Зелёный. окончание рассказа

- Ты про каких это моих, Андреевна, бачишь? Про алконавтов, что ли? Обижаешь, не мои они. Тьфу-тьфу на них.

- Ну, и хорошо, что не твои! А будешь дружбу с ними водить, недолго по их стёжке пойти.

- Дурное дело не хитрое, - обиделась Валька. - Чего тебе?
Елена Андреевна купила булку хлеба и килограмм сахара, рассчиталась с продавщицей и поспешила на улицу. Хотелось ей самой увидеть разыгрывающуюся сейчас во дворе соседей сцену.

Она увидела алконавтов входившими во двор, но, чтобы не попасться на глаза и не испортить задуманное, не решилась перейти через дорогу, укрылась за деревом.
- Васи-и-и-лий! Вставай, твои дружки пришли, водку тебе принесли! Поздравлять с днюхой будем! - закричал от калитки Косой и торжествующе оглядел дружков. - Японский городовой!

На приветствие никто не отозвался, и алконавты вяло прошествовали мимо крыльца, держа путь к летней кухне. Оттуда послышался грохот, похожий на звук ударившегося обо что-то пустого ведра, потом дверь распахнулась. На пороге со стаканом в руке возник Василий Алексеевич. Как и гости, был он тоже помятый и не бритый, но вдобавок ещё и злой. Раскрыл было рот, чтобы грубо и откровенно выразиться по поводу ранних незваных гостей, не давших досмотреть сон, но тут увидел, как эти самые гости, и дружками-то ему не яв-лявшиеся, остановились, как вкопанные, а потом под матерную неуверенную речь Гармониста отпрянули в испуге.

Выразив недоумение, хозяин сменил гнев на милость, поздоровался, сошёл на дорожку, но троица сделала столько же шагов к забору, готовая ретироваться дальше.

Таксист, он был ближе к Василию Алексеевичу, указал на него пальцем, спросил, чуть заикаясь:
- Т-ты ч-чегой-то весь, как л-лун-натик, з-зелёный?

Хозяин не понял намёка.
- Чё, уже и зелёненькие привиделись? Не рановато ли? - улыбнулся кисло. - Где это вы до чёртиков вчера набрались?
- Ты, японский городовой, в зеркало на себя когда последний раз гляделся? - поинтересовался, не подходя, Косой.
- Да, чай, не девка на выданье, - отозвался ничего не пони-мающий хозяин двора. - Подойдёт срок бритья, тогда и погляжусь.
За деревом, что стояло через дорогу, тихо смеялась Елена Андреевна, а за окном в её избе смеялась Ольга Николаевна. Разговор во дворе их забавлял. Они потом в подробностях, одна на ферме, а другая в конторе, будут его пересказывать каждая на свой лад, от себя прибавляя детали.

Алконавты никак не хотели сойтись с хозяином для рукопожатия, принуждая того прежде посмотреться в зеркало. Не сразу, но Василий Алексеевич поддался уговорам и скрылся в кухне. И сразу же оттуда понеслись трёхэтажные маты, загремело и вылетело во двор пустое ведро, а за ним выскочил и разъярённый хозяин.
- Ну, погоди, - орал он, пиная дверь, - ну, я тебя разрисую под яйцо… этого… как его…

Так и не вспомнив фамилию Фаберже, Василий Алексеевич поднял с земли и снова закинул, на этот раз через штакетник в сад, пустое ведро, где оно и зацепилось за ветку. Хозяин подождал, не упадёт ли, схватил подвернувшуюся под руку тяпку и запустил ею в ведро, которое тут же с грохотом ударилось о пенёк под яблоней.
Василий Алексеевич мотался по двору, а из-за калитки за ним не без испуга наблюдали трое ранних гостей, жаждущих похмелиться.

- С каким таким днём рождения явились вы меня поздравить? С какого дуба сорвались? - не унимался он, едва ли не каждое слово сопровождая матерками. - Я январский! Не поздновато ли спохватились?

Алконавтам в связи со вновь открывшимися обстоятельствами ответить было нечего. Они грустно молчали.

- Да не бойтесь вы, не заразный я! Заходите, раз пришли, - смилостивился хозяин. В самом деле, не в одиночестве же ему похмеляться; не какой-нибудь там алкаш, а просто человек, накануне не рассчитавший свою дозу самогонки.
- А это? - Гармонист обвёл рукой вокруг своего лица, намекая на густо выпачканное зелёнкой лицо хозяина.

Не сокращая с ним расстояния, Косой, гармонист и Таксист стали напряжённо вспоминать, какую горькую вчера пили; хотели докопаться поскорее до истоков позеленения Василия Алексеевича. Перебрали разные варианты, а потом, ко всеобщей радости, вспомнили, что Василия Алексеевича с ними не было. А Василий Алексеевич в свою очередь припомнил: пил он на другом краю деревни - обмывал второй за год отёл коровы во дворе заведующего фермой.

- Так это же, скорее всего, - дошло до него, - меня баба выпачкала, чтоб я из дома ни ногой. Вроде домашнего ареста получается. С такой рожей тока под Новый год в клуб идтить, но чтоб белым днём детей пугать…

- Ага, на маскарад! - хихикнул Косой и первым смело шагнул во двор. Поздоровался за руку с Василием Алексеевичем. - А ты не именинник, значит? Давай теперь зальём водкой нашу обознанку. По ложному следу пустила нас соседка, японский городовой. Но если есть бутылка, мы всей честной компанией благодарность ей вынесем.

- Какая такая соседка? - удивился Василий Алексеевич.
Алконавты наперебой стали доносить до его ушей слова Елены Андреевны, произнесённые у магазина.

- А баба твоя где? - заинтересовался Таксист. - Правда ли, уехала к детям?
- Ольга! - крикнул Василий Алексеевич громко. - Отзовись, негодница!
- Ага, вернись! Он всё простит! - прокричал и Косой. Помолчал, прислушиваясь, потом добавил своё козырное: - Японский городовой!

- А вас я прошу помолчать, - съязвил Таксист. - Не мешай супругам обчаться, не порть обчую картину гостеприимства.

В соседнем дворе заливалась лаем собака.

- У тебя тут, как на вулкане, - произнёс опасливо Таксист. - Чего собака надрывается? Мы будем праздновать твой мнимый день рождения?
Василий Алексеевич скрылся в кухне, а вернулся с наполовину наполненной бутылкой водки, поднял её на уровне глаз, посмотрел недоверчиво.
- Надо же! - произнёс опасливо, - не замечал за собой, чтобы мог столько оставить на похмелку. Старею, что ли?

Гости сплотились вокруг хозяина. Он налил водку в стакан, подал Таксисту. Тот понюхал, поморщился, но всё же запрокинул голову и влил в себя водку, не отрываясь.

По очереди выпил каждый. Оживились, затараторили, подтрунивая над зелёным лицом Василия Алексеевича. В середине очередного смеха Таксист замер на мгновение, потом сорвался с места и скрылся за углом сарая, где, по логике вещей, должен находиться туалет.

Не успел Таксист вернуться, как прервал смех и в том же направлении исчез Гармонист. За ним стремглав покинули крылечки и хозяин с Косым.
Елена Андреевна смело направилась к своему дому, от калитки крикнула весело:
- Выходи, подруга!
Из избы вышла довольная Ольга Николаевна.
- С зелёнкой, - засмеялась, - мы точно не переборщили, а вот насчёт слабительного я чуточку сомневаюсь.

- Ничего, подруга, впредь будет твой знать, как воробьёв в доме водить!
- Не переусердствовать бы! - продолжала сомневаться Ольга Николаевна.
- Женщин обижать не выгодно. С ними и так нелегко, а от обиженных вообще житья не будет. Надо моему про такое рассказать.

Женщины присели на скамейке у забора.
- Дня три теперь можно еду не готовить, - сказала задумчиво Ольга Николаевна. - Лафа! А я помидорами обойдусь. У моего-то не скоро аппетит появится.
- Отольются кошке мышкины слёзки! За три-то дня!

На крыльце появился только что проснувшийся сосед, увидел жену и Ольгу Николаевну, довольно потянулся, улыбнулся.

- Эх, жизнь хороша! - воскликнул, не спускаясь на землю.

- А жить хорошо ещё лучше! - отозвалась весело Елена Андреевна и обернулась посмотреть, не появился ли кто во дворе Ольги Николаевны.
Там никого не было.