Gлачь милая Украина рассказ из книги Любовь это не

УКРАИНСКОЙ КРОВЬЮ ОМЫТЫЙ 2014 ГОД

плачь милая Украина
(рассказ из книги «Любовь – это нежное солнце»)

Недаром говорят мудрецы, что жизнь – это полноводная река, которая то разливается вширь, течет медленно, важно, лениво поблёскивая серебристыми волнами, то вдруг, заходя в узкое ущелье, становится свирепым зверем, грохочет, ревет, несет в себе всякий мусор, бревна, щепки от разбитых лодок и построек, бьется о выступающие камни, пороги, со стоном срывается в водопад, после которого снова успокаивается, разливается по равнинам и медленно, как ни в чем не бывало, с прежней важностью течет к следующим порогам и водопадам.
А после каждого водопада оглянешься, оглядишься по сторонам и с тоской увидишь, что не всем удалось уцелеть, не всем уготована судьба плыть дальше, не все выдержали испытания, кто-то струсил, кто-то убежал, кто-то погиб.
Я с благоговением и уважением смотрю на тех мужественных героев, которые смело проходят все эти «пороги и водопады», остаются чистыми и честными людьми, которые без оглядки и без долгих раздумий приходят на помощь людям, попавшим в беду.
Вот и в отделе, которым мне суждено руководить, работает паренёк, ничем внешне особо не отличающийся от других, но которым можно восхищаться и брать с него пример.
Звать его Александром. Говорят, что в юности влюбился в одну девчонку, но пока он служил в армии, она выскочила замуж, с тех пор он не женат, говорит, что пока не может встретить такую же, а жениться просто так, «для галочки», не по любви, не хочет.
Но есть у него особая страсть – очень любит детей. Когда он возвращается домой с работы, вся дворовая детвора кричит: «Дядя Саша пришел!» – и все сбегаются к нему. И что он с ними только не вытворяет: придумывает всякие игры, строит качели-карусели, устраивает походы, учит петь и играть на самодельной балалайке.
 Родители и соседи часто говорили ему, ты, мол, Саша, своих бы детей завел, на что тот всегда отшучивался, говорил, ему и этой ребятни хватает, придет время – своих включит в эту шумную детскую ватагу.
И вот в один из обычных дней нашего Саши не оказалось на его рабочем месте. На это не обратили особого внимания, мало ли что случилось, может быть, заболел или еще что-нибудь произошло, ведь это дело житейское, обычное.
Где-то ближе к обеденному перерыву прозвучал телефонный звонок, звонил Александр, сказал, что у него появились неотложные дела и попросил предоставить отпуск без содержания на 2-3 месяца. Также намекнул, что, если не удовлетворю его просьбу, уедет без всякого разрешения. Пообещал, что все расскажет, когда вернется.
Я, конечно, разрешил – трудяга отличный, что ж не уважить его просьбу, видимо, у него возникли какие-то очень серьезные дела.
Минут через десять после этого разговора меня вдруг «ошарашила» запоздалая мысль – что это он сказал: «когда вернется» или «если вернется»? Я с тревогой стал вспоминать этот разговор и отчетливо вспомнил, что он сказал «если». Тогда я как-то не обратил на это внимания.
Я забеспокоился, быстро позвонил отцу Александра, и тот меня окончательно ввел в полное замешательство. Он сказал, что сын позвонил ему с какого-то телефона-автомата и сообщил, что срочно уезжает в командировку на 2-3 месяца куда-то на Чукотку на секретный объект и что никаких вестей от него за это время не будет, посоветовал не беспокоиться.
Я был в полном недоумении – какая Чукотка, какая к шутам секретная работа? Уж врал бы, что едет на Северный полюс поиграть с белыми медвежатами. Отец Александра допытывался у меня, на какое такое секретное задание я его откомандировал, на что я никак не мог сообразить, как ответить. То, что Александр нам всем «лапшу на уши вешает», было ясно на сто процентов, но как сказать об этом его родителям, особенно матери, ведь с ума сойдет от беспокойства за сына. Пришлось выкручиваться. Я сказал, что не я его посылал, это дело серьезное и не в моей компетенции, такие дела решаются «наверху» и, видимо, по причине особой секретности не ввели в курс дела даже меня, его непосредственного начальника. Пообещал, если что узнаю, немедленно сообщу.
Прошла неделя-другая, прошел месяц-другой, начался третий, от Александра, как говорится, ни слуху, ни духу. Уж мог бы хоть какую-нибудь весточку прислать. Мать парня звонила мне в неделю один раз, затем все чаще и чаще, а в последнее время каждый день, видимо, нервы её уже находились на пределе.
Я сам изнервничался, говорил его родителям «что попало», безбожно врал, успокаивал. Нужно было продержаться какое-то время, ведь появится же он когда-нибудь.
И вот в один прекрасный день ко мне в кабинет ввалилось «ясное солнышко» – Александр.
Я хотел его отругать за легкомысленный поступок, но когда увидел его – обомлел. Он выглядел неважно: на бледном лице был виден большой зарубцевавшийся шрам, левая рука была в гипсе и висела на «ошейнике», к тому же он заметно прихрамывал на левую ногу.
По всему видно, что наш друг побывал в какой-то серьезной кровавой мясорубке. Все сотрудники были ошеломлены увиденным. Александр, как мог, отшучивался и пообещал, что когда «отлежится», всё-всё расскажет.
Через две недели он мне позвонил, договорились о встрече, и вот что всем нам рассказал: «Ну, во-первых, простите меня, пожалуйста, за мое неожиданное  исчезновение, я не хотел никому говорить об этой экстренной отлучке, чтобы не причинять неприятности родителям и вам тоже. Хотя я очень сожалею, что этим таинственным исчезновением принёс всем неприятностей и волнений больше, чем если бы всё делал открыто. Правда, и в открытую я не мог – мать ни за что не отпустила бы меня и вся моя задумка полетела бы «коту под хвост».
Вы все, наверное, знаете мою любовь к детям, мне с ними легко, я получаю большое наслаждение, когда с ними вожусь. Я вижу в этом и общественную пользу, ведь дети, пущенные во двор без постоянного присмотра – это страшно, да и у меня свободное время летит быстро, благо не пьянствую, не увлекаюсь всяким азартным баловством.
Я очень переживаю, когда слышу в обыденной жизни или по телевизору о произволе и насилии над детьми, этими беззащитными маленькими существами.
Но меня, как говорится, до глубины души очень взволновала телевизионная передача об украинской трагедии, в которой говорилось о том, что в результате обстрела бандеровцами Донецка убит малолетний ребенок, который беззаботно играл в песочнице.


«Плоды» возрождающегося
евро-американского фашизма.
Сегодня – на Украине,
Завтра – ВЕЗДЕ


Перепечатка снимка
с газеты «Завтра»,
№ 46 (1147)
В ту ночь я долго не мог уснуть и всё думал про этого несчастного пацана, в которого влетел вражеский снаряд, разорвал его на мелкие кусочки, а кровь этого младенца окропила всю округу.
С тех пор я стал плохо спать, каждую ночь мне мерещился этот ребенок. Я представил, как после бандитского выстрела молодая украинка, мама этого ребенка, сидевшая на скамейке невдалеке от песочницы и присматривавшая за ним, кинулась к злосчастному месту, упала наземь, из груди ее вырвался нечеловеческий крик и стон, судорожно, не осознавая, что делает, стала в детское ведерочко собирать песок, на котором явственно были видны капли крови ее малолетнего сынишки.
Она нашла окровавленный маленький кусочек, который еще минуту назад был частью тела ребенка, прижала его к своим губам, стала целовать и, как обезумевшая, причитать: «Мыколенька, мой родной сыночек, что ж эти злодеи сделали с тобой; тебе больно? Ответь своей маме, родненький мой, пожалуйста, пожалуйста, скажи «мама», ведь ты это слово уже умеешь говорить, я люблю тебя мой родной, где твои ножки, на которых научился совсем недавно ходить, где твои милые крохотные ручки, где твои глазки, которые всегда так ласково смотрели на меня, как я буду теперь жить без тебя, милый мой лапушка, не молчи, скажи «мама», а то я сойду с ума, как же так, да что ж это такое? Сынок … сынок, где же ты?»
Она ползала по земле в надежде найти еще хоть несколько кусочков, оставшихся от ее родного Мыколки.
Вдруг она приподнялась на колени, вздернула руки вверх и прокричала: «О Боже! Ты все видел, накажи же этих злодеев, ведь они совершили страшный грех!»
Прохожие пытались подойти к ней поближе, чем-нибудь помочь, но она взмолилась: «Добрые люди, добрые люди, пожалуйста, не ходите здесь, вы ведь ходите по моему Мыколке, ему тяжело и больно, пожалуйста... пожалуйста».
И люди отступали назад, женщины рыдали, они закрыли свои лица ладонями, у них не хватало сил смотреть на это ужасное зрелище, на страшные муки этой мгновенно поседевшей молодой женщины.
У мужчин тоже глаза были полны слез, они сжали кулаки и были готовы не дожидаясь Божьей кары порвать на клочья этих подлых тварей, хладнокровно стрелявших по беззащитным, своим же украинским детям.
Да разве можно такое зло стерпеть?!
Я решил найти подлого убийцу, посмотреть ему в глаза и сказать: всё что он здесь творит, это подлость, нечеловеческая жестокость, великий непростительный грех. Я надеялся убедить его прекратить это кровавое дело, постараться решить всё миром.
Каким же я был в тот момент наивным и простодушным. Я просто не знал, с кем мне придется столкнуться. В итоге все произошло совсем не так, как я предполагал.
Утром, не сказав никому ни слова, я прихватил деньжат и быстренько отправился на вокзал, взял билет до Москвы. С этого момента начались мои приключения, обратной дороги уже не было.
В купе поезда нас оказалось трое. Удивительное совпадение: двое из них были «коренными» украинцами, и я, причисляющий себя в какой-то степени к украинцам. Мой прадед – украинец с семьёй откуда-то из под Полтавы поселился в Сибири сотню лет назад, еще в далекое столыпинское время. В поисках лучшей жизни здесь переселенцев было много из различных уголков России. В моём селе, где я родился, когда-то было всего две улицы, на одной жили преимущественно украинцы, на другой – русские.
Но со временем всё «перемешалось», ни у кого даже мысли не было спрашивать, кто какой национальности, все жили и сейчас живут одной дружной семьёй.
А я хоть и «обрусел», но никогда не забывал Родину своих предков, и сейчас, когда там полыхает война, переживаю за неё.
Поэтому очень обрадовался, когда встретил этих попутчиков – украинцев, хотелось узнать, как говорится, из «первых уст», что натворило с украинским народом это майданное зверьё.
Один постарше был военным, по каким-то делам приезжавший в Россию, другой – студент, приезжавший погостить к своей родне.
Время в пути почти трое суток, и мы, как водится в мужской компании, приняли «на грудь по граммульке» горилочки, которую любезно выставил на столик военный. За этим занятием быстро познакомились.
Когда от выпитых рюмочек все расслабились, наш сосед, молодой студент, пошел «вразнос». Он понес ахинею о каких-то ужасных «москалях» и свирепых колорадах-террористах–донбассовцах, которые хотят отдать Украину в рабство России, о том, что Крым был оккупирован русскими и что когда он приедет домой, то с оружием в руках будет освобождать этот исконно украинский полуостров от русских завоевателей.
Мы пытались охладить его пыл, говорили, что Крым был не украинским, а исконно российским, что его когда-то по пьянке подарил Украине один высокопоставленный союзный деятель – украинец и что практически весь народ Крыма пожелал воссоединиться с исконной Родиной, этот народ не захотел жить под властью киевских фашистов-бандеровцев.
Я сказал этому сопляку, что если бы не Россия, то Крым захапали бы американцы, а вам, липовым патриотам, показали бы фигу и близко к полуострову не подпустили. А вы, дурачки, по наускиванию бандеровцев и всяких братанов Сашка Билого собираетесь с оружием в руках расчистить путь этим заморским паукам, вас же используют в качестве «пушечного мяса». Перебьют вас, как глупых зомбированных щенков.
После таких слов этот зомбированный щенок кинулся на меня с кулаками, и, если бы не сосед-военный, нас обоих высадили бы на каком-нибудь полустанке и там мы, может быть, «решили» судьбу Крыма.
Дальнейший путь до Москвы был без происшествий. Молодой бандеровец виновато молчал, а мы с военным разговаривали о всякой всячине, но про украинские события – ни слова. Он был уже в годах, прекрасно понимал, что произошло с его Родиной, и в мыслях наверняка был на нашей, российской стороне.
До Москвы-то я доехал нормально, а как добраться до Донецка, как найти эту подлую артиллерийскую батарею, которая «крошила» малышей, не имел ни малейшего представления. Решил действовать по принципу «раз уж прыгнул в воду, плыви, а там разберемся».
Железнодорожный билет, на удивление, спокойно продали до украинского города Славянска.
И поехал я в пекло, ведь каждый день по телевизору видел испепеленные города и села, трупы стариков, женщин и детей, пожары и откормленные хари «демократического» правительства Украины, которые под болтовню о свободе Украины с потрохами продали ее гитлеровским потомкам и американским ковбоям.
Российскую границу проехали спокойно, но вот когда въехали на территорию Украины, этой некогда прекрасной, богатой, солнечной, хлебосольной советской республики, начались проблемы.
Украинские пограничники вошли в вагон. По внешнему облику и выражению лиц было видно, что здесь они власть, они хозяева, выдрессированные бандеровской пропагандой по полной программе.
На пассажиров с украинскими паспортами пограничники почти не обращали внимания, зато к русским отношение было просто хамским – требовали массу всяких разрешительных проездных бумаг, перетряхивали все вещи, некоторых даже обыскивали.
Дошла очередь до меня – и наступили новые проблемы. Пограничники проверили мой российский паспорт, взъерошились, спросили, кто такой, куда еду, зачем еду. Я ответил, что еду в гости к родне, после чего начались неприятности – они потребовали письменное приглашение украинских родственников с отметкой в местной службе безопасности. Я ответил, что об этом не знал, что ездил к родным и друзьям и раньше и таких требований не было, была только отметка в местной милиции о прибытии и всё. Я старался говорить очень вежливо, опасаясь, что меня эти пограничники вытряхнут из вагона. И еще – я сказал, что еду на территорию, подконтрольную киевским властям, и никакой угрозы не представляю.
Но эти доводы не убедили стражей порядка, один из них свирепо глянул на меня, обозвал москалем, потребовал вытряхнуть сумку, вывернуть карманы, стал руками меня обыскивать, потребовал даже снять ботинки – видимо, хотел убедиться, что там нет спрятанных бриллиантов. По всему было видно, он хотел вывести меня из равновесия, а там сразу же приклепал бы обвинение – неподчинение органам при исполнении госслужбы. Я не выдержал издевательств и «взбеленился», обозвал их бандеровцами, назвал такую проверку произволом и беззаконием.
Лучше б я промолчал.
Этот свирепый схватил меня за шиворот и крикнул, что сейчас меня, поганого москаля, вышвырнет из вагона.
И, наверное, вышвырнул бы, если бы его напарник не пресек этот самосуд, сказав, чтобы тот оставил меня в покое, пусть, мол едет, черт с ним, а то ещё наживут из-за меня неприятностей.
Все соседи, пассажиры, видели этот «концерт», но никто не заступился за меня, не произнес ни единого слова, видимо, они уже хорошо знали местные порядки и то, чем они «пахнут».
По прибытии в Славянск я сразу зашел в штаб военной украинской группировки, так называемый штаб АТО, показал свой паспорт и сказал, что я приехал в качестве добровольца защищать свободную Украину, что во время срочной воинской службы служил в артиллерии, обслуживал гаубицы. После слова «гаубица» штабист заулыбался, встал из-за стола, похлопал меня по плечу и сказал, что им такие спецы позарез нужны, а то набирают всякую шпану, которая не знает, с какой стороны подойти к этой пушке.
– Вот что, – сказал военный. – Быстренько беги к проходной, у неё готовится автомобиль с продуктами в Мариуполь, там будешь служить.
– Нет-нет, не в Мариуполь, я хочу в самую горячую точку, под Донецк, – забеспокоился я.
– Ну ладно, давай дуй в Донецк, – Согласился военный. – Там тоже такие спецы очень нужны. По пути тебя высадят, а дальше сам на попутках доберешься до батареи. Вот тебе предписание с указанием воинской части, она стоит под Донецком, тебя встретит капитан Притыко, я ему сейчас позвоню о тебе. Он будет рад, двигай, слава Украине!
– Слава Украине, – поддакнул я.
Знал бы этот военный, какой смысл вкладывал я в эти слова, он потерял бы дар речи, а я потерял бы голову.
Еще засветло я добрался до названной батареи, внешний вид которой меня просто поразил – кругом мусор, горы стреляных гильз вперемешку с пустыми водочными бутылками и консервными банками.
Три гаубицы были в углубленных окопах, только торчали одни стволы.
Из землянки мне навстречу вышел грузный, подвыпивший защитник самостийной бандеровской Украины, тот самый капитан Притыко.
– Здорово, солдат, – сказал капитан. – Судя по предписанию, ты прибыл добровольцем из России к нам на помощь, это похвально, значит, у вас в России тоже много людей на нашей стороне? Ты говоришь, что знаешь наши пушки? Будешь обучать мою «майданутую» шпану, как работать с орудием, научи приемам прицеливания, как обслуживать эти орудия, а то присылают кого попало, вот с ними и маюсь. Они умеют только митинговать да всякими зажигательными коктейлями кидаться.
– А какая у вас боевая задача, зачем вы тут? – спросил я капитана.
– Какая задача? Очень простая, палим по городу и всё, – самодовольно заявил капитан.
– Но вы, наверное, выбираете военные объекты, всякие укрепления ополченцев, ведь не наугад же бьете?
– Да какие там объекты, кто их нам выбирал. Наше дело вечерком бабахнуть с десяток раз и утречком тоже, чтобы эти колорады не дремали, вот и все наши цели. А куда мы попали – нам «по барабану».
– Но ведь в жилых районах старики, женщины, дети, они-то в чем перед вами провинились?
– А это не наше дело, пусть начальство думает о провинностях, для нас нет ни стариков и ни детей, это все едино – ватники и все тут, – заплетающимся пьяным языком выговорил защитник Украины. – Что нас касается – чем больше ухлопаем этих колорад-террористов, тем лучше.
Меня стала распирать накатившаяся злоба на этого пьяного самодовольного убийцу. Я так ему и выпалил:
– Но это же самое настоящее убийство, уничтожение ни в чем неповинных людей! Эти люди жили на своей донецкой земле многие столетия, никому не мешали, а вы тут понаехали невесть откуда и устанавливаете здесь фашистские порядки, не они, а вы самые настоящие террористы!
Капитан побагровел, казалось, его глаза вот-вот вывалятся из орбит, он схватил трубку телефона, стал звонить в Славянск, в штаб, и кричать о том, что кого они, тыловые крысы, ему прислали, он же москаль, шпион, он сейчас разагитирует всех его солдат. Он еще что-то кричал, матерился, и я только смог разобрать слова – «пустить в расход».
Капитан бросил трубку и заорал:
– Говоришь, я террорист? А ты кто такой? Ты москаль и тебе одна дорога – в ад. Эй, хлопцы, – обратился он к солдатам, которые под стать своему командиру тоже были под хмельком и еле «вязали лыко». – Тут к нам подослали москаля-шпиона, что с ним будем делать?
– Как что? Петлю на шею – и всего делов, слава Украине, – заорали хором эти доблестные украинские артиллеристы.
Кто-то из них даже внес «рацуху», как по-изуверски осуществить мою казнь – привязать к дулу пушки и пальнуть в сторону России, пусть, мол, летит без всяких проездных документов восвояси. Видимо, этот «рационализатор» когда-то слышал или читал про казни индийских патриотов, устраиваемые английскими колонизаторами.
Все с ликованием поддержали эту зрелищную изуверскую идею и стали спешно привязывать веревку к стволу гаубицы. Бедная гаубица, подумал я, ты убивала, хоть и не по своей воле, своих земляков-украинцев, а теперь берешь на себя еще один грех – расправиться со мной.
Вначале я думал, что это просто страшилка, хотят меня попугать, потешиться, но по действиям этой пьяной разъяренной компании было видно, что здесь не до шуток.
Они схватили меня, заломили руки за спину и поволокли к стволу пушки. Капитан вытаращил свои налитые кровью и водкой глаза в мое лицо и довольный своим превосходством и безнаказанностью, гаркнул:
– Ну что, москалек, я, значит, террорист, а ты и эти донецкие ватники-ангелы? – и с размаху ударил кулаком мне по лицу.
Я упал, кровь пошла из разбитого носа, а вдобавок стоящий рядом молодой «майданутый» вояка с чувством пнул меня несколько раз в бок ногой.
Всё. Моя командировка, кажется, бесславно закончилась. Всё-таки я хреновый разведчик, так себя глупо обнаружил, надо было вести себя похитрей, ан нет, взялся резать правду-матку и кому? Этим убийцам? Да они меня совершенно не поняли, о чем я говорю, о каких-то ополченцах, которые для них – объект для стрельбы, и всё. Им приказали, они и сметают всё и всех подряд, приказали бы расстрелять свою родную мать, они бы, не задумываясь, сделали это. Это ужасно. Фашистская бандеровская власть превратила нормальных людей в злобных роботов-убийц.
Но в тот момент я злился не на них, они свое когда-нибудь получат, а на себя – какой же я дурак, ведь был у самой цели своей поездки, именно из этих пушек враги палили по городу и одна из них угодила в того малолетнего беззащитного пацана.
От удара капитанского кулака гудела голова, очень болел бок, видимо, этот подонок, который пинал меня, сломал несколько моих ребер.
Еще мгновение – и я повис бы на стволе гаубицы, которая, возможно, в свое время громила гитлеровцев, а сейчас «по наследству» досталась изуверам-майдановцам. «Прощай, Родина, – подумал я, – прощайте дорогие родные, прощайте славные бойцы Новороссии, бейте этих гадов, освобождайте свою родную Украину от фашистской плесени».
Не знаю, как это получилось, но я, улучив момент, пока эти пьяные убийцы обсуждали, как лучше закрепить меня на дуле ствола, выхватил автомат, который висел на плече у одного из солдат, и со сверхъестественной злобой пальнул очередью над головами этих вояк, крикнул, чтобы все легли на землю лицом вниз и приказал одному из них связать всем руки и ноги, а последнего сам замотал, как смог, веревкой, которой они хотели казнить меня.
Придёт их смена – всех развяжут, успокоил себя я. Кто-нибудь из них поймёт, что убивать детей – это величайшая подлость.
Я взглянул на капитана, и меня просто покоробил его внешний вид – ведь ещё минуту назад это был рослый, упитанный, грозного вида мужчина, встреча с которым вряд ли доставила бы кому-либо удовольствие. Сейчас передо мной корчилась грузная в подмоченных штанах бесформенная туша, куда делись его бравый вид и спесь.
Я подошел к нему поближе. Было видно, как он заволновался, затрясся и жалобно залепетал:
– Не стреляй, не убивай, пожалуйста, не стреляй, прости меня за то, что я так грубо встретил тебя,  это виновата проклятая горилка, пожалуйста, прости, мы не хотели тебя убивать, это была наша глупая шутка.
– Говоришь «не стреляй»? Значит, тебе можно стрелять в людей, а мне нельзя? Может быть, мне это тоже понравится, судя по результатам твоей «боевой» деятельности тебе нравится убивать невинных людей. Что, хочешь жить?
– Хочу, хочу.
– А те старики, женщины,  дети, которых ты убивал, они жить не хотели что ли?
– Наверное, хотели.
– Наверное, хотели?  Так что ж ты, сукин сын, стрелял в них? Они что тебе, твоей семье и твоей власти сделали плохого?
– Но они хотят разрушить целостность нашей страны, разделить на куски, продать ее.
– Нет, ошибаешься, капитан, всё наоборот, они хотят защитить свою Родину от фашистко-бандеровских оккупантов, которые как раз ведут страну к полному развалу, подкладывают ее под человеконенавистнического маньяка дядю Сэма. Пока не было ваших майданов никто, в том числе в Донбассе и Крыму, и не думал отделяться от Украины. Скажи, почему они вдруг устроили свою  самостийность?
– Россия их сагитировала и помогла отколоться от Украины.
– Опять Россия виновата. Нет, капитан, вы сами по приказу дяди Сэма всё это спровоцировали, а теперь брызжите своей вонючей слюной на русских – своих же братьев. Есть ли у вас хоть капля человеческой совести? А ты хоть знаешь, что такое целостность страны? В концлагерях тоже была целостность территории – единый забор, единый язык, единый гауляйтер. Ты такую хочешь целостность?
Государство называется целостным, когда все живут как единая дружная семья, независимо от национальности, все говорят на своём родном языке, уважая при этом единый государственный, помогают друг другу, как это было во времена СССР. При ваших фашистах этого не может быть, для них целостность – это тот же единый забор, в котором господствуют бандеровские полицаи, их власть, которая что хочет, то и делает, а народ превращён в бессловесный, безропотный скот.
А сейчас какая же у вас единая страна, если донбассовцы и крымчане не захотели жить в этом концентрационном лагере? Мечтает об этом, я думаю, большинство населения.
Ты, капитан, кадровый военный или наемник?
– Какой из меня военный. Просто в Львовском политехническом институте, где я учился, была военная кафедра и после окончания учебы мне присвоили звание лейтенанта, а когда началась эта злополучная перестройка и самостийность, я остался без работы и завербовался в армию. Здесь меня произвели в капитаны и дали батарею. Так я влип в волчью стаю и хочешь-не хочешь – приходится по-волчьи и выть.
– И это всё так просто получилось? Был сугубо гражданский добропорядочный человек и в одночасье превратился в матерого убийцу, на руках которого кровь сотен стариков, женщин и, даже страшно это представить, невинных маленьких детей. Неужели их тебе не жалко, герой Украины?
– Да, честно говоря, об этом серьёзно и не думал. Мне приказали вести для устрашения неприцельный огонь по населенным пунктам Донбасса, сказали, что там все люди предатели, что они хотят отдать Украину в рабство России, которая уже захватила Донбасс и Крым. На очереди все остальные. Вот по ним и палим. Нам хорошо вдолбили эту зловещую ахинею в наши дурные головы.
– А сколько, герой, тебе лет?
– Почти пятьдесят.
– Возраст уже серьезный, пора ума-разума за это время набраться, различать, где «долбленка», а где правда. Судя по возрасту, ты советское время захватил, как там жилось, – лучше сейчас стало жить или хуже?
– Разве можно сравнивать рай с адом? Там жизнь была человеческой, настоящей, а сейчас не жизнь, а выживание, как говорят – день прожил, не укокошили и слава Богу.
– А почему вы не протестовали?
– Вам легко говорить, у вас нет такого произвола как у нас, попробуй скажи что-нибудь против власти – быстро голову срубят новоявленные бандеровские чернорубашечники.
– Значит, ты все доброе, советское забыл, но в этом случае скажи – зачем ты этот «ад» защищаешь?
– А что мне делать? У меня большая семья, дети, есть уже и внуки, всех их нужно кормить, а когда мой завод разнесли по кирпичику, то самому чёрту будешь служить, лишь бы с голоду не подохнуть.
– Ты осторожней вспоминай чёрта, а то, по народному поверью, он явится сюда к нам, их и так развелось много у вас, как блох у паршивой собаки. Ну если ты даже с высшим образованием не знаешь, что делать, спросил бы у настоящих героев Украины, настоящих крепких и смелых мужиков – донбассовцев и крымчан. Они ведь так же, как и ты и миллионы простых украинцев попали в подобную жизненную ситуацию, но не поддались киевским чертям (ах, я тоже про чертей заговорил). Так вот, продолжу – они решительно сказали «нет» бандеровской власти и сообразили, что делать. Пройдёт немного времени и они будут жалеть вас, вы будете завидовать их свободной, не бедной и счастливой жизни.
Ты не глупый человек и должен сообразить, кто правит вашей страной – это же откровенные бандюганы типа Сашка Билова и всякие подлые олигархи, выкормыши Америки и европейцев. Ты говоришь, что помнишь советскую Украину – это же была одна из лучших, изобильных республик СССР, у вас промышленность и образованность людей были одними из лучших не только в СССР, но и в Европе, делали суперсовременную технику, самолеты, корабли, даже изготавливали грозу для всех врагов – непревзойденную ракету «Сатана», был гостеприимный, добрый, культурный, работящий народ, а что осталось теперь?
В ваш дом влез настоящий сатана, и все как будто осатанели, скачете, как дикие пигмеи, все невзгоды,  трудности и собственные преступления ваша власть сваливает на Россию, чтобы скрыть свои злодеяния, о чём бы вы ни говорили, кругом только один виновник – Россия. Как в пословице говорится – «кто про что, а вшивый про баню». Вот и завшивели вы все, вместо того, чтобы собственной головой подумать и сообразить, в какую пропасть вас столкнули, и придумать, как из неё выкарабкиваться. Настоящий ваш враг сидит не в России, а в Киеве, вот с ним и разбирайтесь, если сами хотите долго и счастливо жить.
Живи, капитан, я не убийца, как некоторые, я не буду устраивать тут самосуд, для этого найдутся законные методы оценить ваши «заслуги» перед людьми. Да и вообще, если бы я кого-то из вас ухлопал, ты представляешь, какой злорадный и долгожданный шум подняли бы ваши западные дирижеры, все бы трубили о том, что границу перешли русские войска и убивают невинных, пушистых артиллеристов – защитников бедной Украины.
Вот что, капитан, если ещё раз пальнешь по невинным жителям Донбасса, я вернусь и отверчу тебе голову, она ведь тебе не нужна, ты же всё равно ею не думаешь, а слушаешь, что прикажут чёрные бандеровско-фашистские силы. Тогда я не буду слушать твои жалостливые сказки про несчастных голодных детей, и пусть меня осудят за самоуправство, но малолетняя детвора, живая и невредимая, прокричит мне: «Спасибо, дядя Саша!».
Я подошел к молодым артиллеристам, которые представляли собой удручающее зрелище: почти все были в слезах, всхлипывали, видимо, осознали всё, что происходит, что наступил момент ответить за преступления. Взглянул на «рационализатора», который встрепенулся и как-то по-детски вперемежку со слезами залепетал:
– Дяденька, простите нас, не стреляйте, не убивайте, я же про это проклятое рацпредложение сказал просто так, в виде шутки, ребят посмешить, а капитан всё это воспринял всерьёз.
– Неужели на самом деле совершили бы это зверство со мной? Ведь должен же быть предел безумию, или у бандеровских полицаев и этого нет?
– Но капитан сказал, что приедет начальство из АТО и решит, что с вами, привязанном на стволе пушки, делать, сами мы никогда не стали бы делать этого.
– Ну, слава Богу – успокоил. Ты, пацан, сам-то откуда родом, где живешь?
– Я из Славянска, тут недалеко.
– Ах ты, сучонок, стреляешь по своим же землякам – донбассовцам. Там, в городе, наверное, много твоих друзей и, может быть, родни?
– Много, я в Донецке даже учился в училище.
– А твоя мать хоть знает, что ты здесь творишь?
– Конечно нет, если бы она узнала, то, наверное, прокляла бы меня.
– Вот видишь, всё понимаешь, а грешишь, ведь отвечать придется не только перед Богом, судить тебя будут твои же земляки, и в их глазах ты прослывешь презренным извергом.
– Я знаю, что поступаю подло, но как-то всё получается независимо от каждого из нас. Мы просто безропотно подчиняемся всему тому, что происходит у нас в Украине.
– Это страшно, так когда-то народ Германии в тридцатых годах «поплыл по течению» и приплыл в пропасть. Думай, пацан – ой, прости, вас же называют «героями Украины» – что делать дальше. Ты и твои дружки не пигмеи же, должны соображать, что делаете. Пойми, вашей бандеровской власти скоро придет конец, даже европейцы очнулись и им стали мерещиться Дахау и Освенцим под властью бандеровских полицаев. Думай, если ты не круглый дурак, рационализируй добро, а не зло. И помни, вам Запад не помогает, а готовит из вас пушечное мясо для нападения на Россию, а это для всех вас – конец.
Были бы живы ваши деды-фронтовики, они научили бы вас ремнем любить свою Родину, свой народ, своих братьев – русских. 
Затем я подошёл к молодому бандеровцу, который усердно пытался переломать мне ребра, пиная меня своим сапогом, но сейчас этот "герой" был в таком же смятении, что и остальные, даже более того – он уже смирился с мыслью, что его-то я точно прошью автоматной очередью.
– Ну что, герой, долги отдавать будем, или как?
– Дяденька, прости, не стреляй, я дурак, не знаю, как это получилось и что на меня по пьянке нашло.
– Нет, ты не дурак, ты бандеровец, а это хуже и опаснее любого дурака. Что тоже, как твой капитан, жить хочешь?
– Да кто ж не хочет, капитан хоть долго пожил, а я вообще вроде ещё и не жил. Пощади меня, я сделаю всё, что ты захочешь.
– Даже так? Ну что ж, ты пообещал, я услышал. Так слушай – после того, как с тебя снимут верёвки, поезжай в Киев, собери всех своих друзей и организуй новый Майдан, ведь, как показало время, у вас в Украине сделать это очень просто, даже по заказу – собирай толпу, жги покрышки, бери камни, "коктейли" и вперёд. Такие настырные парни, как ты, это могут сделать запросто, у вас сейчас ведь не государство, а «гуляй поле».
– Ну а что там, на нашем Майдане, провозглашать, чего, собственно, нужно добиваться, менять одних олигархов-воров на других, или американских хозяев на немцев?
– Нет, никого менять не надо, ты и твои друзья должны с помощью честных пожилых людей провозгласить на Украине Советскую власть, которая очистит страну от воров, олигархов и бандеровцев, спасет ваш народ от неминуемой гибели и сделает его счастливым. Другого пути у вас нет.
– А что это такое, об этом никакого понятия не имею.
– Даже не знаешь, что такое Советская власть? Вот до чего ваша неграмотность довела – это такая власть, когда простой народ будет полновластным хозяином в своём собственном родном доме, а не холопом или невольником, как сейчас у вас. Согласен?
Ничего не ответил пацан, отвернулся, уткнулся лицом в землю, задумался. И мне это доставило большое удовольствие, ведь падший человек задумался, значит, у него начало пробуждаться что-то человеческое, настоящее.
И вообще, я был счастлив: значит, я приехал сюда не зря, может быть, я спасу сотню-другую детей, которые могли бы попасть под снаряды этих «героев».
– Вот что, пацаны, – сказал я. – Стрелять в вас я, конечно, не буду, я же не бандеровец, полежите, определитесь, как вам жить дальше, спросите у своих матерей – в кого можно стрелять, в кого нет.
Поплачьте, это вам прибавит ума.
Плачь и ты, милая Украина, – подумал я. – Рыдай, бывшая прекрасная советская республика, найди в себе силы сбросить со своих плеч кровососущих вампиров, защити свой народ, он же верит в тебя. Не подведи его.
Я снова подошел к капитану:
– Заговорился я тут с тобой и твоей боевой братией, может быть, мои слова тобой не поняты, отскакивают от тебя, как от стенки горох, ведь столько лет враги обрабатывали ваши мозги, осталось ли что-нибудь там?
Веревочка не давит твои окровавленные детской кровью руки, капитан?
– Давит, уже руки затекли, развяжи, пожалуйста, развяжи, пожалей меня.
– Нет, от меня ты жалости не дождёшься, для меня ты убийца маленьких детей, а этому, сам понимаешь, на нашей матушке земле нет прощения. Тебя развяжут твои начальники из АТО, им это тоже будет полезно, может задумаются, ведь для них уже заготовлены не верёвочки, а металлические наручнички.
Бывают моменты, когда после сильнейших потрясений человек теряет контроль над собой, проделывает совершенно несвойственные ему действия.
Вот и я, абсолютно гражданский человек, который, как говорят, и «муху не обидел», с невероятной злостью чуть было не уложил целый взвод, в основном молодых ребят, которые могли бы долго и счастливо жить, при этом я совершил бы непростительный грех, – учинил бы самосуд, уподобился бы этим убийцам-бандеровцам.
Но у меня было бы одно оправдание – ведь это уже были не люди, а зомбированные роботы, бандеровские убийцы, которые без тени сострадания безжалостно убивают своих же соотечественников.
Я глядел на них, но перед глазами была ползающая по окровавленной земле украинская молодая красивая женщина, ставшая в одно мгновение старухой с растерзанной нелюдями судьбой.
Значит, всё, что здесь проделал, это расплата за кровь и слезы стариков, детей, да и всех нормальных людей, которые хотят жить свободно, честно, без боязни попасть под снаряд этих ублюдков.
А расстреляй их – принес бы горе другим, таким же украинским матерям, которые уже завтра бились бы в истерике, рвали на себе волосы от постигшего их ужасного горя, а отцы злобно грозили бы кулаками в сторону ополченцев, проклинали их и называли террористами.
Я пожалел их отцов, пожилых людей, которые попали в капкан фашистской пропаганды и добровольно отпустили своих детей в кровавую бойню.
Придет время – они опомнятся и направят свои кулаки в противоположную сторону.
Мои нервы постепенно пришли в норму, и решил срочно ретироваться с этой батареи, ведь скоро сюда нагрянет начальство, приглашённое капитаном полюбоваться на мою экзотическую казнь.
Прихватил с собой несколько автоматных магазинов, автомат, какой-то железякой разбил замки у всех пушек и сломя голову побежал в ту сторону, куда были направлены стволы железных убийц.
Я бежал и ликовал, ведь я все-таки отомстил за того малыша, а родителям его от этого будет хоть маленькое утешение.
На блок-посту ополченцев меня встретили настороженно, стали расспрашивать, кто такой и почему бегу со стороны врагов. Эти мужественные бесстрашные бойцы проявляли осторожность, ведь много было лазутчиков и диверсантов и мне было непросто доказать, что я «свой».
Но мне помогли разведчики, которые после очередной вылазки на территорию врага доложили начальству, что кто-то обезоружил весь расчет артиллерийской батареи и вывел из строя орудия. После выяснения обстоятельств все признали, что это сделал я.
Я был среди своих родных братьев, меня благодарили, дружески хлопали по плечу, предлагали остаться с ними, но я отказался.
Мне снарядили автомобиль с двумя бойцами, которые должны были проводить меня до российской границы.
Но тут опять случилась неувязка – только отъехали километров тридцать от блок-поста, начался артобстрел с какой-то другой батареи карателей. Ребята смеялись, говорили, чтобы к ним тоже сходил, разобрался с этими негодяями.
Однако вдоволь повеселиться не успели, один снаряд разорвался рядом с нами и всех нас покалечил.
Я отлежался в полевом госпитале, подлечился и со всеми почестями был переправлен на мою Родину. Меня снабдили деньгами на дорогу и тысячью благодарностями. Вот и все мои приключения». Так закончил Александр свой просто фантасмагорический рассказ.
Я восхищенно смотрел на своего коллегу и думал – вот что значит российский народ, неброский с виду, скромный и терпеливый, но, когда потребуют обстоятельства, готовый на любые подвиги.
Так и хочется сказать: «Слава свободной народной Украине!»
«Слава великой России!»

                Владимир