Этот дождь

Электричка остановилась. Основная масса приехавших двинулась на пристанционную площадь, к остановкам автобусов, а Сергей Петрович прошел к самому началу платформы, подождал, пока электричка уехала, и спрыгнул на землю.
Прямо от платформы между деревьями уходила тропинка, которая вела к их дачному поселку. Пройдя сквозь лесополосу, росшую вдоль железной дороги, Сергей Петрович вышел к полю, по краю которого тропинка огибала опушку леса.
Солнце припекало, а он шел в резиновых сапогах, перекинув через руку дождевик. «А ведь обещали дождь», – подумал он. – «Ладно, переживем».
Но вот где-то за лесом послышались глухие раскаты. Потянуло прохладным ветром, и через несколько минут над вершинами деревьев выдвинулся край иссиня-черной тучи. В лесу зашумело. «Вот и дождь». Сергей Петрович надел дождевик, и по нему почти сразу ударили крупные капли. Не закрытое еще тучей солнце сверкало в струях дождя. На тропинке капли выбивали фонтанчики пыли, но скоро вся тропинка намокла, и кое-где по ней уже побежали ручейки.
Сергей Петрович шел, не торопясь, с удовольствием вдыхая свежий воздух.
Грохотало всё ближе. Солнце скрылось за тучей, занявшей почти всё небо.
Впереди показался высокий дуб. Он стоял на самом краю леса, выступив из толпы окружавших его берез. Этот дуб отмечал треть пути от станции до поселка.
Следующая треть отмечалась ответвлением тропы, ведущей к кладбищу. Туда-то, на кладбище, Сергей Петрович и направлялся. Жена умерла пять лет назад и просила похоронить ее не в Москве, а здесь, на деревенском кладбище.
Подойдя ближе к дубу, он увидел под деревом женщину, явно пытавшуюся укрыться там от дождя. Гром прогремел уже близко. Сергей Петрович прибавил шагу. Женщина в легком платье прижималась к стволу дерева. Ни зонта, ни плаща у нее не было. Стянув на бегу дождевик, Сергей Петрович накинул его на женщину и, схватив ее за руку, потянул от дуба. Она испуганно смотрела на него.
– Нельзя в грозу под высоким деревом! Это же – громоотвод. В них молнии ударяют… Давайте вон туда – под березки.
Женщина дрожала то ли от холода, то ли от страха.
– Да не бойтесь Вы!   Что же Вы так легкомысленно оделись! И без зонта.
– Да я думала, что успею на станцию до дождя.
Небо осветила яркая вспышка, гром оглушительно прогрохотал где-то совсем близко, и женщина невольно прижалась к Сергею Петровичу.
– Да Вы же – мокрая насквозь. Так и простудиться недолго.
Накинув дождевик им обоим на головы, он расстегнул куртку и прижал спину женщины к своей груди.
– Давайте греться!... Только не бойтесь… Я ничего Вам не сделаю.

Маша ночевала на даче у подруги, отмечавшей накануне день рождения. Проснувшись и услышав, что днем обещают дождь, она заторопилась, не стала дожидаться обеда и, несмотря на уговоры, отправилась на станцию.
– Да тебе до поезда еще два часа!
– Я лучше на станции подожду. А то вдруг дождь.
– А, может, еще переночуешь?
– Нет. Я обещала Мишутке вернуться сегодня и забрать его от бабушки.
Она легко бежала по тропинке и уже миновала половину пути, как вдруг потемнело, где-то загрохотало и через несколько минут обрушился дождь. «Дура. Надо было у Ленки хоть зонт попросить».
Впереди показался знакомый дуб, и она спряталась под ним, надеясь переждать самый ливень. Но дождь пробивался и сквозь крону дуба. Грохот всё приближался, небо озарялось вспышками молний, и Маша испуганно прижималась к дереву. Платье уже промокло.
Вдруг к ней подбежал какой-то мужчина (она не поняла, откуда он взялся), набросил на нее плащ, схватил за руку и куда-то потащил. Она пыталась вырваться.
– Нельзя в грозу под высоким деревом! – закричал он сквозь очередной грохот. – Это же – громоотвод. В них молнии ударяют. Давайте вон туда – под березки.
Вспыхнула близкая молния, оглушительно затрещал гром, и Маша невольно прижалась к мужчине.
– Да Вы же мокрая насквозь. Так и простудиться недолго.
Он накинул сверху плащ на них обоих и прижал Машу спиной к своей груди.
– Давайте греться!... Только не бойтесь… Я ничего Вам не сделаю.
Маше показалось, будто она прислонилась к теплой стене, и почему-то ей стало спокойно.
– Вы – как печка, – сказала она.
Мужчина засмеялся.
– Ну, слава богу – не бойтесь. Давайте вот так – будет еще теплее.
Он обхватил ее руками, положив одну ладонь ей на живот, а другую на грудь.
Маша напряглась, но он снова сказал:
– Не бойтесь! Я ничего не сделаю.
Его руки лежали неподвижно, и от них исходило тепло.
Дождь продолжался, но гром постепенно удалялся, и молнии вспыхивали уже вдали.
– Кто же это Вас отпустил так легкомысленно?
– Подруга уговаривала остаться, но сынишка ждет. Я ему обещала сегодня вернуться.
– Ну, можно было хоть зонт взять.
– Это я сообразила, когда уже дождь пошел, – Маша засмеялась. – А Вы откуда взялись?
– А я со станции иду. Собрался жену навестить.
Машу удивило это «навестить», но в то же время она совсем успокоилась.
Дождь стихал, и скоро уже капало только с деревьев.
– Давайте выйдем на тропу. Там не капает… У вас когда поезд?
– Да тот, к которому я шла, уже ушел. Теперь – через час.
– Тогда еще посушимся, а то простудитесь. Повернитесь ко мне. Обещаю, что целоваться не полезу.
Маша повернулась и, наконец, разглядела его лицо. Ему было за пятьдесят. Он улыбался, и у него были очень добрые глаза. «Мишутке бы такого отца, –  мелькнуло у нее в голове, – а то растет безотцовщина». И тут же подумала: «Но у него – жена».
Мужчина вдруг засмеялся.
– Была когда-то такая песенка:
«В район идёт машина, водителю смешно:
Стоят, накрывшись, двое, а дождь прошел давно»
Он скинул на землю мокрый дождевик, и обхватил Машу полами куртки, крепко прижав ее к себе.
Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Маша отвернулась, прислонившись головой к его плечу.

Он стоял, обняв эту незнакомую женщину. Её доверие тронуло его, и что-то шевельнулось в сердце. Ира как-то сказала ему: «Вот умру, не тоскуй. Женись через некоторое время на хорошей женщине. Раз остаёшься жить, надо жить». Сергей Петрович вдруг подумал, что, может быть, ею и могла бы стать эта незнакомая, но почему-то уже близкая, женщина. Но у неё – сын, она – замужем.

Маша снова посмотрела мужчине в глаза.
– Мне – пора, а то и на этот поезд опоздаю. Спасибо Вам. Я почти совсем высохла, – она обдернула платье и улыбнулась. – Прощайте!
– Мы даже не узнали, как друг друга зовут.
– Может быть, это и к лучшему.