Инндолла Женщина Будущее

Татьяна Коснаки

Рассказ

Инндолла – Женщина Будущее

В нашем изменчивом мире,
Где покой вышел из берегов,
Я ловлю губами рассвет,
Чтоб раскрыть звучанье цветов.

Татьяна Коснаки

Глава 1

Инндолла решила навестить свою бабушку. Осознание пришло озоновой свежестью с мягкими нотами ванили, а это говорило уже не просто о настольгических пережитках, а о насущной потребности общения. Инндолла прислушалась к себе: монорельса домчит ее за считаные минуты – нет, это был не тот случай. Она хотела что-то более экзотическое. Прогулка? Это было то, что надо. Слово мелкими камешками соскользнуло с губ и просыпалось на дорогу. Импульс был верный, Инндолла повиновалась инстинкту – он ее еще никогда не подводил.

Инндолла задержала дыхание, мысленно сделав шаг. Момент обратной трансформации и квантового перехода был не самым приятным. У Инндоллы, например, потом часто ныли зубы. Она потрогала браслет на руке. Рука стала материальной и плотной. Инндолла ощутила кожу, которая словно резиновая перчатка образовала защитный кокон, несколько мешая и суживая диапазон восприятия.

Инндоллу позабавила эта мысль, что ЕЁ может защитить такая примитивная субстанция. Но в этой реальности можно было познать иные ощущения через физический контакт. И это было... «любопытно» – нашла она новое для себя понятие.

Инндолла пошевелила пальцами на руках и ногах, словно нащупывая невидимые нити. Это помогло ей сосредоточиться и вникнуть в понятийный ряд и синхронизироваться с текущим временем планеты. Стыковка произошла. Это подтвердилось щелкающей мелодией из браслета.

«Когда я открою глаза, браслет станет «Часами» и будет показывать без пяти три. У меня будет ровно три часа, чтобы пройти сквозь лес к бабушке,» – очень отчетливо восприняла Инндолла и, открыв глаза, увидела стрелки, одна из них – большая – плавно двигалась к цифре двеннадцать.

Инндолла скользнула на траву и направилась в лес. Дивный лес шелестел молодой листвой. К нему вела узкая желтая тропинка, присыпанная прошлогодней хвоей.

– Я похожа на Красную Шапочку, идущую к своей бабушке, – улыбнулась Инндолла.
Она мысленно проиграла все возможные варианты событий от встречи с Серым Волком и Дровосеками до «никого не встретила». Тихо хохотнула сексуальному подтексту нескольких возможных вариантов событий, нахмурилась действиям явно страдальческо-садистского уклона, провела несколько расширеных контактов с квантовым переходом, задумалась об аутичном просто-животном. И...

Дальнейшие размышления ей показались близки к задаче буриданова осла, поэтому чтобы «не умереть с голода», т.е. из-за отсутствия общения с любимой бабушкой, она смело вошла в лес, забыв обо всех возможных исходах, иначе двигаться в этом физическом мире было просто невозможно.

«Здесь нужно соблюдать грань осознанности и «грядущего неведения», иначе становится невыносимо скучно,» – как любила говаривать бабушка.

Тем временем Инндолла быстро продвигалась в самую гущу леса. Как она и ожидала, на возвышенности ей открылся вид прекрасного замка в английском готическом стиле. Бабушка имела склонность к некоторой экзальтации и эффектам.

– Бабуля, дорогая, – «произнесла» Инндолла. – Мне не нужны крепостные стены старинного замка! Мне не нужен холодный прием Королевы в торнном зале! Я люблю тебя в любом проявлении и иду к тебе без осадных орудий. Я не готова биться с чудовищем, чтобы спасать Принцессу. Я хочу живого общения с тобой. Я хочу видеть родного человека, а не картонки искусственных ролей.

Замок дрогнул и потерял фокусировку в пространстве вслед мысленной просьбе Инндоллы.

– Ты меня слышишь?! – радостно продолжила Инндолла и волны тепла пробежали по траве, деревьям и даже кажется по розовеющим облакам. – Давай поговорим, а потом, если хочешь, я чем-нибудь повосхищаюсь или даже могу откровенно льстить!

Рядом с Инндоллой раздался переливчато-гортанный смех.

– Проказница, ты даже не дала мне возможности сыграть неприступность или беззащитность от твоего неожиданного появления. Я тоже очень рада тебе!

Воздух дрожал и тек, словно нагретый. Вот сквозь деревья проступил уютный стол с чайными приборами, стулья, сервировочный столик со сладостями. Кусты раздвинулись и стали продолжением милой комнаты. Некоторое количество паркета заскользило над травой и очень вежливо протянули свои досточки к ботиночкам Инндоллы, прокладывая ей дорожку к ожидавшему ее креслу.

Инндолла восхищенно апплодировала. Во-первых, бабушке это будет приятно. Во-вторых, бабушка владела материей! И в этом она была специалист экстра-класса.
Инндолла мгновенно считала, когда бурно выражаемые эмоции должны смениться сдержанным приветствием. Она сделала легкий книксен, чмокнула бабушку в щеку и присела к столу.

– Прошу, дорогая! – в то же самое время, довольно кивнув, сказала бабушка. – Мне нравится, что ты придерживаешься моих традиций вежливости.

– Да, бабуля, я помню про чужой монастырь, в который не суются со своим уставом.

– Вот за что я тебя люблю, так за твою восприимчивость и ясность мысли, – похвала бабушки была ценна Инндолле. – На редкость быстро схватываешь информацию физического мира и даешь интерпретацию в общение. Сонастройка у тебя конечно уникальная. Но... что же тебя привело ко мне, милая?

* * *

«Я в какой-то момент поняла, что хочу писать свободно вне условностей и упрощений. Мне хочется сочетать формулы и академические термины с разговорной речью. Мне хочется передать трансформирующий поток сознания, состоящий из осознания текущего момента, подводных течений инстинктов и желаний, игры воображения и чувствования, считывания игр, развенчание шаблонов-стереотипов и обозначение узости восприятия. Выход вне бытового сознания и пребывание в нем. Здесь юмор, самокопания, умность, непонятность, абсурдность, поэтичность, улетность, сюрреалистичность и сверхчувствительность эмоциональных волн. И откровенность в проявлении чувств и эмоций моих героев.

Пусть будет немного сверх. Пусть будет немного над. Пусть будет... Пусть будет эстетство свободного творческого полета! Свобода самовыражения в моем настоящем понимании. – Об этом моя книга.» Автор.

* * *

– Что значит Инндолла?

– Это имя.

– Иная доля?

– Да, скорее всего это так. В английском варианте имя звучит как «Inn-Dolla». Часть «Inn» – можно перевести как «вход», «в», «внутрь» и в то же время «гостиница». Для меня это понятие многогранно и неоднозначно.

– Или идол?

– А это уже ваша интерпретация. – Улыбается.

– Скажите откровенно, ваша героиня как-то связана с вами? Вы можете сказать, что Инндолла – это вы?

– Вы хотите честного ответа?

– Да.

– В некоторые моменты, жаль, что это краткие мгновения, действительно я. А кто бы отказался быть Инндоллой?

Смех в зале.

– Не слышу. Видимо, вы не столь откровенны, как просите об этом меня.

Что это? Пароноидальный синдром? – Нет. Я просто тешу свое тщеславие.

– Скажите пожалуйста. Инндолла – женщина?

– В проявленом физическом мире, насколько я с ней знакома, – она Женщина.

– А в непроявленном?

– Я не могу дать точного определения, так как в современном человеческом языке такого понятия еще нет.

* * *

Мой страх сковывает разум.
Мой страх сковывает тело.
Что значат для меня всплывающие фразы?
Что значит для меня быть смелым?

Я хожу кругами, словно карась вокруг блесны.

Я стремлюсь к неведомому желанному ничтО-нЕчто...

Оно зарождается внутри настойчивым ощутимым потоком, противостоять которому бессмысленно. И я сама формирую этот поток, зарождаю его, и в то же время нахожусь в его русле, уносимая в неизвестность. Пугает ли она меня? Несказанно. Сильнее ли это насущных потребностей тела? Да-да-да!

* * *

Что-то неуловимое возникло в воздухе, какое-то волнительное ожидание.

– Почему ты здесь?... – Инндолла вложила в слова свое представление о бабушкином замке. Шедший от нее информационный поток приблизительно похож на человеческое «одна, уединенность, сосредоточенность, углубленность». – И с чего всё началось? Меня оказывается это всегда интересовало.

– Это мое самое любимое состояние, – сказала бабушка, приподнимая кончиками пальцев хрупкю чашечку. – Смотри, как прозрачен этот фарфор. Он тонкий, нежный, просвечивающий. И при этом, ты попробуй, он дает свои оттенки вкуса напитку, налитому в эту форму.

Тонкие ноздри Инндоллы заполнили аромат шоколада, клубники и мяты.

– Это аромат послеполуденного напитка, – в ответ кивнула бабушка. – Так же и я. Сейчас меня это развлекает: какие еще оттенки своему внутреннему содержанию могу дать сквозь меняющуюся форму. Вкушать ведь можно из разных бокалов.

В руках бабушки возник высокий фужер с рубиновой жидкостью, а затем широкая пиала с пышущим жаром густым напитком, аромат которого окутал столик дымкой с запахом свежескошенной травы.

– Вот она форма с ограничениями. Вот она жидкость-суть. Поменяет ли она свои качества, если ее поместят в иное место и будут держать иные руки?

Чаша, падающая на пол; бокал, трескающийся от наливающегося горячего напитка; засаленая кружка среди пыли и черепков; граненный стакан с мутноватой жидкостью; огромная пузатая кружка с шапкой пены наверху и наклоняющиеся к ней невероятно-рыжие усы – череда образов возникала и исчезала перед Инндоллой.

– Варианты бесконечны. Ты сама это знаешь. И какова становится суть? Есть в этом всём то, что и «жидкость» меняется и то, что эту «жидкость» содержит. Это такое ограничение, позволяющее проявить себя в неожиданных нюансах, новых гранях и сочетаниях. И каким образом то, что является твоей сутью может проявиться, когда ты ограничена вот этим? – бабушка похлопала по руке Инндоллы. Но давление ее руки было словно сверху, снаружи, и оно не касалось восприятия Инндоллы.

«Как по стенке скафандра.» – «Да.» Разговор ушел за пределы обычного звукового поля. «И ведь ты знаешь, что ты можешь менять этот скафандр, когда и как тебе хочется». Инндолла кивнула – уж она это действительно хорошо знала.

– Например, попадаешь ты в земное тело, – продолжали они беседу на «обычном» языке. – Область вЕдомого изначально обширна, и для их проявления есть свои ограничения, переходы и трансформации. И ты соприкасаешься с сознанием плотной материи. Она тоже движима своей эволюцией. Есть высокая вероятность «забыть», «зашориться», попадая в человеческий мир. Смотри, – бабушка притянула картинку.

Взрослый ругает, критикует ребенка. Вот распространенная система: Палач-Жертва. Пока ребенок мал и взрослый для него всесилен, подобно богу. Какие есть пути развития? Принимать идеалы бога или подстраиваться под ожидания бога, с попытками делать по-своему. В первом случае приходится принимать клише мышления из стереотипов и шаблонов. Во втором случае, обычно становишься изгоем, т.к. система не приемлет инакомыслия. Возможны иные варианты. Но в любом случае идет воздействие с формы на «жидкость» и с «жидкости» на форму.

– «Повреждение психики».
















– Травмы. Да. Я называю это привычный вывих психики. Вроде и жить можно, но «ходить» неудобно. Самое парадоксальное возникает, когда противостояние взглядам системы приводит к тем же самым действиям, против которых борешься. Так ребенок, которого травмировали в детстве, становится мучителем своим детям и при этом позиционирует себя ярым противником насилия.

– Подожди, я что-то не поняла. «Жидкость»-то разная...

– В том-то и дело, что нет. – Бабушка легонько хлопнула в ладоши. В ее руках возникла великолепная хрустальная чаша. В ней переливчато колыхалась опаловое нЕчто. – Все едино.

На край чаши медленно опустилась бабочка. Невероятной красоты крылья подрагивали и отражались в субстанции, наполняющей чашу.

– А теперь представь, что ты это забыла. Какой ты обнаружишь себя из этого забытья?

Глава 2

Мы живем под невидимым плащом сознания!
Вкушая всеми рецепторами жизнь!
И есть мгновения осознанного самосозерцания,
Когда полет сквозь тело вмещает мысль.

Я чувствую, я наслаждаюсь своим смыслом,
Своей бытийностью, раскрепощенной в мир.
Ах, если б грани всей Вселенной мне промыслить,
Какой бы чувственно-воспринятый был мир!

И я горжусь, что мой гурман-эпикуреец
Разбужен стал в потоке временных времён.
Я наслаждаюсь полнотой моих сокровищ,
Я ощущаю жизнь, вкушаю бытиё.

Какие рамки можно ставить сути?
Каким шаблоном подравнять свободы мысль?
Каким страданьем или страхом можно выгрызть,
Когда узрел себя и объял смысл?

Когда смотрю на зерна прошлых всходов,
Как сожалеть об участи моей?
Возможно нет законов у Природы
Вхожденья сквозь космических идей.

Раскрепощённый разум, что есть чище?
Когда забыты правила игры,
Когда впитал все проявления до днища
И с жадной скоростью я прорастаю в дни.

И скупость у телесной оболочки
Смиряет вихри мыслимых времён.
Я вытку голограмму Звёздной Дочки
За Космосом играющей дождём.

Мы живем под невидимым плащом сознания!...

* * *

– Бабушка, а что для тебя самое важное в жизни?

– Самое-самое? Или одно из?...

– Что для тебя посыл к действиям или размышлениям?

Бабушка улыбается. Она вспоминает. Она очень красива в эти моменты. Почему? А ты посмотри внимательнее. Пока я задавала ей вопрос, она стояла рядом со мной. А как только она начала его мыслить, она постепенно трансформировалась в другую реальность, все еще находясь здесь, рядом со мной, за кофейным столиком. И никакого браслета.

Это удивительное превращение мне всегда нравилось: глаза сияют отражением иного солнца, волосы развеваются от дуновения давно улетевшего ветра, ее тело проживает чувства и эмоции давно минувшего времени, и оно молодеет, стройнеет, а иногда она становится прямо совсем-совсем старушечкой и сгибается от груза забот.
Рядом со мной иной мир. Мир осязаемый и живой. И если чутко сонастроится, то его увидишь, почувствуешь, проживешь, бывает, что уловишь фальшь или недосказанность.
Когда-то бабушка объясняла мне этот способ общения, сонастройки, восприятия: «Будь водой. Воспринимай всё, что видишь и слышишь, и отражай. Вода не отразит того, чего нет. Вода не будет обегать препятствие, которого нет. И наоборот, если вода забурлила, то где-то есть пороги и валуны. Чувствуй. Доверяй себе. Отражай. И если видишь отражение, то зачем слова, говорящие, что там ничего нет.... Правда?»

Когда-то я поймала бабушку на явно придуманном событии.

– Зачем, ты говоришь неправду? – обиженно надув губы, спросила я.

– Что? – улыбнулась бабушка.

– Ты врёшь, ты обманываешь меня.

– Ага, ты это почувствовала?

– Конечно. Это же так очевидно и слышно... И..., – тут я задумалась и прошептала.

– Это видно! Это правда видно! Ах, какая ты хитрая, бабушка! Ты знала, что я это увижу?

– Я надеялась на это, – просто сказала она. И это было самое лучшее. – Она верила в меня.

А потом она мне рассказала про систему воспитания, где слово «врёт» произносить нельзя. Можно мягко обходить словами «придумывает», «фантазирует», и даже «видит возможную перспективу», а по сути плетёт сеть лжи и думает, что это не видно. Сейчас я совершенно точно знаю ложь и обман – видно. Сплетёная сеть очевидна, осязаема, неестественна. Она как нечто чуждое и инородное в живом организме.
И вот на этом моменте бабушка внесла такую поправку, над которой я долго-долго думала:

– Увидеть ложь там, где она есть – несложно. Признать, что фальшивишь сам – уже сложнее. Не кричать лжи: «Ложь», а осознавая ложь и носителя лжи, двигаться в своем русле, иначе, не вовлекаться в ложь – это мудрость.
Чуть позже бабушка как-то заметила:

– Возможно, лжи нет. Есть особая реальность для людей, где то, что они придумывают – существует для них в действительности. И в этой реальности они и живут. Похоже на паучью сеть – сами сплели и сидят в центре, словно никто эту сеть не видит, – а сами ждут жертву в свои хитросплетения...

Ах, я увлеклась, наблюдая временнОй переход от бабушки-здесь к бабушке-воспоминаниям.

– Неуверенность, – тихо с оттенком грусти сказала она. – Страх, рождаемый неуверенностью, и неуверенность, рождаемая страхом. Да, пожалуй это одни из первых осознанно проживаемых мною чувств, с которыми пришлось каким-то образом справляться.

Когда-то давно во мне жила очень неуверенная девочка. Скажу по секрету, она до сих пор еще со мной, – бабушка заговорщицки улыбалась мне. – И многие поступки были продиктованы тем, что эта девочка по-своему пыталась справиться со страхами и неуверенностью.

Когда я сомневалась, мои поступки были продиктованы «сделать наобум», «очертя голову», «ляпнуть, первое что придет в голову», «посмотреть по обстоятельствам», «разработать план». Когда было страшно до жути, включалась «наглость – второе счастие» и «прет как танк». А были еще «авось пронесет» и «вдруг получится». Иногда становилось смешно и тогда под дикий хохот – «оборжаться и не жить» – пролазило то, что казалось вообще нереальным. Были конечно и другие сценарии. Они нарабатывались в процессе жизни, подглядывались у других «профессионалов» своего дела – других людей. Но это совсем неважно, сколько способов преодоления страха и неуверенности у меня было. Главное было в другом, я никогда не была уверена в правильности того, что делала и как поступала.

Я мыслила и гоняла ситуации, проигрывала их снова и снова в своем воображении. Я общалась с людьми, надоедала, задавая одни и те же вопросы. Где-то я ругала себя, где-то очень ругала. Хвалить себя тогда еще не умела. Умела самодовольно хвастаться. И еще я думала, думала и думала. Сопоставляла, сравнивала, училась чему-то новому, неуверенная в том, что моих знаний уже хватает.

– А при чем тут страх?

– Страх сыграл забавную шутку со мной. Возможно, это был один из ключевых случаев в череде случайных событий в моей жизни. Когда-то давно это называлось «развести на слабо». Я очень сильно боялась подходить к одной продавщице в магазине. – Я удивленно смотрела на бабушку.

– Такое возможно? Да?!..

* * *

Страх! Момоент понимания «я боюсь», когда щекочет под ложечкой и не знаешь что сказать, что сделать. Страх! Когда ощущаю себя загнанной в угол, припёртой к стенке. Я чувствую себя маленькой, слабой, беззащитной. Страх!!! Когда дрожат коленки, когда ещё чуть-чуть и описаюсь от страха. Вот! Вот от чего становится поистине страшно – от того, что я не смогу справиться со своим страхом.
Я замираю на тысячи бесконечных ледяных мгновений страха. Страха вымораживающего. Страха неимоверно лютого со своей цепкой скользкой хваткой. Страха, судорожно сжимающего горло и опускающегося медленно в живот. Страха, бющего в солнечное сплетение, от которого темнеет в глазах и подкашиваются ноги. Страха, от которого хочется визжать и скулить, забившись в самый дальний угол сознания. Страха, от которого теряешь человеческое лицо и теряешь себя самого. Страха, диктующего самые постыдные поступки, сами мысли о которых заставляют бежать на край света и забыть, что это не то, что происходило в реальности, а просто в момент отчаяния смогло прийти в мою человеческую голову. И иникакие оправдания затем не могли вытащить меня из бездны отчаяния и страдания – я знала: если я так могла подумать, то всего протяни руку, и я так смогу сделать. Но смогу ли я с этим жить?

И именно это осознание моего страха – нет, вот так – МОЕГО СТРАХА – выработали во мне мою первую детскую отвагу смотреть на то, что страшит, и идти туда, где страшнее всего. Такое преодоление себя. Это ни с чем не сравнимо! И там, наверное, нет наград, – в любом случае, медалей точно не дают. А вот критики, что могла сделать лучше, качественее, быть еще более смелой – это – «Да»! Это мое!
На фоне смешков и критических замечаний в мой собственный огород, я говорила себе, чтобы окончательно не раздавить свою самость: уж лучше я сделаю и ошибусь, чем не сделаю и тоже ошибусь, потому что о несделанном я буду сожалеть всегда. В любом случае, совершив поступок, я узнаю, что это действие привело к ошибке - одним действием из всего многообразия меньше.

Да, это сейчас интересно вспоминать, как рано ребенок начинает осознавать поступки и себя относительно мира, когда принимаются решения жить по определенным выверенным для себя правилам. А тогда... Для меня это была просто система выживания.

* * *

– Ты спрашиваешь, как я стала такой? Почему я оказалась на своем месте? Почему я живу такой жизнью?

Когда-то я не знала себя. Точнее я о себе строила фантазии, какая я есть, какими качествами обладаю, что я знаю о себе? И очень часто мой критичный взор находил, что во мне есть что изменить и «доделать».

Внутренние Критик и Контролер во мне были настолько сильны и могущественны, что могли загнать меня в бездну отчаяния и страха лучше любого реального обвинителя. Я не разрешала себе жить, чувствовать, быть свободной. Я не верила себе и своим ощущениям. Я была зависима. Зависима ОТ.... И далее можно было приводить список моих зависимостей и заниматься самобичеванием, что я живу в этих зависимостях. И я какая-то не такая!

Но в один день, когда краски отчаяния сгустились подобно тучам над моей головой, я увидела со всей остротой безысходности: весь мой багаж знаний, ума, опыта и навыков совсем ничем не может мне помочь исправить мою жизнь. – Я никогда не смогу быть счастливой.

И вот тогда в моей записной книжке появилась запись: «Эссе. Я и Я. Или Почему Я не могу быть счастлива». С этого начался мой путь.

Глава 3

Эссе

Я и Я

Или Почему Я не могу быть счастлива

Когда-то я верила в счастье. Я была уверенна, что доситжение счастья возможно, и в слепой наивности желала счастья кому-то. Но...

Счастье маячило, становилось призрачным, истончалось и таяло подобно миражу.
Это неправда, что я родилась для счастья. Я этого не помню. Наверное я родилась для страдания, сомнений, метания, неудовлетворенности. И чем дольше я живу на свете, тем я меньше понимаю жизнь.

Возможно, мои первоначальные представления о жизни настолько подверглись метаморфозам, что заявлять о своей правоте мне сейчас затруднительно. Я живу иллюзиями и страхами. Я живу заблуждениями и сомнениями. Я живу эмоциями и попытками понять импульсы моих желаний и действий.
Счастье.

Возможно, я никогда не узаю, что такое счастье.

Во мне столько противоречий и неуверенности, что есть вероятность, когда я буду стоять рядом со Счастьем, я буду сожалеть о каких-то своих несоответствиях или привычно болеть о прошлом или о невозможном будущем.

Пока у меня есть некоторые моменты, что доставляют удовольствие. Кратковременное, мимолетное – но, удовольствие. Я не живу в постоянном получении маленьких радостей, и я наказываю себя за удовольствия. Я неосознанно выбираю тернистый путь преодоления препятствий – эдакий Несчастный Герой, которого в конце пути ждет Разочарование.

Это я сейчас......

Самое мое любимое время – за рулем авто. Мой маленький мирок, огороженный от всего тонкой скорлупой автомобиля, повинующегося моим желаниям. В этот момент я свободна, и ничто не отвлекает меня от моих мыслей. А еще музыка. В динамиках бьется вальс полюбившегося мне рок-музыканта:

Так пой же музыкант,
Фальцетом мне вскрывая вены,
Я в одиночестве кружусь
Средь этих стен...

Шум мотора, шуршание колес и летящий в приоткрытое окно ветер успокаивают мою мятущуюся душу и ведут в просторы моих рассуждений, мыслей, фантазий.

Где я в этот момент? На дороге, в машине или в полете? Где-то между небом и землей. И я проживаю свое одиночество. Я живу одиночеством! Остро, болезненно-невыносимо, иногда с нотами ностальгической грусти или с щемящим ощущением потери и невозможностью ничем заполнить путоту. Слезы орошают мое лицо. Их можно не сдерживать и не останавливать, в моем ограниченном пространстве автомобиля, я могу быть слабой, потеряной и беззащитной.

Я совершенно точно знаю, что не могу ничем и никем заполнить пустоту рядом с собой. Мне некому показать красоту неба и пространства, открывающегося мне. Никто! Совсем никто не может прожить это щемящее чувство личного проживания огромности мира и его красоты так, как проживаю его я. И все, что я смогу рассказать и поведать будет лишь слабым отражением моего мира.
И вот, когда кажется исчерпаны все силы в преодолении и осмыслении пустоты, добралась до дна отчаяния и прижата к стенке переживаниями невозможности и безысходности, я с удивлением обнаруживаю, что там есть кубок уверенности, отчаянности, отрешенности и разрешения жить. И я понимаю, что это я люблю. Я «наслаждаюсь» мучениями и страданиями, потому что после меня ждет свобода! Свобода нестись по городу, слушать любую музыку с любой громкостью, разговаривать с людьми так, как хочу я, быть неприличной и распущенной, вообще любой и жить вне правил....

Стоп! Красный свет на перекрестке.

Я увеличиваю громкость музыки и, перекрикивая слова, даю свой «перевод», рвущейся откуда-то из моих глубин. (MUSE “UNO”)

Пой, музыкант,
Фальцетом мне вскрывая вены
И придыханьем на английском языке.
Я слов не знаю – только сердце в стены
Под ритм гитар твоих стучит-стучит во мне.

Мне странный вальс –
Последним вздохом в горло,
Где кружит карусель безвременье мое.
Я проскользну меж нот. –
Хотя наощупь спорно,
И в тьме горящих рун прозрение мое.

Пой, музыкант,
Фальцетом мне вскрывая вены,
И кровь течет, в такт капая с руки.
Пой музыкант,
шуршит мой плащь сквозь время.
Нет мужества, лишь шрамы – кандалы!

Закрыла двери. – Сургучом печати.
Когда и где? – Не в этой стороне.
Но я вернулась с опытом и словом
Пот тихий звон и с песней о Луне.

Пой, музыкант,
Фальцет твой рвет мне душу,
Я тканью-флагом распростерта на ветру.
Мечусь сознаньем. – Кто во мне разбужен?
Собою быть себе – позволить не могу.

Перо, Бумага – слышу звуки лютни.
Вне строк вся жизнь мелькнет не для меня.
И я пишу, а где-то ходят люди.
Я так живу – на гранях бытия.

Так, пой же, музыкант,
Фальцетом мне вскрывая вены,
Под этот вальс и ритм твоих гитар
Взрывной волной ты разрушаешь стены,
Где жизнь, как стон, - И вне волшебных чар.

Мне жизнь наскучила обыденно земная,
От напряжения мне кровь в виски стучит.
Пой, музыкант, слова твои терзают,
И сердце, оживая, говорит:

Так, пой же, музыкант...

Все стихло.

Милая, так я люблю страдание?! Это открытие распахнуло мне глаза на меня внутри. События моей жизни чередой мелькали перед глазами. Что????? Это я??? Я магнитом притягивала драматические события моей жизни, чтобы уж отстрадать, так отстрадать. Я с наслаждением впитывала всю шкалу эмоций от легкого сожаления и тоски до отчаянных безудержных безысходности, горя и боли, иногда несовместимых с жизнью??????

А затем, падала на дно к заветному кубку словно индульгенции, полученной за прожитые страдания, я выпивала его – свое право жить???? Так разве это свобода?
И вот я с отчаянием... Стоп! Отчаяние убираю!...

Я, подобно исследователю, снимаю покровы, прикрывающие истинную я... Иду туда, где перепутаны понятия, нет четких границ правильности, где подвергается сомнению личный опыт и знания. Я опираюсь только на сейчас, на факты и убираю любые попытки критики и недоверия. Я в этот момент - экспериментатор своего личного пространства....

Счастье и боль. Индульгенция на право жить. Жизнь как страдание. Количество страдания определяет бОльшую награду.... Из глубины всплывает распятие... «Терпел и нам велел».... – оттуда же.

Я уперлась в стену убеждений, уходящих своими корнями в такую глубину веков, что кружится голова. Я отслеживаю свои порывы оправдаться, опровергнуть, не соглашаться. Но... Личность исследователя может накладывать «дифракционную решетку» искажений на факты эксперимента... – Помнишь? И поэтому проезжаю мимо всех оправданий, и ныряю еще глубже в себя.

Оказывается, там в на дне души сокрыто убеждение в необходимости страдания, принесения себя в жертву и – честно смотри в глаза! – невозможности счастия в принципе для меня лично. И это мои убеждения – лично мои, действительные до настоящего момента, – которые являлись опорными столбами в моем мире страданий.
Тогда о каком счастии я мечтала? Счастье страдать???? Оно у меня было во всей полноте проявлений.

Я гляжу на свое отражение. Мне немного жаль себя. Это правда сложно осознавать. Не важно, когда, под чьим влиянием или в силу каких обстоятельств, были приняты эти убеждения. Если я пойду в эту сторону, то скачусь в яму обвинений и обид, это легче и привычнее – здравствуй, страдание! Моему внутреннему исследователю это не нужно. Кажется я только-только увидела себя. На сегодняшний день мои убеждения базируются на необходимости страданий. По-другому я жить не умею... Не умела!

Зеленый свет.

* * *

Я знаю, что закрыв этот файл, мне уже сложно будет игнорировать этот текст. Хоть когда-нибудь, но я открою его и прочитаю.

Что –забыла? Опять забыла...

Я думала, что я этого не думала.

Я могу «сделать вид, что этого СОВСЕМ не было НИКОГДА»!

Но... где-то в утренней дымке я увижу свои строки, набранные моими руками. И от этого не отмахнуться фигушками в кармане: «Чур меня!»

И эта волна, что есть прямо сейчас, в потоке несвязанных фраз и мыслей даст мне возможность, вспомнить, что Я есть. И это уже будет другая Я.
Есть Я, дающая будущей себе путеводную нить узелков и открытий. Я, дающая жизнь возможной себе. Есть Я, и у меня есть чувства. Есть Я, и у меня есть свои желания! Есть Я – ЖиваЯ!

Я как звено между небытием и небытием. Мне бы найти те слова самооправдания, что я имею право жить! Перед собой! Перед собой...
Я имею право жить своими смыслами.
Я имею право найти эти смыслы.

Глава 4

Я вспомнила сказку или предание о душе, которая не найдя смысл жизни на земле покидала тело и шла дальше в поисках себя. Душа странствовала в поисках своего предназначения. Она хотела воплощения и своего проявления во всей полноте. И если это проявление было недостаточным или трансформация объекта была настолько невыносима для него, то случался катарсис, и... божественная искра бывало так и не разгоралась.

Сухое озеро

Как часто слышу я себя:
Дела-дела, звонки, слова –
Всё суета, лишь суета,
Бежишь, неведомо куда,
И говоришь: «Спешу, дела!»
И даже кругом голова -
И всё дела, и всё слова.
А за окном зима, весна,
Но мы спешим – всё суета.
Уходит детство со двора,
И солнце, зелень и трава,
Но в спешке всё – дела-дела...

Я слышала, живет Душа
На тихом берегу ручья,
Во мне звучат её слова -
И эта связь была тонка...
В ту осень падала листва.
А я?
        Где в это время была я?
Я этой Встречи так ждала!
Всю жизнь ждала!
К тебе я шла!
                Моя Душа!
И что ж: утихнут все слова,
И завершатся все дела,
И лишней будет суета!
Дождётся ли меня Душа?
Иль там у дальнего ручья
С журчаньем вешним берега,
Как в колыбель, возьму меня,
Не тело, нет! А ту меня,
Что истинно зовется «Я»?
И на свободу не спеша,
                уйдет Душа.
Как много этих «я»
Встречала ночью у костра.
Они не ждут – они часть «я»:
То духи горного ручья,
И скалы, и деревья – Я,
Озера, топи и моря –
                Всё Я. Всё Я.
Видать тогда.....
         С Душой не встретилась и я.

* * *

Время. Время! ВРЕМЯ! Жесткий контролёр тел. Когда ты бесконечен и всеобъемлющ, как вместить себя в этот крохотный контейнер под названием человек?! Что дает мне это милолетное неуловимое движение крыла порхающей бабочки – человеческая жизнь? Какие проживания, ощущения, наслаждения физического мира? Глядя из этой точки, что для меня материальные блага? Что для меня наличие, например,... квартиры?
Дом так важен для меня был всегда. Я стремилась иметь квартиру, лучше несколько, и дом...

И неожиданно я поняла, что это совершенно не обязательно. Я могу арендовать квартиру. Одну или две, да даже десять. Я могу жить в них какое-то время. И этого будет достаточно! Достаточно чтобы понять, как в этом жить: обустраиваться, находить свои акценты и «приятственные» моменты. А можно уйти в переживания, что я недостаточно обеспечена, мне нечего оставить детям в наследство. А возможно у меня нет детей... Или.... Мне нужно платить ипотеку или кредит....
И я стану тратить свое драгоценное время – мимолетное движение порхающей бабочки – на страдание?

Фу, это грубо и непристойно. И опять же, может, я хочу прожить эту грубость и непристойность?!

А что есть грубость? Непристойность? Какие-то понятия, определения чего-то. Кто и с какой целью наполнил их негативным смыслом?...

Или...

Возможно, я хочу прожить близкие отношения с несколькими другими телами? Как это? Почему в этом столько заковык, недомолвок, смешков и сальных шуток?
Что видят те глаза, стоящие напротив меня? Что мыслит та душа за телом, с губ которого срываются злые или добрые фразы. Злые... Добрые... Кто дал им эти понятия? Кто определит, что есть различие в «плюсе» и «минусе»?

Чем дольше живу, тем я больше сомневаюсь.

Когда-то на заре моей юности, я совершенно точно знала, что я в чем-то бываю права. И я отстаивала свою правду с беспощадностью и самоотверженностью юности. А теперь...

Границы правд и собственной правоты настолько размыты, что на горизонте Вечности сливаются в «просто поступки», «туман слов», «рябь желаний» и невысказанность своей сути.

Это самое горькое мое разочарование на определенном этапе жизни.

А количество денег – их бывает всегда столько, чтобы поесть, одеться и иметь крышу над головой. Всегда, какие бы экономические катаклизмы и подъемы ни происходили вокруг, вдруг понимаешь: вчера потратилось десять часов, а сегодня два на добывание денег – а по сути ничего не изменилось.

Я могу быть сыта хлебом и молоком, а могу не наедаться в самом дорогом ресторане при изобилии продуктов. Я могу спать в неотапливаемом доме , а завтра в номере люкс, – и ничего не меняется! Совсем!

Для взмаха крыла бабочки – это неважно! Важно что-то совершенно другое! Невыразимое до дрожания кончиков пальцев, до бессвязного шепота, до нежных объятий, до выплеска эмоций, до песни навстречу поднимающемуся солнцу. И даже если эта песня простой петушиный крик – это радость бытия в обретенной физической вселенной. И она может быть только здесь и нигде больше!

Такого проживания не будет! И оно нужно мне, воплощенной в теле. И оно нужно этой Земле, родившей, вскормившей меня, и когда-нибудь она заберёт его обратно. И возможно, я со всеми своими эмоциями, мыслями, красотой, болезнями, личными демонами, продуктами жизнедеятельности и биологической оболочкой просто нужна как еда к гурманскому столу Земли?..

Если мне нужен этот твердый материальный мир для чего-то, чего я еще так и не поняла, то и Земле я тоже зачем-то нужна. Иначе зачем это всё?  Это сосуществование столь мало совместимых объектов: человека жаждущего и планеты Земля?

* * *

В то время, когда зрелость стучалась в мои двери, начался бум духовных практик, ретритов, мистерий и тренингов. Это стала модная тема разных тусовок и виртуальных сообществ.

И я окончательно сбилась с пути.

Мне казалось, что я вот-вот открою что-то глубоко личное свое, какие-то сокровенные тайны. В конце концов я пойму, зачем я живу. В чем смысл МОЕГО существования? Но с каждым разом ответ ускользал, отодвигался, подобно горизонту. Да, я стала успешным ходоком к горизонту. Пока не натолкнулась на простую истину: гоняться за призраками бесполезно. Все ответы внутри! Все истины давно известны. К ним нужно только прислушаться. И здесь не всегда нужно слушаться кого-то.
Нет того учителя, который расскажет тебе, как слышать журчание ручья или трели соловья, если у тебя нет ушей. Приходится «отращивать уши» и слушать, размышлять, мучится, сомневаться, переспрашивать и искать свои реки, свои шелесты и свои песни. Учить свои руки творить то, что никогда не делали и не творили.
Понять, что волшебство «крибли-крабли-бумс» было у какого-то всего одного человека, а для других – это не работает! Их волшебство будет совсем другим!
И это не объяснить другому, пока я сама это не прожила. А когда я прожила, тем более не объяснить, потому что этот другой никогда не пройдет тот путь, что прошла я. Он, другой, – другой! И этим всё сказано! Его путь будет чем-то особенным, и его открытия будут его! И в этом вся притягательность и невероятная сложность поиска души, её смыслов, её возможностей!

Но... я так увлеклась, что забыла про давнюю сказку.

* * *

Бывает, ты живешь и не думаешь о смысле жизни. Ходишь на работу, зарабатываешь и тратишь деньги, рожаешь и воспитываешь детей, ругаешь или хвалишь этих же детей или соседей, правительство, время, в котором живешь...

Это быт! И в нём можно прожить всю жизнь! Всё то время, что отпущено мне на Земле! И это тоже имеет место быть!

Можно смотреть на подрастающих внуков, на создание или разорение бизнесов, политические игры, ещё больше денег, квартир, еды, одежды! Больше женщин, мужчин, удовольствий, страданий, встреч, расставаний...... И отмахиваться – высшие смыслы не для меня!... Чисто женское: выйти удачно замуж – это да! А что дальше?
Мой личный демон – тот, что зовется «А дальше». Что дальше, что за этим? Это я попробовала, это я знаю, это я уже видела. «А дальше», что за этим событием, ощущением, эмоцией. Это один из самых ненасытных демонов. И я знаю, перед чем он пасует, скатывается и забивается, как нашкодивший щенок в угол.

– Познай себя. Познай душу мою! – кричу я ему в исступлении. – Куда ты побежал? Почему не смотришь мне в глаза?

Почему мне страшно увидеть мою ненасытную утробу, поглощающую знания, информацию, продукты, деньги, ложь, высокомерие, искренность, самоотверженность – и все мало! Материальные и нематериальные блага – все сгорает в бездонной утробе «А дальше».
И лишь стоя на краю Вечности, чувствуя дрожание крыла бабочки на моих щеках – я укрощаю этого демона.

Но тут не дремлет другой демон из стоглавой гидры разросшегося эго: «что я сделала в этой жизни»?

О, это страшный демон! Битвы с ним могут быть бесконечны, и я никогда из них не выходила победителем. Никогда! Он ловко умеет подставить мне подножку, сравнивая меня с кем-нибудь и мои достижения с чьими-то. И вот, я опять опрокинулась и лежу на лопатках.

Этот демон коварен и хитер! «Что я сделала в этой жизни» – ему мало моих поступков, мало моего оголтелого трудолюбия, мало моих честолюбивых замыслов и свершений. Мало! Мало всегда! Я всегда НЕДО: недостаточно сделала, недодумала, недопрыгнула, недотепа....

В какой-то отчаянный момент я завязала глаза и прыгнула с обрыва.

– Что ты? Куда? Вернись? – кричал «что я сделала в этой жзни». – Как же я без тебя?

– И что дальше? – надменно произнес «а дальше». И чуть поразмыслив добавил: – Как же я без тебя?

И тут я окрыленная вспорхнула. Они – мои демоны – едят меня поедом, но и живут пока жива я. Так кто же их кормит, как не я и не мои сомнения? Так кто же их взрастил несокрушимых непобедимых? Их не переделать, ни убить. А уничтожить совсем, чтобы уж не возникали вновь, так только со мной.

Но ты понимаешь, в чем вся фишка? Убив себя и убив тем самым моих демонов, я так никогда – НИКОГДА – не узнаю, зачем моя душа трансформировалась в мое настоящее земное воплощение!

И я училась завязывать демонам глаза. Училась затыкать уши и не слушать их назойливое шептание. Я училась преодолевать критику демона «поругай меня» – ему можно только заклеить рот скотчем и периодически проверять, чтобы не сорвал. А то он у меня такой строптивый и злопамятный, помнит все, что говорили все мои предки до двадцать второго колена, а то, что сказали родители, так каленым железом по спине, успевай поворачиваться.

Если не догляжу, «поругай меня» периодически сталкивает меня в какую-нибудь траншею, засыпает песком и ездит по мне танком, раскатывая и сравнивая с землей. Укатает так, неделю потом себя собираю по запчастям. И здесь не помогут ни достижения, ни награды, ни деньги. Обесценивается все! Бъётся в самые больные места. Запрещённые приёмы в ходу – на раз! И здесь только смотреть в глаза «поругаю».

Он меня критикует, а я ему в глаза: «Да, я такая! Да, я такая! И это тоже я!» И дотягиваешься до его морды, и вытаскиваешь скотч, и залепляешь. Один раз я так раззадорилась, что кричала ему в ответ: «Если бы каждый из моих предков, ругающий последующие поколения, все-таки переубедил нас непослушных и непокорных, то мы бы поверили, что самое лучшее жилье в пещерах и самая лучшая еда – мамонты! А сейчас, посмотри на нас «олухов» с «руками из задницы», как мы живем! И возможно огонь – это тоже моё непослушание, упертость и неосмотрительность!»

Помогло! Ты знаешь, он на время обалдел и глазками хлопал! А я рот ему – р-р-раз! – и заклеила! И так изо дня в день.

На радостях, захотела спеть «Славу» своему героическому подвигу – ан нет! – тут же вылез демон «Хвали меня, крошка».

Он такой удалой молодец: и красавчик, и все схватывает на лету, и удачлив, и чванлив, и хвастун, и гоголем ходит, и раздувается, как индюк. А уж если ему крошек тщеславия насыпать – все, пиши пропало: хвост павлиний распутит и до последней драгоценности всё промотает, лишь бы ему дифирамбы пели! И всех друзьями зовет, а потом, когда останется гол, как сокол, всех ругает, а больше меня ест – куда смотрела, дура! Там, они с «поругаем» сплетаются... И эта шарманка надолго может быть – на, получай!

* * *

Пришло время, и в какой-то день я как прозрела – я со своими демонами веселиться могу до скончания века. Развлечение бесплатное и на всю жизнь! А жизнь – она коротка. А со стороны Вечности – это дуновение ветерка – и нет его! И заскучала душа – театр абсурда не для неё. Возможно моя душа этот театр уже видела, и так-то, ей это не интересно!

И вот стою я на краю обрыва! Нет, зачем этот драматизм?
Стою я на развилке дорог. Нет, тоже не хорошо. Я хочу... Там ветрено и воздух морской соленый с каплями брызг. И камни. Значит...
Стою я на прибрежной косе из мелких обточенных камней, вдающейся далеко-о-о-о в море. Ветер налетает порывистый соленый. И туман каплями оседает на мои волосы и лицо.

– Что я здесь? – вопрошаю я в глубину себя. – Что я не пробовала и не знаю в своей жизни?

– Я хочу путешествовать. Я хочу увидеть разный восход солнца. Я хочу видеть Солнце, встающее из-за горизонта, и слышать Песню Возрождающейся Жизни после Смерти в Ночи. Это моя музыка. Это моя муза! Это моя песня Феникса, Возрождающегося из пепла. Это моё! Это моё постоянство в бесконечной изменчивости!

А любовь!? А дети?! А на какие деньги?! А как же дом, работа, отношения?! – Я не знаю...

А если я пришла смотреть на восход Солнца моими земными глазами?! А если я могу передать несколько песен звучащих во мне на человеческий язык и написать их своей рукой буквами на бумаге?!

И это все???? Так мало????!!!!!!!!!!!!

Так мало и так много – это для меня дрожание крыла бабочки – застывшее мгновение красоты, которое можно прокручивать в памяти и никогда не повторить в точности до мельчайших подробностей. Это можно мыслить бесконечность. Рождение Солнца и Рождение песни – внутри меня это взаимосвязано. Остальное вторично.

* * *

– Скажи мне... Гадалка..... Мне осталось жить со своей душой четыре года.... Успею ли я?... Нет... Смогу ли я?..... Нет....

На все эти вопросы я знаю ответы. Задавая их, я уже слышу ответ на губах моих. Я знаю, что успею, если будет на то воля моя. И смогу, когда захочу воплотить свою мечту. И сделаю, только начав что-то делать на пути к моей мечте.

А если я испугаюсь? Если меня затянет быт, ответственность и обязанности? Моя душа развернется и уйдет? Уйдет совсем? И кто тогда будет жить? Пустое тело со слезящимися глазами? Привычки и физиологические потребности? Как это – жизнь пустой оболочки без души? Как это душе, не выполнившей свою миссию?

Откажусь ли я от счастья творения? Испугают ли меня старость, болезни и телесные привязанности? Смогу ли я создавать из Счастия? Смогу ли я слагать строки, не вопреки и не преодолевая препятствия? Смогу ли я отряхнуть пепел и не страдать? Смогу ли я петь песню Душевной Радости? Смогу ли я петь песню Истинной Любви?
Пока я знаю одно – если я это не прожила, песня будет фальшивой! Я не умею петь фальшиво. Моя песня – Искренность в настоящий момент до последнего вдоха, и не важно, как это в других глазах. Я хочу прожить свою Песню!

* * *

Я уткнулась в философов и мыслителей. Возможно когда-то до меня они уже ответили на вопросы, мучающие меня сейчас. Но я не утруждала себя познакомиться с их произведениями. Верхи высшего образования дали мне самое общее представление, а подойти вдумчиво и глубоко помог только случай.

Была вечеринка. Беседа шла достаточно легко и непринужденно. В нашем кругу женщин я очень хотела выпендриться и быть значимой, показать себя умной и умудренной опытом. Разговор зашел о мужчинах. Одна из собеседниц – надо признать девушка очень начитанная и образованная – посетовала: «о чем можно с ними говорить, даже о Канте не слыхали». Я встряла в разговор со все понимающей улыбкой «ну, ты знаешь!» и стала советовать, что в разговорах с мужчинами надо быть проще и говорить не про Канта, а кантик. Девушка хохотала!

Что это было для меня? Она согрела мою льнувшую к тщеславию душу своим гортанным смехом. А я ощутила, что кроме игры слов и к месту ввернутой фразы, я очень поверхностный дилетант, слышавший, но не читавший и не проникнувший в философию.

И всё-таки, Кант, видимо, где-то ещё ждет меня. А вот Ницше - я открыла книгу.
Первое прочтение – Канатоходец! Я лежала, сраженная наповал сходными аналогиями, рассуждениями и ассоциациями своих мыслей и философией «сверхчеловека».

- Понимаешь?!! – я трясу себя за грудки. – Это ты! Это я написала! Я - сама! Не открыв ни одной книги Ницше. Я, сидевшая в окружении демонов и страдая над пропастью. Я! И неправда, что пришло откуда-то вдохновение и нашептало мне слова извне, к которым я не имею никакого отношения! Все это неправда. Оказывается, стихи пишу я... сама.

Где, в каких дебрях информационных потоков возникают знания? Каким образом они попадают не только в голову, но и звучат в творчестве. Мне сейчас это неведомо. Это мои будущие открытия. А они случаются даже чаще, чем я успеваю их осознать.
В моих произведениях словно сами собой возникают и становятся текстом названия, имена, образы. Возможно они обитают где-то в подсознании или информационном поле земли. Я не знаю. Но очень хочется какую-то страховку из ума и фактов, чтобы не скатиться в волшебство и магию. И при всей моей критичности и подозрительности, это существует!

Существует некая сила, неподвластная моему «разумному» пониманию. Она раскрывает, раздвигает грани реальности и дает мне акт озаренного ясновидения, понимания в полноте и объеме, не требующего доказательств и обоснований. Оно есть факт свершившийся и достоверный вполне.

Это пугает меня саму и сковывает мои уста при общении – я не знаю, как это воспримут другие. Мне страшно раскрываться. Мой опыт прошлого не помогает здесь, он сеет страх. И все же без этой эйфории прикосновения к чему-то, чему нет у меня пока названия, нет мне спокойной жизни.

Глава 5

Человек – это канат, натянутый между животным
и сверхчеловеком, – канат над пропастью.

Фридрих Ницше

Когда я смотрю на дрожание звуков,
Когда я вдыхаю корпускулы света,
И ноты котёнком мурлыкают в руки,
Я вновь покидаю седьмую планету.

Что мне порицанье соседского быта?
Что мне созерцанье страданья и крика?
Трепещет сознанье – за Космосом пусто,
Есть нить перехода – неведенья сгусток.

Здесь волны двояки. Есть точка отсчета.
И где-то нейтрино мощней огнемета.
Я там позади в интегралах блудила –
Обратный энерго-трансформер Светила.

И нет за Вселенной веской причины.
И я не Создатель, и я не Мужчина.
Здесь модули волн раздвигаю руками –
Иной человек изменённых понятий.

Когда я держу арфы тонкие звуки
И в мяком потоке корпускулы света,
В иную реальность вкрапляются струны,
Вне плоских понятий грань перехода.

Вот это Прикосновение крыла бабочки из забытой в краткой памяти человечской Вечности. Прикосновение, дающее мне право дышать и видеть восход солнца моими незрячими еще глазами. Моя душа, подобно бабочке, пробивает свой кокон, выходя на свет, и стремится навстречу Солнцу. «А что дальше»? Возможно это ты увидишь без меня.

Канатоходец

Дрожит струна – натянутая нить,
Свет рампы бьет в глаза,
И блещет свет металла.
                Ярко!
И осторожно носком ступая туфли,
Вникая пальцами в вибрацию струны,
Я отрываю тело от земли.
                Иду!
Я, как последний вдох, вбираю токи,
Бегущие по жилам над землей.
                Иду!
Дрожит рука, что веером раскрытым плачет.
Кто мне вчера кричал:
– Безумец, ты надейся на удачу!
Пройти весь путь, не ведая, где он.
Стук сердца заглушает рев толпы.
Я ощущенье весь, я весь объятье
С своей струной, с своей тропой.
И небо пусть простит за дерзость.
Взмахну рукой –
                Я слышу зов пути –
                Слепой Канатоходец.

* * *

Инндолла возвращалась от бабушки непривычно тихая.Она никогда не задумывалась, какие подводные течения направляют человека к поискам духовных смыслов, какие хитросплетения обстоятельств заставляют его сделать тот или иной выбор и, где в этом выборе воля самого человека, а где воля случая.

Человек – это странная субстанция, соединившая в себе тонкое нематериальное и плотное физическое тела, сочетающая в себе казалось бы несовместимые проявления полюсов Вселенной.

И тем не менее мы идем на это. Почему? Значит в этом есть что-то удивительно прекрасное и неповторимое, что возможно прожить только через призму этих глаз и этих рук.

И так непонятна и далека была Инндолле подоплека дерзких исканий, о которых рассказывала бабушка. Это как древняя-древняя легенда много раз слышанная: вроде все знакомо, но что-то неуловимое ускользает.

Обитая на вершине изобилия, очень сложно понять трудности восхождения идущего в гору путника, ограниченного в передвижении и видимости. А если представить, что это путник с завязанными глазами, бредущий наугад, лишенный помощи и поддержки? Глубину переживаний представить практически невозможно. Из какой точки мыслил человек, какие открытия и откровения проживал? Приблизиться через догадки – да, можно! Но прочувствовать, если это не твой путь, – никогда.

Я, живущая постоянно здесь и принимающая наши возможности, как само собой разумеющееся, не могу понять ни той боли, ни той отваги, ни того пути, ни той движущей силы, ни трансформации – ничего. Что это – узость восприятия при широте возможностей?

Мне казалось, она всегда была здесь, обладала изначально своими знаниями и своим могуществом. И я никогда не осознавала, что она была маленькой, что могла быть растерянной и у нее была своя история до меня.

«Возможно, это эгоизм и тщеславие «удачного» рождения, – думала Инндолла. – Или благополучного настоящего. И всё-таки любопытно....»

Мысли Инндоллы пресеклись. Неужели это возможно? Почему нет? Разве кто-то может ей ставить ограничения?

Инндолла медленно провела по своему запястью. Часы. Она медленно перевела стрелки часов. Окружающее пространство качнулось и расплылось, словно чья-то невидимая рука протерла дождливое окно, смазав все краски. Когда кружение закончилось, Инндолла увидела перед собой коридор. Знакомая мелодия донеслась из браслета. Инндолла мягко и уверенно подошла к двери и повернула округлую ручку, замерла. Дверь пульсировала, рассеивая вокруг мягкий свет и отмечая границы квантового перехода.

Сияние распространилось вглубь небольшой комнаты. Инндолла с любопытством смотрела на шкафы, забитые книгами и на женщину, задумчиво смотревшую в неведомую даль. Ее глаза мечтательно блуждали по бликам разливающегося света.
Инндолла вгляделась в лицо женщины. Она действительно отдаленно напоминала бабушку овалом лица и такой же привычкой удивленно поднимать домиком брови, словно разговаривала с невидимым собеседником.

* * *

– Скажите Инндолла и ее бабушка – это одно и то же лицо?

Я улыбаюсь. Печать знания коснулась вопрошающие губы, и они непроизвольно дрогнули.

– Это правда?... То, что вы описали – это правда?

– Мне кажется вы уже знаете ответы. Помните слова Дамблдора: «Если это происходит в голове, разве это не может быть правдой?» И мне кажется, здесь уже присутствует «что же я сделала» с бесконечным сравнением.....

* * *

Передо мной стопки бумаг, папки, неразобранные документы, список моих кредитов, служебных обязанностей и незавершенных дел. То что «надо» и ждет каких-то моих телодвижений. И это так далеко от... От чего? От того щемящего, зовущего, влекущего и неизвестного, что в последнее время не дает мне ни спать, ни есть, ни заниматься повседневными делами.

Я сидела и мечтала о чем-то невыразимо прекрасном, о чем-то близком и родном. И очень-очень важном для меня.

Где-то между явью и грезами стал прорисовываться прямоугольник, ставший дверью. В дверях стояла девушка с заостренным подбородком и удивленно приподнятыми округлыми бровями.

Ее глаза проникают мне прямо в душу. Я растеряна. Я хочу броситься к ней и пойти туда, куда меня неодолимо влечет.Но...

Как это возможно? Мне встать из-за стола и пойти за ней?

Дверь между мирами призывно дрожит. У меня еще есть время на сомнения и раздумья.
Каждый миг я делаю выбор. Выбор в моей жизни. И никто не скажет, что из этого выбора верно, а что стало роковой ошибкой.

Единственное, что я знаю: если сейчас я не решусь и не встану, ровно через четыре года демоны будут радостно рвать пустое бездушное тело. И тогда мне уже не будет важно встала или не встала я из-за стола. Прошла или не прошла я в иное измерение. Поверила или нет своим снам и шепоту на утренней заре. И осудят ли меня или нет близкие и совсем не близкие люди.

Все это будет уже не важно.

А сейчас важен свет, идущий из открытой двери. Важен влажный морской ветер, ворвавшийся в мой притихший кабинет. Важен солоноватый привкус свободы во рту. Или это искусанные в кровь от страха и волнения губы?...

Это.... Я знаю, – это страх! Я знаю, что я боюсь! Я знаю, что впереди нет ничего кроме моего страха и неизвестности...

И значит.... Свобода Воли! Свобода моей Воли! Свобода моего Выбора!

Я

делаю

свой

шаг.

11.07.2018
г. Иркутск