БП

На свет божий произвела его породная западносибирская лайка по кличке Сильва. Отцом, по твердому убеждению, Павловича, являлся рабочий кобель Кучум, к сожалению, не имеющий родословной. И не в чем не повинный щенок от роду зачислялся в класс б/п – то есть беспородных, а в среде охотников, попросту, беспартийных.

Родился он в единственном числе, пушистым светло-рыжим комочком, со стоячими ушками и в два колечка закрученным хвостиком. У Сильвы он был первенец, и не поднялась рука у Павловича лишить его живота. За сходство с медвежонком получив кличку Мишка, окруженный заботами Сильвы и надеждами Павловича, на полных правах живого существа вступил он в мир.

Рос Мишка споро. К трехмесячному возрасту, длинноногий вихлястый щенок, с утра до позднего вечера, носился по деревне, в компании беспривязных дворняг, усваивая азы уклада деревенской вольной жизни. Спокойно относился к домашним животным, даже к кошкам и курам. Но приобрел и дурные привычки – шастал по помойкам, научился красть и выпрашивать куски. Павлович несколько раз водворял повесу в вольер к родителям.

– Мал еще, пусть побегает, к осени наберется ума и будет хорошим работником, – заверяла Александра Ивановна и отпускала Мишку на свободу.

Но однажды приметила, что щенок поминутно чешется. Заглянув в роскошную Мишкину шубу ахнула. Шуба шевелилась от блох. Долго не мудрствуя, протопила баньку и вымыла блосхастика с дустовым мылом. Через день повторила процедуру.

Избавленный от блох, метался он по вольеру, воем выражая протест против несправедливого заключения. Но вскоре привык ходить на поводке и гулять только за деревней или в лесу.

А вот к бане, на всю оставшуюся жизнь, сохранил какое-то магическое влечение. Уже будучи взрослым, мог уйти с охоты, если топилась баня, и дня два лежал у дверей предбанника. И пока чувствовался банный дух никакие силы не могли оторвать его от этого заколдованного места. Лежал он отрешенный от мира, отказывался даже от сахарной косточки.

Накануне открытия осенней охоты по перу добрались мы с Павловичем до Обуховского болота, где в эту пору держатся тетерева и глухари. Соорудили немудреный шалашик, покрыв его целлофаном, и стали готовить ужин: себе грибницу, собакам кашу. А так как крышка от котелка у нас оказалась одна на пять собак, то кормить решил я их по старшинству. В этой своре Мишка – самый молодой. Когда подошла его очередь, напрасно я свистел и звал.

Поднялись мы задолго до рассвета. Первым, потягиваясь со сна, вышел к нам из туманного ельника, Мишка. От предложенных мной сухарей отвернулся, даже не обнюхав. Как выяснилось в последствии, он сбегал домой, поднял Александру Ивановну, отужинал и вернулся. До Виктова этак километров пятнадцать, в один конец.

В те годы я бывал частым гостем в Виктове у Павловича. Мишка вырос в прыткого задиристого красавца. Как-то, на вечеру, идем кромкой, припорошенного снегом поля, к деревне. Мишка бежит рядом, теребя меня за рукавицу.

– Отступись, вислей! Видишь, устал я? Потом как-нибудь побалуем, – треплю я его по загривку.

В перелеске взвизгнула одна из собак, потом другая. Мишка присел, утробно охнул и понесся к перелеску. Не добежав метров тридцать, остановился, постриг ушами и залег в глубокую борозду.

Из перелеска вылетел заяц, и, стелясь, пошел прямо на засаду. Стрелять далековато. Вот он в метре от борозды. Прыжок, и косой не пискнув, угодил в Мишкину пасть. Ухватив зайчишку поперек, вихляясь всем телом, счастливый добытчик несёт его нам навстречу.

Мы с Павловичем уходим на охоту. А в соседнем доме, под навесом, два мужика пытаются завалить здоровенного поросёнка. Поросенок, истошно визжа, отчаянно сопротивляется. Мишка с любопытством наблюдает эту картину.

– Иди, без тебя обойдутся, твое от тебя не уйдёт, – легонько подтолкнув, советую ему. И вот от уже, опередив всех собак, чешет через поле к лесу.

К вечеру погода зенеладилась, крупными хлопьями повалил мокрый снег. Пока добирались до дому, сами превратились в снеговиков, да и собаки намокли. Собак завели в дом, накормить и пообсохнуть. Ставлю перед каждой по миске каши.

Мишка обнюхивает свою порцию, с хитринкой глянув на меня, идет к моим собакам проверить то ли им-то дал. На него предупредительно рычат. Понюхав издали и убедившись, но не успокоившись, направляется с проверкой к своим родителям. Коротким рыком Кучум пресекает недостойное поведение сына. Мишка отскакивает. Делает несколько вялых хамков из своей миски. Отходит и начинает приседать с мольбой глядя на меня.

– Убей, не пойму, чего ты кочевряжишься.

И доведенный до отчаяния пес красноречиво задирает заднюю лапу.

Вывожу его на улицу и жду на крыльце. Мишка боком, боком и к соседу под навес. Вижу, шастает по всем углам. Обнюхав все закоулки с виноватым видом просится в дом.

– Так вот, Мишка, в жизни и бывает. Пока ты в лесу работал, надворные советники не дремали. А ты будь выше! Ешь хоть и кашу, но честно заработанную, – разглагольствую я.

Возвращаемся, а миска его и пуста, и вылизана.

Легким снежком поприкрыло землю. Установилась ясная погодка. Павлович получил лицензии на лосей, а я отпуск. Целыми днями пропадаем в лесу, пока безрезультатно. Вот и сегодня собаки подняли трёх лосей, а я не сумел подойти – случайно треснувшим сучком подшумел. К вечеру вышли из лесу, а я, в душе, продолжал казнить себя за оплошность. Павлович успокаивал:

– Не переживай! Никому не расскажу.

Подходим к деревенским баням. У ближней бани Мишка с моим Шаманом, что-то не поделив, схватились драться. Шаман его смял. Мишка был дерзок, всегда дрался до последнего, а если оставался битым срывал зло на первом подвернувшемся.

– Матёрый пес, связался с младенцем! Не стыдно морде-то?  Мог бы и уступить, – строжил я Шамана.

Мишка же сидел в сторонке, тряс головой и тихонько поскуливал. Вдруг его подбросило. Шерсть от головы до хвоста встала дыбом.

– Угомонись! – зыкнул на него Павлович.

Мишка метнулся за баню. Из-за угла выскочила крупная дворняга и помчалась к деревне. В несколько прыжков Мишка настиг ее. Хрип, рык, визг! 3а хвост оттаскивал я Мишку, а Павлович разжимал, сомкнутые в железной хватке на Шариковой холке, зубы. Не будь нас загрыз бы Мишка свидетеля своего поражения.

В марте, на четвертом году жизни, Мишка как в воду канул. Несколько дней спустя, бегая за деревней по насту, наткнулись ребятишки на пятна крови и клочья рыжей и серой шерсти. А неподалеку, под старой разлапистой сосной, на крутом берегу реки Вологды, лежали вцепившись друг другу в горло, окоченевшие Мишка и неизвестный в округе серый кобель, на поверку оказавшийся волком.

Автор фото: Наталья Сорокина.


28.11.1991 г.