Специалист. ч. 2 гл. 16. Двойная эвакуация

4 июня 1999 года по 1-му каналу ТВ прошел видео сюжет и краткая новость:
"Сегодня в Новороссийск вернулся разведывательный корабль «Лиман». Российский разведывательный корабль "Лиман" успешно выполнил задачу командования в Адриатике. После двух месяцев дежурства он вернулся на родину, но не в порт приписки - Севастополь, а в Новороссийск. Военные объясняют это тем, что именно на территории России требуется обработать обширные базы разведданных с Балкан.
Военные отказываются сообщать подробности о работе экипажа «Лимана» в Адриатике. По словам командира корабля капитана третьего ранга Анатолия Бартышева, моральное состояние группировки НАТО уже не такое бодрое, как в начале балканской кампании. С увеличением потерь летчики все чаще сбрасывают боезапас в море.
Представители Черноморского флота уверены, что собранная российским кораблем информация может дать дополнительные аргументы на переговорах по разрешению балканского конфликта."
   Потом этот видео сюжет, почему то исчез даже из архивов  интернета, но остался в памяти некоторых телезрителей. Результаты действий экипажа корабля все-таки повлияли на течение балканского конфликта.  Хотя об этом могли  догадываться  только осведомленные участники самой геополитической операции НАТО.
А пока остатки  группы  РД -38 возвращались на Родину.  На базу в Севастополь не могли идти не только из-за обширной базы разведданных, но главное препятствие - груз  200. Вывоз погибших бойцов через враждебную Украину мог привлечь внимание службы безопасности Украины (СБУ) и соответственно их кураторов из ЦРУ. К тому же, согласно текущей логики украинской политики, рано или поздно Севастополь  сдадут под плацдарм для военного давления на Россию. И там будут стоять  корабли НАТО. Но для этого нужно искать повод убрать Черноморский флот из Крыма.  Поэтому любая операция должна оставаться секретной максимально длительное время.  Хотя аналитики из разведок НАТО уже, скорее всего, собрали сведения  о действиях неизвестного подразделения. Операцию успешно провели,  безусловно, русские. Больше некому было противостоять сплоченному мировому сообществу и обученным хорошо вооруженным отрядам албанцев.  Но штурмовые десантные подразделения из находящихся в Боснии миротворцев не имели навыков действовать длительно,  автономно и скрытно на чужой территории, а  подготовленное для таких операций подразделение Вымпел и другие подобные группы  находилось под неусыпным контролем.  Поэтому загадка оставалась. Чьи бойцы действовали долго, успешно и глубоко на территории Сербии?  Возможно появились  в деморализованной и ослабленной России новые секретные формирования,  выпавшие из поля зрения американских советников и слабоумного российского президента?  Эту задачу американская резидентура в Москве и пыталась решить. Руководство ГРУ, понимая, что в лихое время всеобщей торговли Родиной и секретами не удастся скрыть саму операцию и ее исполнителей, запустила несколько вариантов дезинформации, которые постепенно и собрали американцы через своих агентов влияния.  Версия о горстке моряков ослабленного Черноморского флота выглядела наименее правдоподобно. В регионе должен был действовать кто-то более сильный и подготовленный, а морская разведка могла служить только прикрытием чужой операции.
         Пикапы ночью выехали к скалистой бухте с диким пляжем.  В бухте их уже ждали морские пехотинцы, обеспечивавшие отход группы. Тут же на берегу судовой врач, после беглого осмотра  определял  бойцов на погрузку.   
Убитых,  и  легко раненных сразу грузили  на свою базу Лиман. Лешего и еще троих тяжело раненных на катерах отправили в медчасть большого десантного корабля.
Через час они уже были осмотрены и перевязаны. Троим, поставлен диагноз, что ранения не совместимы с жизнью. Затем вертолетом все четверо отправлены на плавучий госпиталь с тем же названием "Новороссийск".  Морской вертолет небольшой, поэтому перевозил бойцов по одному.  Леший этого уже не видел и не чувствовал. Он потерял сознание еще на границе Черногории.  Оно и к  лучшему. Он не чувствовал, что его как мешок перетаскивали на катер, потом на корабль, потом тряска в вертолете и наконец хирургический стол в операционной.   Очнулся он только через несколько дней на койке в реанимации. Все тело и голова  перебинтованы.  С трудом открывался только левый глаз.
Постоянно хотелось пить, а огонь в груди не позволял пошевелиться.
- Кажется, кончилось обезболивающее,- думал Леший.
- Где ребята? Надо еще вколоть.
    Голова гудела, перед глазами серая пелена. Ему казалось, что  он  в ангаре с ранеными сербами. Его оставили на попечение женщин. Ребята ушли на позиции и забыли вколоть дозу.  Кто застонал рядом. Почему так темно в ангаре и тихо. Где женщины и дети.  Он помнил, что врачей среди сербов нет. Раненые умирали рядом с ним. Препараты из индивидуальных аптечек бойцов не помогали. 
Снова чернота и жуткая тишина. Временами мелькали обрывки видений. Беззвучные взрывы. Вспышки выстрелов. Одна и та же мысль.  Надо двигаться,  менять позицию. Но невидимая сила прижимала к земле. Руки и ноги чем-то опутаны. Он в отчаянии рвется из последних сил и снова звенящая чернота. Он снова провалился в беспамятство на несколько минут, а может на несколько дней.
Через какое-то время темноту медленно сменила неясная серость.
- Воды, - слабо прошептал Олег.
  Перед глазами появилось белое пятно.  Постепенно оно трансформировалось в лицо женщины в белой шапочке врача. Он почувствовал, что трубку во рту и жидкость на языке.
- Очнулся.  Теперь точно будешь жить, - улыбнулась женщина.
- Русская? Где я? - слабо произнес Олег.
- Все в порядке в госпитале в Севастополе.
- Я не слышу, - снова прошептал Леший.
       В голове  еще оставался тот самый звон после взрыва мины.
- Это пройдет. Это контузия, - заботливо сказала медсестра.
    Леший понимал ее по губам. Или ему казалось, что он ее понимает. Но беспокойство отступило, и он задышал ровно и глубоко, ощущая огромную тяжесть во всем теле.
Олег закрыл глаза и снова провалился в глубокий сон или забытье. Но на душе у него было спокойно несмотря на боль. Он дома и жив. Это самое главное.
      Как только удалось встать на ноги, Олег добрался до телефона и после недолгих препирательств с дежурным врачом позвонил домой матери.  Коротко сообщил, что жив, здоров в санатории отдыхает. Ему нужно было ей позвонить. И немедленно. Это было какое-то внутреннее ощущение срочности.  Потом он понял, почему так обеспокоился об этом. Вспомнились слова врача на десантном корабле, еле доносившиеся через шум и треск.
- Ранение не совместимое с жизнью.
О ком он говорил?  Тогда ему было все равно. А теперь он вдруг осознал, что возможно его списали в безвозвратные потери и в тихий городок отправится похоронка. Сердце матери может не выдержать. Хотя она и сильная женщина, но и сильных такие вести убивают.
     Интуиция Олега в очередной раз не подвела. Через день в скромный домик на окраине городка пришел сам районный военком с помощником и лично вручил уведомление о гибели героя- земляка. Мать, молча поджав губы, выслушала слова соболезнования. Согласилась, что военные сами за свой счет устроят похороны, как водится у моряков  пустого гроба и выпроводила поскорее гостей. Сестра на всякий случай пустила слезу. На что мать строго заметила.
- Не реви. Олег жив. Звонил позавчера.  И где это видано, чтобы армейские бюрократы за день документы оформили. У них месяцам бумажки по кабинетам ходят.  Ох, чую, пошел Олег по стопам деда.  Сколько раз того убивали, все равно возвращался. 
И вздохнула:
- Тяжкая судьба.  И смерть обходит, и жизни нормальной нет. 
      А через две недели в госпиталь неожиданно приехал Учитель. Приехал один без сопровождающих офицеров. Это сразу насторожило Олега. Учитель сухо поздоровался, положил на прикроватную тумбочку несколько апельсинов и яблок, спросил про здоровье, затем задумчиво посмотрел в потолок  и предложил прогуляться  на воздухе.
 Они вышли   на скамейку в парк поговорить наедине. Матрос из выздоравливающих больных помог Олегу добрести и усадил. Учитель устроился рядом и развернул газету.
- Что тут у вас пишут в новостях?
- Думаете, смотрят и слушают, - глядя в сторону, спросил Олег.
- Не думаю, но привычка. А хорошую привычку грех забывать, - ответил Учитель, уткнувшись в газету.
     Олег улыбнулся. Значит Учитель из матерых нелегалов. Шум улицы не дает прослушать разговор на расстоянии, а газета прочитать по губам.
- Угадал, - как бы отвечая на его мысли, пробормотал старик. 
- Береженого - Бог бережет. А теперь к делу.  Наблюдатели из Кейфор утверждают, что вы там человек сто вырезали варварским способом.
- Врут. Может двадцать, может пятьдесят. Кто их считал.  И не человек, а солдат, к тому же живодеров. А сколько албанцы  мирных сербов вырезали, наблюдатели из Кейфор не сообщают, - со злой иронией ответил Олег, жуя незажженную сигарету губами.
    Сигарету он жевал на всякий случай, понимая, что ответы- оправдания рядового участника рейда неинтересны наблюдателям и так понятны. Если их слушали или снимали издалека артикуляцию для последующей расшифровки, то слушали, конечно, Учителя. Его на самом деле стоило опасаться новым руководителям спецслужб. Люди с таким опытом, связями, авторитетом и твердыми убеждениями всегда непонятны и опасны   временщикам. Или словами неизвестного классика «бесчестье эпохи перемен испытывало безотчетный страх перед свидетелями своих преступлений».
- Не знаешь сколько. А отчет как собирался писать? Или не собирался? - прищурился Учитель.
    Олег молчал, глядя в сторону госпиталя.
- Значит, не собирался. Думал, что все и так сойдет в этой неразберихе, - вздохнул Петр Григорьевич.
- Еще сотню положили во время штурма аэродрома, - невозмутимо  продолжил Учитель.
- Меньше.  Они атаковали только один день. Потом по одному в перестрелке  выбивали. Ну, на минах еще несколько боевиков подорвались. Сколько в сумме - не знаю. Может двадцать или тридцать, в последний день сам был почти убит, - подытожил Олег. 
- Пытаются международное расследование  инициировать, - продолжил наставник, пропуская мимо ушей возражения Олега.
- Мы следов не оставили. Албанцы также все свои труппы вывезли, а сербам не поверят. Они постоянно бредят о русской помощи против албанцев и НАТО, - раздраженно ответил Олег.
- Не оставили? А кто Андреевский флаг на здании аэропорта развернул в последний день?
Пушкин?  Хорошо, что он попал в кадр только нашим журналистам. В новостях руководство увидело, чуть до сердечного приступа не дошло. Такая наглость и демаскировка операции.
- Не знаю кто. Я был уже без сознания. Может это шутник Гринберг постарался – у него было только  осколочное ранение руки.  Ребята, наверное, подумали, что нас окончательно сдали. Вот и просигналили, что « врагу не сдается наш гордый Варяг». Все уже были ранены, еще день боев и конец, - уклончиво объяснил Олег.
- Но это полбеды. Международное  расследование мы уже зашунтировали через нашу агентуру. Пустили слух о группе  югославских десантников  самовольно ушедших в партизаны. С вами на аэродроме погибли несколько югославских военных - вписали и их фамилии в дезу для достоверности. Беда в том, что наши генералы очень переживают за свои погоны и настойчиво ищут виновных здесь. Самое главное обвинение - вы не выполнили  приказ оставить позиции и выйти в точку эвакуации, - продолжил Учитель.
    Олег молчал. Он начал понимать, что его ответы и возражения не важны, только затягивают время разговора. Сейчас  идет не " разбор полетов", а, скорее всего, скрытый инструктаж  перед новым заданием.
- Источник приказа на сдачу аэродрома албанцам и мотивацию выяснили, - невозмутимо продолжал бормотать наставник.
- Адмирал получил деньги от кого-то. То ли от французов, то ли от англичан.
- Завалить бы гада, - не раскрывая рта, процедил Олег.
- Всех не завалишь, сам полутруп, - насмешливо ответил Учитель.
- Тихо отправим на пенсию без огласки, но сначала поработаем с его связями. Это я тебе рассказываю, чтобы ты не сомневался в своих решениях. Но  военная прокуратура  все равно завела дело естественно не на адмирала, а  по  факту невыполнения приказа и превышения полномочий.  Пытались еще жестокое обращение с пленными прибавить, но тогда пришлось бы рассекретить рейд. За лишнюю инициативу их сразу "высекли", но обвинение осталось.
- Врут.  Пленных не было. Мы их просто не брали. И вообще не я принимал решения. Был  командир группы, - снисходительно улыбнулся Олег.
- Ты виноват голубчик, ты. Ты и резню устроил в округе и приказы игнорировал по отходу и поэтому почти всю группу там, на аэродроме и положил. Командир не покидал аэродрома согласно плана операции, и был не в курсе ваших упражнений "по захвату вражеских позиций без единого выстрела". Вы там, что совсем обнаглели - отравляющие вещества применяли, а потом ножами добивали.
- Да откуда у нас яды, пестициды от вредителей  использовали. Они в каждом сарае у сербов валяются. А вырезали только тех, кто сопротивлялся. Нас было трое, а их почти тридцать. Если бы мы зевали, то нас затоптали бы в пыль.
- А потом мародерничали: выворачивали карманы убитых и жрали их еду, - невозмутимо продолжал Учитель.
- Нам нужны были документы и сведения о противнике и деньги, платить сербам за транспорт, медикаменты и продукты. Мы высадились на два дня, подорвать аэродром. А вместо этого  воевали больше  недели без снаряжения и продовольствия. Несколько дней ползали по кустам без горячего. А у них полевая кухня, с супом и свежеиспеченный хлеб. Все для комфортной войны с деморализованными сербами, - сердито оправдывался Олег.
- Не прибедняйся. На аэродроме склады полные оружия и боеприпасов. Брошенные сербские дома и магазины полны продуктов. Еще плюс трофеи. Кстати, а куда вы натовское оружие и боеприпасы девали?
- Сваливали в овраги и засыпали дерном. Отмечали на картах места для сербов. Оно им может пригодиться потом или нам, если вернемся - ответил Олег.
- Ладно, но согласно  рапорта командира группы, в первый день штурма он был ранен и больше не участвовал в бою. А командовал обороной опять же ты.
  Олег начал понимать, что оправдываться бесполезно, решение уже принято осталось надеться, что его не подставят под военный трибунал с длительным сроком  отсидки.  Хотя «красной зоны»  он не боялся, да и уголовников тоже. Его неоднозначный жизненный опыт и врожденная способность к инфильтрации позволяли в любом сообществе стать своим. Однако, в тюрьме будет проще его ликвидировать по  оперативным соображениям придворных перестраховщиков.  Но в равнодушном голосе Учителя он интуитивно улавливал скрытую похвалу своим действиям. Олег догадывался, что малой группой они случайно выполнили не тактическую задачу, а изменили стратегический расклад в регионе и нанесли серьезный урон противнику, замедлив его продвижение почти на неделю. Это позволило активизироваться сербским отрядам  самообороны. А главное сделали это скрытно без особой расшифровки своего присутствия. Анонимность Учитель любил больше всего. Даже больше чем умелую разведку и успешные бои диверсантов против многочисленных  групп противника. Хотя морской флаг глубоко на суше чужой страны снижал анонимность, но также и путал стороннего наблюдателя.    Теперь, возможно, военно-политический баланс на Балканах качнулся в пользу  России. Прибывший на аэродром на смену батальон десантников был только верхушкой айсберга измененного стратегического паритета.
- Ну, и кто меня назначил козлом отпущения? - немного помолчав,  спросил Олег.
- Ты сам себя и назначил,- прищурился Учитель.
- И как это  понимать? - все еще упорствовал Леший.
     Однако, он догадывался, что принятое решение все-таки правильное и единственно верное. Но ему хотелось, чтобы старший товарищ разговаривал с ним дальше, просил или убеждал. Олег чувствовал, что находится  на грани срыва и нуждался в поддержке, участии. Он ощущал слабость в душе, то ли после ранения, то ли после жестокой двухнедельной схватки на чужой территории.
Учитель как бы  догадался о его состоянии  и в  голосе  появились теплые нотки.
- У командира семья. И он не из наших. В противодиверсионной службе - нет такой выучки. Если на него насядут, сломается и поплывет. Нам его потом не вытащить из-за решетки.
- А меня, что можно добивать? - прищурился Олег.
- Ты прокуратуре не по зубам, - продолжил Учитель.
- На тебя даже контрразведка постоянно жалуется.  К тому же всегда можешь привычно  ускользнуть на нелегальное положение.  Хоть научишься,  газеты читать как я, - усмехнулся старик.
     Они помолчали немного. Учитель продолжил.
- И как можно добивать труп? На базу уже давно пришло известие, что из четырех тяжелораненых выжил только один. Остальные скончались от ран  на плавучем госпитале.
Ты не выжил.
- Нет, это не мы, - опередил он вопрос Олега.
- Хирург неправильно поставил диагноз. Мы решили воспользоваться этим фактом для прикрытия твоего отхода и реабилитации командира группы.  Так что ты сам себя назначил ответственным за все.
- И что дальше? - спросил Олег.
   Учитель незаметно передал листок. Вот твое новое имя. На выходе  из госпиталя  через "почтальона" получишь новые документы.  А мы за тобой подчистим бумаги, что ты здесь и не лечился. Так что меньше мозоль глаза персоналу и медсестер не щупай.
- Когда я кого щупал? - уже спокойно по - привычке возразил Олег.
- Уж лучше бы щупал, а то совсем озверел, - парировал Учитель.
- А может, ты все еще злишься на ту девчонку из украинского спецназа, которая тебя припечатала на Графской пристани? - иронично спросил Учитель.
- Про это уже тоже настучали? - возмутился Олег.
- Этот анекдот, как сопливая девчонка свалила лучшего бойца в массовой драке в Севастополе, давно все в управлении знают. Ладно, слушая дальше.  Прокуратура уже получила выписку о твое смерти, даже фото твоей могилки отправили.
- А фото зачем? - тупо спросил Олег.
     Учитель на него покосился.
- Хороший вопрос. Следователь попался дотошный. Продолжал что-то рыть. Отправили с повышением на Камчатку. А ты дальше домой в семью, выздоравливай, работай. Ты же хотел диссертацию по психологии писать. Вот и пиши.
- Так под какой фамилий жить и работать? - переспросил Олег.
- Пока под своей. В  случае опасности соскочишь на новую. Я не всегда рядом. Хотя искать тебя не будут. Если заметишь интерес к себе милиции или местного ФСБ - сообщи по старому каналу. Заблокируем. Ты еще мне понадобишься.
- А если я не захочу вернуться в контору? - спросил Олег.
- Захочешь. Я тебя хорошо знаю. Но мы с тобой не скоро увидимся. Если вообще удастся встретиться, но я всегда помню о тебе Олег. В какой-то степени можешь рассчитывать на меня. 
   Они помолчали, наслаждаясь тишиной в парке.
- И помни про своего деда, - неожиданно произнес Учитель.
- Про которого? - спросили Олег, хотя сразу догадался о ком речь.
- Про того, о котором ты мало что знаешь. Он кем работал и как жил после войны?
- Работал водителем автобуса, жили скромно.
- Вот и учись. Жил скромно и незаметно поэтому долго и счастливо. А ведь с его заслугами и навыками мог жить богаче и веселее, а мог и вообще недолго протянуть.
Так что у тебя хорошая родословная для нашей профессии и способностей больше чем у других.
- В каком плане? - переспросил Олег.
- Хорошим священником может стать только сын священника или внук священника.
Так и в нашей работе кроме знаний и навыков нужна внутренняя интуиция и врожденные способности, которые вырабатываются в предыдущих поколениях.
- Значит, хорошим диверсантом может стать только внук диверсанта, а еще лучше двойной внук диверсанта, - про себя додумал Олег.
- Командира  не ищи.
Да, тебе тоже  наградили  медалью "За Отвагу" посмертно.  Передадим семье, - продолжил Учитель. 
- Жалко сербов. Сомнут их, - вздохнул Олег. 
- Не переживай - они еще  возможно и в НАТО вступят. Братство - это когда им трудно. А когда им хорошо - тянуться к новым хозяевам жизни. Вон и Болгарию мы освобождали. Сто лет с турками воевали. Сколько русской крови пролили, а две мировые войны братушки были на стороне немцев, как бы против России. А православные греки горой за англичан стоят, от России веками только деньги тянули. И сейчас, что говорят в Болгарии и Греции. Мол, зря столько жертв было в войне с турками. Можно было и не воевать, мол, сами бы ушли через сто лет. Братский народ вроде нас любит, а их элита любит наших врагов. Но элиту тот же народ и выбирает. Так что у России как всегда только два союзника ее армия и флот.
- Почему все так складывается? 
- Тебе не понять. Молод еще. Сербы то у себя в стране воюют с сербами. Хорваты - это те же сербы только католики. Боснийцы тоже сербы принявшие ислам. И сами православные сербы слабеют - готовы подчиниться новым завоевателям. Это объективный процесс так называемого межцивилизационного противостояния.
- И все же, в чем причина проигрыша славян, - спросил Олег.
- Причин много, но главная - оскудение духа.
- В каком смысле?
- Я же сказал, тебе еще этого не понять. Но по косвенным признакам мог бы сам догадаться. Как разведчик  заметил бы примерный возраст церквей и монастырей в Сербии. Они в основном не большие и построены в короткий период истории возвышения Сербии при династии Ненадовичей. Потом, наверное, в них исчезла необходимость и строительство замедлилось. Наверное, уже не было того духа для которого и строят эти места его обитания. 
- Обители, - автоматически поправил Учителя Олег.
- Ладно, хватит философии, теперь к делу, - снова посуровел Петр Григорьвич.
- После такого ранения тебя комиссуют и отправят в активный резерв. Но ты еще должен сделать одну вещь.  С документами получишь путевку в санаторий на реабилитацию. За это время расследование поутихнет. Побудешь там месяц и возвращайся в часть.
Это будет неожиданно. Адмирал захочет лично тебя увидеть и узнать подробности операции. В разговоре ты ему намекни, что от пленного узнал про деньги. Мол, через какого-то чина в Москве адмиралу, передали пол миллиона долларов. Но ты в это не веришь, и хочешь довести до него информацию лично. Чтобы он не ответил - не важно. Главное, чтобы он это услышал от тебя. После разговора тихо уходи в госпиталь на комиссию и на гражданку. Повторяю тихо, без эксцессов.
   Но без эксцессов, как это и часто случалось с Олегом, не получилось. Сначала все разворачивалось по плану. Во время выписки к нему подошел незнакомый  офицер в белом халате и молча передал пухлый пакет. « Почтальон» подмигнул Олегу, похлопал по плечу  и незаметно растворился в больничных коридорах. В пакет был полный комплект документов на имя Игоря Гуреева.  Даже сберкнижка с небольшой суммой денег. На фото в паспорте Олег был мало похож на себя. Фото взяли из личного дела. На нем был цветущий молодой человек, а не седой осунувшийся мужчина средних лет.
Следующий этап - лечение в военном санатории.
    Но уже на реабилитация его начали донимать не только головные боли после ранения, но и кошмары по ночам. Картины боевых столкновений и лица убитых солдат стояли перед глазами. Кровь и пыль после взрывов гранат и мин. Плечо во сне непроизвольно дергается, будто он продолжает стрелять в тех людей. Просыпается в холодном поту. Снотворное не помогало. Досыпал днем по сложившейся привычке сидя на стуле или на лавочке в парке. Постоянно хотелсь выпить водки и забыться, но в санатории жесткий режим. Тогда он не выдержал и покинул лечение  раньше срока.  Отправился в Севастополь в расположение своей войсковой части.
Здесь его, как и обещал Учитель, не ждали. С невозмутимым лицом он прошел мимо дежурного, сухо поздоровался со знакомыми офицерами и начал собирать свои вещи.
Если бы в казарму вошла тень отца Гамлета, личный состав был бы меньше удивлен.
Бледный осунувшийся поседевший Олег  на самом деле напоминал своего собственного призрака.
Первый пришел в себя Бэтман.
- Слушай, хорошо, что днем заявился с того света. Если бы ночью, дежурный бы точно окачурился от встречи с приведением.
- Где был? Как выжил?- его обступили товарищи.
- Нормально. Валялся в госпитале,  потом на реабилитации. Теперь на комиссию собираюсь. У нас, что сегодня по плану?
- Четверг, обслуживание личного оружия. Забыл что ли?- весело напомнил Бэтман.
- Я многое забыл из-за дырки в голове, - вздохнул Олег.
- А мы тебя Леший не забыли, похоронили и помянули, как положено, - засмеялся Бэтман.
    Все заулыбались, поздравляли с выздоровлением, хлопали Олега по плечу, что-то весело говорили.
- Ну что поможешь напоследок?- предложил Бэтман.
- Пошли, - кивнул Олег.
   Нужно было выиграть время. Адмирал должен  сам проявить обеспокоенность. Ведь рушилась вся схема его оправдания. Деньги получены, а дело не сделано. А тут покойник, на которого все свалили, внезапно появляется и тем самым полностью дискредитирует ситуацию.
    Через два часа Олега вызвали в штаб. Адмирал срочно прибыл в расположение.
Олег в это время ковырялся в механизме прицела. Закинув автомат за спину, он не спеша  отправился в штаб. Немного мутило от волнения. Сейчас он увидит человека повинного в его ранении и в разгроме группы.
Адмирал был не один. Еще несколько офицеров управления отряда присутствовали на докладе. Олег коротко доложил ситуацию во время последнего боя на аэродроме и последующего  лечения в госпитале.
Адмирал сидел красный и раздраженный.
- Я требую письменного отчета обо всех событиях и почему вы не арестованы в рамках следствия.
Олег пожал плечами.
- Не знаю ни о каком следствии. Я пока еще на лечении. Зашел в расположение к ребятам поздороваться.
В кабинете на некоторое время повисла тишина. Все обдумывали ситуацию. Выдержав паузу, Олег добавил.
- Кроме того у меня для вас есть конфиденциальная информация.
  Адмирал удивленно вкинул брови и сделал знак, чтобы остальные офицеры вышли из кабинета. Когда они остались одни, Олег спросил про деньги. Упомянул, что он не поверил пленному албанцу, но счел нужным уведомить своего начальника о таких сведениях.  Реакция адмирала была неожиданной. Он не побледнел, не замешкался. А вдруг заорал во все горло:
- Сволочь! Такие негодяи, как ты позорят честь офицера. Ублюдок! Мало вас там угробили.
Дальше Олег уже ничего не слышал. Его накрыло красной волной. В глазах потемнело, горло перехватило. Очнулся через несколько секунд. Его держали трое штабных, у четвертого был его автомат.
Адмирал с окровавленным лицом стонал на полу.
- Все, все я в норме, - бормотал Олег.
Не выпуская из рук, его вывели из штаба и отправили в расположение.
   В казарме Олег долго сидел на стуле, уставившись в одну точку. Все пытался унять гул в голове. Через два часа прибежал Бэтман  с пачкой бумаг в руке.
- Собирай вещи, ты уволен из армии по здоровью три дня назад. Вот документы и выходное пособие. Быстро уходим, пока штабные не знают, что с тобой делать.
    Олег тяжело поднялся. Бэтман подхватил его сумку с вещами, и они направились к выходу.
- За что ты так адмиралу врезал, - не удержался Бэтман от любопытства.
- Сам не знаю. Что-то накатило, потерял контроль, - пробормотал Олег.
- Он, конечно, сволочь редкая, но чтобы бить и под трибунал идти – это уже слишком, - рассуждал Бэтман вслух. 
- Ребята вовремя сориентировались, уволили тебя задним числом. Теперь ты для комендатуры не досягаем. Теперь  пусть  милиция ищет. Завтра Адмирал очухается,  а ты уже далеко. Сейчас на вокзал, на поезд и через Украину двинешь в неизвестное направление.
     На перроне они обнялись на прощание. Два старых товарища. Олег чувствовал, что, возможно, с флотом прощается навсегда.
- Увидимся? – с надеждой спросил Бэтман.
- Конечно. Таких боевых друзей не теряют. Я тебя сам найду, - улыбнулся Олег.
- Ну, спасибо на добром слове, - снова засиял Бэтман.
- Кстати, завидую твоей головокружительной карьере. По документам ты уже капитан лейтенант. Удивляюсь, как это у тебя получилось. Но не это главное. Главное профессиональный рост. В первый день службы бил морды матросам, а в последний - адмиралам,- захохотал Бэтман.
     Олег тоже улыбнулся. Он понимал, звание ему присвоили автоматически посмертно. Теперь точно не разжалуют. Но он подвел Учителя. Слишком громко хлопнул дверью, перед уходом. Теперь придется исчезнуть на некоторое время.
Олег задумчиво смотрел в глаза другу и понимал, что старший лейтенант Баторин еще может понадобиться  ему в будущем.   Редкий специалист и верный друг.
- Прощай Леший, только ты ожил и снова исчезаешь - глаза Баторина потемнели от нахлынувшей грусти.
    Они, молча, пожали руки, и Олег пошел, не оглядываясь, в свой вагон.
Бэтман еще долго смотрел вслед другу. Он чувствовал, что до конца  так и не понимал своего товарища, с которым его снова разводит судьба