Любовь в эпоху перестройки. Часть 1

                1.
Евгения ничего не успевала, от этого она раздражалась, что-то забывала, но, замерев на минуту, вспоминала, для чего она суетится, и тогда уже улыбка расплывалась на её лице.
Она собиралась в Англию. Ну, не конкретно, а в мечтах (пока). Правда, эти смелые мечты походили на голый, трезвый расчет.
А что? Она и не скрывала. Да и кто не рассчитывает-то?. После чертовой перестройки перестроились все. Работу она потеряла. С мужем развелась (даже трудно сказать из-за чего). Так, бесцветный брак, и жалеть было не о чем. Теперь осталась  она с матерью и дочерью в малюсенькой квартирке, где туалет совмещен с ванной.
Работать пришлось идти на рынок. Это с университетским-то образованием! Слава Богу, не спилась, так как характер имела твердый и (опять же слава Богу) ни под кого ложиться не пришлось, потому что Женька была некрасива. Знала ли она о своей некрасивости? Нет. Она себе нравилась - высокая, стройная, а что челюсть немного лошадиная и глаза невелики, так и англичанки не красавицы. Зато она была умной и гордилась этим, умела вести хозяйство экономно и достойно. А когда к ней приходили подруги, то всегда отмечали уют в доме и даже вкус хозяйки.
Да, ей уже за сорок и ждать особо нечего, никаких любовников не имела, а в компаниях почти всегда оставалась одна. Но в последнее время появились клубы знакомств... Женька всё обдумала, сходила в лучший косметический салон, где ей покрасили волосы в какой-то экзотический цвет, сделала стрижку, заваливающуюся длинным хвостом на один бок, потом нанесла на лицо боевую раскраску, т.е. макияж, и теперь могла идти в фотосалон. Но прежде надо было купить что-нибудь из одежды. Однако после салона, где она оставила ползарплаты, покупки было делать не на что. Женька решила попросить у знакомой продавщицы костюм на час - добежать до фотографии - та согласилась и дала.
Когда Женька в темно-синем костюме, в белоснежной блузке и на высоких каблуках выходила из рынка, то никто из своих её не окликнул - не узнали. Её переполняло торжество - Ну, что ж, буду богатой, а вы тут проторчите всю жизнь, торгуя гнилой картошкой и грязной свеклой.
Портрет получился такой, что счастливая Женька не узнала саму себя - просто стильная европейская дама, с налетом интеллекта на некрасивом, но породистом лице. Фотография была отнесена в клуб, где были выходы и за границу. Было написано резюме, умело, но без прикрас, Женька перечислила все свои лучшие качества, потому что ей тоже нужно было что-то (верней, кто-то) солидный и достойный.
Теперь она с нетерпением ждала открытки или звонка. Прошла неделя, две, месяц... Неужели надули? Деньги взяли и удрали? Теперь таких фирм, типа "Рога и копыта", было пруд пруди. Пошла сама узнать, из первых рук, а то и нагоняй дать.
Дама, сидевшая за столом, равнодушно выслушала Женьку, пожала плечами, стала искать её карточку.. Нашла по фамилии, внимательно взглянула на Женьку, недоверчиво спросила: -Это Вы?
Женька оскорбленно ответила:
-Конечно!
В душе она понимала, что сегодня, в этом блеклом старомодном плаще, с отросшими и неухоженными волосами, походила больше на пугало, сбежавшее с огорода. Поэтому пока она не возмущалась.
Дамочка покрутила карточку и сказала с улыбкой, выражающей какую-то безнадежность:
-Ваши данные отправили в Англию. Так что ждите, дело не быстрое, может быть, и повезет. Но, знаете, вы как-то подкрасьтесь или отдохните, а то сегодня вы выглядите усталой.
Спасибо, что не назвала чучелом, - подумала Женька.
                2.
Она пришла домой в смутном настроении. Ждать - не проблема, но надо что-то и делать.
Ну, вот взять руки. Ведь это руки дорожной работницы - жилистые, красные, с обломанными ногтями. Или взять ноги. От многочасового стояния вены резко обозначились, про ногти лучше не говорить. Взять лицо. Конечно, перекроить его нельзя, но цвет улучшить можно!
Женька решила взяться за себя. А если какая блажь ей втемяшится в голову, то она двигалась к цели, как локомотив.
Первое, что она сделала, нашла интеллигентную работу бухгалтера в небольшой конторе, торговавшей всякой мелкой ерундой. Зарплата упала, но появилось свободное время, она стала посещать и бассейн, и солярий, и сауну. Тело покрылось легким загаром, походка стала легкой и уверенной, а на губах чаще появлялась улыбка. То время, когда она стояла в торговых рядах и думала, как обмануть и покупателя, и инспектора, то время теперь казалось страшным сном. Нрав её стал спокойнее, она стала больше общаться с дочерью.
Вале было уже семнадцать, училась она хорошо, но грызла мысль, что дочери она уделяла мало времени и в сущности ее не знала, так что Валины успехи  - не её заслуга.
Дома было много книг (муж оставил), и теперь Женька читала в свободное время и разговаривала о прочитанном с Валей.
Прошло полгода. Евгения освоилась на новой работе, дружить особенно ни с кем не дружила, о своих намерениях не говорила, а так - все общие темы: рецепты, косметика, тряпки. Одно время даже включилась в сетевой бизнес, а Валя помогала ей - предлагала косметику одноклассницам. Евгения считала каждую копейку, экономила так, что казалось, будто вытянулась вверх, а Валя была худенькой и бледненькой.
Мать укоряла Евгению в скупости, говорила, что она заморит голодом всех, и в конце концов мать стала питаться отдельно, не жалея своей пенсии на деликатесы. Она, конечно, угощала внучку, когда Евгении не было дома, зато за квартиру платить вообще не хотела и заставляла Женьку оформить на неё компенсацию. Женька злобно молчала и платила за квартиру сама, чтоб не разделять жилье на части.
В такую патологическую жадность Евгения впала не случайно, причина была веская. Недавно ей сообщили, что пришло письмо из Англии, ею заинтересовался некий достойный джентельмен. Она с удовольствием вспоминала, что дама за административным столом уже не смотрела на неё свысока, а широко улыбалась, пригласила присесть в мягкое кресло и сама принесла кофе. У дамы было породистое имя -Екатерина Романовна, и весь облик соответствовал ему. -Прям, как из бывших, - думала Женька и жадно поедала даму глазами.
Волосы платинового оттенка были уложены так красиво, что казались париком. На ухоженной ручке были дорогие часики, и это привлекало внимание к ручке. Женька опять отметила: - У меня таких нет и вряд ли я смогу такие купить.
Одежда Екатерины Романовны была безукоризненна - ничего лишнего, никакой пестроты. - Чем проще, тем дороже, - вспомнила Женька слова одной знакомой. - Вот чем надо заняться,- подвела она итог своему обзору.
Екатерина Романовна ворковала бархатным голосом:
-Вам надо будет приготовиться к встрече. Выглядите совсем неплохо, но вот костюм...
- Да я только что с работы, - пробормотала Женька оправдываясь.
- Если хотите, я попрошу Марину, секретаря, помочь вам с выбором одежды. Сама я предпочитаю немецкий магазин "Фрау", у них прекрасное качество. Конечно, дорого, но сейчас можно оформить кредит.
- Спасибо, я подумаю, - сказала Евгения. Её самолюбие было задето, но демонстрировать это она не стала, про себя же отметила: " Имей я деньги, не нужно никакой секретарши, свои помощницы найдутся."
                3.
Все же в субботу она с приятельницей Верой поехала в магазин "Фрау". Уже фасад и вход говорили об уровне фирмы: стекло, никель, деревянные панели, медные ручки... В фойе стояли пальмы по углам, отражаясь в овальных зеркалах. Всё обнимал мягкий свет, сочащийся неизвестно откуда. В огромном зале медленно ползали по блестящему полу, подобно мухам, три покупательницы. К вновь вошедшим продавщицы не торопились, видимо, не признавая в них серьезных клиентов. Женька стала деловито разглядывать вещи, отыскивая  ярлыки с ценой, но ничего понять не могла. Написано по-иностранному, цифры какие-то нереальные (если учитывать первую из четырех), а если не учитывать, то слишком маленькая цена. Наконец, она поняла, что учитывать надо, и её обуяло возмущение:
-За такой балахон двенадцать тысяч? А что здесь есть? Два шва! А эта маечка - 4, 500!
- Зато все натуральное, хлопок, шерсть, - поясняла Вера.
- Да что у нас своего хлопка и шерсти нет что ли? Схожу я к бабам на рынок, не хватало этих немцев кормить!
Они решительно двинулись к выходу, забыв даже выпить кофе ( у них и кофе, вероятно, в той же цене).
Все старания Женьки принарядиться были тщетны. Тогда Вера ей предложила:
-У меня мама прекрасная портниха в прошлом, и отрезов у неё много. Сейчас она почти не шьёт - плохо видит, но, если ты не торопишься, приходи, может, чего придумаем.
Серафима Павловна, Верина мама, была аккуратной старушкой с невероятно прямой спиной. Она радушно встретила Женьку, видно, человеку не хватало общения да и денег тоже.
- Женечка, - начала она,- у меня есть очень хорошие ткани: и шифон, и бархат, и шерсть, все натуральное, купленное при царе Горохе, привезенное из Германии. Я смогу вам сшить только две вещи, думаю, надо одно вечернее платье, другое - выходное или костюм. Давайте выберем ткани.
Евгения с восторгом гладила рукой шелковистый черный бархат, прикидывала на себя, а для костюма выбрала тонкую шерсть неопределенного цвета. Были сняты мерки, обсуждены фасоны, аксессуары. Серафима Павловна, сама деликатность, говорила:
-Женечка, вы меня, конечно, извините, но к вечернему платью понадобится соответствующее бельё и туфли, вы уж позаботьтесь об этом до примерки. Через две недели заходите.
За эти две недели квартира Женьки была доведена до стерильной чистоты, но, кроме этого, похвастаться было нечем: мебель старая, потертая, плита и сантехника допотопные, но Женьку всегда выручала уверенность в себе(а может, вера в чудо).
 Платья, созданные Серафимой Павловной, были настоящими произведениями искусства. Именно созданы. Боже! Как современно и стильно они выглядели! Шовчики чистые, ровные. На Евгении все сидело как влитое. Женька пребывала в смятении - не знала, восхищаться или молчать. Не знала, сколько возьмет бабулька за такую работу. В магазине такие вещи стоили бы тысячи долларов.
- Ну, что же, Женечка, вы молчите? Или не нравится?
- Нет, Серафима Павловна, я в восторге. А сколько это будет стоить?
- Ну, с материалом, тут вот в костюме подкладочка... Пять тысяч за всё.Не дорого для вас?
- Пять тысяч чего?
- Да рублей, конечно! Я этих зеленых и в руках-то не держала.
Женька стала поспешно отсчитывать деньги, боясь, что она сейчас проснется.
Потом она сбегала в магазин, купила всяких сластей, вина, чтоб обмыть обновки. За столом завязался разговор:
-Серафима Павловна, где вы так научились шить?
- Я, Женечка, шила артисткам. А раньше знаете, какой был сложный крой! А материалы!. Натуральный шелк так и сыплется, так и ползет. Уж я не говорю о бархате. Его-то не распорешь, не исправишь. А шить я училась у знаменитой петербургской мастерицы Лозоновой. Вот она шила для знаменитостей. Но главное - это машинка. У меня машинка трофейная, любой шовчик обработает! Вот эта-то портниха приучила нас носить корсет, иначе платье не имеет вида. Я и сейчас ношу корсет.
Серафима Павловна говорила без умолку, Женька слушала сначала внимательно, прихлебывала чай с вареньем, а потом её стало клонить в дремоту и все слышалось будто издалека.
- На вас шить легко, фигура хорошая, а лекал у меня много, да вот вижу плохо, вечером шить не могу. А раньше-то шьёшь к сроку, ночь сидишь, а еще вышить надо то бисером, то стеклярусом. Но у меня заказчицы не переводились.
И так далее, и так далее...

                4.
Счастливая Женька наконец пошла домой, размышляя по дороге о том, что надо бы ей подучить английский язык и для этого записаться на курсы. Евгения тихо пробралась в свою комнату, Валя еще не спала, читала. Они стали рассматривать замечательные платья. К бархатному вечернему с открытой спиной полагался шифоновый шарф, расшитый стеклярусом. - Куда я пойду в этом?- вдруг мелькнуло в Жениной голове.- Даже если никуда, буду любоваться им, а потом отдам Валюхе.
Закончив все разговоры и убрав платья в шкаф, Женя пошла в ванную, якобы покурить перед сном. Там она достала длинный узкий конверт с несколькими марками, а из него фотографию английского джентльмена. Лицо его было серьезное и бесцветное; светлые волосы, строгий пиджак, белая рубашка.
- Да, ничего нельзя сказать по этому лицу, закрытое какое-то.
Роберт прилетел в 17.20, взял такси, попросил довезти его до приличной, но не самой дорогой гостиницы. Это оказался частный отель на Старо-Невском, номер состоял из трех комнат. Приехал он сюда по миссионерским делам. Был и бизнес, и самые разные поручения деловых партнеров, но между прочим была назначена еще одна встреча, с незнакомкой, давшей объявление в газету.
Роберт долго подыскивал по газетам нужный вариант: немолодую, некрасивую, небогатую и неглупую - сплошные НЕ. И вот такая нашлась. По фотографии он, будучи хорошим психологом, сразу уловил её желание выйти замуж и уехать куда угодно, лишь бы подальше от этой дикой страны.
За тридцать лет своей пастырской деятельности Роберт мноое повидал. Когда-то он был женат и ни разу не изменил своей жене, принесшей ему большое приданое. А предайся он своим страстям и потерял бы всё. Эльза знала страстный характер своего мужа и не могла его не ревновать, тем более что она давно почувствовала его нелюбовь. От загнанных глубоко чувств она тихо увяла и умерла, не оставив ему детей.
Комната, которую он сейчас окинул быстрым взглядом, была довольно мила: мягкие диваны с неяркой обивкой, круглые стеклянные столы, цветы. За свою жизнь он повидал немало самых разных гостиниц, приходилось спать и на соломе, и под открытым небом где-нибудь в Южной Азии. " Для встреч сойдет, - решил он,- не в баре же назначать пастору встречи".
Сегодня можно и отдохнуть. Хорошо бы вечером где-нибудь послушать музыку. Роберт вызвал  метрдотеля, заказал билеты в филармонию и только тогда позвонил Евгении.
В это утро Евгения опаздывала на работу, металась между ванной, кухней и комнатой. Она слышала, как мать ночью выходила на кухню, видно, пила лекарства. Наконец, одетая и накрашенная, держа ключи в руках, она заглянула к матери. Отношения были , как и всегда , натянуты.
- Мама, ты как? Что-то ночью не спала?
- Все нормально, - тихо, но твердо ответила Варвара Васильевна. При этом смотрела она мимо Женьки, в стену.
- Мама, я опаздываю. Ну, Валя тебе все сделает.
- Не беспокойся, без твоих хлопот обойдемся, тебя все равно никогда дома нет.
- Ну, как знаешь. Мне ругаться некогда, - бросила Женька и вышла из квартиры. Но это все её уже завело.
Пока ехала в метро, то со злобой думала: " Ни себе ни людям. Я что ли виновата, что такая жизнь? Все кувырком, всё сама... Я-то что? живу? По курортам не разъезжаю, уже пятый десяток, а нет ни мужа, ни своего угла, ни личной жизни.
Прокручивая эти мрачные думы, она разглядывала пассажиров: все будто сговорились  и оделись в черную кожу , и рожи из черной кожи (тут она усмехнулась). От мужиков пахло пивом и селедкой( господи, и это с утра!) И чтобы я вышла за такое чмо? Да никогда!
Тут волна удовлетворенной гордости стала разливаться по телу - она вспомнила, что вечером её ждет романтическая встреча. Новенький костюм произвел на сотрудниц должное впечатление и качеством материала, и качеством исполнения, а Женька втайне радовалась, что такого не будет ни у кого.
На расспросы она бросила небрежно "Из Англии" и больше в разговоры не углублялась.
Ровно в 10 она все-таки позвонила домой, велела Вале позаботиться о бабушке, сказала, что домой придет поздно.
Ровно  в18.00 она вошла в холл названной ей гостиницы, где между пальмами стояли мягкие плюшевые диваны. Она уверенно подошла к сидящему там мужчине - сразу узнала по фотографии. Поздоровались на ломаном англо-русском языке, пожали друг другу руки, но не смогли скрыть взаимного разочарования. Женька, хотя и не блистала красотой, но имела живой нрав, интересовалась многими вещами, и англичанин показался ей каким-то замороженным, застегнутым на все пуговицы. " Человек в футляре" - такое было дано определение.
Роберт тоже был не в восторге. " Послал Бог пожарную каланчу, да еще с надменной мордой, но для тебя, Господи, я готов претерпеть всё".
Он, хоть и плохо, но мог изъясняться по-русски, Женька тоже понимала отдельные английские слова. Он объяснил, что приехал для первого раза на десять дней, а там видно будет. Пригласил в бар, где предложил ей выпить чего-нибудь, себе же заказал минералку.
Женька с удовольствием пила мартини в пустом полутемном баре, играла тихая приятная музыка, но минеральную она отметила:
- Ясное дело - язвенник. Здоровый сюда вряд ли кинется. Ну, ладно, придется заботиться о нем, ведь они ищут в русских бабах заботы. Мне бы только вырваться, а уж там я развернусь. Главное, чтоб был брачный контракт (Женька много слышала о них и восхищалась продуманностью системы).
Роберт сделал приятное лицо и спросил, не хочет ли она осмотреть его апартаменты или они прямо направятся в филармонию. Женька быстро сообразила - проверяет на доступность. Что меня проверять - я не девочка-елочка. Может, сразу хочет взять быка за рога? Нет, мне надо вести свою игру. И, чуть помедлив, она сказала:
- Лучше пройдемся перед концертом.
Это вышло естественно и позволило показать красоты города. До концерта оставалось полчаса, и Роберт слушал рассеянно - разве европейца удивишь европейской архитектурой?
Женька размышляла, спросить ли его о бизнесе, о цели приезда или подождать? Трудный человек, бесцветный, хотя какая-то привлекательность есть.
Концерт обрушился какофонией звуков - исполняли музыку Стравинского и Шнитке. Женька вообще не была приучена к филармонии, а сейчас мучилась как от зубной боли.
Неожиданно в памяти всплыли строчки, которые когда-то учила в школе
"И это пережить? И сердце на клочки не разорвалось?"
От неожиданности Женька прыснула в кулак, вызвав этим недоуменные взгляды соседей и Роберта. Она махнула рукой, дескать, все в порядке.
Наконец начался антракт. Англичанин делал вид, что его интересуют портреты на стенах и не предложил сходить в буфет.
" Да что же это, сейчас звонок будет, а мы тут паркеты утюжим, а потом опять этот скрип? Нет уж...- пронеслось в Женькиной голове. Она сделала вид, что ей надо на минутку отойти, а когда вернулась, сказала, что позвонила домой, матери плохо, и ей надо уйти.
Англичанин засуетился (уходить, видно, не хотелось), предложил проводить, но Женька отказалась и ушла одна. Кстати, мысленно она называла его не по имени, а только "англичанин".
                5.
Женька, конечно, в чудеса не верила. Но сейчас чудо случилось. Приближаясь к дому, она увидела "Скорую" и сразу поняла, что к ним. Ей стало дурно, внутри похолодело. Хотя она ссорилась с матерью и боялась её, но в этих-то отношениях и была их любовь, каждая хотела, чтоб её любили больше. Женька обижалась на мать за строгость, а та - за невнимательность.
Когда Женька подошла к парадной, двое санитаров вынесли Варвару Васильевну на носилках. Подошедший врач сказал, что есть подозрение на инфаркт, и пригласил сесть в машину. Вышла и Валя. Пока Евгения раздумывала, ехать ли ей, Валя твердо сказала, что поедет она. "Прямо как бабушка, тот же тон, - подумала Женя, но спорить не стала и ушла домой.
Её движения и мысли стали какими-то медленными, как будто это не она все делала, а кто-то ею управлял. В квартире было непривычно пусто и тихо, только в комнате бабушки сдвинута скатерть, переставлен стул, на спинке стула - мокрое полотенце, на столе - валидол.
Женька машинально села на стул, уронила голову на руки и заплакала. Она понимала, что живет неправильно, а как жить правильно, никто не говорил. Валя вернулась домой в пять утра с зареванным, опухшим лицом и сказала, что бабушка умерла через час после того, как её привезли. Женька молчала, потом зарыдала, сотрясаясь всем телом. Это была почти истерика, и Валя принесла ей капли.
- Где же ты была всю ночь? -спросила мать.
- Сидела в сквере возле дома. Она меня любила, она добрая была, а ты...
Женька ничего не ответила, она и сама это знала.

                6.
Прошла неделя, полная хлопот. Роберт приехал на кладбище в пастырском облачении, чем привел Женьку в полное замешательство - она ожидала бизнесмена, а тут святоша. Сама Женька в церковь не ходила и о вере не задумывалась. О каком же замужестве речь? Ведь у них не положено. Католиков от протестантов она, конечно, не отличала, да и до того ли сейчас?
А через три дня Роберт объявил, что видит в ней помощницу в своих богоугодных делах. То, что она не ходила в церковь, не страшно, он предлагает ей заняться миссионерской деятельностью. Слово "миссионер" ассоциировалось с человеком, стоящим возле метро и раздающим брошюрки или собирающим пожертвования. Она представила себя в этом виде и чуть опять не прыснула. Но сдержалась, вспомнила о совпадении недавних дней и с осторожностью решила, что отказаться всегда можно.
У Роберта были большие планы - открыть радиостанцию, набрать сотрудников, снять помещение для молельных собраний, начать работать с армией Спасения. Для этого всего будут направлены большие деньги. И вот эта некрасивая дамочка, похожая на англичанку и убитая горем, подходила для этой работы как нельзя лучше. Он быстро сообразил, что подвернулся случай оказать внимание деньгами и словом, надо устроить её обучение английскому языку, а еще лучше устроить им с дочерью поездку в Англию. Но сейчас он всех карт раскрывать не собирался. Он дал Женьке время подумать, сказал, что скоро позвонит.
Дома Женька печально осмотрела комнаты, поняла, что напрасно суетилась с платьями. Но эта мысль не вызвала ничего, кроме равнодушия. И в первый раз она вспомнила старую поговорку: " Мы полагаем, а Бог располагает".
Если из резиновой куклы выпустить воздух, она опадет, станет похожей на тряпку. Такое состояние было сейчас у Женьки. Куда девалась её уверенность, энергичность? В одну неделю мир повернулся на 180 градусов. Потенциальный жених не может жениться. Дочь из послушной стала руководящей. Она, никогда о Боге не думавшая, готова начать новую жизнь. Хорошо ли это? Ответа Женька не знала, а утром дала согласие с полным равнодушием в голосе.

Продолжение http://proza.ru/2018/07/18/1013