Ночной душитель

Николай Петрович уже много лет российским телевидением не увлекался. Иногда по Культуре включал концерты, и очень редко смотрел хоккей.
Недавно он пару дней провел простуженный в постели, принимал лекарства и спал под звук включенного телевизора. Просыпался и переключал одну нудную программу на следующую. Пару минут смотрел каких-то депутатов, чуть дольше несколько странных людей приглашенных знаменитым ведущим. Они рассказывали, как они пытались покончить с жизнью, а ведущий с восторгом требовал всё новых историй суицида. Николай Петрович вырубил этот бред, и попытался снова уснуть.

Но поспать толком не удалось. Позвонил приятель Вова и спросил о простуде. Петрович рассказал, что насморк лечит телевизором; шутками сообщил, что смотрел мордатых депутатов и забавных суецидников. Вова перебил его, сказав, чтобы они все повесились, если им несложно, а у него важное дело. Он сверлил стену для крючка и попал в провод; теперь лампочка в прихожей не горит. Что Петрович может ему посоветовать? Простуженный голос сообщил приятелю несколько возможностей ремонта; самый простой – прилепить в прихожей свечку. Вова сказал, что простуда убивает в друге когнитивные способности, и бросил трубку.

Впрочем, на следующее утро Петрович уже перестал чихать и пользоваться носовым платком, а занялся всякими домашними делами. После простуды прошло пару недель. И неожиданно случилась странная история.

Николаю Петровичу приснился идиотский и тревожный сон. Кто-то его душит. Кто-то совсем незлобный спокойно его душит, как будто это нормально. Ну, как будто он выполняет нужную работу. Душит, а Петрович ничего с ним поделать не может. И вот, в момент, когда перед его глазами закрутились зеленые круги, он во сне понял, что все, наступает хана, и проснулся.
Эффект сна был настолько силен, что Петрович с трудом отдышался. Стал подниматься, чтобы сходить на кухню за водой, и почувствовал сильную боль в руках и плечах. Вероятно, сон был настолько четкий, что руки напряглись в попытках спасти его от удушья.
Шатаясь, он прошел из спальни в кухню, налил воды, выпил с облегчением, потому что горло перехватило так, будто его на самом деле душили. Возвращаясь в спальню, он задержался возле большого зеркала в прихожей. Включил оба бра над зеркалом, и остолбенел. На шее ярко выделялись синяки, оставленные пальцами душителя.

Николай Петрович бросился на кухню, схватил большой хлебный нож, и, держа его наготове, стал обходить квартиру. Конечно, никого в квартире не было. Замки на двери – заперты, цепочка – надета. Все окна заперты на задвижки; на форточках – неповрежденные сетки.
Он постоял у фотографии своей жены. Он повесил в салоне эту фотографию когда понял, что жена не вернется. Вскоре после свадьбы дочери, она собрала чемодан, отдала Петровичу ключи и молча ушла. Дочь тогда сказала, что мама хочет пожить одна. Пришлось и Петровичу остаться одному; и без какого-либо интереса своей жены. Дочь уже двух сыновей родила, мать была в курсе, но ему все эти годы даже не звонила. Внуков он тоже почти не видел; с ними возились родители дочкиного мужа. Сама дочь к нему с просьбами не обращалась, редко звонила и только узнать про его здоровье. Отвечать на папины вопросы ей всегда было некогда.   

Он вернулся в спальню, прилег, включил приемник, и под звуки новостей немного подремал. Ломота в руках напомнила ему и ночной сон и синяки на шее; он вскочил, и бросился к зеркалу. Синяки стали немного бледней, но выделялись, по-прежнему, отчетливо. Нужно было с кем-то посоветоваться. Сон такого рода вполне может возникнуть, лег как-нибудь неудобно, дыхание пережал, вот вам и сон про удушение. Но синяки, - извините, - это что-то из истории стигматов. Что это может означать: Петрович убедил себя во сне, что его душат, и вызвал сам у себя синяки на соответствующих точках шеи? Бред!

Истериком он никогда не был, сумасшедшим – не числился, а напротив, считался положительным гражданином, который ни в чем таком на работе замечен не был, и который вышел на пенсию с обычными болезнями пожилого человека. Кости ломит перед непогодой, давление пошаливает, стоматит одолел, но на нервы никогда не жаловался.

И он решил пойти в свою поликлинику к участковому врачу, отзывчивой немолодой женщине. Узнал время приема, надел шарфик, чтобы скрыть синяки на шее, и пошел. Пришел с книжкой, зная, что пациентов будет много, взял в регистратуре карточку, спросил кто последний, сел, почитал, дождался своей очереди, и все выложил врачу про ночной кошмар. Она записала его рассказ в карточку, и только начала уверенно говорить о налаживании сна, он взял и развязал на шее шарфик. Врач вскрикнула, схватилась за сердце, и укоризненно покачала головой. Тут Петрович понял, что переборщил, испугал женщину; но как же ему было доказать, что дело серьезное.

Врач пришла в себя, и стала внимательно исследовать синяки.
- Нет, такое присниться не может, - бормотала она, - все же кто-то вас ночью душил. Кто с вами живет?
- Никого, – ответил Петрович. - Живу один. Я, когда ночью увидел синяки, встал, проверил всю квартиру. И двери, и окна. Тем более пятый этаж.
- Вы выпиваете?
- Иногда, с друзьями. Но в эти дни – ни грамма. И вечер провел спокойно. Вначале ремонтировал плитку в ванной, потом посмотрел по телевизору концерт классической музыки из Германии, и спокойно уснул.
- Давайте покажемся хирургу. – К врачу возвращалась уверенность.
- Давайте, - согласился Николай, - отсижу часа два в очереди, и мне скажут, что это синяк, но научному, гематома.
- Да, - задумалась врач, - вы правы. И все же кому-то надо показаться. А если поговорить с невропатологом?
- Если вы сами отведете, помимо очереди, то пойду, поговорю - согласился Петрович.

А что ему оставалось делать. Надо же было с кем-то поговорить. И он очутился у невропатолога, которого по-модному называют неврологом. Врач терапевт не только привела, но и кратко рассказала его историю. Женщина-невролог совершенно не была удивлена. Она согласилась осмотреть больного, и терапевт ушла. Однако, вместо осмотра шеи, невролог занялась своим обычным делом: стучала Петровичу по коленкам молотком, приказывала попасть его пальцами в кончик его же носа при закрытых глазах, и делать массу других серьезных научных экспериментов, проверенных столетиями. После всех этих осмысленных мероприятий она уткнулась в карточку, и стала быстро и много в ней писать.  Затем взяла бланки рецептов, и стала их заполнять. Петрович остановил ее:
- Доктор, вначале скажите ваше мнение о моем сне.
- Вот как раз я собираюсь выписать вам направления на анализы и средство для улучшения сна.
- А зачем мне все это, - воскликнул Петрович, - посмотрите на мою шею! Зачем мне анализы?
- И смотреть не буду, - подняла голову невролог, - понятия не имею, откуда у вас синяки, и знать этого не хочу. С синяками идите к гематологу. А я занимаюсь нервной системой.
В общем, они еще немного поговорили в этом же тоне, и он ушел, забрав свою карточку и направления на анализы, которые невролог все же выписала. В коридоре Петрович просмотрел бланки: кал, моча, несколько анализов крови, в том числе на липиды. Он вздохнул и выбросил эти бессмысленные бумажки в урну.

-Так, каков должен быть мой следующий шаг? – думал Петрович, шагая из районной поликлиники.
И он решил сегодня больше ничего не предпринимать. Дел было по горло. Зашел в хозяйственный магазин и купил бустилат. Поискал вставки, но не нашел. Решил использовать спички. Это все для ремонта нескольких кафельных плиток, которые отвалились в ванной от стены. Добрался до дома, пообедал, подремал после еды, и занялся ремонтом. Вечером, усталый, решил не включать телевизор, думая, что, может быть, это телевизор так подействовал на него прошлой ночью. Хотя он не смотрел разный бред, а только наслаждался концертом. Поэтому Петрович просто лег с довольно нудным английским детективом. И, конечно, на втором абзаце провалился в сон.

В эту ночь ему показалось, что душил его кто-то хорошо ему знакомый, но кто, - не смог вспомнить, хоть убей. Опять он успел проснуться, опять, ломило плечи и руки, которые пытались спасти ему жизнь. Опять он с ужасным сердцебиением побежал к зеркалу. На шее кроме вчерашних уже побледневших синяков, проявились яркие новые следы душащих его пальцев. Как он провел утро, - не мог вспомнить. Кажется, снова обошел всю квартиру, кажется, подремал немного. Когда, наконец, пришел в себя, созрело четкое решение. Надо идти к приятелю Вове. Надо все рассказать Вове, и попросить его переночевать у него, Петровича,  в квартире.

Полдня он дозванивался до своего друга, потом сговаривался встретиться. Тот наотрез отказался ехать к Петровичу, поскольку ждал знакомую женщину. Услышав, что вопрос о жизни и смерти, не удивился, а уверил приятеля, что он лично его похоронит, и чтобы тот даже об этом не беспокоился. Впрочем, знакомая придет не скоро, так что Петрович может приехать ненадолго, и все подробно рассказать, и заодно наладить свет в прихожей.

Вова осмотрел шею приехавшего друга, примерился своей ладонью к синякам на шее, сделал удивленные глаза, выслушал подробный рассказ, и спросил:
- Петрович! Что будем выпивать? Есть водка и коньяк.
- Водку. А как же с шеей?
- Вот немного выпьем, и решим, кто и кого удавит, и, кстати, когда и где, а заодно, и почему.  Бери рюмки в шкафу.
Потом был пробел в памяти. Помнилось, пришла женщина и тоже присоединилась к пиршеству. Потом, кажется, она осматривала синяки и ругала мерзавца, который это совершил. Потом Петровичу вызвали такси и, вероятно, таксисту объяснили все подробно. Утром он проснулся без проблем, если не считать дикой головной боли и безграничной жажды. Напившись воды и найдя подходящую таблетку, Петрович вспомнил о шее. Зеркало не показало ничего нового. В эту ночь его, абсолютно пьяного, кошмары не мучили, и душитель не явился.

Вскоре раздался звонок:
- Головная боль, похмелье, тахикардия, - Вова продолжал перечислять, - слабость в ногах, тошнота.
- Да, - подтвердил Петрович.
- А почему? – Вова задал вопрос, и сам же ответил. – Потому, что после водки был коньяк и полстакана какого-то сомнительного ликера. В общем, мы выпили все, что у меня было. Так, являлся ли этой ночью душитель?
- Нет, - односложно ответил Петрович.
- А ты сегодня словоохотливый. Красноречие из тебя …
- А, иди ты, - промычал Петрович.
- Ладно, жди. Буду у тебя. Начнем опохмеляться. Имей в виду: мы с тобой люди уже немолодые. Нам надо все делать степенно, проявляя знание жизни.
И Вова положил трубку.

Этот день из памяти Петровича практически снова выпал. Кое-что помнилось: как расположились на кухне, что начали выпивать, чем закусывать. Потом со смехом вспоминалась история с раскладушкой, которую они вдвоем пытались поставить, но не в салоне, а почему-то на кухне. И поставили, как он убедился утром, обнаружив на раскладушке своего приятеля голого по пояс, но в брюках и одной тапочке. Вторая тапочка была позднее найдена в холодильнике.
Пробудившись окончательно, они оба восстановили события вчерашнего дня, и дали друг другу слово, что сегодня ни-ни. Потом они выпили несколько чайничков чая, обсуждая отсутствие душителя этой ночью. Вова предположил, что вполне может быть, что у Петровича больше с этим делом проблем не будет. Петрович проводил приятеля до автобуса, прогулялся, чтобы вывести хмель из организма, пообедал в кафе, и вернулся домой в сравнительно спокойном настроении. Дома он докончил ремонтные работы, почитал, послушал радио и лег спать.

На следующее утро Вову разбудил телефонный звонок. Вначале он даже не узнал голос приятеля. Тот хрипел и сипел в трубку.
- Старик! Ночью было что-то ужасное. Я уже думал, что не смогу встать. Ты бы взглянул на мою шею – сплошной синяк. Руки болят, хоть криком кричи. Плечи ноют. Видимо ночью была нешуточная борьба. 
- Перестань, Петрович, - попытался успокоить его Вова, - ты же понимаешь, что это что-то нервное. Давай, попытайся отвлечься, пойди, погуляй. Вернешься, - позвони мне. Поговорим, обсудим.
Вова еще долго успокаивал друга. Тот, наконец, отошел от своих ночных страхов, и заявил, что действительно не мешает пройтись, тем более что грех сидеть дома при такой великолепной погоде.

Вечером они опять созвонились. Николай Петрович все же немного волновался перед сном, поэтому он в разговоре как бы случайно упомянул, что ключи от его квартиры есть у соседки напротив, и у дочери. И еще сказал номер дочкиного телефона. Вова в своей обычной манере успокоил его, сказал, что обзвонит всех сразу, и все приедут к нему, хочет тот этого, или нет. И разговор у них закончился так: Петрович сказал, что позвонит утром, но если что, то …. А Вова сказал, чтобы Петрович не дергался, и передавал привет душителю, ха-ха.

Утром звонка не было. На звонок Вовы никто не отвечал. Он перезвонил дочери Петровича; она была в курсе дела и тоже немного волновалась. Договорились встретиться возле квартиры ее отца. Вова приехал немного раньше. Он подождал, потом позвонил соседке, объяснил, в чем дело. Та вышла с ключами и начала открывать дверь. В это же время появилась запыхавшаяся дочь. Они вошли в квартиру и позвали Петровича. Ответа не было. Прошли в спальню.
На постели с неестественно вывернутыми у собственной шеи руками лежал синий, уже окоченевший Петрович. Он задушил себя во сне.