Чистилище. Глава IV. Одичавший

Часть 1

Семья Блантов, живущая с недавних пор на севере сектора, считалась, во всех смыслах этого слова, идеальной. Примерной семьей. Их фотографии можно было бы использовать для рекламы какого-нибудь фруктового сока, в которой люди наигранно радуются новому дню, радуге после дождя или выходным, проведенным где-то за городом. Блантам бы изображать счастье даже и не пришлось. Даже для баннера с рекламой стоматологической клиники, где отец, дочь и мать улыбаются во все белоснежные тридцать два. Они действительно были счастливы вместе. И никто из соседей не позволял себе в этом сомневаться.

Том Блант, глава семейства, работал в просторном офисе на Роутстрит, на предпоследнем этаже в здании Тэмор-билдинга. Занимался он, кстати говоря, как раз рекламой. Талантище, по-другому сказать нельзя, ибо любая, даже самая малоизвестная вещица в считанные дни под его креативным руководством превращалась в довольно раскрученный бренд и обретала громкое имя. Тому часто предлагали заняться чем-то более серьезным, открыть собственный бизнес, не зависеть ни от кого. «А зачем, мне и так хорошо!», - отвечал он. Под «хорошо» он понимал отпуск как минимум дважды в год на морском побережье, он имел в виду обучение в самой престижной художественной школе Тэмора для любимой дочери. Частный дом с последними современными приспособлениями для обеспечения защиты себя и своих близких от пожирателей и еще много других вещей, не менее притягивающих взгляды. Взгляды, щедро разбрызгивающие кислоту зависти.

Его дочь нельзя было не назвать красавицей. При этом среди старшеклассников-сверстников равных в учебе ей не было. Постоянные поездки на конкурсы и научные выставки, защиты проектов, соревнования и международные турниры естественных наук. К тому же она была капитаном школьной команды по волейболу. Мамаши из родительского комитета раздраженно закатывали глаза, когда на очередном собрании упоминали имя Софи Блант и начинали перечислять ее достижения за последний месяц. Однако сложно было назвать ее «зубрилой» или заумной девчонкой, ставящей себя выше всех вокруг. Душа компании, начитанная и разносторонняя личность, притягивающая своей сияющей улыбкой людей. Даже ее блог о какой-то подростковой жизни добился немалых успехов. Попасть в окружение Софи Блант было мечтой каждого ученика средней школы номер одиннадцать. И этим девочка дьявольски гордилась, даже не меньше, чем ей гордились ее родители.

Джули Блант знала, за кого выйдет замуж, еще со школьной скамьи. С Томом они были самой завидной парой среди старшеклассников, затем среди первокурсников, выпускников университета. Все считали, что когда-нибудь им надоесть быть рядом. Бедняку-Томми надоест на последние деньги покупать Джули цветы каждый четверг, а Джули надоест на каждой тренировке по футболу ждать его на трибунах по несколько часов. Все считали, что она просто однажды случайно забеременеет, и Том ее бросит. Но случилось нечто еще более страшное. Они поженились спустя два года после окончания университета, воспитали великолепную дочь, а еще они до сих пор держатся за руки, когда гуляют по Широкой улице воскресными вечерами. Им было немного за сорок, но выглядели они не более чем на двадцать пять, оба держали себя в форме, даже бегали по утрам. О таких атлетических данных, как у Блантов, многие могли только мечтать. И они старались сохранять свое великолепие друг для друга долгие годы.

Сладкая, приторная до тошноты жизнь, не кончалась за пределами их уютного зеленого дворика. С соседями (по мнению Тома и Джули) отношения у них так же были замечательными. Том с легкостью мог помочь с делами во дворе любому, кто попросил бы, мог одолжить газонокосилку (или что-то в этом роде) на бесконечно длинный срок. Софи могла бы посидеть с соседскими детьми, не прося ничего взамен. Просто потому что ей это нравилось. Джули часто приглашала всех жителей улицы к праздничному столу или на пикник в парк, даже если на календаре горел черными смоляными цифрами простой и ничем не примечательный будний день. Все любили собираться у Блантов летними и зимними вечерами, улыбаться им в лица, хвалить прекрасный ужин, да и еще много чего говорить им в глаза. Того, чего за их спинами они никогда, собственно говоря, и не сказали бы.

Считать, что Бланты - лицемеры и «показушники», было вполне нормальным явлением. И любые события в их семье были каждодневной темой для перешёптываний почти между всеми жителями Парковой улицы. Хотя, каждый в душе, к своему сожалению, понимал, что ни капли лицемерия здесь и нет. Ни в Томе, ни в Джули, ни, тем более, в Софи. Они просто были счастливы рядом друг с другом; просто любили мир, который создали; просто жили под невидимым светлым куполом, невзирая на весь кошмар, происходящий на Земле.

Но даже самые ярые завистники и плюющиеся ядом змеи притихли и ужаснулись, когда в дом к Блантам громким взрывом ворвалась трагедия. Все соседи выбежали в панике и удивлении на улицу сегодня утром, примерно в одиннадцать часов, когда Том посреди широкой дороги с потерявшей яркость разметкой буквально выл во все горло, моля о помощи. Когда он, окровавленный с ног до головы, выбежал из своего дома, будто бы последний горел синим адским пламенем. Когда вместо утреннего воскресного похода в парк и улыбчивых приветствий соседи услышали рев, полный отчаяния и боли.

Том Блант потерял в то утро все, что у него было. Том Блант в то утро потерял свою семью.

***

Билл не хотел вставать с постели сегодня. Если бы сейчас ему сказали: «всю неделю ты можешь гнить в этой спальне и не шевелиться, если хочешь», то он точно так бы и сделал. Солнечный свет сквозь тонкие тюлевые шторы заползал в комнату, сияющими лужами расплескивался на полу и слепил глаза обреченного так, что полосы его зрачков становились еще уже, чем обычно, словно превращались в шелковые нитки. Он с тяжелым раздраженным вздохом отвернулся от окна и накрыл голову подушкой. Зажмуривался, пытаясь заснуть снова, но это было бесполезно. Кровать уже за несколько мгновений успела стать неудобной и неуютной, одеяло лежало не так, как должно лежать, подушка и та затвердела и скомкалась. Он убрал ее с лица, перевернулся на спину и посмотрел на потолок, медленно начав приходить в себя.
Он должен был проснуться еще два часа назад, как обычно, около девяти утра. Подъем его был всегда резким, в голове не возникало и мысли задержаться в постели на лишние пять минут. Кровать словно током прошибала его тело и выкидывала с себя каждое утро, заставляя его дать старт новому неизвестному дню. Но не сегодня.
Сегодня сквозь тончайшую пелену сна он почувствовал, как другой край кровати медленно приподнялся и опустел. Билл, не открывая глаз, провел по нему рукой, проверяя наличие кого-либо рядом с собой. Он нащупал лишь смятую ткань, поэтому, решив, что ему пора вставать тоже, с все еще закрытыми глазами оперся на руки и привстал, тяжело мотая головой. Маленькая рука опустилась на его плечо и попыталась уложить его обратно.
     - Поспи еще немного.
     - Который час?
     - Восемь тридцать.
Его голова с лохматой и путаной шевелюрой притянулась обратно к подушке, он закрыл лицо руками и громко зевнул.
    - У тебя сегодня выходной?
    - Как повезет. В Чистилище не бывает выходных.
    - Да, разумеется. Я разбужу тебя чуть позже.
Билл уже ничего не ответил. Он уснул моментально. Ночью он то и дело вскакивал, возился, что-то бормотал себе под нос, постоянно просыпался из-за жутких видений. Силы его организма иссякли только ближе к утру,  он почувствовал, как к его спине прижалось чужое теплое и нагое тело, как чьи-то руки обхватили его, а затем, будто успокаивая, начали гладить его по затылку. Приступы паники и ночные кошмары рассеялись в утреннем тумане и объятиях. Оставшееся время он лежал неподвижно, словно мертвец.

Билл сейчас сидел с краю кровати, причесываясь рукой, и никак не мог заставить себя встать на ноги. Часы перешагнули за половину одиннадцатого. Среди разбросанных на полу вещей он взглядом нашел свои потертые джинсы, дотянулся до них, не отрывая от постели зада, и так же, почти не приподнимаясь, надел их. Его рубашки так близко не оказалось. Поэтому ему все-таки пришлось встать, чтобы поискать лучше. И, даже перебрав и сложив аккуратной стопкой все вещи на стул, найти свою рубашку ему не удалось. Он покрутил головой, убедившись, что зрение его не обманывает, и вытянул из образовавшейся стопки розовую велюровую кофту с длинными рукавами. Улыбнувшись самому себе, он вышел из комнаты, немного хромая на затекшую ногу.

На кухне уже вовсю раздавались звуки трудолюбия и хозяйственности: шипение чего-то вкусного на старой почерневшей сковороде, тихое жужжание кофемашины,  осторожный звон посуды. Все запахи слились в один, какой-то пряно-кислый, но ужасно приятный. Запах хлеба и подсолнечного масла. Повсюду оранжевым светом прыгали солнечные зайцы, отражаясь от блестящих столовых приборов; в углу еле-еле шептало радио. Билл не решился пройти в комнату, он остановился в дверном проеме и с интересом наблюдал за происходящим.
     - Доброе утро, Сэм.
     - Билл, ты проснулся! Выспался? – отозвалась девушка. Она поняла, что спящих в доме больше нет, поэтому прибавила на радиоприемнике громкость и стала танцевать, ритмично двигая в такт музыке бедрами.
     - Нет. Не выспался. Солнце в твоей спальне… жуть. В следующие выходные купим жалюзи. Я не представляю, как ты спишь у себя в ясные дни, - засмеялся он, наблюдая за неуклюжими танцами.
     - Нет ничего ярче меня, поэтому меня это не беспокоит! Будешь завтракать?
Партем, наконец, подошел к девушке, занятой у кухонной плиты, развернул ее к себе и вцепился в стол руками, взяв Сэм в импровизированный плен. Он нагнулся и приблизился к ее лицу, заглядывая в ее карие глаза своими узкими полосами и широко улыбаясь.
     - Буду, - он запутался носом в копне ее распущенных волос, - это же моя рубашка на тебе. Верно?
     - Она мне нравится.
     - Еще бы.
Билл стянул ее с тела Сэм, не расстегивая пуговиц. Легким холодом ветер, проникавший в комнату из приоткрытой форточки, обвил ее плечи, по белой коже побежали частые пеньки мурашек. Партем быстро развернул кофту, аккуратно сложенную на руке, и надел ее на девушку, а отобранную белую рубашку - на себя.
     - На мне она сидит лучше, - засмеялся он. Сэм, ошеломленная таким поведением, ударила его по лбу деревянной лопаткой, которой ранее размешивала в сковороде еду. – Мне же больно.
     - Сам виноват!
     - Сам виноват? – он подхватил ее на руки так легко, будто она совсем ничего не весила, и усадил на стол перед собой. Биллу надоело смотреть сверху вниз, а теперь ее глаза были примерно на том же уровне, что и его.
     - Это же кухонный стол.
     - И что?
     - Мне как-то неудобно.
     - Мне тоже, - Билл  решился взять ее лицо в свои ладони и притянуть к себе. Тут же лопатка полетела куда-то в сторону раковины, а освободившимися руками она обвила его шею, словно виноградная ветка, и крепко поцеловала. Шипение становилось громче, еда на плите начала пригорать.
     - У меня сейчас все сгорит.
     - Не думай об этом, - он не позволил ей оторваться от себя ни на секунду. В утреннем воскресном тумане ему все казалось другим: ярким, теплым, солнечным. Ему даже удалось выспаться. Пара часов спокойного сна, без лестниц и падений, всей этой паранормальной лабуды. А это, между прочим, на пару часов больше, чем за прошлый месяц. Другое настроение, другой взгляд на мир.

На свои места все вернул телефонный звонок. Билл тоскливо промычал, заменив этим мычанием несколько бранных слов, которых он не позволял себе произносить вслух при девушке. Он уткнулся носом в ее тонкие выпирающие ключицы, и невнятно сказал:
     - Черт бы их всех побрал.
     - Не бери трубку, - она расстроено пропищала и прижала сильнее к себе его голову.
     - Прости.
В очередной раз, будто прося прощения, он посмотрел на нее, осторожно убрал от себя ее руки и поплелся в комнату, в которой звонил телефон, не дававший забыть о том, кто он на самом деле, ни на одни сутки. Звяканье и мерзкая монотонная вибрация, очень громкая и сильная, настроенная так, чтобы не пропустить ни одного вызова.

Сэм расстроено выдохнула и слезла со стола, подбежав к плите, около которой еще каким-то чудом не столпились пожарные. Она перевернула почерневший донельзя хлеб на другую сторону, тщетно попытавшись отрезать пригоревшую часть от целого куска, но ничего не вышло. Она выкинула все, что готовила, в мусорное ведро, спрятанное под раковиной.

Билл был старше, чем Сэм. И дело было, в большей степени, не в дате рождения, а в отношении к миру и поведении. Если Партем был сдержанным и скрытным, то Сэм уж точно никогда не скрывала того, что чувствует.
 
Так же и не стала она скрывать свои чувства к Биллу. Они зародились около восьми месяцев назад, когда она стала работать в центральном офисе и встретила обреченного впервые. Поначалу единственное возникшее чувство к нему - сочувствие. «Мне грустно от того, что Вы так выглядите», - сказала она. Билл же просто посмеялся в ответ на это. Затем был гнев: «Вы никого не решаетесь близко к себе подпускать, это так глупо». На это Билл так же ответил усмешкой и пожиманием плеч, мол, выбора у него нет. Но после и вовсе решил не появляться у девушки на глазах и привлекать к себе ее внимание. И затем это была настоящая симпатия. Порой они пересекались у кофейного аппарата или когда Биллу все-таки приходилось заскакивать к секретарям, а свободных рабочих, кроме Сэм, рядом не оказывалось. Тогда она смотрела на него, открыв рот от восторга. Ей даже казалось, что ему по-настоящему идут его мутации. «Ты еще молодая и глупая, Сэм. Думай, прежде чем сказать. Хотя бы иногда», - сказал Партем, сверкая сквозь множественные ротовые щели зубами, когда она начала что-то говорить о его харизме и обаятельности. Они остались вдвоем в целом офисе, девушка вызвалась помочь ему с работой, но Билл даже тогда на автомате отвечал на ее вопросы, зевая и думая только о том, как скорее закончить заполнение «черных списков» и попасть домой. И когда Сэм приспичило ляпнуть о своей симпатии, он, не приходя в себя, назвал ее молодой и глупой и даже не оторвался от работы ни на миг. «Мне уже тридцать лет», - сказала она, бросила на стол всю свору бумаг, которую помогала заполнять, и вышла на улицу, чуть ли не рыдая от обиды и злости. Партем также не обратил на это внимания.

В тот поздний вечер стеной лил жуткий холодный дождь. Все как в кино, все, как и представляла себе Сэм, мечтая вечерами о своих идеальных будущих отношениях.
Билл остановил свой фольксваген на автобусной остановке неподалеку от офиса рядом с промокшей до нитки девушкой. «Она же знает, что автобусы не ходят в это время», - подумал он, но вслух сказал:
     - Ты не боишься, что тебя могут сожрать?
     - Ты придешь мне на помощь.
     - А если нет?
     - Тогда я перестану в тебя верить.
     - Я подвезу тебя до дома, - крикнул он из открытого окна сквозь шум падающей с неба воды.
     - Не нужно. Спасибо.
     - Ты обиделась?
     - Вовсе нет. 
     - Тогда не подтверждай мое мнение о себе и садись в эту чертову машину, - он вышел из авто, открыв девушке дверь, как настоящий джентльмен, и под руку усадил ее на передние сидение. Раз она мечтала о красивой жизни, почему бы не подыграть ей хотя бы пару минут.

Они ездили молча, Билл приезжал из своего отдела в Центральное Чистилище каждый вечер и просто ждал ее. Но вскоре он и сам не заметил, как периодически начал просыпаться вне своей квартиры. «Ты безумна», - говорил он полушепотом, когда девушка тихо сопела на соседней подушке.

Сэм была замечательной. И она точно добилась своего и смогла вызвать у Партема интерес к себе. К своим необдуманным поступкам, детской наивности, глупости и жизнелюбию.

Она была намного младше, чем Билл. Он не любил ее. Но рядом с ней он забывал о проблемах и на мгновение начинал чувствовать себя молодым ч е л о в е к о м тоже.

     - Кто это был? - спросила Сэм, на этот раз, не отрываясь от готовки.
     - Холланд, - Билл вернулся на кухню, уже держа в руках телефон и ключи от машины. Он торопливо застегивал пуговицы на рубашке. - Что-то произошло на севере, он попросил меня приехать. Сказал, что дело очень серьезное.
     - Просто сорвешься и уедешь, как всегда?
Билл, предчувствуя неприятный, но такой знакомый разговор, идущий каждый раз по одному и тому же сценарию, подошел к девушке сзади и крепко обнял ее за плечи. Его голос перешел на шепот.
     - Ты же знаешь, что я обязан. А сейчас на мне еще и мальчишка. И мне жаль, что это отражается на тебе, пойми меня, наконец. Хотя бы раз.
Девушка небрежно убрала его руки от себя.
     - Будешь являться ко мне два раза в месяц, пропадать черт знает где, не разговаривать со мной в офисе. Ну, да, ты мне хотя бы пишешь регулярно. И на этом спасибо.
     - Сэм, прошу тебя, давай не сейчас. Ты же знаешь, что я отныне терпеть не могу появляться в Центральном. И ты знаешь, почему, - он снова попытался обнять ее. - Скоро меня освободят. Представляешь? И мы уедем куда-нибудь, мне уже будет можно выезжать за пределы города. Можешь сказать любое место, какое угодно. И на следующий день ты окажешься там. Даю слово.

Сэм молчала и внимательно слушала его, но уже ее руки не сопротивлялись, она позволила заключить себя в объятия снова.
     - И прекратишь скрывать от всех то, что мы вместе?
     - В каком смысле «скрывать»? – удивился Билл. – Я сказал Лейвану. Он мой единственный близкий человек, не считая тебя. Разве кому-то еще следует знать?
     - Может быть, тогда не стоит избегать меня? И до сих пор строить из себя несчастного завидного холостяка?
     - Да что ты несешь? Чего ты хочешь от меня сейчас? Чтобы я носил футболку с твоей фотографией? - Билл отошел в сторону, он заговорил громче и явно начинал злиться, но держал себя в руках, - все давно знают. По крайней мере, точно догадываются о наших… отношениях? Плевать, называй это все, как хочешь. Но у меня полно недоброжелателей. И я не собираюсь давать им козырь в руки и показывать свои слабые места, ясно?
     - Какие еще слабые места?
     - Если я однажды найду твое тело с размозжённой по асфальту головой, я с удовольствием отвечу на этот вопрос.

Он замолчал и достал из кармана брюк небрежно помятую пачку сигарет.
     - И, раз уж на то пошло, - продолжил он, закурив, - ты тоже не особо гордишься тем, что я у тебя «бракованный».

Сэм опустила взгляд, не зная, что ответить. Ей, как и любой девушке, хотелось, чтобы на нее оборачивались вслед, чтобы ею восхищались, чтобы о ней рассказывали всем вокруг, буквально носили на руках. Но в то же время, сама она точно была не готова рассказать своим друзьям и, тем более, близким о том, кто стал ее избранником. Чистильщик, преступник, обреченный. Мало кто разделял ее симпатию к Партему, пальцем порой крутили у виска, чего она, бесспорно, стеснялась. Билл делал вид, что не замечает этого, лишь изредка называл подруг Сэм змеями или глупыми сучками.

     - Не говори глупостей, - вдруг осмелилась сказать она. - Я лишь хочу, чтобы... Я хочу знать, что не зря теряю время с тобой, понимаешь?
     - Прости, что?
     - Нет, нет, не так сформулировала, - она схватилась за голову и придумывала на ходу, как исправить сказанное, - я просто... я хочу быть уверенной, что у нас все серьезно. Я хочу, чтобы ты чаще был рядом. Я хочу семью, Билл. С тобой. Мы взрослые л… люди.

Ей стоило приложить усилий, чтобы после нелепой паузы произнести целиком слово «люди».

Партем молчал, пока докуривал сигарету. Он слушал то, что ему говорили, но будто находился под стеклянным колпаком. Прислушивался к каждому звуку и долго соображал, что они значили. И потом он встал, поправив джинсы и потушив окурок о небольшую лужу у раковины, и так же, молча, направился к выходу.
     - Куда ты? - Сэм тут же догнала его маленькими перебегающими шажками .
     - Я должен был предвидеть все это. И да, если хочешь знать, - он сел и нервно начал завязывать шнурки на ботинках, руки не слушались и с первого раза сделать это у него не получалось, - никакая семья мне не нужна. И ты действительно зря теряешь время.
     - Не говори так.
     - Молли, я...
     - Сэм.

Партем замер и затаил дыхание. Казалось, даже висящая на кухне люстра громко сглотнула, испытывая необычайную неловкость.
     - Сэм, - повторил он, поднявшись с колен.
     - Ты снова за свое.
     - Даже не говори мне ничего по этому поводу. Не вздумай
     - Послушай, если ты так переживаешь из-за Молли то...
     - Пожалуйста, закрой рот, - рыкнул Билл. Когда девушка послушно замолчала, он потер переносицу и, снова досчитав в голове до десяти, сказал, - послушай. Прости, что я… поступаю так. Ты замечательная, и я...
     - Нет, - прервала она. - Билл, ты прав. Я не должна была. Но, пойми, я не собираюсь повторять то, что было когда-то, не собираюсь лезть к тебе в голову и наводить порядок в ней. Я хочу, чтобы ты был счастлив в будущем. Со мной.
Сэм вцепилась в руку Билла, не выпуская его в подъезд и не давая ему покинуть комнату, пока он не выслушает все, что она хотела сказать.
     - Отпусти меня, прошу тебя.
     - Забудь все, что я наговорила.
     - Сэм. Я опаздываю.
     - Давай ты вечером приедешь ко мне, и мы все спокойно обсудим? Билл? Посмотри на меня, - она дотянулась до его подбородка и развернула его лицом к себе, чтобы видеть, что он чувствует. Но она забыла, что глаза его были спрятаны теперь под тонким слоем цветных линз. - Скажи мне, что все хорошо. Прости меня.
     - Все хорошо.
     - Я тебе не верю.
     - Бог мой, - он сжалился и снова обнял ее, хотя руки его уже не были теплыми, как обычно. Они были холодными, пальцы почти потеряли способность двигаться. От волнения он совершенно потерял рассудок. Голова начала неистово гудеть. Билл губами прикоснулся к макушке дрожащей девушки  и замер, будто думая, что еще стоит сказать. – Будь сильной, солнце.
    - Так ты приедешь?
Билл опустил руки и вышел, наконец, из квартиры. Она смотрела на него, ожидая ответа. Какого угодно, но только не молчания.
    - Я очень спешу, - сказал он и закрыл за собой дверь. Сэм сквозь крупные наливающиеся капли слез посмотрелась в зеркало в прихожей и протерла влажные щеки рукавами кофты. Старая песня, старый сценарий. Каждый раз она слышит одно и то же, каждый  раз что-то держит ее рядом с Партемом, словно на тяжелой ржавой цепи.
На тумбочке под зеркалом заблестели ключи от ее квартиры и маленький брелок в форме половинки сердца. Она вдруг вспомнила, что именно эти запасные ключи она недавно отдала Биллу.

***

Билл мчался по опустошенному утренней воскресной ленью шоссе, практически не смотря на дорогу. Одной рукой он держался за руль, а другой придерживал голову, будто отделенную от туловища и налитую раскаленным свинцом. Голову, совершенно раскалывающуюся  от скрипящей боли. Снова.
 
«Обреченные не могут находиться на одной ступени с людьми, запомни, наконец!»

И он запомнил. Почему-то обычно забывал такую чушь, услышанную в свой адрес. Вернее, не думал об этом, принимал за глупое стечение обстоятельств все, что случалось у него в жизни. Гораздо проще списать все на знаки и на совпадения, чем осознать, что ты - ну полный кретин, портящий все, что сам же долгими неделями, месяцами, годами и строишь. Но сейчас, когда спидометр перевалил за восемьдесят миль в час, он какого-то черта вспомнил эту фразу, услышанную лет так двадцать назад от собственного отца, она заколотила в его ушах многотонным церковным колоколом. Боковым зрением он заметил, что зеленый свет впереди давно перестал мигать, что оранжевый сигнал несколько секунд назад превратился в красный, почти рубиновый, и Билл ударил по тормозам. Скрип колес и черная полоса жженых шин заставили переходящих дорогу людей бежать быстрее, а некоторых наоборот остановиться и покричать на тонированное лобовое стекло. «Сумасшедший».

«Верно, в этом дело. Сумасшедший. Я с ума схожу, только и всего. Бояться нечего», - подумал он и громко засмеялся, а недовольные прохожие только и делали, что переглядывались и пожимали плечами, ускоряя шаг.

Билл подъехал к старой высотке, на пятом этаже которой располагалась его квартира.  Он вспомнил, что теперь не один, что у него на ноге звенит цепью одна мерзкая особа, привязанная к нему на долгий срок. Ответственность.

Рой должен быть рядом, это приказ, приказынужновыполнять. Партем позволил себе уехать вчера посреди ночи, теперь о принятом в гневе решении страшно жалел. «Но не уйдет же он, в самом деле», - успокаивал его дьявол, сейчас сидящий на левом плече.

Он торопливо отворил дверь, которую вчера же и запер на три оборота из четырех возможных. Тихо вошел в гостиную и, задушив мимолетную неуверенность в своих действиях, крикнул:

     - Рой, как там твои попытки к бегству?

Никто не отозвался. Потому что Рой Вуд крепко спал. Он не ушел, не сбежал, не сгорел и не телепортировался. Билл на миг облегченно выдохнул, когда застал его пускающим слюни на его белоснежную подушку в спальне, но, осмотревшись, повысил голос снова:
     - Какого... то есть. Что ты тут устроил?! - спросил он, зайдя в комнату, и пнул пустую жестяную банку, пытающуюся спрятаться от него среди остальной кучи мусора и вещей, разбросанного на полу.

Рой только хмыкнул и отвернулся к стене лицом.

Партем подошел и схватил его за ногу, стянув с высокой кровати. Рой смачно шлепнулся об пол, как свежий кусок мяса, и сразу вскочил, ладонью потирая ушибленный зад.
     - Ты с ума сошел? Зачем так... можно было и нормально разбудить.
     - Пить в одно лицо, а, тем более, в твоем возрасте – это не нормально.
     - У меня нет никакого алкоголизма, если ты намекаешь на это, даже похмелья никакого. Мне было скучно. А у тебя было что-то в холодильнике, я и взял. Потом верну, можешь не переживать. Или... в куртке лежат деньги, возьми и купи себе еще, если невтерпеж, - парень попытался снова залезть в постель.
     - По приезде домой ты вылижешь в этой комнате все до блеска, ясно? Это моя спальня, я не позволю тебе и здесь все испортить.
     - Ты вчера собственноручно сделал ее моей, - заулыбался Рой сквозь надвигающийся сон.
 
Билл снова дернул мальчишку за ногу, и тот моментально очутился на холодном полу, недовольно рыча себе под нос.
     - Тебе делать нечего? Чего ты хочешь от меня? Сегодня воскресение.
     - Нас прямо сейчас ждут в первом секторе на севере города. И у тебя есть ровно четыре минуты, чтобы привести себя в порядок. Хотя, я не уверен, что тебе и двух часов хватило бы, - Билл не стал добавлять ничего к сказанному, а лишь развернулся и поплелся к выходу, мысленно продолжая неистово ругаться.
     - Псих, - шепнул Рой.
     - А ты – свинья!

Рой действительно смог уложиться в четыре минуты. Даже три с половиной. Он вышел на улицу, зажмурившись от яркого света и потирая плечи из-за поднявшегося вдруг холодного ветра.

     - И часто так приходится срываться в выходные дни и лететь на другой конец города?
     - Среди ночи, рано утром в воскресение, да хотя бы на собственных похоронах. Никого не волнует. Садись в машину.

Билл нервно стучал пальцами по кожаному рулю, Рой несколько раз набирал в легкие воздуха, пытаясь что-то спросить, но никак не решался. Он сосредоточился и тихо произнес, надеясь, что никто не услышит:
     - Мы на вызов едем? И нужно будет стрелять, бегать, прятаться, все такое?
     - Два с половиной раза. Особенно тебе, недотепа.
     - Слушай, ты чего такой агрессивный с утра? - спросил Рой. - Я вчера подумывал о том, что мне действительно неплохо было бы извиниться перед тобой, что я немного перегнул. А ты у меня прямо все желание отбил. Ну, извиняться, я имею в виду.
     - Знаешь, куда бы я посоветовал тебе засунуть свои извинения?
     - Полагаю, в то место, которое я сегодня себе отшиб, пока ты ронял меня с кровати, придурок?
     - Именно туда.

На местах происшествий, в которых участие принимали пожиратели, люди старались не толпиться. Они боялись. Предпочитали стоять где-то за заграждением, около вооруженных с ног до головы чистильщиков-караульщиков. Или вовсе прятаться в своих домах, наблюдая за происходящим из окон, спрятанных под тяжелыми стальными решетками. Но не сегодня. Сегодня люди бесстрашно шныряли туда и сюда около дома Тома Бланта, тихо обсуждали между собой произошедшее, строили свои безумные теории на этот счет. Сам дом опутали по периметру желто-черной лентой, означающей, что в этом здании находиться кому-либо, кроме сотрудников полиции и Чистилища, строго запрещено. Стояла «скорая», сверкая проблесковым маячком, стояли рядом несколько черных грузовиков и полиция.

     - Триста шестой, наконец-то. Добрый день, мистер Вуд. Мы вас заждались, - обратился Мартин Холланд к двум только что вышедшим из машины и страшно обиженным друг на друга людям.
     - Непредвиденные обстоятельства, - ответил Билл, косо и со злобой смотря на своего подопечного, - что тут произошло? Для чего полиция, разве это не нападение?
     - У меня твои непредвиденные обстоятельства уже вот где, - Холланд постучал ладонью по шее. - Два трупа. Изуродованные до ужаса. Картина не самая приятная.
     - Ты говоришь так каждый раз, Холланд.
     - На «Вы», если не затруднит, триста шестой.
     - Спрошу еще раз, для чего полиция?
     - Наши ребята осмотрели все вокруг. Все камеры, проходили по всем закоулкам и улицам, но не нашли ни одного следа этих тварей. Я клянусь, что ни на одной уличной записи ничего... такого.
     - Так это убийство?
     - Не ясно. Соседи вызвали нас утром, увидели, как кто-то выбежал на улицу весь в крови, просил о помощи. Они зашли в дом, а там… ну, ты понял. А полицейские утверждают, что просто один из членов семьи немного слетел с катушек и прикончил всех в собственном же доме. Его задержали.
     - При чем тут я, в таком случае?
     - Я посчитал, что ты точно сможешь сказать нам, пожиратель это или нет. Врачей не пускают, потому что есть подозрение на нападение, и все ждут зеленого  света. Ну а парни с полиции грезят о том, чтобы это было дело Чистилища, а не их. Хотят скинуть все на нас и уехать спокойно по своим делам.
     - Я имею право пройти внутрь дома, Вы договорились?
     - Да, разумеется. Одно тело в ванной комнате, а второе - в спальне.
     - Превосходно, - Билл слегка подтолкнул Роя вперед рукой. - Мальчишка пойдет со мной
     - Что? Зачем? – парень нервно обернулся на обреченного, а потом посмотрел на Холланда, понадеявшись, что тот сможет усмирить «этого ненормального».
     - Будем развивать в тебе стрессоустойчивость, мой юный чистильщик - злорадствуя и широко улыбаясь, ответил Партем, - Соберись. И, желательно, спроси у ребят со «скорой» бумажный пакет.
     - Может быть, не стоит так сразу? Там правда зрелище не для слабонервных, – сказал Мартин и решил, что сделал все, что было в его силах.
     - Мистер Холланд, это все-таки мой ученик. У меня всегда с собой «кольт» на всякий случай. Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Идем, Вуд.

Рой замешкался, все еще надеясь на спасение, но, потоптавшись на месте и осознав, что ждать этого спасения неоткуда, побежал следом за Биллом в этот проклятый дом, так привлекающий к себе внимание прохожих все утро.

Билл по пути принял у медиков пару перчаток, бахилы и две маски на лицо. Его попросили не нарушать целостность картины «преступления» и не портить улики отпечатками пальцев до тех пор, пока не станет известно, работа пожирателя это, или совершенно безумного человека.

И в доме все действительно выглядело так, словно в нем несколько минут кто-то отчаянно пытался сопротивляться своей смерти. Сломанная мебель в прихожей, разбитые зеркала и трещины в гипсокартонных тонких стенах, будто кто-то много раз ударялся о них головой или даже всем телом. Пожиратели точно не оставляют шанса на такую продолжительную борьбу.

     - Рой, - голос Билла раздался в комнате еле слышимым эхом. 
     - Да?
     - Лучше держись рядом.

Билл решил начать с ванной комнаты. Белый кафель приобрел грязный розовый оттенок, несколько литров бурой крови разлились по комнате, расползаясь тонкими змеями по швам плитки и невероятно быстро засыхая. На полу лежали мелкие осколки старого большого зеркала. И там же, на полу, уже давно холодное и покрывшееся темными серыми пятнами, лежало тело Джули Блант. Догадаться, что это действительно ее тело, было практически невозможно. На лице не осталось нетронутого места, шея была перекусана в нескольких местах. Живот вспорот, и по осевшей тонкой коже и вывернутым наружу ребрам можно было догадаться, что некоторых внутренних органов тоже не хватало.
     - Ты в порядке? - спросил Билл и положил руку на плечо Роя, тоже внимательно рассматривающего ванную комнату. Мертвую тишину он нарушал хрустом бумажного пакета, который он все-таки решился взять у медиков. На всякий случай.
     - Да, вполне. Все нормально, - совершенно без каких-либо эмоций ответил он.
     - Так держать.
Партем аккуратно обошел особенно большие багровые лужи и, шурша бахилами, присел на корточки рядом с трупом, чтобы рассмотреть его лучше. Шея, лицо, органы, ребра. Четыре пункта, выносящих безоговорочный вердикт.
     - И они действительно думают, что у обычного человека хватит сил совершить такое? Это безумие. Я могу точно утверждать, что это нападение пожирателя. Причем, довольно сильного, - Билл делал вслух какие-то заметки и осторожно поворачивал голову миссис Блант, рассматривая шею. - Я уверен на сто, на тысячу процентов. 
     - Билл, там еще один. Тоже мертвый человек, - сказал неуверенно Рой, указывая на помеченную полицейскими дверь позади себя.
     - Я не думаю, что увижу там что-то иное.
     - Мы не пойдем туда?
     - Не насмотрелся, маньяк?
     - Я просто так спросил.
     - Велено было посмотреть обоих, - прищурил глаза Билл и на секунду задумался, - пойдем, разумеется. Вдруг что-нибудь более интересное попадется.
     - Что еще значит «интересное»?!
     - Добро пожаловать в мой мир, - Партем развел руками и громко засмеялся.
Дверь в ту комнату была закрыта, рядом разбросаны куски ленты для ограждения территории, пол усыпан пыльно-серыми следами от ботинок довольно большого размера.
     - А ты случайно не знаком с этими ребятами из полиции, которые стоят на улице? – спросил Билл, дергая за неподдающуюся дверную ручку.
     - Нет, а почему ты…
     - Я просто думал, что свиньи обычно держатся стадом.

Рой закатил глаза, не оценив по достоинству эту шутку, но молчал. Дураком он не был и прекрасно понимал, на что Билл так злился, но сил признаться в своей неправоте не находил. Собственно, ему признаваться было незачем, потому что он выводил чистильщика из себя нарочно, как и задумал, и до сих пор у него это прекрасно получалось.

Биллу удалось одолеть ручку и войти в комнату, в которой совсем не горел свет. Из-за плотных штор свет солнца также почти не проникал в комнату. Обреченный несколько секунд вглядывался в окружающую картинку, стоя среди комнаты, но потом, когда его глаза привыкли к темноте, он смог увидеть, что она скрывала. Он увидел все, что захотел, и быстро выбежал из комнаты, одним громким хлопком двери разорвав пространство между ней и собой.

     - Господи, - Билл стянул с себя перчатки и швырнул их себе под ноги. Он схватился за лицо и продолжал повторять одно и то же, как заведенный, - какого дьявола?

Рой в этот момент впервые по-настоящему испугался. Его воображение сразу нарисовало монстра, самого страшного, которого он мог представить, такого голодного и свирепого. Ноги его не слушались, он хотел побежать, но застыл на месте, округленными от страха глазами наблюдая за Биллом и его дальнейшими действиями.

     - Да что там такое?  - спросил Вуд, увидев, что его напарник все же почему-то не бежит прочь, на ходу доставая оружие.
     - Холланд, он же наверняка все знал. Я задушу его собственными руками. Я просил его, я говорил, все что угодно, только не эта хрень.
     - Прекрати орать. Что там такого? Несколько сотен таких же кусков мяса вместо людей? Или… что может быть еще ужаснее, просто ЧТО?
     - Это детская комната, - Билл крепко стиснул зубы. - Там ребенок.
     - Ты издеваешься надо мной? – крикнул Рой. – Да я чуть не сдох от страха, что ты вообще… я думал, там что-то… да еще минута, и я бы уже ничего не думал! Какая разница, кто там, если они все… типа. Выглядят одинаково?
     - Что ты несешь?!
     - Мне казалось, что ты привык к этому кровавому фаршу по воскресным утрам!
     - Рой, я не…
     - Ладно, тихо. Тогда мы… можем просто соврать, что ходили туда, если у тебя такие высокие принципы. Или как это назвать? Паника? В любом случае, кто будет нас проверять?
     - Вуд, не говори мне ничего, дай мне просто минуту, закрой свой чертов рот, ради всего святого. Просто заткнись.

Тогда Рой, устав спорить, молча протянул обреченному свои перчатки, которые еще не успел надеть.

Партем долго стоял на месте, зубами вцепившись в свою руку. Он думал о чем-то, ежесекундно мотал головой из стороны в сторону, будто про себя говоря кому-то «нет». Но потом, вдруг собравшись и словно сделав какой-то невероятный вывод из сложившейся ситуации, он взял перчатки и на подкашивающихся ногах снова медленно вошел в ту комнату, прислушиваясь к тишине после каждого шага. Он оказался прав, когда сказал, что ничего нового не увидит. Шея, лицо, органы, ребра. Он только смог подтвердить свои слова о том, что все это с ними сотворил пожиратель. В этой комнатке он не заметил только явных следов борьбы. Но откуда у маленькой девочки силы, чтобы противостоять монстру?

Биллу было жаль каждого человека, которому так никто и не смог прийти на помощь. Было жаль людей и других обреченных, встретивших такую ужасную смерть.

Ему было жаль всех.  Но когда дело касалось детей, в нем исчезало все живое, что в нем на тот момент оставалось. Тогда ему хотелось не существовать вовсе.
Ему безумно хотелось умереть самому, чтобы встретиться где-нибудь с душой этого маленького человека, потерявшего самое дорогое, что у него было – жизнь.

Встретиться и лично попросить прощения, стоя перед ним на коленях. За то, что не успел, не смог оказаться рядом в нужный момент. Даже сейчас он знал, что нашел в себе силы войти сюда только ради того, чтобы извиниться перед когда-то прекрасной Софи Блант.

Он просто жаждал иметь возможность вернуться в прошлое, чтобы найти заварившего всю эту кашу пару столетий назад человека, встретить его где угодно, будь то темный закоулок или самая людная в городе улица. Встретить этого ублюдка и без слов, объяснений и выяснения отношений начать громить его тело до тех пор, пока на несчастном не останется живого места, до тех пор, пока он не начнет сам задыхаться, прося не о пощаде, а о быстрой и не такой мучительной смерти.

Билл в такие моменты ненавидел себя больше, чем обычно. Весь оставшийся день его руки тряслись, язык разбухал, как кусок вареного теста, прилипал к небу и мешал говорить. Партем просто молчал, полностью закрывшись внутри своего больного рассудка. Вернее сказать, внутри того, что от него оставалось.

***
     - Вы можете приводить какие угодно аргументы, но это точно был пожиратель, и вряд ли Вам удастся доказать обратное. Там, ну, просто жесть, - уверенно сказал Рой, снова встретившись на улице с Холландом и двумя полицейскими.
     - Вы уверены, мистер Вуд? Б-306? - обратился Мартин к бледному, словно кусок бумаги, обреченному. Тот просто быстро кивнул.
     - Тогда куда делись эти пожиратели?
     - Я не знаю, - хриплым шепотом сказал Билл.
     - Мы пытались узнать у самого Тома Бланта, но он сейчас в таком состоянии, ты понимаешь, - сказал один из полицейских. - Он ничего объяснить толком не может. И он. Я не знаю, врет он или нет, но он говорит, что ничего не помнит. При нем расчленили его семью, но он не помнит этого!
     - В каком это смысле? - удивился Рой.
     - В прямом, вон он сидит, - указал полицейский на карету «скорой», - спросите у него сами.

Билл и Рой подошли к Бланту, состояние которого на тот момент описать было просто невозможно. Просто дрожащее тело, потерявшее способность здраво мыслить и, тем более, говорить. Он потирал отекшие из-за только что снятых наручников запястья, рядом с ним кружил молодой врач с небольшим шприцем в руке.  Том продолжал смотреть в одну точку и молчать. Тогда же к ним подошел Мартин, только что разогнавший с места полицию: теперь это действительно только их дело. Дело Чистилища.
     - Триста шестой, Рой, сажайте Бланта в грузовик, он поедет с нами в Чистилище. У нас тут еще пара видеозаписей из их дома и с заднего двора, но посмотрим их уже в отделе, мне надоело терять время здесь, - приказал он.
     - Дайте ему прийти в себя, подождите хотя бы пару часов. Он только потерял жену и дочь, - пролепетал Билл, с изумлением смотря на Холланда.
     - Нам некогда ждать, святая мать. По дороге начнет действовать эта ерунда, что растворяется сейчас в его организме. И он заговорит, будто ничего и не случалось. Ты и поговоришь с ним.
    - Мистер Холланд...
    - Выполняй.
    - Да, сэр.
Мартин ушел к транспорту и тяжело запихнул в кабину свое толстое тело, неуклюже развалившись на пассажирском сидении. Билл и Рой лишь переглянулись между собой. Обреченный откашлялся, чтобы прийти в себя и попросить Бланта следовать за ним, но тот вдруг опередил его и сказал:
     - Я никого не убивал.
     - Простите?
     - Я никого не убивал! – повторил он громче.
     - Да, разумеется. Мне жаль, что Вас обвинили в этом. 

Том покачал головой, его силы иссякли, когда он дважды произнес одну фразу. Билл не стал пересаживать его из одной машины в другую. Он только помог Тому удобно сесть в кабине скорой помощи и попросил водителей проследовать за «фольксвагеном», не превышая скорости и осторожно объезжая все дорожные неровности. А потом Партем сам пошел к своей машине, позвав за собой Роя.
Мальчишка сел на переднее сидение, пристегнувшись и сложив руки перед собой, крутя большими пальцами и пытаясь нервно насвистывать какую-то мелодию.
     - Билл, - сказал он, когда машина завелась, - ты правда станешь допрашивать его?
     - Это не допрос. Просто посмотрю записи и отпущу его при первой же возможности.
     - Его не было ночью дома. Я не думаю, что возможно проспать такой шабаш. Только вот… зачем сказал, что ничего не помнит?
     - Может быть, он был у любовницы, кто знает, - Билл в очередной раз закурил, - побоялся признаться.
     - Теперь-то кого бояться? С того света вряд ли возвращаются, чтобы закатить скандал на почве ревности.
     - Наше дело поймать этих тварей, а это пусть будет на его совести. Скоро он начнет думать, что если бы остался дома, то смог бы помочь. Может быть, даже застрелится, повесив на себя смерть своей жены.
     - И дочери.
     - И дочери, - повторил Билл, громко сглотнув.
     - Что за истерику ты там устроил?
В зеркало Партем увидел, как машина скорой помощи мигает фарами, обозначая, что они готовы ехать за ними.
     - У тебя на кофте кровь, - заметил он, переводя тему разговора, - видимо, в той ванной испачкался. Сейчас приедем в отдел, ты отмойся хорошенько.
     - О чем ты? - Рой внимательно посмотрел на свою кофту и заметил, что на ней действительно застыли несколько пятен свежей крови. Он засмеялся, прикоснувшись к засохшим грязным полосам, а затем потерял сознание.

***
     - Как он? – спросил Билл, смотря сквозь прозрачную сторону тонированного стекла внутрь еще пустой комнаты.
     - Относительно.
Мартин был беспокойнее, чем обычно. Он то и дело носился из стороны в сторону, теребя в руках тонкий провод от своего наушника.
     - Спросишь, как, что, где. Сначала узнаешь все от него, а потом уже посмотришь запись. Что-то здесь нечисто. Если выяснится, что он хотя бы что-то скрывает, с этим будут разбираться ладьи.
     - Будут разбираться…? – спросил увлеченный разговором Рой.
     - Ладьи, - объяснил Холланд, - они занимаются преступлениями, связанными с очисткой, пожирателями. Все в таком духе.
     - Как полицейские, только ваши местные?
     - Немного серьезнее.
     - И намного бестолковее, - Билл ворчал, пока около него ходил парень и пытался настроить на нем микрофон и наушники. – Я надеюсь, что их помощь не потребуется. Я бы даже к копам обратился с большим удовольствием.
     - Ты сказал, что это точно не дело рук людей, - сказал неуверенно Холланд.
     - Помнишь, как пару лет назад мы бегали за ублюдками с приручёнными пожирателями на поводках?
     - Думаешь, что-то подобное?
     - Я ничего сейчас не думаю, мистер Холланд. Просто предполагаю. Слишком нелепо звучит блантовский рассказ.
     - А почему, если на месте преступления уже были чистильщики, то ждали нас? – продолжил Рой. - Разве они сами не могли подтвердить, что это был пожиратель?
     - Нет полномочий. Тут у каждого типа чистильщиков есть свои обязанности и разрешения. Даже если тебе будут откусывать ногу, ты обязан стоять, словно вкопанный, если не имеешь права обороняться. Это одна из причин ненависти людей к чистильщикам. Не вмешивайся, если прохожих на твоих глазах грызут, не нападай на пожирателей сам, если не хочешь сесть за решетку или быть уничтоженным. Как тебе такое? По-моему, отлично, все для человечества, для счастливой жизни! – заговорил обреченный, яростно жестикулируя.
     - Триста шестой, засунь свои неуместные комментарии себе в задницу, - вспылил Мартин. - И помни, где ты находишься.
     - А что такое, мистер Холланд? Вы попросили, чтобы я рассказал Рою все, что знаю о Чистилище. Так вот, Рой, урок первый, никогда не связывайся с этими кончеными ладьями. И сразу – второй: если тебя не сожрут на задании, тебя, скорее всего, расстреляют после него, будь готов к приключениям!
     - Я просил тебя вести себя подобающе в рабочее время.
     - А я просил Вас не звать меня разглядывать детские трупы.
Выражение лица Холланда сменилось с высокомерного на стыдливо-угнетенные. Он как-то неловко свистнул глоткой, когда Билл посмотрел на него, яростно улыбнувшись: «Ну, что на этот раз придумаешь?».

     - Я просто не успел предупредить тебя. Я думал, что ты уже не так остро реагируешь, как раньше.
Скрипнула дверь, за мутноватым стеклом появился Блант в сопровождении охраны. Сотрудники усадили его за небольшой квадратный столик, налили в стакан воду и кивнули, приглашая чистильщика пройти внутрь на разговор. Билл выдохнул.
     - На кой черт мне сдалось все это?
     - Билл, у меня нет времени искать тебе замену. Я облажался, признаю. Хотя я и так слишком лояльно отношусь к тебе последнее время, - лицо Мартина приобрело обычный розовый оттенок, кровь будто заново начала циркулировать в его организме, он заговорил увереннее. -  Иди.
     - В таком случае можете считать, что я тоже просто не успел в очередной раз зажать в зубах свой язык.

Билл сел напротив Бланта в такое же неудобное и холодное металлическое кресло. Охранники покинули комнату, и теперь в ней оставалась только тишина, нарушаемая гулом кондиционера. Вместо стекла теперь висело зеркало, и думать о том, что за ним тебя кто-то может видеть, было сложно, почти нереально, создавалось ощущение полностью закрытого пространства. Белая плитка на полу и стенах давила на голову, давила на легкие и шею. Комната как раз подходила для подобных неприятных бесед, для слез или простой паники.

     - Меня сн’ва з’держали? – спросил Блант, не в силах поднять голову и посмотреть на собеседника. «Что такое тебе вкололи?», - пронеслось в голове обреченного.
     - Нет. Вы сейчас в двадцать втором отделе Чистилища. Я должен задать Вам несколько вопросов и получить Ваше разрешение на просмотр видеозаписей с камер наблюдения в вашем доме и дворе. Только и всего. Вас никто и ни в чем не обвиняет, мистер Блант, помните об этом.
     - Да, - Том, кажется, даже не слушал, что ему сказали. Он лишь на автомате ответил на вопрос, который сам себе и придумал.
В ушах Билла зазвучал механизированный и искаженный голос Мартина. «Приступай».
     - Мистер Блант, где Вы были вчера ночью?
     - Дома.
     - Вы знаете, что произошло с Вашей семьей?
     - Я не помню.
     - Простите?
     - Я сказал, что я ничего не помню.
Холланд в наушниках начинал яростно хрипеть, он ругался и грозился сквозь микрофон, что обязательно вызовет ладью, если не услышит в течение десяти минут хотя бы что-то полезное и информативное от этого «поехавшего» Бланта.

     - В таком случае, расскажите мне хотя бы то, что вы помните. Вы утверждаете, что были ночью дома, почему так уверены, если ничего не помните? – продолжил Билл, не обращая внимания на визг в левом ухе. Он решил, что будет проще втереться в доверие, чем применять моральное насилие.

Блант задумался. Он прищурил глаза, а зачем закрыл их, будто в данный момент копался в самых глубоких частях своих воспоминаний. Минута, две, пять. Он словно уснул. Когда Мартин приказал, чтобы врачи вошли в комнату, Билл показал зеркалу рукой, чтобы они подождали. За стеклом все увидели и покорно замолчали на несколько секунд. И благо, что через эти секунды Том, наконец, заговорил.

     - Вчера вечером я вернулся домой как обычно. Около восьми вечера. Мы готовим месячный отчет, поэтому я задерживался на работе всю неделю, в том числе и в субботу. Ложился я поздно, вставал рано, меня мучали ночные кошмары, голова начала ходить кругом под конец недели, понимаете?
     - Еще бы.
     - И я приходил, ужинал и ложился спать. Иногда даже не раздеваясь: в рубашке, в галстуке и брюках. Это была очень тяжелая неделя. А вот вчера.
     - Что «вчера»?
     - Вчера я был не крепче переваренной макаронины. Софи отдыхала в комнате, с Джули мы ужинали вдвоем. И молчали. Она страшно обижалась на меня за то, что я слишком много времени провожу в офисе. И вчера она сильно кричала из-за этого. Я просил не делать этого при Софи, но разве ее возможно было остановить? И я… почувствовал себя просто ужасно. Я сидел за столом, все плыло в глазах. Голова разрывалась, начало тошнить, ноги не слушались. Я встал, направился в ванную комнату к аптечке, потому что не смог даже сказать жене, что мне нужно и что со мной происходит. И я отключился прямо в коридоре, я упал на пол.
     - Часто у Вас такое бывало?
     - Никогда. Впервые я почувствовал себя так. Я был готов отрезать себе голову, лишь бы она не болела, Вы представить себе не можете.
     - Кажется, могу, мистер Блант.
Том замолчал, во время разговора он привстал, оторвал спину от спинки стула, наклонившись к столу и приблизившись к Партему лицом. Он говорил все тише, будто боялся чего-то, а Билл старался прислушаться разобрать хотя бы что-то из сказанного.

     - А еще, - сказал Блант, - Джули говорит, что я начал вставать по ночам. Ходить туда и сюда по дому, а затем ложиться обратно. Лунатизм. Я не знаю, связанно ли это с делом, но все-таки. Это тоже началось недавно. И… сегодня. Я проснулся утром в той же ванной. Я не понимаю, что со мной произошло, но я увидел перед собой только… тело. Мертвые обрубки. Я выбежал на улицу, я начал кричать о помощи, я не понимал, что произошло. Я клянусь, что ничего не помню, я клянусь в этом, боже мой.

Холланд приказал Биллу переходить к записи и не тянуть кота за хвост, утверждая, что от Бланта доиться больше нечего. Но Партем, то ли оттягивая неприятный момент, то ли заподозрив что-то неладное в собеседнике, не спешил обращаться к видеозаписи. Он вдруг заметил на руке Тома, схватившегося за голову, недлинную комбинацию цифр. Невзначай он посмотрел на нее еще несколько раз, будто случайно, а потом под столом задрал рукав и покрутил пальцем у своего такого же номера, чтобы все люди за стеклом поняли, что перед ними сидят уже двое обреченных. Вдруг голос Холланда сменился на более юный и тонкий. Говорил Рой. «Билл, я вспомнил кое-что».





Часть 2

     - Мистер Блант, - сказал Билл, внимательно выслушав все, что ему сказал Вуд,
     - Ваша дочь Вам не родная. Верно? – спросил он.
     - Что Вы имеете в виду?
     - Вы обреченный. У Вас номер на руке, как и у меня. А у Софи его не было.

Билл услышал, как за стеклом начали перешептываться и повторять только одно слово «обреченный?». Том Блант выглядел, как человек, никто бы и не подумал обратить внимание на его руки. Билл обычно был внимателен к мелочам, но не сегодня. Он лишь пару раз бросил свой взгляд на тело девочки, ему точно не хватило бы времени, чтобы разглядеть такие мелкие детали, как номер зараженного на ее руке. Вернее, его отсутствие. С этой задачей сегодня справился Рой. А Билл не мог даже поверить своим глазам, когда еще раз посмотрел на Бланта внимательнее. Ему доводилось видеть только двух обреченных, полностью избавивших снаружи свое тело от недостатков. Правда вскрылась, и теперь любое лишне сказанное слово могло бы сыграть с Блантом злую шутку, как и с любым обреченным, на которых люди очень любили порой спускать собак.

     - У меня была какая-то проблема с позвоночником и легкими при рождении, но это быстро исправили, мне повезло. Однако анализ крови показал, что во мне… плавает и резвится «Хуго». Поэтому меня клеймили, как и всех обречённых. Джули боялась, что это как-то отразится на детях, поэтому оплодотворение было искусственным, а семя – не моим. Софи пока этого не знает, мы решили, что скажем ей чуть позже.

Блант то говорил о Софи и Джули так, будто они еще живы, то впадал в панику и начинал скулить, рассказывая снова и снова о своем утре, о трупах, которых он увидел, о непрекращающемся страхе. Биллу становилось от этого жутко. Он представлял, что станет с Томом, когда он отойдет от шока. Когда лекарство перестанет действовать. Если оно перестанет действовать сейчас, с минуты на минуту. И ему придется смотреть, как человека просто разрывает изнутри. И это чувство было намного страшнее любой физической боли.
     - А почему Вы спросили о Софи? Это важно? – спросил Том.
     - Хотел убедиться, что эти люди действительно члены Вашей семьи. Мистер Блант. Мне нужно посмотреть видеозаписи из Вашего дома. Так как Вы не под арестом, мне нужно письменное разрешение.

Том долго рисовал аккуратную подпись внизу страницы, несколько минут обводил свою фамилию, и ручка черным пятом растекалась по бумаге и столу. Билл решил, что этого хватит, он силой отобрал листок из-под руки Бланта и взял планшет у края стола с уже приготовленными файлами.

На экране засияли цветными квадратами все сохраненные за неделю записи. И та, которая была нужна, горела в конце списка, но только черным стоп-кадром. Билл долго не решался открыть ее. «Что-то не так?», - поинтересовался Холланд. Тогда Билл просто под столом показал своему заляпанному пыльному отражению в зеркале средний палец.

     - Я не буду смотреть, - сказал Том. Из глаз его потекли крупные капли. Действие успокоительных уколов начинало угасать, осознание и боль утраты возвращались к нему и медленно начинали прожигать дыру в его груди.
     - Вам не нужно, мистер Блант. Прошу простить меня, но я должен это сделать. Я понимаю, что Вашей семье это не поможет, но может помочь нам спасти жизни других людей. Мы должны понять, куда исчезли пожиратели.

Блант кивнул, трясущимися руками попытавшись поднять стакан воды. Он закрыл рот рукой и отвернулся к зеркалу. Тогда Партем нажал «воспроизвести».

Сначала не было ничего необычного. Еще живая и, действительно, превосходная Джули Блант ходила по дому, занималась уборкой, несколько раз выходила на улицу, чтобы развесить мокрое постельное белье на веревки. Затем из школы вернулась Софи и сразу же направилась к себе, почти не разговаривая с матерью. Это к делу не относилось, поэтому Билл перемотал время записи на несколько часов вперед.
Вот и Том, он пришел домой в девятнадцать сорок, как и сказал, около восьми. Недолгий ужин, Софи, все еще сидящая в комнате, та незначительная ссора.

И, наконец, Блант выходит из-за стола, держится за голову и опирается свободной рукой о стену, чтобы не упасть. Он, шатаясь, направляется в ванную комнату, но затем падает на пол без чувств, пройдя всего пару шагов. Джули носится около него, бежит к телефону, видимо, чтобы вызвать скорую помощь. Билл переключился за запись в ванной комнате, куда женщина побежала за аптечкой. Несколько секунд, не моргая, он смотрел в экран, ожидая чего-то ужасного. И дождался.

     - Скажите, что произошло? – дрожащим голосом спросил Том, видя, как изменяется выражение лица собеседника. – Скажите, что они умерли быстро, я умоляю. Какого черта, что произошло?

Билл не ответил. Он просто переводил взгляд то на видеозапись, то на Бланта, пытаясь что-то выяснить или спросить у Тома. Он посмотрел еще секунд двадцать, но потом, будто не выдержав, он выключил планшет и убрал его на другой край стола, подальше от себя. Он сидел с полуоткрытым ртом, пытаясь ответить хотя бы что-то на вопросы Бланта и Холланда, начинающего снова повышать свой голос. «Билл, что произошло? Какого хрена ты заткнулся?».

     - Почему Вы молчите? – умоляюще продублировал Том, - скажите же, что с ними произошло. Что стало с моими девочками? Почему вы молчите, черт Вас возьми!
     - Я… одну секунду, - сказал Билл, запинаясь после каждого произнесенного звука.
     - Что произошло?!
     - Мистер Блант, я не знаю. Я не понимаю.
     - В каком это смысле ты не знаешь?!

Холланд разрывался криком и приказал отправить охрану в комнату к Партему и Тому, но тут Билл, наполовину придя в себя, вовремя остановил Мартина. Он снова уверенно показал руками в зеркало то, что звать никого не нужно. В комнате повисла тишина, разрывающаяся иногда громкими всхлипами.

     - Мистер Блант. Это прозвучит, как безумие. Поверьте, я сам не могу объяснить все это…
     - Говори уже! – закричал потерпевший.
     - Это Вы.
     - Что «я»?!
Билл громко сглотнул воздуха, а потом повторил:
     - Вы сами… убили свою дочь и жену.

За стеклом прекратился гул. И в голове у Партема тоже. На миг ему показалось, что время в комнате остановилось, но потом Блант захохотал во все горло сквозь льющиеся уже сами собой слезы:

     - Да что ты такое несешь? – спросил он, не прекращая смеяться.
     - Мистер Блант, я… вынужден вызвать охрану.
     - Что ты несешь?! Что ты такое говоришь?
     - Я…
     - Как ты можешь? – повторял Блант. Билл встал со стула, начал пятиться назад и приближаться к двери, не сводя глаз с  окончательно обезумевшего Тома. Глаза Бланта помутнели, в его горле застрял страшный скрипящий хрип.  «Что за черт?», - успел подумать Партем, но тут дыхание его прервалось, он упал на пол, сильно ударившись затылком о кафель, в глазах от сильного удара потемнело. Блант сидел на нем сверху и кричал ему прямо в лицо, Партем не успел  ничего сообразить, он только чувствовал, как холодные пальцы с неистовой силой сжимают его шею, он чувствовал, что задыхается.

     - Что ты несешь, сукин сын? Как ты смеешь такое говорить? Это моя семья, это моя дочь, как ты можешь? – голос Бланта  изменился до неузнаваемости, стал совсем не тем, которым он говорил ранее. Том был уже другим человеком. Или не человеком вовсе.

Билл не мог скинуть с себя Бланта, который бы почти в два раза меньше  него ростом. Обреченный не мог разжать его пальцы, он только хватался за его запястья и пытался царапать их, в то время как кто-то снаружи, не переставая, дергал дверную ручку, старую дверь снова заклинило в самый неподходящий момент. Партем начал чувствовать, что теряет сознание, и, когда он уже начал отключаться, руки Тома разжались, он упал рядом с обреченным в судорогах, вызванных действием электрического тока.

Чистильщик несколько раз попытался вдохнуть, но у него не получалось, словно внутри горла все слиплось и мешало дышать. Его звали несколько людей сразу, но все голоса звучали, как из старой ржавой трубы. Постепенно туман в глазах начал рассеиваться, Билл закашлялся и схватился за шею, не сумев даже сесть.
     - Ты в порядке? Партем?! – спросил изумленный происходящим Холланд. Билл просто кивнул после неудачной попытки произнести хотя бы слово. - Дыши!

Обреченный перевел взгляд на Бланта, лежавшего рядом без чувств. Глаза Тома были широко раскрыты, мышцы на лице непроизвольно сокращались, изображая дьявольскую ухмылку. Билл не нашел в себе сил отскочить от его тела, поэтому испуганно и молча продолжал наблюдать за сумасшедшим, ожидая, что тот снова на него кинется.
     - Почему я все должен делать сам? – завелся Холланд. Он брезгливо перешагнул через тело Бланта и взял со стола планшет. Мартин перемотал запись на несколько минут назад, внимательно посмотрел на экран, но через пару секунд на лице его нарисовалось отвращение, он приложил ко рту кулак и откашлялся в него, быстро закрыв видеозапись.
     – Партем, ты можешь мне объяснить все это?
Билл вытер нос, из которого тонкой струей начинала течь смолисто-черная кровь.
     - Не могу.
     - Он будто на несколько минут превратился в пожирателя. Разве такое возможно?
     - Я не знаю!
Билл сказал это громко и попытался приподняться на локтях. Холланд испуганно втянул голову в ворот рубашки, в комнате вдруг раздался треск оружия. Два дула, похожих больше на косую пару темных глаз, рассматривали Партема с ног до головы.
     - Я нисколько не удивлен, если хочешь знать, Мартин. – засмеялся Билл. – Мне нужно умыться.
     - Это мера безопасности, не нужно всерьез принимать это на себя. Ребята реагируют так на каждого потенциального нарушителя, это их работа.
Охранники, заподозрив, что речь идет об их выходке, опустили пистолеты в пол.
     - Пошел ты.

Билл тяжело поднялся, почти вежливо отказавшись от предложенной помощи одного из сотрудников, готовых пару секунд назад по команде превратить его тело в рваное сито. Преодолев головокружение и свист в ушах, он направился в уборную.

Партем стоял у раковины, которая очень быстро наполнялась водой до самых краев: сточные трубы как всегда были забиты, в комнате пахло ржавчиной. На его белую рубашку попадала кровь, она быстро превращалась в небрежно разбросанные по мокрой ткани розовые пятна. Он вглядывался в свое отражение в воде, и собственное лицо сейчас казалось ему еще ужаснее, чем обычно. Вода перелилась через край раковины и очень громко стучала об пол, заглушая крики о помощи. Пару минут Биллу точно казалось, что он шепотом просит кого-то помочь ему, потом он начал кричать, но никто так и не услышал. На самом деле Партем все это время просто молчал.

Ему казалось, что на губах у монстра по ту сторону жидкого зеркала появилась ухмылка. Самодовольная улыбка, которая появляется на лицах людей, любящих много-много раз подряд повторять: «а я тебе говорил». Билл был уверен, что то отражение в раковине не принадлежало ему.

***

     - ... а потом он сказал: «выметайся». Представляешь? Все было нормально, я даже начал надеяться на то, что меня примут, а потом его лицо в один миг так изменилось, будто я дохлую крысу у него перед носом положил. «Вы-ме-тай-ся!». Развизжался, как девчонка. Ты меня слушаешь?
     - Да. Лу сегодня добавила фломастерами макияжа на все фотографии соседки, она ругалась и клялась, что больше никогда эту дрянную девчонку к себе не возьмет, - на одном выдохе, не отрываясь от окна, повторил Партем.
     - Неплохо, но я сказал это минут двадцать назад.
     - Что?
     - Ну, как минимум двадцать.
     - Я… что-то отвлекся, - сказал Билл. Они сидели вдвоем на кухне в общежитии, за окном смеркалось, яркий свет люстры доходил до улицы, и можно было даже разглядеть в окне неровно припаркованный у газона фольксваген. Билл достал из кармана сигарету. - Ты не против?
     - Нет, что ты. Форточка открыта.
     - Спасибо. Так, о чем ты там говорил?
     - О сегодняшних поисках.
     - И как?
     - Б-е-з-у-с-п-е-ш-н-о, - сказал Лейван по буквам.
     - Ты только не устраивай спектакль, - Партем почесал запястьем переносицу и сделал длинную паузу,  - но у меня тут один вариант нарисовался.
     - Мы же договаривались, я...
     - Рот закрой, - оборвал он Макса. Тот покорно замолчал, - помнишь Рики?
     - Какого еще Рики?
     - Патрик. Заправка на окраине города.
     - Тот поехавший кретин? Он же тебя подставил.
     - Да, тот поехавший кретин, - сказал Партем, закашлявшись, - не хорошо так о взрослых, особенно о тех, которые хотят тебе помочь. Я заезжал к нему утром, он шепнул мне, что у него есть свободное рабочее место где-то на складе. Работа пыльная, но тебе же все равно, мойщик туалетов на Роут-стрит?
     - Мне и правда все равно сейчас, но я в жизни не поверю, что он «по старой дружбе тебе что-то предложил». Ты ему угрожал? Я же тебя знаю, как облупленного. Он тебе что-то должен, ты говорил.
     - Я что, так похож на преступника? Или на отморозка?
     - Нет, не похож. И срок в Чистилище ты тоже не отбываешь.
     - Пошел ты, Лейван, - Билл выкинул окурок в форточку и сел на край стола, выдыхая остатки дыма в комнату, - Когда надоест бродить по улицам и тратить последние деньги на газеты с объявлениями, скажешь.
     - Спасибо, Билл, но я как-нибудь сам разберусь. Не трать своё время. Кстати, ты напомнил мне... мы шутили про мойщика туалетов.
     - И что?
     - Меня даже туда не взяли сегодня.
     - Я не сомневался.

Билл подошел к раковине и стал греметь посудой. В желудке неприятно загудело, он решил, что пора начать курить хотя бы после еды, а не вместо нее, поэтому стал наводить себе чай, как всегда ни у кого не спросив разрешения. В этом доме разрешение на подобные операции ему и не требовалось.
     - Из-за чего Вы на этот раз поругались с Сэм? - вдруг спросил Лейван. Билл застыл с кружкой в руке, прислушиваясь, но так и не обернулся.
     - С чего ты решил, что мы поругались?
     - Она звонит тебе в восьмой раз, ты тут же сбрасываешь. Ты так делаешь, когда вы ругаетесь.
     - Ты что, пялишься в мой телефон?
     - Я любопытный, ты знаешь.
     - Тогда тебе нужно было проявить любопытство и влезть в эту интрижку раньше, чтобы остановить меня.
     - В каком смысле «остановить»?
     - В таком. Это все... глупость. Ей не стоит сидеть и ждать, пока я приду на пару часов в воскресенье и уделю ей время. Сэм нужна семья, она твердит об этом постоянно. А вот мне – вряд ли. Я ушел. Решил уйти.
     - Без объяснений?
     - Она пыталась поговорить, но я не смог ничего объяснить ей.
     - По-моему, она в чем-то права, - Лейван ковырял отколотую часть табуретки, где спрессованные щепки не прятались под слоем защитного лака.
     - И в чем же?
     - Ты себя ведешь, как ребенок. Ну, ты несерьезен, Билл. И тебе проще убегать от проблем, чем решать их.
     - Ты серьезно сейчас?
     - Думаю, что тебе стоит задуматься. Я понимаю, что ты боишься снова вляпаться во что-нибудь, но…
     - Да я только и делаю, что всю жизнь решаю проблемы, Лейван. Свои и чужие, черт возьми. Я разгребаю их уже больше двадцати лет, а они все наплывают. С каждым днем все больше. Если я начну от них убегать, они затопят меня. Они убьют меня. Ты понимаешь это, черт тебя дери?
     - Не чертыхайся, Лу еще не спит.
     - И вы не имеете права обвинять меня в том, что я сижу сложа руки, ясно? - Билл взвелся, заговорил быстро, но старался не кричать, чтобы не напугать Лу, сидящую в соседней от кухни комнате.
     - Билл, извини, я не хотел тебя обидеть, но ты же сам понимаешь, о чем я говорю. Тебе пятый десяток, а ты ведешь себя, будто тебе все еще двадцать шесть. Может, тебе и правда нужна эта семья. Или Сэм. Какая разница, обреченный ты или нет? Тебя любят. А ты не умеешь ценить это. Это твой шанс забыть о Молли. Она не выходила на связь с тобой много лет, Билл, почему ты не оставишь ее в покое?
     - Это защитная реакция, - Партем не слушал больше. Заговорил тихо, начал улыбаться каким-то ненавязчивым мыслям во вновь затрещавшей от боли голове. Он снова закурил.
     - Что? О чем ты?
     - Иногда, когда очень хочется заорать во всю глотку или завыть, когда страшно, когда не знаешь, что ответить - ты начинаешь вести себя, как идиот. Смеяться, шутить. Наоборот, ругаться и злиться. В конце концов, просто игнорировать источник проблем. Мне все равно, как это выглядит со стороны. И, нет, мне не нужно забывать о своем прошлом. Люди забывают о нем, а потом совершают те же ошибки, наступают на те же грабли и ноют. Здорово, действительно, очень здорово. Насчет той же семьи. Проходили через это однажды, второй раз не собираемся. Закроем тему, у меня сейчас других забот хватает.
     - Каких? Рой это такая огромная проблема? Не гиперболизируй.

Билл выдохнул дым, снова забыв повернуться к форточке. Комната наполнилась мутным туманом. Партем подошел к двери на кухне и, осмотревшись по сторонам, крикнул в сторону соседней комнаты:

     - Лу, солнце, у тебя все в порядке? Тебя не беспокоит этот шкет?
     - Нет, мы играем в слова, - через стену послышался глухой голос девочки и ругань Роя, но на нее Билл не обратил внимания. Он тихо закрыл дверь на кухню, еле скрипнув щеколдой. Партем подошел к столу и сел прямо напротив Лейвана, обреченный, как казалось из-за блеска линз, смотрел куда-то в пустоту перед собой. Раздраженно и громко вдыхал воздух через нос, не зная, с чего начать.
     - Сегодня я видел, как обреченный буквально стал пожирателем на какое-то время, а затем убил свою жену и дочь. Утром он проснулся среди кусков мяса, разбросанных по всему дому, уверял, что ничего не помнит, просил помочь. Мы посмотрели видеозаписи с камер в его доме и выяснили, что жертва является еще и самим хищником. В участке он бросился на меня, когда я задавал ему вопросы. И это снова был не человек. Вернее. Господи, он просто сошел с ума, ты понимаешь? Он словно... одичал.

По дороге к Лейванам Рой расспрашивал Била о случившемся. Часто ли такое происходит, кто виноват, что теперь будет с Томом Блантом. Билл не знал, что ему ответить. Он молчал и изредка пожимал плечами. А потом Рой вдруг сказал: «в будущем одичавшие могут уничтожить наш мир. И на этот раз навсегда». Билл улыбнулся. Какое подходящее слово - «одичавшие». Прямо то самое слово, которое весь вечер вертелось у него на языке. Которое он никак не мог подобрать. Потом он сказал: «такого больше не будет, шкет. Не бери в голову, я уверен, это можно чем-то объяснить». И замолчал снова.

     - Я сразу вспомнил Арчи. Весь день в моей голове звучит его голос. Как тогда, когда он звонил мне и говорил, что… ему кажется, что он превращается в пожирателя. Как его разум мутнеет, как он не помнил даже половины прожитого дня. Как его тошнило от всего, кроме сырого мяса. Как я узнал, что он застрелился. Я все вспомнил, Лейван.
     - Арчи – наркоман. Последние месяцы он с трудом мог соображать, ты сам говорил. Что за чушь?
     - Я думаю, что это вторая волна Великого прогресса, Лейван. Что такое теоретически возможно. Вернее, уже и практически. Мне кажется, что это не сказки.
     - И речи быть не может! – Лейван вскочил с места и нервно забродил по комнате, то повышая голос, то понижая. – Все чаще нам говорят о том, что вирус вот-вот будет побежден. Что эксперименты Евы дают все более длительный результат. Этот год может стать последним, когда рождаются зараженные, и ты говоришь о том, что возможна вторая волна?
     - Я не исключаю этой возможности, Лейван. А не утверждаю. Тело Бланта сегодня вечером отправили на биохимическую экспертизу. Узнают, принимал ли он какие-то вещества. Проверят его кровь и состояние «Хуго» в нем. Должны сообщить в ближайшее время. В течение недели. Но у меня не выходит из головы... ты бы видел его глаза. Ты бы тогда понял, о чем я говорю.
     - Ты параноик, Билл, - Лейван громко ругался, - ты даже вегетарианец, потому что ты параноик. Сколько я тебя знаю, ты все держишь людей подальше от себя, потому что ты якобы опасен. Так вот, Партем, я не боюсь тебя. Если замечу, что ты превращаешься в пожирателя – снесу тебе голову в ту же минуту. Могу обещать.

Дверная ручка заерзала вверх и вниз, послышался тонкий голос Лу.

     - Макс, открой, я тоже хочу послушать, мне тут ничего не слышно.
     - Лу, иди в комнату, это не для твоих ушей.
     - Пусть войдет, - сказал Билл.

Макс с досадой тряхнул головой, но затем подошел к двери и отодвинул щеколду. Лу пронеслась рядом с братом, как полутораметровый вихрь, и кинулась Биллу на шею. Она сразу хотела что-то сказать, но остановилась, застыла, отрыв рот. Она начала принюхиваться, а затем громко шлепнула Партема по лбу.

     - Ты мне обещал, что бросишь курить! – завопила она.
     - Я бросаю, кукла. Это так, баловство.
     - Ты мне врешь!
Тут она отвернулась к окну, но так и не решилась слезть с колен обреченного. Она скрестила руки и нахмурилась, всем своим видом демонстрируя  недовольство.
     - Разве я тебя часто обманываю? – спросил Билл, безуспешно попытавшись развернуть девочку к себе. Но та лишь молчала и надувала щеки. – Лу?
     - Что?
     - Я когда-нибудь тебе врал?
     - Нет, - неуверенно ответила она.
     - Я не выполняю своих обещаний?
     - Выполняешь, - тут она расслабилась и позволила развернуть себя. Она повторила, - ты всегда выполняешь обещания.
     - Тогда зачем ты так говоришь?

Тут она полезла обниматься снова. Лу не умела извиняться. Она стеснялась говорить «прости», «спасибо», даже «люблю». Она просто заключала человека в свои легкие объятия и не отпускала до тех пор, пока жертва не начнет сопротивляться и не поймет, что девочка хотела показать этим.

     - Я пошутила, - сказала она.
     - Лу, я постараюсь договориться с миссис Руф, извинюсь за твою сегодняшнюю выходку. Ты посидишь завтра с ней еще один день, - сказал Лейван.
     - Ты обещал мне, что возьмешь выходной, я его долго ждала!
     - Я знаю, но пока ничего не выходит. Ты помнишь, что меня уволили и мне нужно найти другое место работы.
     - Какой толк от твоей работы, если я тебя вижу только перед сном? – спросила Лу с досадой.
     - Ты права, Лу, но иначе у меня не получается. Прости, скоро все изменится.
     - Ты постоянно так говоришь! У тебя бы все получалось, если бы ты умел не быть таким взрослым!
     - В каком это смысле? Лу, не неси чепухи, мне сейчас не до этого.
     - Не сказал бы, что это чепуха, - вмешался Билл. – Я понимаю, о чем она говорит.
     - Я сказал, что справлюсь со всем сам. Ясно?
     - Ты всегда такой! Всегдавсегдавсегда! – девочка повторила это «всегда» бесконечно много раз.
     - Не смотри на меня так, Лейван, - смеясь, сказал Билл, когда заметил на себе строгий взгляд Макса, - я пообещал, что не полезу в твои дела, пока ты сам не попросишь меня об этом. И я не лезу. Но ты к сестре-то хотя бы прислушайся.

В дверях показался Рой. Он решил заглянуть в комнату, услышав шум и ругань, на лице его было нарисовано отвращение ко всему происходящему, к крикам и людям, находящимся с ним в одном помещении. Биллу же так не показалось. За пару дней он успел понять, что это было обычным выражением лица Вуда.

     - Слушай, – обратился Рой к Лейвану с наглой усмешкой, - ты бы объяснил своей сестре, как играть в слова. Она просто перечислят все, что знает, на определенную букву. Ей вообще можно хотя бы что-то объяснить по-человечески?
     - Билл, а он сказал, что ты тупой! Я дала ему по коленке! – Лу перекинула недовольный взгляд на Роя, - если ты еще раз скажешь что-то плохое про мою семью, я тебя выкину в окно!
     - Лу, я не учил тебя так разговаривать, - сказал вдруг строго Макс, пораженный такой жестокостью сестренки.

Билл же просто подмигнул девочке, и она сделала то же самое в ответ. Стало сразу ясно, кто ее все-таки научил давать отпор.

Партем посмотрел в окно. На улице окончательно стемнело, и Билл увидел в отражении запотевшего до середины стекла только свой силуэт. Монстр, заточенный в стекле, продолжал медленно качать головой и дьявольски улыбаться своим широчайшим ртом.

                Внимание.
                Персонажи вымышлены,
                но любые сходства
                с реальными людьми
                не случайны.