Как у нас отбирали в спецроту

Мне было 5 лет, когда к нам в хату заглянул соседский мальчик Иван. Он был на три с половиной года старше меня, учился уже во втором классе вместе с моей старшей сестрой. Он начал  рассказывать, что на "том боке", так называли другую сторону села, которое разделяла речка, видели волка. Мы жили на правом берегу, где село продолжалось  метров на 600 дальше, в то же время на "том боке" улицы заканчивались раньше и на незаселенном берегу якобы и видели волка.

 Я поверил сразу, так как после войны прошло всего несколько лет, а в войну этих "санитаров" расплодилось много и мы часто слышали про облавы, который охотники устраивали по оврагам и урочищам. Через день он пришел снова, я слушал его рассказы, заглядывая в рот. Короче, мы подружились, хотя странной была дружба пятилетнего пацана с мальчишкой восьми с половиной лет. Были у него друзья и среди ровесников, но они жили подальше, а нас разделяла только дорога, шедшая по улице.

 И вот с ровесниками они придумали себе клички с советской символикой, одного назвали "ЦЕКА", которое трансформировалось в "цЕку", так звали еще одного одноклассника сестры, ЧЕКА, которым окрестили моего друга, превратилось сначала в чекиста, потом просто в Чикина, с тех пор по фамилии его никто не звал, только Чикин. Причем, оно означало не чей?, а кто? Кто с тобой был? - Чикин.

 Он меня учил ловить рыбу, с ним я делал набеги на колхозные бахчу и виноградник, короче, подражал во всем. Когда он приобрел себе гитару, через два года она появилась и у меня. Потом настала очередь баяна. Мне его купили только в 9 классе в последней четверти. 

 Ни о каком музыкальном образовании не могло идти речи, в селе не было даже музыкального кружка. Но после 10 класса меня пригласили в восьмилетнюю школу соседнего села преподавать пение. Год я там проработал и уехал в Новокузнецк, там работал на КМК, купил себе новый аккордеонированный баян, старый оставил в селе отцу, который был сельским музыкантом, но с войны он пришел с изуродованной осколками левой рукой, но как-то ухитрялся при этом играть.

С новым баяном был призван в армию. Там, конечно, был сразу замечен, как говорят, на безрыбье и рак рыба. Ко мне тянулись люди с музыкальными талантами, приглашали в соседние школы поиграть и поучаствовать в самодеятельности, одного меня - салагу отпустить не могли, я еще присягу не принял, поэтому меня сопровождали пара сержантов и косвенно от меня зависели, не пригласи меня в школу, не попадут за пределы части и они.

 Поэтому все ко мне хорошо относились и как молодого, не притесняли. Но скоро выявились более профессиональные баянисты, нас было 15 рот по 200 человек, но месяца два я был на плаву. Прошел слух, что желающих с музыкальными и спортивными талантами записывают в спецроту, где они будут заниматься музыкой и спортом.

Многие клюнули на это, помню возле меня все время крутился один товарищ со внешностью Рафаэля, он на чем-то там играл, на национальном инструменте, естественно с собой его не было, он записался и меня все уговаривал записаться, но я у себя никаких талантов не видел, просто любитель-самоучка. А некоторые из роты записались, а в целом из части оказалась порядочная группа.

 Так выявляли не желающих служить и всех записавшихся отправили в боевые части, а у нас была сержантская школа. Этот "талант" перед отправкой мне пожаловался, что их "кинули". Я всех сержантов знал хорошо и пошел к его замкомвзвода сержанту Бондарчуку, что, мол, обманули парня. А хохол хитро посмотрел на меня и изрек: "Ваня, он же еврей, сачок, думаешь он служить будет?" Так избавились в части от балласта.

 Чуть было не перешел в другое подразделение и я, но не в "спецроту", а во взвод связи. Сначала перевели туда татарина Халиулина, он на гражданке работал электриком. У них во взводе подобрались музыкальные таланты, кто-то играл на гитаре, кто на мандолине, а Халиулин рассказал, что в его бывшей роте парень играет на баяне.

 Я возражал, что со связью никогда дела не имел, но он мне объяснил, что похожу с ними по объектам и буду разбираться не хуже их. Я дал согласие, командир взвода в штабе имел влияние и на меня издали приказ о переводе. Преимущества были налицо, они только числились солдатами, но жили в отдельном помещении связи, все имели пропуска на выход в любой момент из части и проход на любой объект гарнизона, то-есть, как гражданские лица в военной форме.

 И на все 3 года служба была обеспечена в гарнизоне без перевода в боевые части. Но за день до перевода строят взвод и объявляют, что меня назначают командиром отделения. Я начал возражать, что уже есть приказ о завтрашнем переводе меня во взвод связи. Командир взвода сразу доложил командиру роты майору Мартынову, а тот меня уже хорошо знал, хотя в роте было 200 человек. Майор в штаб, как это у меня забирают одного из лучших будущих командиров?

 Короче,  приказ о переводе аннулировали, меня назначили командиром отделения, их назначали из курсантов, а потом оставили  на зам ком взвода, вместо уволенного по окончанию службы сержанта. Как говорится, все что ни делается, делается к лучшему. Да, связисты имели больше свободы, но они оставались рядовыми с довольствием в 3 рубля 80 копеек, мне же через  десять месяцев присвоили звание мл сержанта с довольствием в 20 р 80 копеек. Вернулся я старшиной. А с Халиулиным мы дружили до самого дембеля.