Олег Погудин. Вечерняя песня любви

     19 июля в московском ММДМ и 23 июля в Концертном зале Мариинского театра состоятся концерты Олега Погудина «La Serenata». В связи с этим возникло воспоминание прошлогодней давности относительно этой программы.

     Все, что связано в нашем сознании с итальянской песней - в основном на уровне штампов: опера, бельканто, серенада под окном, лунная ночь и так далее и тому подобное. Мы давно уяснили себе, что Италия - законодательница моды на "Haute musique", точнее, на "Alta musica". Талантливые сыны этой страны - Энрике, Карузо, Лучано Паваротти, Беньямино Джильи, Франко Корелли, Марио Ланца, Андреа Бочелли, Алессандро Сафина известны всему миру. И когда мы слышим, что певец - итальянец, то его музыкальная одаренность воспринимается как нечто само собой разумеющееся.


     Для меня знакомство с итальянской песней началось с Робертино Лоретти. Мама принесла пластинку. Маленькую. Черную, как мой кот Брамс. Когда иголка проигрывателя опустилась на ее поверхность и покатилась по едва различимым бороздкам, возникло мягкое свечение от игры дневного света и кругового движения винила. Эта игра бликов привлекла мое внимание. Но тут же в комнате раздался голос необыкновенной чистоты, трудно было поверить, что он принадлежит человеку - юношеский, звонкий, немного прохладный. Звучала песня "Мама". Итальянского я не знала, но голос был настолько выразительным, так много в нем было души, светлой грусти, что все было понятно без слов. Он словно просил о чем-то, о чем-то тосковал, признавался в самых искренних настоящих чувствах. Тогда я еще не знала, что итальянцы очень трепетно относятся к матерям, у них это почти культ. Даже взрослый, убеленный сединами мужчина, не стесняется публично проявлять нежность к маме, говорить ей, как он ее любит. У этого голоса было имя - Робертино Лоретти. Знакомство с ним стало для меня потрясением. Словно на моем личном внутреннем горизонте возник луч света, и он был не где-то далеко, а во мне. Он грел и ласкал, говорил, что все будет хорошо, что жизнь, которая меня ждет, будет подобна ему. Потом я услышала "Серенаду" Шуберта в исполнении Лоретти, которая заставила меня плакать. И, конечно, "Ямайка"...


     Прошло много лет. Я поехала в Италию. Пребывание там было очень коротким, но дни, проведенные в маленьком северном городке у подножия гор, вспоминаются до сих пор. Знания об этой стране обогатились новыми фактами и образами, и все равно для меня это был иной мир, иная культура, нечто далекое, существующее вне моего собственного мира. Прекрасная реальность, в которую я приехала погостить, где с тобой здороваются и прощаются одним словом "Ciao", а в маленьких деревеньках вокруг домов нет заборов, повсюду растут фруктовые деревья, где очень красивые кладбища, дышащие покоем и красотой, на которых хочется лежать после окончания своего земного пути. Там с холмов в утренней дымке тумана видны поля виноградников, в воздухе ощущается влага и та благодатная свежесть, которую хочется пить, как молодое вино. В местных лесах гуляют косули, дорогу перебегают зайчишки и ежики. Жители - очень простые в общении люди, улыбчивые, гостеприимные, доброжелательные, спокойные - никакой нервозности и суеты. И все равно я чувствовала, что самое главное от меня ускользает. Будто я вижу фантик, а развернуть его не могу.


     В июле 2017 года судьба подарила мне новую возможность познать мир Италии. 25 июля я должна была ехать на концерт Олега Погудина "La Serenata" в Москву. Но семейные обстоятельства нарушили мои планы. Спустя несколько дней подруга прислала мне запись концерта. С первой же песни "‘O paese d‘ ‘o sole" ("Солнечный край") я почувствовала, что происходит нечто совершенно удивительное. Олег Евгеньевич пел на чужом мне языке, я понимала лишь отдельные слова, по которым можно было угадать общую тематику песни - любовь к родному краю, радость от возвращения домой - но не это меня зацепило. За считанные минуты, почти мгновенно Погудин «высветил» то, что ускользало от меня прежде. Ту главную смысловую коду итальянского мира, что является источником ее притягательности. Было ощущение, что на ладони певца – светящийся орешек, расколов который мы обнаруживаем маленькое, но сильное чудо - секрет национальной души. В такие минуты нас переполняет ликование, словно важная загадка получила ответ.

     За "‘O paese d‘ ‘o sole» последовали знакомая с детства "Santa Lucia"  («Санта-Лючия») с ее размеренным покачивающимся, как на волнах, тактом, "O, Mar;", напоминающая деревенский танец, стремительный, задорный и легкий,  "I' te vurria vas;" («Расцеловал бы тебя») – классическая серенада, размеренная мелодически, даже временами грустная "Canta рe'me" («Пой мне»). "La spagnola" («Испанское болеро») навеяло воспоминание о прочитанных в детстве книгах, описывающих придворный мир герцога Сфорца – праздничные балы и развлечения итальянской знати. "La barchetta" («Баркетта») была подобна рассвету, встающему над морем. С каждой песней в душе крепло ощущение невероятной радости, что возникает от прикосновения светлой, доброй силы. Главным источником этой силы был голос Олега Евгеньевича: редкой красоты, словно отточенный алмазным лезвием, то восходящий к высотам, то плавно спускающийся, распахнутый, как тосканская долина.  Никакие музыкальные термины не способны полно охарактеризовать происходившее тогда на сцене ММДМ, хотя знаток вокала, наверное, употребил бы высказывание вроде «хроматическая гамма» или что-то в подобном духе. Для меня же это было царство теноровых переливов.

     Так, благодаря Олегу Погудину, оживал, вырастая из крохотного зерна удивительно ароматный, ласковый, гармоничный мир итальянской музыки, вобравший в себя всю неповторимую атмосферу этой страны, чуткую, звонкую, гибкую, раздольную. Голос Погудина, подобно архитектору,  по звуковым крупицам собирал обширное музыкальное панно. И не было ничего лишнего, ничего постороннего в том стремлении голоса, что так уверенно вел за собой. В то же время, внешний облик певца был довольно лаконичен:  рубашка цвета иттрия, черный жилет, брюки – маренго-клер, гладко зачесанные назад темно-русые волосы. Олег Евгеньевич перемещался по сцене так, будто это был не дощатый настил концертного зала, а сверкающий мраморный пол танцевальной залы Palace of Capodimonte. В движениях легкость, четкость тактов, изящество и страсть. Палитра эмоций стремилась к бесконечности – от ярко выраженных проявлений радости, восхищения, трагических акцентов до едва различимых оттенков грусти, очарованности любимой женщиной, сожаления.

     Лютневые переливы начальных тактов "Parla piu piano" («Говори чуть тише») знаменитой музыкальной темы Нино Рота из фильма «Крестный отец» настроил на меланхоличный лад, напомнив время, когда мастера кино и литературы создавали волшебные миры, проникавшие в сознание подобно волшебному эликсиру, укрепляя нашу веру в могущество любви. Ему в продолжение прозвучала "Ninna, nanna" («Колыбельная») и «Вальс» из того же «Крестного отца». Почти сразу состоялся переход от вальса к четким ритмичным тактам танго – "Chitarra romana" («Римская гитара») – пылкое посвящение женщине, что покинула героя, оставив его наедине с болью и печалью в сердце. Оставшись в одиночестве, он адресует свою нежность и горечь гитаре, рассказывая ей, как пустынна набережная Тибра без любимой и безмолвен Фонтан.

     Знаменитая "Dicitencello vuje" («Скажите, девушки, подружке вашей) за всю историю существования, знавшая много мужских голосов, в исполнении Погудина предстала совсем иной. Отчетливо различимая драматическая интонация в том, что раньше представлялось лишь изящным признанием в любви, обогатила эту известную песню, от которой не ждешь открытий и тайного смысла. Словно в этом прекраснейшем созидающем чувстве для Олега Погудина скрыт мотив невозможности, недостижимости абсолютного счастья. 

     И вот еще что запомнилось, потому что возникло сразу и завоевало расположение. Олег Погудин в «La Serenata» умело создал эффект присутствия, если хотите, «эффект 3D», когда сидящий в зале зритель – не сторонний наблюдатель, а участник событий, вовлеченный в музыкально-драматическое  действо. Возникло достоверное ощущение, что все мы побывали внутри каждой из 22-х лирических историй, рассказанных нам артистом. И я не была исключением, чувствуя себя так, будто волшебное любовное мгновение принадлежит мне - под моим окном стоит молодой человек, не сводящий с меня восхищенных глаз, и в мое распахнутое окно доносятся звуки вечерней признательной песни, с которой сливаются шум морского прибоя, шелест листвы, пение цикад, и меня окутывает летний воздух Италии, - свежий, ароматный, пропитанный запахами жимолости и пряных трав, чуть терпкий, как вино, но не выдержанное, а совсем еще молодое, легкое, ненавязчивое, с едва уловимым букетом.

     Заключительным «росчерком пера» стала чудесная "Canzone da due soldi" («Песенка за два сольди»). И вот она суть итальянского искусства, музыкально-поэтический философский постулат жизни:

Это простая песня за два сольдо,
Которую поют на пригородных улицах
Для того, кто мечтает, для того, кто надеется,
Для того, кто любит.
Это вечная и нежная история любви.
 
     За удивительно простыми музыкально-поэтическими элементами скрывается тема Божественного дара, любви, как источника всего живого и настоящего. Редкое умение - о важном и судьбоносном говорить немного вскользь, издалека, без превосходных степеней, с сердечной улыбкой, радушно и светло. Это свойство всего итальянского музыкального искусства,  и характерное качество творчества самого Олега Погудина.  То, что золотым слитком осталось в душе после его прошлогодней «La Serenata» очень точно выражают строки одной из исполненных им песен: «Никто не знает правду, что это большая любовь, и никогда больше такой существовать не будет…».