Аульные шутники. Рассказ 2. Караси и патрончик

     В конце шестидесятых годов на Кузубай нежданно завернула беда. Кузубайцы, за свой век, пережили немало неприятностей, и напугать их чем-то было довольно сложно, но не в этом случае! В этот раз беда исходила -  не от властей, не от директора совхоза и даже не от  их упрямого управляющего Ходича, и уж точно -  не от самих жителей поселка. Так что, народ не в силах был предотвратить надвигающуюся катастрофу, и сама по себе разрешиться она тоже - никак не могла. Вмешались таинственные силы природы – стало пересыхать озеро!

Большое, заросшее камышами, с обширнейшими плесами, оно казалось вечным, как и небо, которое голубело над синей водой. По утрам и  вечерам оно гомонело голосами разных птиц, пугало впечатлительных и суеверных людей низким мычанием уродливой рыжанки выпи, заливалось трелью зеленых лягушек, радовало всплесками кормящихся рыб. На отмелях суетились много сотенные стайки самых разных пород куличков и турухтанов. Поджавши ногу, неподвижно стояли,  выискивая добычу белоснежные цапли, бродили голенастые курлыки журавли.

Озеро вносило немалое разнообразие в жизнь сельчан. Они свыклись с этим, даже не замечая его красоты и пользы. По берегам выпасался поселковый и совхозный скот. Поодаль от Кузубая расположилась центральная усадьба совхоза. Она стояла на западном, самом высоком берегу озера, где глубина воды уже в двух шагах от суши достигала пяти- семи метров. Вокруг водоема временно находилось несколько рыболовных артелей, снабжавших райцентр и Кустанай отборными карасями и щуками. На противоположном от Кузубая берегу, далеко – далеко, коротенькой спичинкой, виднелась водонапорная башня Кабантайского поселка. А за ним, чуть правее – от горизонта до горизонта расстилались  просторы Бейсогана и Жаншуры: это были заливные, лиманные низменности, правда, пересыхавшие в самое жаркое время  лета.

Дети купались в пресной, слегка сладковатой на вкус воде, не думая о том, что именно эта влага спасла от голодной гибели их отцов и матерей, дедов и бабушек. В тридцатых, сороковых годах, рыба и озерная дичь были основной пищей людей живших на берегах Тюнтюгура. Много лет хозяйки ухищрялись в изобретениях блюд из рыбы, но выбор все равно был невелик. Одно дело, когда карасик кушается в охотку один два раза в неделю, да еще с мягким хлебушком, особенно после миски наваристого борща, и совсем другое, когда - жареная, пареная, вареная, печеная и вяленая рыба на столе изо дня в день, в течение долгих месяцев. Отбить неистребимый рыбий запах и вкус, мог, наверное, только хлеб, но его не было в достатке. Да и тот, что был, с трудом можно было называть хлебом: вязкое печево из отрубей, толченной ракитовой коры, с крохотной прибавкой муки и хмеля. И немудрено, что иные кузубайцы и тюнтюгурцы, на много лет вперед невзлюбили озерную рыбу, внутренне содрогаясь при запахе тины через десятки лет после пережитых  голодовок.

Но Иван с Баязидом не относились к категории столь впечатлительных и нервных натур, и запах рыбы их не пугал. Напротив, они оба были страстными любителями рыбной ловли, как впрочем, и охоты. Причем, примечательно то, что количество и качество добычи, их не особо интересовали. Главным для друзей была возможность пообщаться с самой великой силой на Земле – природой! И теперь, пересыхающее озеро лишало их любимого занятия – рыбалки.

В первый год озеро сильно обмелело: увеличилась площадь камышовых зарослей, начали заболачиваться берега. На следующий год вода отступила еще дальше: исчезли плесы, замутнела поверхность, размножилась не свойственная прежде водная растительность. Появился сильный запах тины. Рыбы меньше не становилось, в поисках спасения она уходила в середину озера вслед за водой. Еще плавали на лодках плоскодонках рыбаки, работали охот. инспекция и егеря, но тревога за судьбу озера постепенно овладевала людьми.

Третий год принес катастрофу. Не верилось в возможность случившегося, но от реальности было не уйти. Озеро погибало. Закопошились в воспоминаниях старики: некоторые из них убеждали что когда-то слышали, что давным -  давно, так-же как и сейчас, озеро внезапно пересохло, и долго стояло сухим. Утверждали, что так оно стояло – пятнадцать, двадцать лет, и затем, так-же внезапно, вода вернулась, и еще в большем объеме.

Строились разные догадки и домыслы, в причине трагедии. Главным виновником, негласно была объявлена – целина, приведшая к большой распашке степи и к нарушению экосистемы цепи озер: Кушмурун, Койбагар, Сейгунсай, Жаншура и Бейсоган. Но время показало ошибочность этой теории: простояв практически сухим почти два десятка лет, в начале девяностых годов – вода вернулась. Да еще так, что залила не только озеро, но и добрую часть Карасуского района. Под воду ушли поселки, дороги, пашня, лесополосы и даже старые кладбища. Вероятно, у природы есть своя определенная цикличность в водном балансе степных озер, и старики говорили правду.

Но это будет в будущем, а пока, вычерпав всем миром гибнущую рыбу, люди остались без озера. В центре его - было немного воды, там по весне накапливалась талая вода, но все это, к середине лета пересыхало, и оставались только обширные камышовые крепи: три – четыре метра высотой, толстые и необычайно крепкие, они охраняли уснувшее озеро. По краям выпасался скот. Для водопоев были вырыты бульдозерами котлованы, но чаще их взрывали. Такие котлованы называли – «взрывными». Они были глубокими и наполнялись талой водой. Постепенно в них завелась рыба: окунь, щука и караси. Вот и осталось нашим друзьям, то, что прижилось во «взрывных!»

Но подобная рыбалка, не шла ни в какое сравнение, с тем что было. Так, ребяческая забава. И вот однажды, мужики решили наведаться на большое Койбагарское озеро, с ночевкой. Идея эта родилась тогда, когда к Дудникам приехал в гости их родич, тоже Иван, свояк кузубайского Ивана. В начале шестидесятых годов из Кузубая уехало десятка два семей, в основном на то время – молодые, лет по тридцать, или больше. Переселились они в Майский совхоз, образовав там свою «диаспору», но родину не забывали, приезжали часто, благо, что ехать было совсем недалеко, час-полтора…

Так вот! Отселившийся родич приехал похвастать и попутно обмыть свою покупку, машину! Событие, по тем временам, чрезвычайно важное и редкое. Правда, качество покупки, у понимающих людей вызвало немало сомнений: за огромную по тому времени сумму, четыре тысячи рублей, был приобретен у местного завгара Рудика, старый москвич, 407 марки. Машина была не только стара, но еще и проржавлена, громыхала и скрипела, но – передвигалась самостоятельно, правда – не всегда! Что сподвигнуло опытного шофера совершить такую сделку, до сей поры не поддается разумному объяснению! Но кузубайцы были неприхотливы и непривередливы, и искренне поздравляли земляка до самого утра. На рассвете, дружно подтолкнули агрегат (сам он почему-то отказался заводиться) и проводили гостя.

Через несколько дней в Майском совхозе высадился рыбацкий десант: Баязид, Иван и его сынишка Коля. Пересев в легковушку, они двинулись дальше. Ехать было довольно далеко, даже напрямую, через поля часа три, не меньше, но ожидаемые дивиденды от предстоящей рыбалки на настоящем озере, перекрывали все неудобства и затраты. По дороге случилось две неприятности: в автомобиле пропали тормоза и сигнал. С потерей тормозов мириться оказалось легче, чем с утратой сигнала. По степи сильно не разгонишься, да и встречное движение сводилось к нулю. Но стали попадаться отары овец и стада скота. Непуганая скотина лениво шла через дороги, хоть бампером толкай – не сойдет! Роль сигнала взялся исполнять Иван – кузубайский. Они сидели на переднем сидении троем: шофер, сын Коля и сам Иван. Мужик наполовину высовывался из окна дверцы, махал руками, громко свистел и конечно ругался. Но ругался он не матерно, а по своему, самыми разными изысканными словечками: мужики не забывали, что с ними были дети. Хотя, эти дети и сами могли… Но приличия есть приличия: кузубайцы были народом культурным, при женщинах и детях, отродясь не выражались непотребными словами, хотя в нужном случае, применяли их очень  виртуозно…


Подобное неудобство веселило путников,  и похоже, самому «сигнальщику» доставляло немалое удовольствие. На многие годы он сумел сохранить способность к шутке и озорству, что делало его очень общительным и привлекательным. Крупный Баязид трясся сзади, придавленный двумя подростками. Майский Иван Иванович, взял с собой двоих средних сыновей. Хотя, когда приехали на озеро, ребята утверждали противоположное. Но разбираться, кто кого нечаянно придавил в дороге,  было некогда.

Рыбаки остановились возле стоянки знакомого пастуха. Хозяин вагончика был на отгоне со скотом. Первым делом, рыбаки, воспользовавшись тяжелой лодкой плоскодонкой, заплыли в камыши и забросили под них привезенные с собой вентеря: несколько ивовых колец обтянутых сетью. Немного порыбачили на удочки, но клев был вялый. Близилась ночь…

В вентеря попалось немного карасей, как раз на добрую уху. Обустроив лагерь, разожгли костерок и скоро подняли первую «рюмку» за удачную рыбалку, заняться которой решили поутру. Выпивали, конечно, взрослые: ребята, нахлебавшись наваристой ухи лежали у костра, слушая неистощимые рыбацкие и охотничьи истории мужиков. Время шло быстро, вот только комары: злые и большие, они беспощадно отыскивали открытые части тела и впивались в них своими острыми хоботками. Но какая рыбалка без комаров? Да и дымок от костра, все-же -  разгонял кровососов…

Кузубайский Иван пошел к машине за новой дозой «светлого допинга». Вернулся быстро: сев у костра, он отставив в сторону «Экстру», вертел в руках какую-то маленькую, картонную коробочку.

- Что это? – заинтересовался Баязид, протягивая руку: - Ты дывысь, патрончики! Откуда?

- Не знаю! – пожал плечами друг: - Наверное, случайно, положил…

Друзья знали, что у Ивана была малокалиберная винтовка. Для кого не нужно, это конечно было тайной, в личном пользовании нарезное оружие держать запрещалось. Но винтовка попалась по случаю, и главное – почти задаром! Один знакомый егерь, когда еще жило их озеро, конфисковал ее у браконьера, и как-то вышло, пропил ее Ивану. Вот так она и осталась. Винтовкой почти не пользовались: идти на утку или гуся с мелкашкой дело никчемное, тут дробовик нужен! Только, не выкидывать же добро, пусть даже и не нужное! Так и пылилась она в доме Ивана на шифоньере! Но дело не в этом! Сейчас, в руках у рыбаков оказалась пачка патрончиков…

…Как и кому, из трех совсем больших  мужиков, пришла мысль бросить патроны в костер, впоследствии, выяснить не удалось! Все трое дружно отказывались от столь авантюрной затеи. Подача идеи со стороны детей – исключалась. Ребята уже были подростками, а в те времена, каждый уважающий себя совхозный пацан, хорошо знал убойную силу пугачей и самопалов. Делались они просто: вырезалось деревянное ложе, наверх прикручивалась медная трубка и все! Заряжались они либо серой от спичек, либо утащенным из отцовских охотничьих ящичков порохом. Чирк коробком над надрезом, выстрел и летит железный шарик от подшипника… Убойная сила была большая: если стреляли на металлосвалке, то случалось заряд насквозь пробивал копнители списанных комбайнов…Так что – ребята, зная силу таившуюся в патронах, никак не могли решиться на такой опасный эксперимент.

Но откуда им было знать, что взрослые, особенно – вырвавшиеся на свободу мужики, способны на такие поступки, что детям и в голову не придут! Так случилось и сейчас! Сказано – сделано!

Все дела были отложены на потом! Детям было велено бежать от костра подальше: Баязид лично проследил за этим! Потом, они с шофером Иваном, то-же отбежали к ребятам. Все залегли, наблюдая за Иваном, хозяином патрончиков. Тот, предусмотрительно положив в огонь свежую кизячину, по верх нее разместил пачку с патронами и резво устремился к друзьям…

- А че так долго? – спросил Баязид, приподнимаясь над сухой травой: - Не стреляют! Может, подмокли?

- Нет! – ответил Иван: - Они в масле! Подождать надо, пока кизяк затлеет!

Только он проговорил, как начался фейерверк. «Шелк! Шелк!» - с сухим треском рвались патроны, «Бах, бах!» - легко басили иные.

- Считайте! – вдруг закричал Иван.

- Кого считать?

- Патроны! Уже десять рвануло! Считайте, а то я собьюсь…

«Двадцать один, двадцать два!»…  Баязид послушно считал щелчки в костре. Неподалеку зашевелились любопытные ребята.

- Лежать! – враз заорали опытные вояки и рыбаки. Они все трое отслужили в Советской Армии и понимали сложность ситуации.

«Фьють…фьють!» - вдруг тонко пропели над ними невидимые пули. Всем стало не по себе, и они еще плотнее вжались в землю. Колючий страх шевелил волосы, забирался под рубахи. «Фьють фьють!» - снова прозвенело над ними. Сначала, патрончики рвались беспорядочно, видно было, как над костром поднималась пыльная зола и искры. Вероятно, пули хаотично разлетались в разные стороны, но потом в костре что-то произошло и коварные посвисты стали смещаться в их направлении. Все шестеро лежали у озера и прятались за кочки. На берегу их всегда много: когда уходит весенняя вода, они обсыхают и возвышаются над землей на разную высоту.

- Ты чего пыхтишь? – негромко окликнул Ивана Баязид. Голос его прерывался от еле сдерживаемого смеха: - Кочку подрываешь? Рой, рой! Только все равно ж**а торчит! Откормил!

- У тебя не меньше! – огрызнулся друг и  с облегчение выдохнул: - Все! Сорок шесть! Там, в пачке - четырех не хватало… Вы лежите, а я пойду посмотрю!

«Фьють!» вдруг звонко свистнула пулька, и певуче тенькнув, прошла над ним в темноте. Слышно было, как она ударила в камыш…

- Обсчитался! – похолодел Иван, падая в обжитое укрытие: - Баязид, на сколько метров  мелкашная пулька бьет?

- На излете - до двухсот метров! Убить не убьет – но вдарит, мало не будет!

- Мать твою! – не выдержал Иван и замолчал. «Тень-ь-ь!» - закончила за него очередная пулька.

Лежали долго, ворочались под кочками. Веселье понемногу уходило. Баязид с Иваном шофером, шепотом матерились.

- Что будем делать, счетовод? – не выдержал свояк.

- Лежать! Ждать, пока костер не прогорит!

- Там же кизяк! Он до утра тлеть будет!

Ему никто не ответил. Невдалеке тихо дымил костер! Кизяк, сухой коровий навоз, всегда был основным топливом в степи. Его собирали все, и стар и млад! Один из путешественников, бывший в наших степях лет триста тому назад, описывал момент, как он прогуливался по степи со знатным бием, и очень удивился тому, что старик подбирал и складывал в полу  шелкового халата сухие кизяки. …Хорошее топливо, с горьковатым запахом дыма. Открытого огня кизяк не дает, а тлеет долго! Медленно, но жарко…

…Костерок затягивался сизой россыпью золы, угасал. Лежали почти полчаса, патрончики больше не взрывались.

- Баязид! – окликнул Иван: - Вставай, пойдем! Вы, Иван, с детьми еще полежите, а мы пойдем! Баязи-и-ид!

В ответ послышался тихий храп. Намаявшийся за день мужик угрелся и незаметно уснул…

…Утро выдалось замечательное! На блесны, одна за другой шли крупные щуки. Ребята удочками ловили с берега тяжелых карасей. Ближе к полудню рыбаки вышли к своей стоянке. Выгрузили из лодки рыбу: ссыпали ее в мешок, переложив мокрыми водорослями. Снова разожгли огонь, только на новом месте. Вскипятили чай! Пили его из алюминиевых кружек, обжигающе – но вкусно...

- Килограмм тридцать! – оценил взглядом улов Баязид.

- Хорошая рыба! – подтвердил Иван: - А бутылку, нераспечатанную, какая-то сволочь, все же достала! – он указал взглядом на осколки поллитровки водки, которую принес из машины вместе с патрончиками.

Ребята, напившиеся чая, ворошили старое кострище, отыскивали в золе сизые от жара гильзы. Дули в них как в свистки:  «Фьюить…Фьюить!»

- Иван! – Баязид нервно передернул плечами, вспомнив прошедшую ночь: - А хорошо, что егерь тебе мелкашку пропил! А если бы – карабин! Там калибр побольше… Был бы нам  другой -  фьюить!

…Машину, еще с вечера, предусмотрительно поставили на склоне бугра. Загрузились! Иван, выдернул из-под переднего колеса подпиравший его камень, на ходу запрыгнул в раскрытую дверцу и озорно засвистел на подходивших к берегу коров и телят. Это пастух, пасший скот в ночь, пригнал его на водопой.

- Фьить! – громко свистел Иван, свешиваясь через дверку. Он грозно махал на животных  руками, веселое лицо раскраснелось от натуги. Ведь сигнал  по прежнему не работал… Ну и что? Степь не трасса, можно ехать и без него! И даже без тормозов! Только осторожно!