Провинциалы. Глава 11

После того случая, когда Илья пришел домой избитый, Настя долго не могла прийти в себя. Со временем ей становилось все сложнее понять своего молодого человека. Те видеоролики с уличными драками, которые он ей впоследствии показывал, объясняя, чем занимается с друзьями, погружали девушку в еще большее замешательство. Она спрашивала у него, зачем Илье все это нужно, но в ответ он лишь бормотал что-то про адреналин, самоудовлетворение, братство и чувство локтя. Все это было настолько абсурдно для неискушенного слушателя, а тем более для человека, который никогда с этим не соприкасался, - чего уж говорить о девочке, воспитанной на волшебных и романтических историях и мелодрамах, - что Настя еще больше терзалась сомнениями. Зачем все это нужно ей? Наивная дурочка, укоряла она себя, подумала, что вот – наконец-то нашла свою любовь, нашла человека, с которым только-только почувствовала себя счастливой, и тут, как гром среди ясного неба, на нее обрушивается суровая правда жизни. Ее парень получает удовольствие от того, что бьет других людей и получает сам. Какой-то нездоровой садомазохизм, честное слово. И чем больше Настя узнавала другую сторону жизни Ильи, тем больше она ловила себя на мысли, что ей становится страшно. И за Илью – ведь он, по сути, ходит по лезвию бритвы и когда-нибудь обязательно обрежется; все его увещевания и попытки ее успокоить, что, дескать, еще никто никогда не получал что-то тяжелее, чем сотрясение мозга и сломанную челюсть, суть – бред. Уличные драки такие жестокие. У нее перед глазами застыли кадры из видео, на котором несколько человек избивают окровавленного парня, который уже давно не двигается, а лишь всхлипывает, давясь красной жижей, прямо как в фильмах ужасов. А истязатели, отбросив тело, поднимают руки и радостно скандируют название своей группировки. Что с тем бедолагой? Каким он вернется домой, если его откачают? Что скажет его мать, какой это будет шок для нее? Илья говорил, что все, кто находятся в движе, автоматически подписываются под правилами, на которых он зиждется». Что же это за правила такие, если можно вот так убивать, - а как иначе? – человека.  Если он выживает – это скорее счастливая случайность, а не обычная практика. Как можно быть уверенным, что град таких мощных ударов не спровоцирует гибель? Настя, как будущий медик, просто отвергала рассуждения об отсутствии оснований для опасений. Организм человека просто так устроен, что нельзя предугадать заранее – станет определенный удар смертельным или нет. Тем более – каждый человек имеет свои физические и физиологические особенности. Кто-то крепкий, как медведь, и внутри, и снаружи, а кто-то кажется физически развитым лишь внешне.

Все это не давало Насте покоя. Но беспокоилась она также и за себя. Каким будет их будущее и есть ли оно вообще с таким человеком, как Илья? Она вспомнила, как однажды, когда они лежали в постели и смотрели телевизор, он рассказал ей историю из детства. Он и дети его родственников каждый вечер собирались на дворе дачного домика, доставали белую простынь, приматывали ее к длинным палкам и растягивали. Потом поднимали эту конструкцию над головой и ждали. Так они хотели поймать летучую мышь, которую несколько раз ранее уже заметили в этой местности.

Восьмилетний Илья, фанат фильмов ужасов про вампиров, всегда считал, что летучие мыши – кровопийцы, принимающие такой образ, чтобы легче охотиться на людей. Мальчик боялся их больше всего на свете, но каждый вечер со стойкостью оловянного солдатика, не сходя с места, вместе с другими ребятами сжимал в руке свою палку и, не подавая вида, что он вот-вот потеряет сознание, ждал, когда эта смертоносная мышь кинется на белое полотнище. О последствиях он старался не думать. Ему было жутко страшно, но он стоял. А летучая мышь все не появлялась и не появлялась. Настя тогда сказала ему:

- Илья, все твои футбольные похождения – как эта твоя баранья выдержка. Когда ты уезжаешь, а потом вы деретесь с кем-то или устраиваете потасовки с каким-нибудь былом, как ты говоришь, я каждый раз представляю, что ты стоишь с белой простыней, и летучая мышь наконец появляется. Сначала она запутывается в тряпке, но потом разрывает ее и бросается на тебя, впивается в твою шею своими клыками и иссушает до смерти. Я боюсь, что однажды, после очередного такого вояжа, ты не вернешься.

Дикий тогда лишь грустно улыбнулся, но ничего не сказал. А Настя всю ночь не могла сомкнуть глаз. Почему он ничего не ответил? Почему его взгляд был таким потерянным? Она не могла найти ответы на эти вопросы. На утро все было так, как будто этого разговора не было. Илья принес ей кофе в постель, поцеловал, и весь день они гуляли по городу и наслаждались обществом друг друга. Такие моменты тоже не давали Насти покоя. Как только случалось что-то неприятное, драка или неконтролируемый всплеск агрессии, когда Илья становился грубым и странным, начинал относиться к ней пренебрежительно, а девушка в очередной раз серьезно задумывалась над тем, чтобы от него уйти, Дикий вдруг резко менялся. Вспышка улетучивалась, и дальше – на протяжении недели, нескольких месяцев – все снова становилось, как раньше. Илья вновь становился таким, каким она его полюбила: заботливым, внимательным, надежным и смелым. Настя вновь погружалась в прежние чувства и была счастлива. Но потом ситуация повторялась вновь, какой-то отвратительный демон как будто пробуждался в Илье, и все повторялось. В эти моменты Настя ненавидела и укоряла себя, что не решилась претворить в жизнь задуманное. Она любила его, она хотела быть с ним, но постоянно переживать перепады его настроения становилось все сложнее и невыносимей. Но она снова брала себя в руки, успокаивала, тешила мыслью, что уже переживала подобное несколько раз, а значит – скоро все снова образумится.

Однако с каждым разом демон внутри него становился все могущественней, он все больше завладевал Ильей, а сам Илья все чаще стал совершать странные поступки или попадать в неприятные ситуации. Вот и сейчас Настя сидела в кафе со своими подругами, когда на ее телефоне раздался звонок. На экране высветилось имя мамы Ильи.

- Да, Елена Викторовна, здравствуйте! – радостно ответила Настя, но тут же помрачнела.

Дрожащий тихий голос сообщил ей, что Илью приговорили к пяти суткам ареста за мелкое хулиганство в Курске и попросил ее срочно приехать к ней домой.

Настя молча встала из-за стола, схватила сумочку и с побледневшим лицом выбежала на улицу. Через полчаса она сидела на диване и держалась за трясущуюся руку Елены Викторовны.

- Они только сказали, что он совершил что-то нехорошее и назвали адрес КПЗ, где он будет отбывать наказание, - говорила мама Ильи, ее лицо было покрыто розовыми пятнами, вызванными нервным напряжением и продолжительным плачем.

- Как это случилось? Он один там? – едва сдерживая слезы, спрашивала Настя.

- Вроде бы нет, милиционер сказал, что их там много, - ответила женщина. – Я не понимаю, что с ним происходит. Это какой-то страшный сон. Сначала его избили. Теперь КПЗ. Он тебе ничего не говорил?

Настя взглянула на женщину исподлобья и, вытирая слезы, начала рассказывать ей все, что знала о той, второй жизни ее сына. Рассказ занял полчаса. Все это время мать Дикого то всхлипывала, то качала головой, то закрывала лицо руками. Она постоянно повторяла слова «Боже мой» и «Господи». Настя как могла пыталась скрашивать самые жуткие, с ее точки зрения, подробности, порой стараясь сводить некоторые вещи к шутке. Но для матери, даже не допускавшей мысли, что ее сын участвует в уличном насилии, слова девушки были шоком.  Случай, о котором ранее ей рассказала Настя, когда Илья вернулся из Курска весь избитый, она восприняла, скорее, как случайность. Настя преподнесла все так, что на ребят, решивших поболеть за свою команду в другом городе, просто напали хулиганы. И хотя побои были серьезные, все же это было воспринято, как нечто из ряда вон выходящее. Но когда Елена Викторовна поняла, что случайности вовсе не случайны, а ее сын не просто время от времени попадает в нехорошие истории, но еще и сам их создает, ее просто выбили из колеи. Она сидела и разводила руками:

- Но почему он мне ничего не рассказывал раньше?

- Видимо, понимал, какой будет ваша реакция, - Настя кивнула в сторону Елены Викторовны и сделала неопределенный жест рукой, - и не захотел вас расстраивать.
 
- Значит, он и в институт ходил через раз, - вздохнула мать Дикого. – То-то я думаю, когда речь идет об учебе, он вечно переводит тему. А теперь мне все понятно. Вместо пар он с кем-то дрался, а когда за полночь или под утро возвращался домой – то был не у девушки, а на футболе.

Настя смущенно понурила голову. Ей были не очень приятны истории, связанные с тем периодом жизни Ильи, когда он еще жил с мамой и «встречался», если так можно выразиться, с другими девушками. Но Настя себя успокаивала, что в большинстве своем им он предпочитал времяпрепровождение с друзьями. Хотя и на футболе, грустно сказала сама себе девушка.

- Что мы можем сделать? – вслух произнесла Настя.

- Боюсь, что уже ничего, - немного успокоившись, ответила Елена Викторовна. – Пять суток ему придется пробыть там. Я уже созвонилась с бывшими сослуживцами его отца. Они сказали, что помочь ничем не смогут, это же решение суда. Единственное, чем ему сейчас можно помочь, так это передачками.

- Я завтра же поеду к нему, - решительно сказала Настя.

Елена Викторовна только собиралась сказать, что поедет вместе с ней, как в дверь раздался звонок. Женщина и девушка переглянулись, после чего мать Ильи поднялась и поспешила в коридор. Она посмотрела в глазок и открыла дверь. На пороге стояли два парня, один, в ярко-красной ветровке и в белых кроссовках, представился Антоном и, увидев одобрительный жест, вошел. Второй парень, худощавый, в темно-синей панаме, поздоровался, но входить не стал. Антон сказал, что он приятель Ильи и в курсе произошедшего. Настя его не видела, она оставалась в гостиной. Но слышала, о чем Елена Викторовна говорила с ним. Женщина общалась с ним, как можно спокойнее, хотя чувствовалось, что она вот-вот снова заплачет. Молодой человек говорил, что он и его товарищи обратились в местную федерацию футбола, и там вроде бы пообещали сегодня же обратиться в курскую полицию, а также к местным властям с просьбой разобраться в ситуации.

- Им вменили мелкое хулиганство, - говорил Антон. – Но дело в том, что они ничего не совершали. Они действительно поехали туда, чтобы подраться, вернее даже – поквитаться за прошлую поездку. Хотя это и не так важно в данном случае. Важно, что никаких хулиганских действий они не производили. Нам удалось созвониться с одним из наших парней, он вкратце рассказал о произошедшем. Они просто шли по улице к месту встречи с местными фанатами, как со всех сторон показались сотрудники милиции. Короче говоря, их подставили. В федерации футбола в эту историю поверили, если удастся убедить в этом местную власть, то – не все потеряно. Кроме того, наши ребята вышли на депутатов. Они тоже пообещали вмешаться. Всем очевидно, что в Курсе произошел самый настоящий беспредел.

Слова Антона несколько взбодрили Елену Викторовну. Настя тоже почувствовала в них толику оптимизма. Но это длилось недолго. Уже вечером Антон перезвонил и сказал, что попытки оказались тщетными. Суд вынес решение на основании признательных показаний «Провинциалов», в том числе Ильи. Однако, в чем именно ребята признались, было совершенно не понятно. Также Антон сказал, что завтра они с друзьями поедут в Курск, чтобы отвезти товарищам передачку. Он наотрез отказался брать деньги у Елены Викторовны, сказав, что они уже собрали достаточно денег, чтобы закупиться на всех сразу. Еще Антон убедил женщину не ехать самой в Курск. К тому же встретиться с Ильей ей все равно не удастся, на сутках свидания не предусмотрены. А обо всем остальном они сами позаботятся. «Пять дней, уже даже четыре, небольшой срок, ерунда. Успокойтесь, не нервничайте и ждите, скоро он будет дома, - успокоил Антон. – Ну и, конечно, извините, что так произошло».
Настя до позднего вечера сидела дома у матери Дикого. Ближе к полуночи Елена Викторовна сказала ей, чтобы она отправлялась домой и вызвала такси. Настя снова всю ночь провела наедине со своими мыслями, ее снова корежила мысль о том, что так дальше продолжаться не может.