Г. И. Куницын. Куда несёт нас рок событий

          Много лет лежавшая на полке рукопись – вступление, начало предполагаемого  большого труда  Георгия Ивановича Куницына: «Куда несёт нас рок событий», написанная им в 1991-93гг.,  за три года до его ухода …,  дождалась своего часа. Три месяца технической работы за компьютером ничто по сравнению с  десятилетиями "работы в стол" нашего  Профессора.
          Ценность этой работы для нас, живущих сегодня в условиях меняющегося мира  и для грядущих поколений огромна и была бы бесценной если бы ему хватило времени и сил довести эту работу до конца. Не судьба!
         Откуда происходит власть и по какому пути  ведут свои  народы власть имущие, что в основе: коллективизм и власть для народа или власть золотого тельца в системе индивидуализма? Чем отличаются наша система отношений от, так называемых, «общечеловеческих ценностей» Запада. Ответы на важнейшие политические вызовы в этой работе. 
          Человек уникальной судьбы, прошедший страшную войну. Выживший чудом. (Из школьного выпуска его класса вернулись с войны только двое, включая его.) Много биографических заметок об отце опубликовал сын Георгия Ивановича-Владимир Георгиевич Куницын.
        В 1993 году Георгий Иванович Куницын, на семинаре под эгидой  Академии Наук России, проводимом В.Г. Ажажой по аспектам проблемы НЛО, (где Г.И. Куницын, поклонник писательского творчества Ивана Ефремова, освещал философскую сторону проблемы)  в перерыве между выступлениями участников, рассказал нам, молодым людям, его ученикам и последователям о том, что замыслил большую работу, посвящённую  истории и судьбам России. Её космическом предназначении. О вселенской  роли Общины в судьбе человечества. Работа замышлялась грандиозная, она  была бы итогом многолетних трудов, размышлений, блистательных  публичных лекций по эстетике, философии, истории и теоретических исследований в области  НЛО и палеокосмонавтики,  великого профессора,  академика,  великолепного оратора, непревзойдённого среди современников, последнего Русского философа  уходящей  эпохи  ХХ  века. 
         Георгий Иванович ушёл из жизни 6 октября 1996 (74 года), так и не закончив начатого важного труда.
               
                А.Перевощиков, ученик Г.И.Куницына





               

        ГЕОРГИЙ  ИВАНОВИЧ  КУНИЦЫН               
 Академик АЕН РФ, академик Международной
 Академии Информатизации.

                КУДА НЕСЁТ НАС РОК СОБЫТИЙ? 

    Ныне много говорят об историческом выборе России. Утверждается, будто чуть ли не каждый важнейший выбор делался Отечеством нашим, ошибочный... Люди, полагающие себя "демократичнейшими  демократами", просто-таки,  до наивности убеждены в том, что они-то и есть долгожданные  Нострадамусы  кончающегося века, которые  указуют единственно правильный путь для России – общецивилизованный.  Стало быть,  буржуазный, уже  проторенный странами Западной Европы и Соединенными Штатами. С  точки зрения наших  /а раньше - и зарубежных/ провидцев, Россия  будто бы  не однажды уже проморгала свой  поворот в "заповеданную" ей сторону. Она будто бы должна была осуществить резкий скок на Запад ещё вместе с Петром I. Особенно - после  него. По крайней мере, полагают, что нам надо было обязательно вырулить на след  капитализма  во второй  половине XIX - начале XX столетия.       
     Но - этого не случилось.  Почему?  Вопрос  этот  мучает многих.
Исторический выбор осуществляется, однако, не голосованием.  Какими путями - дорогами  именно шла Россия - это, объективно, и был её исторический  выбор.  Каждый такой раз это был и выбор уклада жизни.  Без полной утраты старого уклада. Одно рождает другое, взаимосливаясь.  Взаимослияние – возможно, главный талант России.
История сослагательного /"если бы..."/ наклонения и в самом деле не имеет. В ней слишком много случайностей, но главный итог складывается всё же не случайно, а закономерно. Важно понять, что истинно исторический выбор, совершаемый великим народом, определяется его нерушимым, но неосознаваемым большинством. Тем более, что такой выбор определяется не только в данный  момент  живущими, но и  всеми  умершими поколениями. Мы, чаще всего, просто забываем о том, что у любого народа абсолютное  большинство,  всегда  составляют  умершие. У любого. Они-то,  в важнейших направлениях уже определили  судьбу своих потомков.  Предопределили её. Суд над  прошлым  принадлежит  нынешним  и  будущим поколениям,  но бессмертный  поступок - сделан  именно   ушедшими в мир иной. Несокрушимая это демократия. Несомненная.
        Особенно хочется возразить тем современникам нашим, кто прежнюю историю России считает всё же историей, но период от Октября 19I7 года и до 19-го августа 1991 года называет в лучшем случае  безвременьем. "Экспериментом" над народом.
        Нередко разговор об истории России переходит в оскорбление  русской нации.
        Моя цель - свято завещанное моими погибшими друзьями исследование судеб  России. На уровне научной историософии.  Это – приказ  моей совести.
        За годы после 1917- го, как  и  и с т о р и о г р а ф и я, пришла  в  явный  упадок и  и с т о р и о с о ф и я.  Хотя  в ХIХ- начале XX веков обе эти науки переживали расцвет.
        Случайность  ли  виною  тому,  что нас, русских, никому не удаётся вывести на западноевропейскую магистраль, которую  проторили  народы  Запада  уже века  тому  назад?
          С другой же стороны,  является  ли  неким необъяснённым   зигзагом Октябрь 1917-го?  Или  это всего  лишь  искажённая,  но закономерность?
       Имеет ли отношение  к  социальной  справедливости, вообще всё  то, что происходило  на практике  в России в I917-I99I г.г.?
       Возможно ли то, что социализм и коммунизм  все-таки придут  к  нам,  но  с  Запада? Есть  ли  на свете  фатум?
       Слишком уж  укоренилась привычка  заглядывать в объяснении  нашей отечественной  истории  не далее вчерашнего  дня...
       Но если  мы  рассматриваем  именно  судьбу  России, то для нас современны  и события её прошлого. Они составляют в их совокупности определённую целостность. Тут, разумеется, и варяги – вполне  сегодняшний  вопрос.   Да и вообще  вопрос о них для нас всегда был  актуален. Ныне - и подавно.  Попробуем  в нераспознанных событиях разобраться не спеша. И - осторожно. Ибо рубцы от исторических событий  болят от прикосновения к ним даже и сотни лет спустя.  Да поможет нам  кровная  причастность  к  многим  болям   и радостям  Отчизны…"Начнём, а там пойдёт", - вспомнился, на удачу,  Александр Трифонович.
 На самой заре российской истории предки наши заметили, что у скандинавов, т.е. варягов /норманнов/ и героизма, и сметливости предостаточно,  а  при   этом  и порядок  у них - несравненный. И решено было пойти к ним на выучку. Переступили  предки наши через своё самолюбие. И совершили,  в сущности,  подвиг  высшего разума.
Поскольку же сей необычный  исторический  выбор ныне  забыт  или  толкуется вкривь и  вкось,  воспроизведу его по документальным  источникам.
           Летописец говорит: бывало, варяги и раньше покоряли наших пре¬дков, брали с них дань. Где-то около 862 года н.э. северо-восточные славянские племена, поднявшись, изгнали  их за море... "Начали сами у себя владеть". Но, увы, владели дурно. Не могли установить жизненного порядка. Начались усобицы. Наши предки собрались и сказали: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". Порешивши так, пошли они за море к варягам и сказали им: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами".
          Собрались три брата с их родичами, "взяли с собой всю русь и пришли".
  Да, да, написано - "всю русь". С  маленькой буквы... Племя призванное  варягов  называлось "русь".
  Название наше: русские /"русьские"/, получили  мы  от варягов… А точнее - они наполнили его и собой.
  Что же - далее? Наши предки очень скоро изгнали  варягов... Потом - они их опять призвали.  Пригласили вновь...  Значит, всё-таки, избрали!  На общем вече в Новгороде.
  С.Соловьёв повествует: "…  Как скоро один князь был изгоняем или сам удалялся из Новгорода, то граждане последнего немедленно посылали за другим: они не  терпели  жить без  князя…  Есть известия что один из великих князей хотел наказать /!/ новгородцев тем, что долго  не посылал к ним князя .  У внука Рюрикова  новгородцы просят  князя и в случае  отказа грозят найти  другого". Согласно  С.Соловьёву, "цель призвания была одна  и  та же  в обоих   случаях:  князь призывается для установления наряда /порядка/ внутреннего как судья миротворец".
Т. е.  предназначался князь именно для  управления  жизнью  народа.  А  князя  у  них  своего  просто ещё  не  было.  Ибо пока  не  было  монархии…
 Принципиален вывод С. Соловьёва: "Призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с  него справедливо  начинают  русскую  историю". /С.М.Соловьёв, История России с древнейших времён, книга  I,  М., 1959 , с .129,130/.
Любопытно, что позже  В.С. Соловьёв, сын великого историка, сам великий философ, поэт  и историософ, оценивал приглашение варягов  нашими предками  как  предвестие величия  русской  нации. "В жизни нации, как и отдельного  лица, мы, -  писал он, - находим постепенное  углубление  нравственного сознания. Так, прошедшее русского народа представляет два главных  акта  национального самоотречения -  призвание  варягов  и  реформа Петра Великого. Оба великих события, относятся  к  сфере материального государственного порядка и внешней культуры, имели лишь подготовительное  значение, и нам  ещё предстоит  решительный,  вполне сознательный и свободный акт национального самоотречения". /В.С.Соловьёв. Соч. в двух томах, том I, М., 1989, с.261; курсив мой. - Г.К./.
Н.Бердяев в связи с фактом  призвания  варягов высказал ряд интересных суждений о женственности в целом русской нации /в отличии, в частности,  от германской/. Это ему позволило утверждать, что нравственно-психологическая повышенная, так сказать, подвижность,  в сущности, не каждым  видимого женского начала в русском народе,  наилучшим  образом способствовала  созданию и развитию в  нём  чувства державного  долга.
        В.Розанов создал /по слову Н.Бердяева/ великолепную
м е т а ф о р у  женственности русской нации - в связи с варяжским же сюжетом нашей отечественной истории, - уподобив всю нашу нацию русской женщине на тротуаре, когда мимо неё по улице идёт лихая конница... "Эх, горе не беда!"
         Впрочем, уже через "Повесть временных лет" проходит личная Нестерова оценка: предки проявили именно мудрость, призвав варягов. Н.М.Карамзин пишет особенно объёмно, по-писательски конкретно: "Начало российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай. Славяне добровольно уничтожают своё древнее народное правление и требуют государей от варягов, которые были их неприятелями". Далее - такая позиция: "Везде меч сильных или хитрость честолюбивых вводили самовластье /ибо народы хотели законов, но боялись неволи/: в России оно утвердилось с общего  согласия граждан... и рассеянные племена славянские основали государство, которое граничит ныне с древнею Дакиею и с землями Северной Америки, с Швециею и с Китаем, соединяя в пределах своих три части мира". Н.Карамзин - историк, писатель, историософ, моралист - ещё раньше писал: "Великие народы, подобно великим мужам, имеют своё младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделённое на малые области до 862 года... обязано величием своим  счастливому  введению  монархической  власти" /Н.М.Карамзин. История Государства Российского, том I-III, Тула, 1990, с.11О; курсив мой. - Г.К./.
   Итак, перед нами "счастливое введение", казалось бы, иноземной власти... Казалось бы.
   При всём различии оттенков в приведённых мною суждениях о добровольном характере призвания северо-восточными славянами западноевропейских правителей, всё-таки самым общим для них остаётся: иностранцев призвали они для управления ими, наведения порядка  каковой в  жизни самих иностранцев, приходится полагать, был. Был он и вызывал не только одобрение  у наших далёких предков, но и, более того,  желание  жить по такому же закону. Из этого видно: древние русские ещё не знали чувства  национального эгоизма. В этом их стали упрекать, по крайней мере,  лишь в XIX веке. Н.Карамзин чётко указывает и на то, что именно перестало  удовлетворять  наших далёких  предков в 862 году  /когда в первый раз случилось описываемое  призвание варягов/. Оказывается, своё древнее народное правление.
    И, стало быть, утвердили новгородцы,  с  приходом Рюрика как раз, "систему феодальную,  поместную и удельную, бывшую, основанием новых  гражданских /!/ обществ в Скандинавии и во всей Европе" /Там же, с. 112/. .
       Выходит, предки наши, образовав вместе с варягами первую в нашей отечественной истории монархию, в 864 году создали и первое Русское государство - с центром сначала в Новгороде.
    Уже тогда пределы этого государства "достигали на востоке до нынешней Ярославской и Нижегородской губерний, а на юге до Западной Двины", - пишет Н.Карамзин. Киев же варяги захватили позже. Но он объективно не мог не стать главным центром расширяющегося будущего общерусского государства. Из-за своего исключительно двойного географического положения.
   Сначала  возникло  Новгородское  государство.  Зачем же  этого  стыдиться  нам?
   Но здесь волнует меня не этот аспект русской истории.  До удивления актуален сегодня совсем другой момент. Хотя с тех времён, связанных с варягами, и минуло более  чем  тысячелетие.
    Каков же  всё-таки  смысл самого  обращения  наших предков  к  скандинавам в  IX  веке?  Вот  что  сегодня вновь  вышло  на переднюю  линию.
    Само по себе это крайне неординарное событие в отечественной историографии уже не однажды подвергалось пересмотру. С двух противоположных точек  зрения:  с  позиций, заложенных в летописях, и с позиций политических, близких тому или иному позднейшему историку. К этому второму способу аргументации особенно подходит изречение  академика М.Н.Покровского. Оно  стало в своё время,  в сущности, руководством для советских историков: "История - это политика,  повёрнутая  в прошлое".
Каков, однако, смысл обращения наших  предков именно  к  викингам  и  именно в IX веке?
Согласно гипертрофированному чувству национального эгоизма /его в IX веке  у  северо-восточных славян,  принявших  тогда  название "русские",  напомню, ещё  и  не было:  у определённой  части  нации  оно появилось много и много позже/, согласно именно этому невысокому мироощущению,  призвание в нашу страну варягов воспринимается как нечто унизительное.  Как  и для ныне живущих  русских ….  Поэтому-то  время  от времени вновь и вновь повторяются надуманные, кощунственные  выпады против летописей - этих единственно реальных  источников  по которым действительно можно оценивать тогдашние  события. Но вот, поди ж  ты,  вновь и вновь кто-то вдруг прокричит и сегодня: "А был ли  Рюрик-то?  Может, Рюрика-то /и Олега/ не было?" "Конечно,  не было",-  поддержит этот мотив  тьма  ревнителей  несомненной  чистоты  русской крови.  И обязательно  найдется  увешенный государственными  регалиями  историк  из  школы Покровского,  который  станет доказывать, будто варягов и в самом деле на  Руси  никогда  не было… В результате  в большинстве даже справочных изданий, после известных  идеологических  походов  против отрицателей "русского первородства" появились сплошные и категорические  утверждения,  будто проблема  варяжского  призвания  придумана.
         Но и сегодня - когда прежней цензуры  нет - читаем,  в комментариях к "Истории государства Российского Н.М.Карамзина: «… призвали к себе трёх братьев варяжских, от племени русского, которые сделались первыми  властителями в нашем древнем отечестве и по которым  оно стало именоваться Русью" /Курсив авторов  упомянутого  коммента¬рия. - Г.К./.
Это суждение Нестора /или же автора позднейшего добавления в текст его летописи/, - пишет А.Кузнецов,-  послужило  отправной точкой для создания так  наз. "норманской теории",  опровергавшейся многими русскими историками …и полностью отброшенной /?/ современной наукой" /указ. изд. Карамзина, том I-III, Тула,  П р и о к с к о е  книжное изд., 1990, с.192/.
Видите как?  Летописец, якобы, виноват… И нынешний историограф добавляет: "Термин "Русь", как убедительно/?!/ доказано/?!/современной/?/ историографией,  восходит не к скандинавским корням, но только к славянским".  И  тут   добавлено доносительски: "Карамзин ещё  находился в плену "норманнизма", хотя и  с осторожностью  относился  к свидетельствам   как  Нестора, так  и  суждениям историков,  преувеличивавших  роль  варягов  в политической  жизни  древней Руси на  её   начальном этапе" /Там же/.
Ларчик просто, очень  просто  открывается: советские  историки,  именно  советские, обижены - до сих  пор - на  то,  что  дальние  наши  предки  в самом деле призвали  иностранцев  управлять собой и строить первое  Русское  монархическое  государство.  Обидно, конечно.  Лучше  бы уж сами.  Но  так  ли  надо ставить этот  факт под сомнение,  если и позже  у нас много  раз   у власти  были  иностранцы  и  инородцы?  Назвал бы кто полностью  русского  царя  после  Петра I . . .  Был ли такой? Хоть раз?  Разве только претендовавший на  это титул Емельян Пугачёв… Впрочем,  а  ранее и Гришка Отрепьев. Не обижались  же, историки СССР, когда  и  неизвестно какой  национальности  Сталин  был неограниченным нашим  русским императором?  В  Ленине же, кажется, чуть ли и не восемь кровей  соединилось.
           И  сейчас  стоит ли подсчитывать, сколько  у  нас наверху людей,  имеющих  очевидно  нерусское происхождение. А главное - большое множество из них откровенно тянет  нас  именно под  эгиду   США!
            Огорчаться этим, возможно,  и  имеется  причина,  да зачем  же  уди¬вляться?
Так, собственно, чего же  именно  варяги,  наши северо-западные соседи,  нам плохого  сделали? Право, ничего.  Ведь и покоряли, они,  кроме нас, в далёкие прошлые  времена почти всю Европу, В том числе и Англию, где очень сильно изменили генетический фонд.  А что-то не слышно, чтобы нынешние англичане по этому поводу мучались?  И потом сами они завоевывали ещё больше, чем норманы. Как завоевывали и мы, русские…
Странная, всё-таки, логика у людей, которые даже завоевания их  нации простить готовы, но никак не приглашение к власти тех, кто в сфере самоуправляемости и в самом деле ушёл дальше. Так было!
   Но и приёмы "опровержений" тут несколько инфантильны.
    а/ Мол, одним из первых выступил против "норманской теории" М.В.Ломоносов...
    б/ Термин "Русь" восходит не к скандинавским корням слов, а только к славянским"... И  т.п.
    И это пишут историки-профессионалы. Разве же могло действительно возмущенное национальное  чувство Михаила Васильевича Ломоносова заменить и ему исследование летописей? Именно исследование. Его он по документам не проводил. Он выступал против историков немцев, подозревая их /как то делают и многие сегодня/ в умышленной фальсификации судеб России, а не против самих древнерусских, документов.  Да и о каких документах  разговор? Разве же они  имели бы сегодня  такое  большое значение для истории человечества, какое имеют, скажем, работы Тацита, если бы в них на самый передний план вышли сопоставления лишь названий гальских или кельтских племён, а не сами те с о б ы т и я из истории древнеримских завоеваний? Между тем, самые прославленны в своё время архи партийные  учёные /не потому ли они и прославленны /?!/ навалились всем скопом своим на выдающихся русских историков Татищева, Карамзина, С.Соловьёва и даже на: Ключевского, который был более других осторожен в "варяжском вопросе", навалились гроз¬но и выдвинули против них - ни много, ни мало - именно то "опровержение", что, видите ли, корень слова "русь" восходит к славянским, а не скандинавским корням, а стало быть, этим словом должно было  называться  не варяжское /скандинавское/ племя, а именно и только славянское…
Ах, как это квази-убедительно! Да ведь в летописях /русскими людьми/ словом "русь" называются всё-таки сначала варяги… Именно русскими людьми.
Кстати, не любопытно ли взглянуть по-конкретнее на способ доказательств, применяемый отрицателями факта приглашения восточными славянами норманнов к власти над собой?
Комментатор А.Кузнецов к текстам        Н.Карамзина предлагает следующие, в сущности, голословные утверждения, порочащие летописи Нестора. "Из трёх упоминаемых в летописях князей, - пишет он, - только (?) Рюрик, как /как же все-таки?/ доказано, был реальным лицом. Что касается Синеуса и Трувора, их появление на исторической сцене является курьёзом /?/ историографии" /указ. ранее изд., с.192/.
Так, так их, за труд, "завещанный от Бога"...
И, однако, в чём же всё-таки «курьёз» историографии" /т.е. и летописей, и трудов крупнейших русских историков/ ?
 Академик Б.А.Рыбаков в работе «Начальные века русской истории», имея, конечно, в виду называться не варяжское /скандинавское/своих единомышленников, пишет: "Историки дав¬но обратили внимание на анекдотичность /?/"братьев" Рюрика... "братья" оказались русским переводом /?/ шведских слов. О Рюрике сказа¬но , что он пришёл "с роды своими" /"Sine use, " - "своими родичами' - Синеус/ и верной дружиной /"Тчи-шач" - "верной дружиной" - Тру-вор/... Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то /?/ скандинавского /?/ сказания о деятельности Рюрика /автор летописи, новгородец, плохо знавший шведский, принял упоминание в устной саге традиционного окружения конунга /князя/ за имена его братьев/. Достоверность легенды в целом ... невелика".
          Хуже ли знал В.О.Ключевский шведский язык, чем Б.А.Рыбаков, но только вот он что пишет, в отличие от Рыбакова: "...Имена первых русских князей-варягов и их дружинников почти все скандинавского  происхождения; те же имена встречаем и в скандинавских сагах: Рюрик в форме Hrorekr, Трувор – Thorvardr…" /См. Соч. в девяти томах, т.1, М., 1987, с.146-147/.
Где же тут - абсурд, относительно хотя бы Трувора?
         С какого и на какой язык перевёл почтенный академик следующие самодостаточные  слова и из летописи, и из исследований Н.Карамзина: "Рюрик прибыл в Новгород, Синеус на Белоозеро в область финского народа веси, а Трувор в Изборск, город кривичей?" /указ. изд., с.111/.
       Это что? Тоже лишь из шведской легенды?
        Между тем, и С.Соловьёв заносит на страницы своего фолианта такие же сведения: "...Старший брат, Рюрик, поселился у славян ильменских, второй, Синеус, - между чудью и весью на Белоозере, третий , Трувор, - у кривичей в Изборске" /указ. ранее Соч.С.Соловьёва, книга I, с.129/.
         У В.Ключевского опять-таки читаем о том же: "Так являются во второй половине IX в. на севере княжества Рюрика в Новгороде, Синеусово на Белом озере, Труворово в Изборске…»
Это что, от шведских слов произошло?
          В.Ключевский, будто предвидя появление в дальнейшем предприимчивых  советских историков, обезоруживающе их, им возражает: "Автор и редактор Повести временных лет не могли довольствоваться уцелевшими: в предании малоназидательными подробностями того, что случилось некогда в Новгороде: как мыслящие  бытописатели они хотели осмыслить факт его следствиями /!/, случай осветить  идеей, фактически государства основываются  различным  образом, но юридическим моментом их возникновения считается общественное признание властвующей силы властью по праву. Идея такой  правомерной  власти и   внесена  в   легенду    о призвании" /Курсив мой. - Г.К./
  Вот действительно глубоко и современно взято.
  А далее обозначена начальная, но, в сущности, принципиальная ситуация для истории России: "Вече северных союзных племён, как-то собравшееся среди родовой усобицы и постановившее искать князя, который бы "владел и судил по  праву", и обращенное к Руси депутатами в е ч а приглашение идти "княжить и володеть" великой и обильной, но безнарядной /бесхозяйственной. - Г.К,/ землёй - что это такое, как не стереотипная формула идеи
п р а в о м е р н о й   в л а с т и,  возникающей из договора, - теории очень старой, но постоянно обновляющейся по её доступности мышлению, делающему первые опыты усвоения политических понятий? Сказание о призвании князей, как оно изложено в Повести /временных лет/, совсем не народное предание, не носит на себе его обычных признаков: это - схематическая притча  о  происхождении  государства, приспособленная к пониманию детей школьного возраста" /указ.соч., т.1, часть I, с.135-136; курсив мой.- Г.К./.
В.Ключевский говорит тут с самой историей...
В том и дело! Имело ли сколько-нибудь важное значение, пригласили предки наши чужих князей или нет
 /а если пригласили, то сколько их было/ - в обстоятельствах, когда для тех, кто приглашал, настал момент создания своего первого - непременно /по их устремлению монархического - государства? Ведь выделить из своей собственной среды на основе вечевой демократии они именно своего, славянского князя так  и  не  смогли. Ведь не смогли? Между тем, с норманнами у них отношения исторически к тому времени сложились такие, что национальные факторы ещё  не  играли  решающей роли: бывало, воевали друг с другом; бывало и так, что варяги побеждали славян; бывало славяне, как и другие народы, нанимали варяжские дружины к себе на службу, на свою защиту. Бывало, и прогоняли... Но назрел-таки наконец и период, когда и восточные славяне осознали себя полноправным именно народом, а не только родом-племенем. Они ведь уже имели нечто непосредственно предшествующее их монархическому государству: вечевое  самоуправление. Пора бы понять, что вечевое самоуправление - при наличии своих воинских дружин и публичной власти - это ведь тоже определённый тип государства  же - вид демократии, везде и всюду предшествовавший монархии /тирании, деспотизму/. Везде и всюду здесь видна не только специфика ранней русской истории, а и переходная форма от родовой первобытности к публичной именно власти.  Демократия вечевая - повторю это - разновидность государства. Но - в представлении тогдашних народов, государством являлась только и только монархия. Власть именно князя /короля, царя/. Поэтому древние славяне /когда пришла пора/ почувствовали себя униженными, не имея своего князя. Он нужен был им вместо вечевых республик /как было в Новгороде/.
Республики выглядели тогда отсутствием "порядка", существовавшего у варягов.
Потому-то В.Ключевский и говорит о том, что приглашение варягов является притчей: поскольку важнее всего в то время была необходимость создания монархического государства, а не то, какой персонально князь его возглавит. Пусть и инородец. Действительно, "на-ционального эгоизма" /В.Соловьёв/ ещё не было. Монархи же были, как бы, наднациональны. И в браки вступали они, как известно, чаще все¬го с людьми монархического же происхождения - т.е. именно с иностранцами. Кого это волновало? Не потому ли в дальние от нас времена летописцам и в голову не приходило сетовать но поводу того, что предки славян устраивали своё первое монархическое государство с помощью  иностранцев. А поглядите, сколько наций потом внутри России устраивали и продолжают ныне устраивать свою государственность с участием  русских? Отчего же блюстители "чистоты" национальной крови не хотят признать столь же "чистую" национальную кровь в этих братских российских народах?
Что-то тут явно не в ладах со справедливостью! Не вариант ли это все-таки имперского сознания?
             Любопытно, что авторы, высокомерно унижающие и летописи и предшествовавших им историков, старательно обходят молчанием именно те места в их суждениях, которые особенно важны. Одним из первых историографов, выступивших с позиций дискредитации "варяжского фактора, был в XIX веке М.П.Погодин. Хотя тоже и он не мог не признать, что варяги и славяне, "оба эти племени соединились в один народ, т.е. варяги сделались славянами". /М.П.Погодин. Исследования, замечания и лекции о Русской истории, т.III, с.519/.
М.Погодин выступил против концепции С.Соловьёва /и Н.Карамзина/. Вот как достойно отвечал ему в связи с этим С.Соловьёв - отрицая  унизительность призвания варягов:
"Много говорят о завоевании и незавоевании, полагают главное отличие истории русского от истории западных европейских государств в том, что там было завоевание одного племени другим, а у нас  его  не было. Этот взгляд, по нашему мнению, односторонен: проводя параллель между западными европейскими государствами и нашим русским, преимущественно обращают внимание на Францию, Англию, упуская из виду Германию, скандинавские государства и ближайшие к нам государства славянские: здесь одно племя не было завоёвано другим и между тем история этих государств столько  же  различна  от  истории  нашего, сколько различна от нас история Франции и Англии. Ясно, следовательно, что в одном отсутствии завоевания нельзя искать объяснений главному различию; прежде всего должно искать его в первоначальных отношениях  призванного  начала к призвавшим, отношениях, условленных  первоначальным  бытом племён: дойди эти племена в родовом быте до кланского устройства, имей наследственное  старшинство, стань эти наследственные старшины родов с земским значением около князя - история приняла  бы  совершенно другой  вид , хотя бы также не было завоевания. Дружина у нас имела другой характер, чем на Западе, но этот характер мог бы изменится, если бы у нас на Руси произошло такое же явление, какое имело место в Польше после Болеслава Храброго, если бы русские дружинники приобрели скоро значение богатых  земских владельцев  и  областных  правителей; а это значение они могли приобрести и без завоевания, вследствие одного служебного  своего  характера, вследствие  пожалований  княжеских.
Итак, резкое различие нашей истории от истории западных государств, различие ощутительное в самом начале, не может объясняться только отсутствием завоевания, но многими различными причинами, действующими и в начале и во всё продолжение истории; на все эти причины историк должен обращать одинаковое внимание, если  не  хочет  заслужить   упрёка в односторонности" /по указ. соч. С.М.Соловьёва, кни¬га I, с.333; Курсив мой. - Г.К/.
 Наши историки /Б.Греков, М.Нечкина, Б.Рыбаков, А.Панкратова и их бесчисленные ученики/ не боялись получить такого упрёка. Они знали суть "социального заказа". Они старательно его выполняли. Они беспринципно перенесли положения Ленина о партийности политики и идеологии также и на науку. Историографию,  а тем более историософию /поскольку она неизбежно включает в себя идеологические моменты/ они стали утверждать как непременное выражение определённой политической партийности /относя себя, конечно, к адептам партийности "коммунистической"/. Н.Карамзин, С.Соловьёв и В.Ключевский ими назывались идеалистами /именно буржуазного толка/. Историография в трудах  этих и других компартийцев превратилась из "политики, повёрнутой в прошлое", в искусство игры политическими установками. Где-то в 1956 году, однако, всё же прозвучал в кулуарах замечательно дерзкий призыв к историкам - «совкам»: «Превратим историю из искусства в науку!»
          Конечно, реально этого так и не случилось. Л.В Черепнин во вводной статье "С.М.Соловьёв как историк" к поистине титаническому труду его "История России с древнейших времён", важно писал /в I959 году/: "Соловьёв, хотя и с чисто идеалистических /?!/ позиций, не раскрывая классового смысла явления, делал  попытку проследить за изменением общественной жизни народов..." /По ранее указ. изд. соч. Соловьёва, том 1, с.22/.
         Этакое панибратское похлопывание гиганта по плечу. Видите ли, лишь "делал попытку" /из более поздних историков, кроме Ключевского, никто и близкое к этому столько не совершил /. "Не раскрыл" классового смысла, а сами "дораскрывались" до того, что утратили и вообще всякий исторический смысл в своих работах...
         Что касается конкретно проблемы варягов, то, Л.Черепнин и вовсе категоричен. Пишет так: "Соловьёв принимал /?/ положения «норманской теории» возникновения Русского государства. Это была ошибочная теория, так же как ошибочным /?/ надо признать мнение Соловьёва о сравнительно позднем политическом развитии славян /с IX века/ " /Там же, с.40/. Далее-то у Черепнина идёт всё та же подгонка  смысла текстов к "идее", будто варяги в истории Руси - это сущий пycтячок. И был ли оный? Словно через произвольное превращение крупных событий в ту или иную малость действительно можно сделать историю России ещё более великой, чем была она и есть.
        Между тем, у Н.Карамзина, Т.Грановского, С.Соловьёва, В.Костомарова, И.Беляева, В.Ключевского и других крупных историков /Неволина, Сергеевича/ чётко обозначилось именно научное осмысление исторического развития Российской цивилизации. Они и заложили основы русской и с т о р и о с о ф и и . Они.
      Не стоит игнорировать, разумеется, и  собственно философский  слой  русской социальной мысли о судьбах России  –  Философию  самой  истории нашего Отечества.
А также, конечно, и чтить определённый художественный эквивалент  русского национального самосознания, выраженный в русской классической литературе и искусстве. Философское и художественное ренеме осмыслению "русской идеи" придали многие разномасштабные имена: митрополит  Илларион, протопоп  Аввакум,  П.Чаадаев, А.Пушкин,   А.Хомяков,  И.Киреевский,   В.Белинский, Ф.Тютчев, Н.Гоголь, К.Аксаков,  А.Герцен, Ф.Достоевский,    Л.Толстой, Н.Чернышевский, Салтыков-Щедрин,
К.Леонтьев, Вл.Соловьёв, П.Лавров, Вяч.Иванов, П.Милюков, Е.Трубецкой, В.Розанов, Г.Плеханов, Н.Бердяев, Л.Карсавин, В.Зеньковский, С.Булгаков, Г.Федотов, А.Лосев, И.Ильин. Ещё - многие. В частности, и не упомянутые здесь. Если и не в своих публицистических произведениях, то в художественных, - непременно они причастны к раскрытию национального аспекта истории России.
Со всей убежденностью называю имена крайне  различные  по их взглядам на проблему судеб России: столь неизбывно противоречив реальный исторический путь русской нации. Хотелось бы, разумеется, в достойной мере избежать почти фатальной односторонности.  Впрочем, и заблуждения людские никак не менее общечеловечны, чем сама истина...
         И вот при этакой противоречивой сложности нашего национального сознания, тем не менее, складывающегося в национальное самопознание любой представитель правящей партии расправлялся в нашей историографии с любым немарксистом - в том числе из ряда тех, кто составлял великую славу Отечества.
         В.Т. Пашуто разделывался с  С.Соловьёвым в 1959 году, к примеру, так: "...С.М.Соловьёв плохо представлял себе взаимоотношения между родом и племенем".
        Может, наконец-то, В. Пашуто сам хорошо представлял себе эти отношения? Нимало! Вместо этого он с обезоруживающей простотой указывает на "Происхождение семьи, частной собственности и государства Ф.Энгельса, а равно и на конъюнктурные работы Б.Д.Грекова и М.О.Косвена... И - всё! От себя лично В.Пашуто ничего не добавил.
        Этакая порожняя резвость прагматиков-компартийцев обессилила ценностное содержание работ действительно выдающихся историографов. В том числе и действительных марксистов. Оценка домарксистских исследований выводилась лишь из одного критерия - соответствуют они именно концепции КПСС или нет. Только КПСС. Ибо позиция, в частности, самого К.Маркса относительно истории России была решительно иной /далее покажу, что она умышленно скрывалась или подгонялась под ленинскую или также и псевдо-ленинскую/.
Так, в связи с весьма глубоким суждением С.Соловьёва относительно того, что наши далёкие предки в варяжский период уже стремились "к жизни гражданской" /потому и вынуждены были искать правительство, которое было бы "чуждо родовых отношений", искать посредника в спорах беспристрастного, одним словом, третьего судью, а таким мог быть только князь из чужого рода"/, В.Пашуто, чувствовавший за собой поддержку властного начала СССР, вписывает под одну и ту же обложку с "Историей" С.Соловьёва, в сущности, свой приговор: "Это идеалистическое заключение /С.Соловьёва/ основано не только на посылках современной автору социологии, видевшей в государстве силу, которая олицетворяла всеобщее благо, но и на наивной вере в сообщение летописца" /по указ. изд. Соч.С.Соловьёва, с.749/.
           Не только и  В.Пашуто, но и все, кто раздули тогда вопрос о мнимом "норманском завоевании", создали целиком мнимую же проблему, превратив в своих писаниях "приглашение" варягов в "завоевание". Да и удар свой они направляли не против мнимой "норманской теории" которую, в сущности, никто и не создавал, а против именно летописи Нестора. Чтобы вызывающе развязаться с древней документацией. И тогда  уже повёртывай какую угодно политику «в прошлое»  и - сколько угодно...
Это и есть, между прочим, партийность в историографии...
В таких обстоятельствах выходили классические работы - до синяков изщипанные тенденциозными к ним примечаниями. В них содержалась, между прочим, и программа для "современных" тогда "историков", работающих в учебных" заведениях, и для партпропагандистов во всех звеньях общественной жизни. Из подобных  мыльных пузырей в значительной мере составлялись учебники и учебные пособия, в коих верные факты послушно соседствовали с откровенной липой.
Но когда-то же всё-таки и необходимо начать разбираться в подлинных текстах российской историографии.
Стремлюсь я обратить внимание читателей и на то, что выше обозначенная конкретными именами «школа М.Н.Покровского» доведшая ленинский принцип "классового" подхода, в сущности, до полнейшей нелепицы, пагубно понизила весь уровень осознания судеб России, достигнутый в нашей стране в ХVIII-ХIХ - начале XX столетий. И особенно хорошо это видно на анализе текстов именно С.Соловьёва - можно сказать, коренника "великой тройки" /Н.Карамзина, С.Соловьёва и В. Ключевского/.
Из ранее приведённых мною его суждений отлично видно, что никакого отношения к пресловутой "норманнской теории завоевания" ни С. Соловьёв, ни Н.Карамзин и ни В.Ключевский просто не имели. Все они исходят не из не существовавшего факта варяжского завоевания, а из факта добровольного,  именно приглашения варягов. В ответе М.Погодину ранее мною воспроизведённом, С.Соловьёв не только отрицает варяжское завоевание, но - утверждает и прямо противоположное: одна из специфик нашей ранней истории — это то, что у нас государство воз¬никло не в результате завоевания «одного племени другим». В то же время, отмечает С.Соловьёв, скажем, в Англии и Франции их государства возникли в результате именно завоевания одного племени другим. Но /на это Соловьёв указывает тоже/ в Германии, Скандинавии, а так же в Польше и у других /в частности, у южных славян/ государства возникли, однако, тоже без завоевания племенами друг друга.
Отсюда логичен вывод: причину призвания варягов, имевшего своим результатом создание монархического /это-то и важно/ государства - сначала в Новгороде, потом в Киеве, - надо искать в другом. И С.Соловьёв убедительнейшим образом указывает на фактор, составлявший именно внутреннюю суть жизненного уклада наших предков, отдав¬ших свою вечевую демократию за то, чтобы властвовал над ними один человек. Пусть и не свой. Но именно Монарх.
        С.Соловьёв обозначает далее и ещё более важное обстоятельство - отсутствие у древних северо-восточных славян именно частной соб¬ственности. Ну, почти что совсем было уже тогда так, как и в течение всего следующего тысячелетия у нас в России... Впрочем, великий историк из этого делает вовсе не все те выводы, какие сами напрашиваются сегодня. И всё же его чуткость восхищает. С.Соловьёв идёт путём экстраполяции. Он указывает на отсутствие у наших предков то¬го, что как раз позже и возникло - при укреплении русской государственности: "...Дойди эти племена в родовом быте до кланнского устройства, имей наследственное старшинство, стань эти наследственные старшины родов с земским значением около князя - история приняла бы совершенно другой вид, хотя бы также не было завоевания".
       А ведь, к примеру, в Новгороде /позже и Пскове/ уже и после призвания варягов ещё долгое время князья избирались - общим народным собранием. Более того, Н.Костомаров в фундаментальном исследовании "Севернорусские народоправства", изд. 1863 г., показывает, что в более ранний период князья, даже если их звали на княжение, сами не могли согласно характеру своего положения, владеть вотчинами. В Новгороде они, по смыслу своего договора с вечем, не могли присваивать недвижимость.
       Вряд ли ещё где-то и когда-то ранее существовала столь широкая демократия, как в Новгороде и в Пскове /см. А.Л.Никитский "Очерк внутренней истории Пскова" СПб,1873/, демократия, но  в сущности возвышающаяся над князем или обходившаяся и без него. Поэтому с большой тоской по несбывшемуся С.Соловьев пишет: «…Если бы русские дружинники приобрели скоро значение богатых земских владельцев и областных правителей...".
       Если бы ... А такое "значение они могли приобрести и без завоевания, вследствие одного служебного своего характера, вследствие пожалований княжеских ..."
       Но такое в России стало фактом, лишь начиная с Ивана III, а в полную меру - при Екатерине II, т.е. через сотни и сотни лет.
        В сущности, С.Соловьев здесь вплотную подошел к пониманию того, что все дело в эпоху призвания варягов упиралось в проблему именно частной собственности. Правда, он затрагивает этот вопрос только со стороны крупной собственности. Главный же пункт - характер собственности крестьян /более 90% населения/ - у него вне внимания.
       Об этом несколько ниже. Сейчас, думаю, важно полнее воспроизвести сильные приемы доказательств С.Соловьева. К тому же, еще недавно это было мало возможно. Действовали искусные манипуляторы любыми именами и фактами.
       Хотелось бы мне утвердить в сознании всякого непредубежденного читателя очевидную истину:  призвание варягов нашими предками было и разумно, и исторически необходимо.
         С.Соловьев пишет, кстати, конечно, не о завоевании, а именно о "норманнском влиянии", об "участии скандинавских племен, или варягов, в начальном периоде нашей истории". Выпишу из него особенно полно, ибо, ведь действительно, подлинные тексты С.Соловьева во времена господства сталинской "научной" партократии цитировались менее всего. "Первоначально областью Русского государства был путь от варягов в Грецию и бесспорно, что этот путь открыт варягами задолго до половины IX века" - спокойно и взвешенно говорится у С.Соловьева.  Бесспорно также, что явление, знаменующее в истории Северо-Восточной Европы половину IX века, соединение северных племен славянских и финских под одну власть, произошло вследствие столкновения этих племен с племенем скандинавским вследствие владычества варягов в этих странах. Первые призванные князья были из рода варяжского, первая дружина состояла преимущественно из их соплеменников; путем варяжским движутся северные князья на юг;  в борьбе с югом, с греками, восточными степными варварами, Польшею русские князья постоянно пользуются варяжскою помощью; варяги - первые купцы, первые посредники между Северною и Южною Европою и Азиею, между славянскими племенами и греками, они же главным образом посредничают и при введении христианства в Русь. Но при этом должно строго отличать влияние народа от влияния народности: влияние скандинавского племени на древнюю нашу историю было сильно, ощутительно, влияние скандинавской народности на славянскую было очень незначительно" .
И далее такой важный смысловой момент: "При столкновении двух народов, при определении степени их влияния - одного на другой должно обратить прежде всего внимание на следующие обстоятельства: один  народ господствует ли над другим, один народ стоит ли выше другого на ступенях общественной  жизни, наконец, формы быта одного народа, его религия, нравы, обычаи резко ли отличаются от форм быта другого, религии, нравов, обычаев?".
Замечательная логика!
       Где, у какого Б.Грекова и Б.Рыбакова или у какой М.Нечкиной, или у какого В. Пашуты вопросы эти поставлены и, тем более, решены ясней, чем у С.Соловьева? Он же, между тем, и продолжает свой весьма основательный по мысли  историософский монолог:
"Мы видим, что у нас варяги не составляют господствующего народонаселения относительно славян, не являются как завоеватели последних, следовательно, не могут навязать славянам насильственно своих форм быта, сделать их /эти формы быта/ господствующими, распоряжаться как полновластные хозяева в земле. Мы видим, что при Владимире в советах о строе земском подле бояр являются старцы, следовательно,  если мы даже предположим, что сначала, тотчас после призвания, дружина состояла преимущественно из варягов, то  ее влияние не могло быть исключительно, потому что перевешивалось влиянием старцев, представителей славянского народонаселения; что было в стольном городе княжеском, то самое должно было быть и в других городах, где место князя занимали мужи княжие. Варяги, составлявшие первоначально дружину князя, жили около последнего, так сказать, стояли подвижным лагерем в стране, а не врезывались сплошными колониями в туземное народонаселение; многие из них оставались здесь навсегда, женились на славянках, их дети были уже полу-варягами только,  внуки - совершенными славянами".
Так - то …
А далее сказано и вот что: «Варяги не стояли выше славян на ступенях общественной жизни, следовательно, не могли быть среди последних господствующим народом в духовном, нравственном смысле; наконец, что всего важнее, в древнем языческом быте скандинаво-германских племен мы замечаем близкое сходство с  древним языческим бытом славян; оба племени не успели еще выработать тогда резких  отмен в своих народностях, и вот горсть варягов, поселившись среди славянских племен, не находит никаких препятствий слиться с большинством».
« Так должно было быть, так и было » /по указ. изд. "Истории России С.Соловьев, т.I,с.272-273; курсив мой - Г.К./.
Этот мотив о взаимовлиянии придется проследить до конца. С.Соловьев это и делает сам, без учащения дыхания, как и подобает истинному служителю Клио: "В чем можно заметить сильное влияние скандинавской народности на славянскую? В языке? По последним выводам,  добытым филологиею, оказывается, что в русском языке находится не более десятка /тут выделено С.Соловьевым. - Г.К./ слов происхождения сомнительного или действительно германского. После того, как древнейший памятник нашего законодательства, так называемая Русская Правда, сличена была с законодательными памятниками других славянских народов, не может быть речи не только о том, что Русская Правда есть скандинавский закон, но даже о сильном влиянии в ней скандинавского элемента. Даже  те исследователи-юристы, которые предполагают несколько значительное влияние скандинавского элемента в Русской Правде, видят, однако, в последней собрание обычаев преимущественно славянских и частью только германских. Но для ясного понимания событий первого периода нашей истории мало еще определить, что степень влияния народности пришлого элемента на народность туземного была незначительна; нужно  тотчас же обратить вопрос и следить, какому влиянию с самого начала стал подвергаться  пришлый элемент от туземного, от новой среды, в которой он нашелся, надобно следить за обоими элементами в их взаимодействии, а не брать каждый порознь, заставляя их действовать от начала до конца в полной особенности с их первоначальным, чистым характером, какой они имели до своего соединения. Если Рюрик был скандинав, морской король, то следует ли отсюда, что внуки и правнуки его, князья многих племен, владельцы обширной страны, должны также носить характер морских королей?" /Там же, с.273-274; курсив мой. - Г.К./
       Все это звучит, поистине, как заключение к классической историографии  Древней Руси: "Разве новая среда, в которой они /варяжские князья/ стали вращаться, нисколько не могла содействовать к изменению их характера? Говорят, что наши князья от Рюрика до Ярослава включительно, были истые норманны, но в чем же состоит их норманство? В том, что они обнаруживают завоевательный дух? Но таким духом обыкновенно отличаются князья новорожденных обществ: одновременно  с Русским образуется другое славянское государство - Польское; первые Пясты - не норманны, несмотря на то, что они обнаруживают свою деятельность тем же, чем и первые Рюриковичи – распространением первоначальной  области посредством завоевания. Первые Рюриковичи обнаруживают своё норманнское происхождение, быть может тем, что совершают походы преимущественно водою, на ладьях? Но причина этого явления заключается не в норманнском происхождении князей, а в природе страны, малонаселённой, покрытой непроходимыми лесами, болотами, в которой, следовательно, самый удобный  путь был водный; дружины, распространявшие русские владения за Уральским Хребтом в ХVIIв., не были норманны, но по природе своей страны действовали так же, как последние; совершали свои походы водным путём. Обычай наших князей ходить на полюдье  не есть норманнский, он необходим во всех новорожденных обществах: так, мы видим его и в Польше. Военное деление на десятки, сотни и т.д. есть общее у народов различного происхождения.  Дружинная жизнь не есть исключительная принадлежность германского племени: Болеслав польский живёт с своею дружиною точно так же, как Владимир русский с своею".
Поскольку, конечно, я никак не надеюсь лучше самого С.Соловьёва его суждения изложить, то приведу также и завершающую часть их о варяжском же периоде Руси. "Сделавши всех первых князей наших, - пишет он, - морскими королями, назвавши их истыми норманнами, определивши, таким образом, их общий характер, точку зрения на них, исследователи /не курьёз ли, что к таковым нередко причисляют и С.Соловьёва? - Г.К ./ подобные исследователи необходимо должны были оставить в стороне их /этих князей/ главное значение относительно той страны, относительно тех племён, среди которых они призваны были действовать, должны были оставить в стороне различие характеров каждого из них и какое влияние это различие характеров каждого из них производило на судьбы страны. Обратив преимущественно внимание на элемент пришлый, на варягов, из характера их отношения к князю и Земле исключительно старались определить главный характер нашей истории, позабыв, что ха¬рактер дружины условился отношениями призванных князей к призвавшему народонаселению и что эти отношения условились бытом последнего. Утверждая, что у нас имело место призвание, а не завоевание, не заметили противоречия, когда варягам дали характер завоевательный, заставив все явления отражать на себе исключительно их народность, заставив действовать одно пришлое начало, поразив совершенным бездействием туземное. Таковы вредные следствия того одностороннего взгляда, по которому варяги были исключительными действователями в начальный период нашей истории".
       Очень глубоко, тонко ощущал С.Соловьёв исторический процесс !
       И, наконец, итоговый высоко историософский аккорд С.Соловьёва -  по вопросу о призванных:"Но если влияние норманнской народности было незначительно, если по признанию самых сильных защитников норманнства влияние варягов было более наружное, если такое наружное влияние могли одинаково оказать и дружины славян поморских, столь же храбрые и пред¬приимчивые, как, и дружины скандинавские, то ясно, что вопрос о национальности варягов-руси теряет свою важность в нашей истории". /Там же, с.274-275; курсив мой,- Г.К./.
       Да, разумеется, при всех указанных С.Соловьёвым обстоятельствах - вопрос о национальности призванных на Русь в IХ веке теряет значение, хотя ему слишком часто придают его сегодня.
       Но советская историография проигнорировала эти суждения и факты С. Соловьёва …
       Менее последовательным в трактовке проблемы варягов был, оказывается, В.Ключевский. Он отстаивал половинчатую концепцию, согласно которой самой первой формой Русского государства было Киевское, а не Новгородское. "Поэтому, - писал В.Ключевский, - появление Рюрика в Новгороде, кажется мне, неудобно /?/ считать началом Русского государства: тогда в Новгороде возникло местное и притом кратковременное варяжское /?/ княжество" /'Соч. В.О.Ключевского в девяти томах, том I, М.?1987,с.159/.
       Это - его заключительный вывод.  При  том, что и в Киеве - несколько позже - правили тоже варяжские князья Аскольд и Дир. А потом - предательски убивший их Олег.
       Все эти события, думается, никак не могут поколебать общего более крупного  содержания приведённой ранее концепции С.Соловьёва - о том, что варяжские князья были приглашены на русские княжества лишь потому, что они и их дружины выполняли волю славянского населения Руси. Суть дела не меняется от того, что эти функции совпадали и с достоинством самих призванных. Нужен-то был именно порядок, а достижения его ассоциировалось уже тогда с появившимся чувством социальной справедливости.
И тут опять встаёт проблема проблем  российской истории; наши предки именно  пригласили скандинавов. Пригласили скандинавов, викингов, а не кого бы то. Они не просто им доверились. Хотя и это было. Они знали, кого приглашали - людей из клана именно руси, из того племени варягов,  дружины которого над ними ранее бывало уже устанавливали свою преходящую власть, пусть не надолго, победители, видимо, не проявили себя слишком жестоко. Неизвестно, при каких конкретно обстоятельствах, а наши предки также и нанимали варяжские дружины - как перед тем, так и после - на службу себе. Знали их и как своих союзников. Эти, именно эти варяги -  русь  в основном и жили ратным трудом. Такое их реноме  тогда уже очень высоко стояло в Европе. Это были великие воины. Можно сказать, северные римляне.
      Варяги - вопрос всей европейской истории. Варяги /известные в Европе как норманны, викинги/ были в IХ – ХI веках, несомненно, самыми сильными в установлении у себя и у других внутреннего порядка. Несколько позже прихода в Новгород варягов-руси, их единородцы завоевали значительную часть Франции / откуда и пошло, в частности, название её провинции - Нормандия/. А потом - во главе с герцогом Нормандии Вильгельмом, в 1066 году, произошло вторжение норманнов в Англию и завоевание её. Вильгельм стал королём Англии /Вильгельм I Завоеватель/. Ещё раньше, в IХ веке - почти одновременно с призванием варягов в Северо-Восточную Русь-норманы завоевали и Северо-Восточную Англию.
В Х веке они достигли Северной Америки. Так что отношение варягов /норманнов, скандинавов/ к нашим славянским предкам - на этом грозном фоне - выглядит до идилличности дружественным. К этому надо вспомнить и о том, что варяжско-славянские дружины Аскольда и Дира в 60-е годы IХ века, осаждали Константинополь. А позднее "вещий Олег", согласно легенде, оставил победный щит свой "на вратах Царьграда". Это были совместные походы славян и варягов - но уже от имени Руси, как одного славянского государства на востоке Европы.
     Стало быть, история славянской Руси начиналась не только и тем, что Русь не враждовала тогда с Западом и не противопоставляла себя самому крепкому военному строю того времени, но и сама пошла / это  видно из легенды о Гостимогале - новгородском лидере, предложившем решение именно о приглашении варягов /, пошла навстречу именно западному пути развития.
Этому повороту способствовало, прежде всего, то, как указывал С.Соловьев, что уровень духовного и нравственного развития славян и скандинавов, в сущности, был близок. Отставал же уровень начавшейся тогда политической эволюции наших предков. Это выражалось в том, что у варягов тогда уже был начальный монархический строй, т, е. власть одного. Именно власть. Это тогда и считалось верхом справедливости.  А у славян Северо-Восточной Европы / и у финнов/ медленно изживала себя пока только первобытная демократия - с её междуусобицей, родовой и племенной рознью, А, стало быть, отсутствовал «порядок». К этому прибавлялось, не забудем, и то, что сугубо национальная рознь  была пока в зачаточном состоянии и нередко преодолевалась как раз добрососедством.  Это и делало возможными наиболее крепкие межнациональные связи/не внутриродовые, и не внутри племенные/.
       С.Соловьев, в своих историософских выкладках близко подходит к выяснению также и внутренних сходств в самом укладе жизни варягов и восточных славян. Именно этими сходствами объясняется, почему ни русские, ни варяги не противились дальнейшему взаимному сближению своих народов, которое неотвратимо вело варягов к ассимиляции славянами:/ «Горсть варягов, поселившихся среди славянских племён, не находит никаких препятствий слиться с большинством»/. Уже внуки призванных варягов становились "совершенными славянами". Сотрудничество славян с варягами продолжалось довольно долго и через посредство также и более поздних приглашений их в Русское государство.
      В самых, пожалуй, известных  недавних работах по истории нашей страны Л.Н.Гумилева поставлены под сомнение во многом чуть ли не вообще все предыдущие исследования этой, истории.  А также и Летопись Нестора и, конечно, Олегов "щит на вратах Царьграда", вопреки Пушкину. В сущности, работы Л.Н. Гумилева "Древняя Русь и Великая степь" и "От Руси, к России" - совсем носят жанр историографии и также историософии, вступающий в захватывающий союз с неограниченной фантазией автора. Ссылаясь на Нестерову летопись, В.Ключевский, в частности, говорит о том, "как Владимир, одолев киевского брата своего Ярополка в 980г., утвердился в Киеве с помощью призванных из-за моря варягов" /по указ, Соч.,т I,с.151/. Это-за  8 лет до крещения Руси.
      Долго не затухала функция варягов и как просто насильников. В мире существует наемничество, существует, как известно, и до сих пор. 

      Разумеется, важнейшим фактом всей совместной русско-варяжской истории является то, что варяги были действительно в предельно короткий  период  ассимилированы местным славянским населением. Уже и до этого славяне, призвавшие их, стали называться русскими - сначала на стороне, потом и теми, кто составил собой Новгородское княжество. Название  ведь все-таки не несет в себе решающего фактора. Может, и в самом деле сначала в Скандинавии один из своих кланов - тот,  который издавна взаимодействовал с северо-восточными славянами, - называли "руси", а только потом это название перешло и на самих славян? Важнее во всех случаях - другое. История у того и другого народа достойная, героическая. Такая история сделала эти народа великими уже в  их раннем становлении.
      Следовательно, Русское государство возникло действительно не  в результате   завоевания его другим народом, а в процессе добровольного объединения усилий славян и варяжских  дружин в установлении начальной русской государственности.
Но весь гвоздь и не только в том, что русские ассимилировали варягов. Ещё более он в том, что, будучи явно непокорным народом, русские так и не приняли ни тогдашний и ни последующий западный  уклад  жизни. Они приняли с Запада форму государства - монархию /единовластие/. Её  ещё тогда не было ни у одного из славянских племён. Но - не восприняли их образа  жизни. А это важнее всего.
      Теперь-то и придется, наконец, перейти и к анализу, наверное, самого важного и вместе с тем самого таинственного феномена русской истории и самой жизни России.
      Непостижимо, но С.Соловьев, слушавший лекции легендарного Т.Грановского /и, в сущности, учившийся у него/, не заметил наиболее крупного открытия этого самого прославленного русского историка.
      Т.Грановский был выдающимся специалистом по всеобщей истории. Наверное, это и помогло ему указать на такое обстоятельство в судьбах и России, которое долго оставалось вне поля зрения культурного поля России, С.Соловьев четко увидел, что у наших славянских предков не было крупной частной собственности.  Её - не имели даже князья, а не только обычные дружинники. В этом-то С. Соловьев и усмотрел одну из причин того, что замедлило складывание первого Русского монархического государства / существовало долгое время перед тем вечевое, т.е. фактически республиканское государство/. Но он, повторю это, не увидел, как-раз того, что ранее его уже и открыл Т.Н.Грановский ...
Какова же суть этого его открытия? Современные историки  Е.В. Гутнова и С.А. Асиновская в статье "Грановский как историк" /см.: Т.Н.Грановский, Лекции по истории средневековья, М.,изд."Наука",М.,1986,с.342 приводят из его лекции 17 ноября 1853г. не публиковавшееся ранее такое суждение его:"Отрицать значение родового быта в истории каждого народа - невозможно. У нас… оттого не удалось мнение о родовом быте славян, что не сравнивали его с родовым бытом германцев, Учреждения этого периода у обоих народов представляют много аналогий. Существование родового быта неизбежно у каждого народа. Это общемировой закон" /Курсив мой.- Г,К,/
Так-то вот… На скорый взгляд, ничего особенного в этом утверждении и в самом деле нет. Но - есть! И - очень особенное. Вспомним, как С.Соловьева буквально допекали оппоненты-тем именно, что, по его утверждению на Руси государство возникло из родового строя. На самом же деле С.Соловьев именно тут стоял близко к тому, чтобы, наконец, заключить, что между родовой и территориальной общинами исторически стоит появление семьи и частной собственности. Он до этого не дошел, вероятно, потому, что, как эпик, в уклад жизни народа все-таки достаточно глубоко  не вникал. И, стало быть, вне его внимания и оказались вопросы экономические. Среди них и виды собственности. Не говоря уже о выпавших вопросах быта. Не поэтому ли С.Соловьев так и не обратился к проблемам противостояния в России древнего коллективизма /общинной собственности/ и возникающей индивидуальной собственности.
Между тем, Т.Грановский в статье "О родовом быте у древних германцев"/1855/, опираясь на собственный его анализ, ушел дальше С.Соловьева. Он, по существу, подвинул историографию на несколько порядков вперед, именно открыв, что у древних германцев тоже не  было частной собственности на землю. До возникновения её у них существовала, как и на Руси, коллективная же собственность. Это со всей естественностью вытекало из того, что основой  поземельной общины был ранее именно род.
Т.Грановский весьма последователен в логике своего исследования - он прочертил эволюцию от родовой общины к территориальной / в связи с изменениями в хозяйственно-экономической жизни древних германцев/.  Раньше всех других  историков он высказал мысль, что общинный строй на определенной стадии  развития был свойствен не только германцам,  но и славянам, и кельтам и - народам Азии!
Это заключение позже дало возможность другим ученым дополнить его вывод тем, что территориальная коллективная община является закономерностью для всех народов мира в их развитии - от первобытности к цивилизации.
Не только в России этому взгляду противостояли многие и многие. Т.Грановский умело полемизирует с ними. В частности, он бескомпромиссно отзывается о немецких отрицателях / были и таковые/ общинных отношении у древних германцев. Концепции таких немецких историков, в сущности пронизаны как раз тем, что впоследствии принесло миру всеобщую трагедию. Т.Грановский тогда уже предостерег: "Национальные предубеждения и твердая уверенность в собственном превосходстве над другими народами имели большое влияние на господствующие в Германии понятия о родной старине" /см. там же.с.343/.
Улавливаете, о каком тут мотиве идет речь? Германия превыше всего. Статья Грановского о древних германцах образовала собой в высшей степени масштабное историософское поле. Исследуя это поле,   Е.Гутнова и С.Асиновская справедливо аттестуют эту статью как "замечательный образец исследовательских возможностей историка". Опираясь на свои огромные познания в историографии и на интеллектуальную мощь, Грановский полемизировал с западными историками Ю.Мёзером, Г.Вайцом, Г.Маурером. И с французским, и с иными - Ф.Гизо, А.Мартеном, С.Сисмонди, Ф.К.Савиньи.
Г.Мейн и M.М.Ковалевский высказали похожие идей, но уже позже, чем Т.Грановский.
Впрочем, они их высказали позже и чем А.Герцен, и Н.Чернышевский. Тут мы имеем дело с ещё одним поворотом в исследовании именно патриархальной общины.
Любопытно, но и А.Герцен - друг и тогда единомышленник Грановского слушавший его лекции и первый написавший о них, тоже поначалу не заметил открытия Грановского - его кардинального вывода, что первобытное общество, у какого бы народа это ни происходило, непременно переходит к сельской патриархальной общине. Пришёл Герцен к открытию русской крестьянской общины несколько позже. При этом - двигался он не от древней славянской патриархальной коллективистской общины, а наоборот, - от той какая она была в середине ХIX века в России.

      Признание в этом Герцена полно самокритичности:"И в самом деле, кто виноват в том, что надобно было дожить до 1847 года, чтобы «немец» /Гакстгаузен/ открыл … народную Россию, столь же неизвестную до него как Америка до Колумба"?
      А.Герцен писал это французскому историку И.Мишле в 1951 году /Соч. в двух томах, т.2,М.,1986,с.179/.
     Слова Мишле о "немце" он с досадой потом возвращает ему, Герцен несколько раньше, 1 марта 1849г, когда трехтомная книга А.Гакстгаузена о России даже и не успела ещё выйти, Герцен и сам писал с горечью следующее: "До сих пор мы были непростительно скромны и, сознавая свое тяжелое положение бесправия, забывали все хорошее, полное надежд и развития, что представляет наша народная жизнь. Мы дождались… немца для того, чтобы рекомендоваться Европе, - Не стыдно ли?"/Там же. с.11-12/.
      Стыдно, конечно. Даже сегодня.
      И все-таки раньше других откликнулся именно Герцен на публикацию А.Гакстгаузена, приобретшую исключительное значение для формирования   русского национального  самознания.
      Так что же совершил для России немецкий барон Август Гакстгаузен?
      Прежде всего, это - большой и объективный исследователь. Раньше он уже опубликовал книги о специфических моментах в истории западноевропейских стран.Чутьё именно на специфику, самобытность привело его и в Россию, Он почувствовал нашу необычность. Будучи знаком, впрочем, с российскими славянофилами. Они в то время тоже уже приближались к пониманию именно судьбоносности русской крестьянской общины. В этом не могли не сыграть своей роли, разумеется, и начавшиеся с конца 30-х годов XIX века сильно запоздавшие споры между ревнителями российской самобытности и "западниками". Среди же этих последних Т.Грановский был, несомненно, тогда самой значительной фигурой.
    А.Гакстгаузен недолго наезжал в Россию в 1843 – 1847 годах. Был опекаем славянофилами, побывал в самых различных российских губерниях на Северо-Западе, в центре и на юге европейской России. Подолгу изучал извечный образ жизни русских крестьян, глубоко проникая в дохристианские традиции народа. Как ни странным это казалось и кажется, но именно этот иностранец сделал то, что страна наша не дождалась от любящей похвастаться русской интеллигенции. Работа  А.Гакстгаузена: "Исследования учреждений внутренних отношений, народной жизни и в особенности сельских учреждений России, 1847 - 1852".  А.Гакстгаузен не только пришел к выводу, что  тысячелетнее незыблемое существование  сельской общины является одной  из особенностей русской жизни, отличающей её от жизни западноевропейских народов, но и для всех непредубежденных представил её, несомненно, важным фактором в истории России.
        А. Гакстгаузен  воспринял русскую общину как политический консерватор и как приверженец западноевропейского пути развития цивилизации.
Раз уж А.Гакстгаузен затронулся много раньше, чем закончен разговор о Т.Грановском, то скажу и о том, что и Н.Чернышевский узнал о существовании русской общины сначала не от Грановского, а из книг того же Гакстгаузена, Эти тонкости тоже важны.
       Такой вот курьёз, К.Маркс и Ф.Энгельс несправедливо потешавшиеся над Герценом по поводу того, что вот он , русский  помещик, а до А.Гакстгаузена не знал, каких крестьян он дома эксплуатировал / оказывается, общинных …/, что сами-то они о русской общине могли узнать тоже только из исследования Гакстгаузена же…
       Дело в том, что публикации Т.Грановского об общине появились после  публикаций Гакстгаузена /на немецком языке/. Между тем в его лекциях /полностью не опубликованных и до сих пор/ концепция изложена уже в середине 40-х годов. Т.е.как раз тогда и ездил А.Гакстгаузен по весям России.
        Смею утверждать, дорогой мой читатель, что открытие, сделанное Грановским, по достоинству смог из современников оценить раньше кого-либо Н.Чернышевский. Можно догадываться, что именно Грановский сыграл решающую роль и в формировании исторических взглядов Чернышевского, - тех, согласно которым путь России  предопределен как альтернативный /по отношению к Западной Европе/.
        На Чернышевского, разумеется, произвел впечатление и любознательный А,Гакстгаузен. О самом факте существования русской сельской общины в том ее виде, в каком она была в середине XIX века, Чернышевский узнал, повторяю, от  Гакстгаузена. Но у немецкого экономиста и этнографа не было и в помине того, из чего можно было сделать вывод об общечеловеческой значимости такой общины. Историософия же не была  сколько-нибудь сильной стороной Гакстгаузена.
       Совсем иное Чернышевский нашел у Грановского.
       Кстати, Чернышевский первым  развернул и крупный разговор о выдающихся научных свершениях  Грановского/"Современник",1855,№9/. Он потом продолжил его в анализе собрания сочинений Т. Грановского /"Современник", 1856.№6/. Особое место в этом анализе  заняла, естественно, знаменитая позже статья Т.Грановского "О родовом быте у древних германцев". Молодой Чернышевский писал солидно: «..Она действительно составила  эпоху в прениях о родовом и общинном быте.  Исследователи наши увидели необходимость придать более точности своим понятиям об этом важном вопросе нашей истории и заняться ближайшим сравнением форм нашей общины с подобными явлениями у других славянских племен и других европейских народов: тогда только решится, до какой степени надобно считать явления так называемого родового быта свойственными исключительно нашей истории и насколько в них общего с тем, что представляет собой история других народов… /Сочинения в двух томах, том I,M.,I986, с.326-327/,
      Н.Чернышевский цепко фиксирует именно тот пункт в штудиях Грановского, где сказано о распадении у наших предков родового строя, породившего семью и превратившегося "в союз отдельных семей". В общину.
Максимум внимания! Н.Чернышевский особо выделял утверждение Грановского, согласно которому самобытность  русских не в том, будто они не подпадают под общечеловеческие закономерности. «Факты, указанные Грановским, пролили много света на это дело и полагают конец многим ошибочным  мнениям  о совершенном, будто бы, различии славянской общины от общины, какое застаёт история у германских и кельтских племён»/Там же, с.327/.
В том и причина, что, будучи аналогичны, разошлись точки зрения Грановского и комментирующего его Чернышевского с позицией славянофилов и даже западников.
С концепцией славянофилов они разошлись из-за того, что эти последние утверждали полную исключительность русской крестьянской общины /в то время как она на определенной стадии была и у других народов/. С западниками же разошлись потому, что те, напротив, не видели в русской общине ничего специфического / в то время как несомненная специфика заключалась  в жизненности этой общины, обеспечивающей ей выживание во все периоды, между тем как у других народов она давно уже перестала существовать/. Западники полагали: единственное, что действительно отличает русскую общину - это то, что она  давно стала главным тормозом развития России.
       Впрочем, что - личные позиции? Важен их объективный смысл. Т.Грановский не перестал быть западником, даже и открыв, что русская община - не только русская.  Аналогична ей и китайская. Как и все западники /и даже ранее их/ он все-таки тоже исходил из того, что мы "оригинальны" затянувшейся отсталостью…
       Важен-то именно объективный смысл самого открытого им  исторического факта  бытия oбщины.  Этот смысл заключается, действительно, в том, что сельская коллективистская община / если при этом иметь в виду только Европу/ сохранилась в национальном масштабе только в России. Ограничиться рассуждениями только об отсталости страны – конечно, этого недостаточно.         
       Чтобы судить о конкретном характере влияния общины на судьбы всей русской нации надобно, наконец, разобраться и в самой её бытийной сути. И в сути того, что ей приходило на смену, когда она где-либо переставала существовать.
Тогда и станет ясно, почему русская община оказалось незамеченной до появления названного выше исследования А.Гакстгаузена в середине XIX века и почему нечто подобное  было вряд ли возможно в России ранее.
         Итак, перед нами два исходных историографических документа об общине, в которых она впервые себя  зафиксировала в сознании вполне определенной эпохи.  Во-первых, это исследования  Т.Грановского /в частности, в лекции 7-ой от 27 сентября 1849г. он говорит о том, что в конце ХV века община во Франции и Англии "разрушалась",  а в 1855 году выводит именно закон о всеобщности общины, ибо через нее проходят все народы/. Во-вторых, это "Исследования внутренних отношений  народной жизни и в особенности сельских учреждений России" А.Гакстгаузена, вышедшие в 1847-52 годы.
Оба эти исследователя могли знать друг о друге, но нет о том у них упоминаний / они с позиций  неодинаковых ориентиров подходят к общине/.
Что касается славянофилов, напомню,   что они, ранее  Грановского  и  Гакстгаузена    эмпирически найдя в жизни общину, все же до половины XIX века в процесс по ее изучению не вступали, а  делали выводы, на материалах Гакстгаузена  же /правда, избегая ссылаться на него/ : ведь "немец"... /. Между тем, открытие существования веч¬ной общины в России стало, несомненно, главной основой для доказательства "внеевропейской" самобытности Руси. И надо признать, что на этом пути славянофилы, а потом и народники, для раскрытия специфики русского национального характера сделали много. Любопытно, но после появления работ А. Гакстгаузена об общине сблизились в чем-то важном взгляды на нее у славянофилов и революционных демократов, а потом и у народников. Впрочем, ясно, в чем: их сближало чувство патриотизма.

         Легко указать на целый огромный поток работ об общине, появившихся именно после открытия Т.Грановского и А.Гакстгаузена. Начался как бы процесс искупления русской интеллигенцией определенной вины ее перед Отечеством - за ослепление идеей рабского подражания Западу в его зримой исторической походке ... В то время как сама нация в целом продолжала жить тем, что не зависело от дуновений залетных  ветров.
       Но изредка появлялись и такие работы, авторы которых стремились вернуть к верху дном открывшиеся истины. Об этом-позже.
       Непосредственно к первооткрытиям Т.Грановского и немца А.Гакстгаузена примыкают исследования К.Аксакова /он-то и помог в 1843г. сориентироваться А.Гакстгаузену, в какие губернии русские поехать изучать общину. Сам же стал писать о крестьянах несколько позже. Причем - об истоках общины. Интересна работа  К.Аксакова '"О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности" /1852 Аксаков делает вывод: "Русская земля была изначала … наиболее семейная и наиболее общественная /т.е. общинная/ земля". Примерно о том же работа Хомякова «Об общинной собственности на землю». В 1856 году появляется работа В.Лешкова "Общинный быт древней Руси". Вспыхивает глубоко принципиальная полемика между известными историками, славянофилом И.Беляевым и западником Б.Чичериным. На статью Чичерина "Опыты по истории русского права" И.Беляев отзывается двумя статьями /1856г,/. Вступает в обсуждение и С.Соловьев – статьёй "Пo вопросу о сельской общине"/1856г./. Н.Иванишев пишет исследование "О древних сельских общинах в юго-западной России". Создает свои работы А.Щапов - "Земство" и "Сельская община" /1862г./. Далее - народники, а потом и социал-демократы открывают буквально поход за походами друг на друга по тому же вопросу об общине. Спор окончился позже победой Пле¬ханова и В.Ленина, а это имело трагические последствия и для народничества, и для марксизма в России … Ибо победила ошибочная концепция.
       Одновременно же с этим, община попала в поле зрения крупных русских писателей: И.Тургенев, Н.Некрасов, Ф.Достоевский, Н.Лесков, Л.Толстой пишут о ней…
        На идее общины построено очень многое и в христианстве, особенно в православии. Именно здесь родилась идея соборности и относительно Церкви, и относительно всей России, и относительно человечества ... Русский историк М.Горчаков /"Монастырский приказ", СПб.,1868,с. 26,143/ сообщает, что в царствование Алексея Михайловича около 2/3 русских земель принадлежало монастырям и духовенству ... Известно, что не только крестьяне, закрепленные за монастырями, жили общинами, но и сами монастырские  духовные лица составляли собой тоже общины. Община на общине! Русская православная церковь выдвинула из своей среды общинную по духу ересь "нестяжателей" /Н.Сорский, М.Грек и др./. Они раньше других проповедовали всеобщую уравнительность. Не любопытно ли, что крестьянские и религиозные общины, не имея частной собственности, составляли колоссальное большинство от общего количества населения. Только уже Екатерина II превратила монастырские земли  вместе с сидевшими на них крестьянами  в государственную собственность.  Опять-таки не в частную /П.Павлов "Исторический очерк секуляризации церковных земель в России". Одесса,1871г./.
Наконец, именно Россия всем укладом своей жизни породила самые мощные волны анархизма, более всего близкого не просто к ситуаций беспомощности государства перед народными стихиями, но именно к самоуправляющейся общинности. Самые крупные мировые авторитеты анархизма - М.Бакунин, П.Кропоткин и Л.Толстой - видели в общинах реальное воплощение народной свободы.
Говорят ли эти обстоятельства хотя бы как-то   о том, что Россия способна направить свою Птицу-Тройку по колее  ровненькой, веками выбитой через широкое поле истории, может,  действительно мудрейшими наро¬дами?
Нет, ведь не Чичикову у нас достались возжи от Птицы-Тройки, Он их не удержал ни в XIX и ни в XX веке…
Теперь и настала пора заглянуть далеко назад. В чем, собственно, уникальность России? Почему же далее не повезла Птица-Тройка Павла Ива¬новича? И повезет ли она  его теперь? Кого повезет?
Понятно, сначала придется выяснить, о какой конкретно общине главный наш разговор? По каким линиям она тождественна именно той общине, которая существовала во времена призвания варягов? И что случилось с подобной  «архаической» общиной в Западной Европе к тому моменту, когда приглашенные нашими предками норманны направлялись к новгородцам? Ведь и она, тогдашняя община, тоже была реальностью.
       Наконец, как русская община может /может ли?/ быть соотнесена с уже просматриваемой через дымку времени перспективой и России, и человечества?
       Придется поискать выжившие соотношения из глубины веков пришедшей формы бытия также и с  другими, близкими ей формами человеческого единения  используя для этого испытанные способы выведения логических заключений,находимые неординарными умами.
       Для этого придется обращаться по необходимости и к неожиданным в данное время именам, и к уникальным для науки ситуациям.
       Наиболее очевидное я обязан изложить коротко. Истории, кроме сельских, известны многие типы общин - в религиях, городах, различных объединениях. Мало кто, помимо Н.Бердяева, оставил возражения, что, в общем-то, жизнь человечества из века в век проявляется в двух основных феноменах: в коллективизме и индивидуализме. Синтеза не достигнуто.
 То один из них превалирует, то другой.    
       Вычленим здесь из множества только сельскую /крестьянскую/общину.
       Придется, кроме ранее называемых имен, придется прибегнуть к использованию результатов фундаментальных исследований американца Л.Моргана "Древнее общество".
 И - неизвестных широкой русской общественности /к тому же погруженных на долгие годы в тайну/ рукописей К.Маркса о России, Предубежденных приглашаю на публичный поединок ... Хорошо бы и на телеэкране. Уверен, что пережитые мною чувства радости познания истории родного народа повторимы в каждом, кто пройдет через те же исторические факты. 
       Итак, - община. Не 'община, а община. Роль ее в жизни человечества определяется тем, что и само человечество возникло в форме именно общины. Общины в полном смысле коллективистской. Потому эта стадия в развитии человечества и называется первобытным коммунизмом. Нигде и никогда и никакое первобытное общество не возникало вне родовой и обязательно коллективистской общины.
Стало быть, развитие человечества начиналось не с индивидуализма.  А тем более - не с эгоцентризма. Оно возникло именно как братство. Оно возникло, стало быть, и как социальное равенство.  Именно социальное. Оно возникло как примитивная, ограниченная своей первобытностью, но все же свобода. Это было и остается пока единственное в истории единство человека с природой.  Эта община не имеет ничего общего с  "коммунизмом", который называют сталинским или даже  Ленинским…
О собственности в ней еще нет и речи. Но уже тут есть личные принадлежности "моё" копьё, "моя" набедренная повязка и т.п. Они не являются товарам. Товаров пока просто нет в их тогдашней жизни. Значит, нет еще и экономических отношений, связанных с эквивалентным обменом результатами именно труда.
Таков самый ранний уклад жизни всех первобытных людей, зачинающий собой существование человечества.
Полностью ли он исчезает впоследствии? Впрочем, сначала о том, во  что перерастает сам этот уклад? А перерастает он  как раз в тот вид общины, о котором поведали Т.Грановский и Н.Чернышевский. Потом и другие.  Это уже не матриархальная, а именно патриархальная община.  В сущности, она постепенно выходит из пределов рода и становится территориальной. И образует государство. Если матриархальная община - досемейная, то патриархальная община - это объединение семьей. Она состоит из возникающих на основе разложения родового строя семей, в которых главой является отец, а  уже не мать, как это было в роде. Собственно, потому она и называется патриархальной. Отцовской. Кстати, семья как таковая бывает только патриархальная. Та семья, где глава - мать, только по аналогии, называется семьей матриархальной /или просто матриархатом/.
      Но дело же не совсем в том, кто является главой семьи в каждый  данный исторический момент, а более всего в том, кому переходит право на пользование землей /при неизбежной смене поколений/. А это определялось при рождении новых членов общины: на младенцев мужского пола надел земли выделялся, а на девочек - нет. Как правило, было так.
      Забавное впечатление, между прочим, производят историки, сформировавшиеся в советское время / без чувства ответственности за точность фактов/, которые вообще не знают, что же, собственно, такое - патриархальность… Они не заметили и того, что лишь Декретом о земле от 26 октября 1917 г.  стали наделять землей действительно каждого едока в семье, а не только особей мужского пола...

      Но и это не есть полный конец патриархальности, ибо главой семьи в большинстве случаев и позже остается отец. То есть остается сама семья.
       И, стало быть, есть она главная сущность патриархальности.  Во- первых, это - господство отцовского, и вообще мужского правам, во-вторых, это переход именно к частной собственности. Именно эта ступень - начало всех собственнических отношений. Именно семья в рамках ещё первобытной общины создает нечто, что действительно принадлежит ей - дом, двор и подворье, домашний инвентарь и всякая живность. Именно семья - и только она - может это продать, поменять и т.п.
       Объединение семей, складывавшееся естественно и органично, и образовало собой патриархальную общину. Но поскольку все-таки земля в этой общине была главным устоем и богатством, то самым ранним классом в чело-веческой истории оказалось именно патриархальное  крестьянство.
       К.Маркс и Ф.Энгельс "погорячились" объявить рабовладение самым первым классовым строем в истории землян, Первым /пусть и переходным/ классовым обществом / таковым является общество, открывшее собой самые ранние  форм натурального, но уже экономического, именно товарного обмена/ является патриархально-крестьянская община. Только после этого складывается государство.
       Захлебываясь ныне в волнах и потоках слепой "юношеской страсти к собственности"/ Маркс /, не ахти как благородно забывать, что самые первые формы частной собственности выделялись из незамутненных коллективистских форм жизни. На основе "естественного права" на равенство среди равных /социально, а не физически/. С нравственной точки зрения это было безупречно. Не тревожило разум.
       Патриархальная крестьянская община была поначалу  связана ещё и крепкими традициями с первобытной коллективистской общиной. Многие же уче¬ные и до сих пор полагают, что это один и тот же социальный уклад. И неудивительно, ибо в этой общине, напомню, в качестве частной собственности пока оказывались лишь семейные принадлежности /созданные трудом всей семьи/ - жилище, надворные постройки, домашний скот и т.п., не говоря уже о всех личных вещах.
Но ведь определяющим моментом было то, что земля /главное средство производства/ продолжала оставаться коллективной собственностью общины. Она периодически подвергалась переделу - с учетом новорожденных членов общины /мужского пола/. Важным моментом было и то, что поочередно кому- то доставались лучшие и худшие участки земля. Действовала и тут, значит, нравственность именно равноправных людей /после это утратилось/. Действительно, "владыкой мира" тогда уже был труд!
В патриархально-крестьянской общине, кроме земли, общей собственностью оставались также луга, пастбища, выгоны, леса и другие угодья и ценности, расположенные на территории общины.
Община сия и состояла, повторяю, из семей, и каждая семья, в сущности, была своеобразной малой общиной. Собственностью семьи были результаты её повседневного труда. Важным моментом жизни семьи и в целом патриархальной крестьянской общины было то, что, при обобществленной земле, сам-то труд здесь уже не был обобществлен. Каждая семья трудилась отдельно - на своем участке! И сама же она распоряжалась результатами своего труда. Но на лугах /к примеру/ сохранялся и коллективный труд. Разделу подлежали только его результаты. Это всех удовлетворяло.
        Сама по себе такая /как, впрочем, и всякая иная/ община имела свое самоуправление - свой сельский сход. В сущности, это и было /в частности, на Руси/ зачаточное вече; демократия - в миниатюре. А вообще вече, в свою очередь, это - именно народный сход всех общин. Так было всюду, только называлось по-разному.
        И вот тут-то есть определяющая возможность альтернативы; точка, из которой линии могут расходиться очень по-разному. На какой экономической основе крестьянин индивидуально получает свой готовый продукт? На той ли, когда надел его земли не является его собственностью, хотя пользуется он им бесплатно, или на той, когда земля становится именно его частной собственностью? Если она становится его индивидуальной частной собственностью, то он может выступать на рынке уже не только как производитель и продавец сельхозпродукта, но и как продавец /пусть и вынужденный/ своей земли. А это и ведет к тому, в конце концов, что со временем появляются крупные собственники - не только из ряда завоевателей, но и из ряда скупщиков земли. Бывших крестьян.
        Т.е. рано или поздно складывается именно капиталистическая собственность на землю. Таков поворотный пункт. Самыми разными путями это ведет к раскрестьяниванию крестьян. К пролетаризации их.
        Но сейчас - не о том ещё.
        А о том, что в патриархальной крестьянской общине объективно зало¬жен именно определенный дуализм. В первобытной общине его пока не было.  Поскольку в ней сам процесс труда /в отличие от первобытной коммунистической – родовой - общины/ не обобществлен, и произведенный продукт - тоже, то это и способствовало развитию индивидуальности каждого члена семьи. А самое главное-укрепляло, развивало чувство собственности.  Сильнейшее - после инстинкта самосохранения.
        При определенном стечении обстоятельств крестьянин-общинник убеждается в преимуществах его собственности также и  на пахотную землю. Тогда-то в общине /нередко в масштабах всей страны/ побеждает именно собственническое начало. Так это и произошло в разное время во всех странах Западной Европы. Во всех.
        А в других обстоятельствах в то же самое или другое время продолжает доминировать коллективистское общинное начало, и тогда земля остается собственностью общины и дается крестьянам в пожизненное, но тоже незыблемое пользование.
        Этот именно -  второй - вариант и явился тысячелетней судьбой России. И также судьбой большинства азиатских, и африканских стран. Таковы самые великие альтернативы в жизни земного человечества. Ясен ли исход существования этих альтернатив?
 Ну, так как, высокочтимый мой читатель, есть тут о чем хотя бы подумать? Уверен, есть. И все же действительно думающих именно об этом  ранее было мало, а сегодня их, кажется, и совсем нет… Ныне ведется очередная травля коллективизма. Поэтому наблюдается преследование даже и попыток просто углубиться в самобытность истории России. Это  заставило меня не ограничиваться минимумом в приведении фактических доказательств. Нужны факты. Они имеются.
         Особенно ярко очевиден альтернативный раскол Европы. Она изначально разделилась на индивидуалистский и коллективистский пути развития её крестьянства. Словно со всей целенаправленностью некая Высшая Сила провела разграничительную черту по линиям непосредственного соседства восточных славян и западноевропейских стран…
        К моменту призвания варягов нашими пращурами в Новгород даже в Скандинавии, на северной окраине Западной Европы, к тому моменту давно уже не стало коллективистской сельской общины . А утвердилась там частная собственность на землю - причем, и у крестьян, и у возникшей к тому времени родовой знати. Да, кстати, там не было и ни до, и ни после крепостничества…  Община сохранялась там в разных местах, но уже только соседская / это была община частных семейных собственников на землю/. В России подобные общины тоже существовали. Но - на дальнем Севере и в Сибири. Там община и в России могла сложиться лишь как частнособственническая /из-за невозможности иметь общее поле раздела/. Это так назы-ваемое заимочное земледелие /"занимал" у природы каждый для себя/."Занимали", сколько могли.
Мы здесь участвуем с читателем при запоздалом, но  осмыслении именно открытия как важнейшей подлинной самобытности России. И в самую первую очередь в начале нашей отечественной истории эта самобытность /патриархальная, крестьянская, но все же коллективистская община/ оказалась лицом к лицу,  рука к руке, с индивидуалистической /частнособственнической/ общиной варягов /скандинавов, норманнов/. Следуя логике А.Герцена, В.Розанова, Н.Бердяева и.др., выдвинувших тезис о превалировании женского начала в русской нации, можно, пожалуй, говорить и о вступлении в метафорический брак северо-восточных славян с норманнами. Но у какой-то из этих сторон, похоже, оказался не тот резус… Как бы там ни было, а Россия не родила третье, а  растворила в себе варягов. Будто их у нас и совсем не было ...
Даже и придя к нам уже  католиками и будучи посредниками в принятии Русью христианства, варяги приняли среди нас не католицизм, а православие… Они вскоре и стали действительно русскими не менее, чем сами потомственные русские. И само первоначальное название - "русьские", идущее от варягов, они утверждали вместе с нашими предками как наименование нас,  аборигенов, а не их, пришельцев, кстати, воспринимавшихся в качестве вовсе не чужаков, а как бы примаков… Не случайно же в течении стольких веков существования Великой России в ней с особым, высоким пиететом относились ко всей русской родословной Рюриковичей. Завоевателей так не чтят.
        Но вернемся здесь к, несомненно, решающему фактору нашей истории, к тому, что переплавляло в своем тигле любые внешние / а может быть, также и внутренние/ противодействия себе.
       Что же, собственно, случилось с коллективистской, но одновременно и патриархальной крестьянской общиной в Западной Европе? Почему же там она исчезла? В каком направлении, исчезая, изменялся этот почтенный уклад жизни древних?
       Оказывается, срабатывал именно дуализм общины - в сторону появления  определенной альтернативы: собственность на землю и другие угодья  /в разное время/ в западноевропейских странах неизбежно стала частной.
        По конкретным странам это выглядит следующим образом. В современной нам "Истории Европы с древнейших времен до наших дней", в разделе о Древней Греции, вслед за сведениями о том, что  3000 - 2000 лет тому назад там тоже существовал первобытнообщинный строй /коллективистская, безсобственническая община, являющаяся, напомню, обязательной ступенью в истории каждого древнего народа/, сказано, что уже тогда "развитие ремесел и заморского обмена, рост специализации и  профессиональных различий работников неизбежно вели к подрыву имущественного равенства внутри родовых общин, к накоплению личного и семейного имущества… "/указ. изд. том I,М/., 1988,с.139; курсив мой.-Г.К./
       Вот уже когда там наблюдался и "рост экономического потенциала родо-племенной аристократии", об отсутствии которой на Руси горевал С.Соловьев, говоря о периоде и причинах приглашения варягов в Новгород. Это, cобственно, и был античный прорыв в будущее и в экономике.
То, что у греков была именно такая же, как позже у русских, патриархальная и именно крестьянская община и именно коллективистского типа, можно заключить из богатейших сведений цитируемого мною источника. "По-видимому,- говорится в нем,- вся община, носившая наименование дамос/народ/, являлась владельцем земель села, причем её полномочия были весьма обширны… Община-дамос была владельцем коллективного земельного фонда села и царские управители безоговорочно считались с правами дамоса"/По указ. изд.,с.157; курсив мой. - Г.К./
       Это придется нам удержать в памяти, по меньшей мере, до рассмотрения соответствующего периода в Новгороде, где князья до поры тоже не обладали властью над общинами. Кстати, о "дамосе"... Такой перенос слова "народ" на русский /вместо слова "демос"/ заставляет опасаться того, что вместо "демократия" не войдет ли в оборот и "дамократия"? Впрочем почему бы и нет - в наш век двусмысленностей?
       Но если использовать здесь бессмертное выражение М. Горбачева, то и в Древней Греции "процесс пошел". Колонизационное движение намного ускорило еще не законченный в то время процесс расшатывания устоев первобытнообщинного строя и вызревания частнособственнических отношений…,что способствовало окончательному высвобождению личности из-под контроля рода или большой семьи там, где эти древние формы социальной организации ещё сохраняли свое значение и силу. Особенно быстрыми темпами этот процесс эмансипации личности из тесных рамок старой родовой морали и права шёл во вновь основанных поселениях, куда стекались наиболее энергичные и предприимчивые люди…"/Там же, с.237; курсив мой-Г.К./
             Автора названного мною капитального труда неторопливо и обстоятельно раскрывают социальную эволюцию древнегреческой /именно коммунистической/ общины. На этом мне приходится неоднократно задерживать внимание читателя - потому что греки не только были первыми в пробивании пути для наиболее ранних форм прогресса, но также потому, что они были наиболее последовательными в типологическом смысле. Это - помогает понять и эволюцию других обществ. "… В течение архаического периода в Греции,- читаем далее, - произошел и важный исторический сдвиг: ремесло отделилось от сельского хозяйства как самостоятельная отрасль производства. В соответствии с этим перестраивается и само сельское хозяйство, связь с рынком становится для него делом первостепенной важности"/Там же, с.239; курсив мой. - Г.К./
Шаг за шагом, процесс этот двигался поступательно - по своей неукоснительной объективной логике.  "…Основным результатом Великой колонизации был переход греческого общества со стадии примитивного натурального хозяйства на более высокую стадию. Торговля становится ведущей отраслью греческой экономики, появляются деньги"/Там же/."Избыток дешевой рабочей силы на рынках греческих городов впервые сделал возможным широкое применение рабского труда во всех основных отраслях производства. Покупные рабы появляются теперь не только в домах аристократов, но и в хозяйствах зажиточных крестьян:/Там же, с.240; курсив мой.- Г.К./
Еще раз обращаю внимание на то, что крестьянство как отдельный класс появляется раньше, чем классы рабов и рабовладельцев. В Греции как раз процесс увеличения рабов в обществе и определяет собой /и выражает/ эволюцию патриархальной коллективистской крестьянской общины, сменяемую частнособственнической общиной. Да и главной становится не собственность на землю, а собственность на рабов, людей, что, впрочем, неразделимо. Рынок рабов становится главным рынком.
       Каков же итог? Итог тот, что уже в гомеровскую эпоху /VIII-VIвв.до н.э./древнегреческая "община объединяла в своем составе как крупных, так и мелких собственников, богатых земле - и рабовладельцев и просто свободных крестьян и ремесленников, гарантируя каждому из них неприкосновенность личности и имущества и вместе с тем определенный минимум политических прав, в котором греки видели основной признак, отличающий гражданина от негражданина. В основе своей это был военно-политический союз свободных собственников, направленный против всех порабощенных и эксплуатируемых" /Там же,с.253; курсив мой. - Г.К./.
       Итак, община патриархально-коллективистская в Греции /аналогичная более поздней славянской, русской/ уже в архаическую эпоху античности превратилась в общину частных собственников, на землю.
       Этим и был проложен западноевропейский путь коллективистской крестьянской общины в сторону утверждения, вместо неё, именно полностью частнособственнического общества в Европе.
       Одновременно нельзя не отметить, что это была /пока только в Греции, смена и способов производства.
       Дело в том, что, и не один только К.Маркс, а многие ученые выделяют патриархально-крестьянскую общину /поскольку она являет собой особую всеобщую ступень в развитии человечества и поскольку она раньше появилась, как и сама человеческая цивилизация, в Азии - и сохраняется долее тоже там/, специалисты выделяют её в отдельный, долговечный "азиатский способ производства". Этот - весьма жизнестойкий способ производства, имея некогда всеобщее распространение, раньше чем где-либо исчерпал себя в античной Греции, и заменился здесь рабовладельческим способом производства. Но свою историческую роль он и в Элладе тоже выполнил. Исполнил свою историческую роль самого раннего общественного  класса там также и патриархальное крестьянство. Общинно - патриархальный строй занял промежуточное место между первобытной коллективистской общиной и общиной частнособственнической / в данном случае преимущественно рабовладельческой/.
       Стало быть, вот уже как давно - в античной Греции - случилось то, чего у нас в России по сей день пока не случилось: в нашем Отечестве и сегодня земля /и не только она/ не является частной собственностью. И все же: является ли это именно ошибкой истории? О том и предстоит в дальнейшем разговор. Судьбы народов крайне не одинакова. Вина от беды отличается. Да и беда ли - сама поступь истории?
Итак, упомянутый ранее дуализм, заложенный в самой сути патриархальной /предполагающей  наличие  семейной частной собственности/ общины,  действительно определил собой в одной из важных точек Европы переход к более высокому виду частной собственности. Это повлекло за собой и другие  страны, зависящие от Древней Греции. Прежде всего, Древний Рим, составлявший с Древней Грецией, в сущности, единый образ жизни. Влияние было оказано на множество народов, сопряженных с культурой и бытом античности.
 Применительно к Римской республике III - I вв. до н.э. в академическом труде "История Европы" /том I. М.,1988г./ сказано: "Земли, отобранные  у побежденных, поступали в распоряжение  гражданской общины, которая могла наделять ими римских граждан /выводя колонии или отдельными наделами/, продавать или предоставлять заемщикам за небольшую арендную плату”./с.453; курсив мой. – Г.К./. Это уже более сложные отношения, - перенесенные и на зависимые народы. Ясно, однако, что и в побежденных странах Римом тоже насаждался частнособственнический же порядок. Другое дело, что когда Римская империя распалась, в этих странах нередко вновь восстанавливались  традиционные формы землепользования. Это и была до поры до времени - опять же архаическая коллективистская крестьянская община.
        Но, «в основе экономико-социальных представлений самих римлян лежала идея самодостаточности индивидуального хозяйства как материальной гарантии свободы  и соответственно представление о возделывании своей земли как о труде, достойном свободного человека / члена гражданской общины, с которой было связано обладание этой своей землей/. Этот труд осуществлялся в рамках индивидуальной ячейки гражданской общины-фамилии. Это слово часто переводится как "семья", но фамилия включала в себя и рабов, и рабочий скот, и самоё землю. Главой фамилии – домовладыкой был отец». /Там же, с.454; курсив мой. - Г.К./.
Короче, и в Древней Греции, и в Древнем Рим в соответствующие моменты их истории "азиатский способ производства" - патриархальная коллективистская крестьянская община - была заменена гражданской общиной, которая объединяла не просто уже семьи, а частных собственников земли, как и собственников рабов и других богатств. И только именно собственники и воспринимались как свободные и как равноправные граждане. Отсюда и развилось знаменитое Римское право, гордо отождествившее, свободу с собственностью. Над этим применительно к России ныне, через две с лишним тысячи лет, и бьются неподатливыми лбами президентский и парламентский проекты новой Российской Конституции …*

                *написано летом 1993 г.

Можно сказать, Древняя Греция и Древний Рим первыми начали торить путь Западной Европе в её самодостаточный собственнический мир, живущий по резко отдельным законам от Азии и других континентов. Весьма сложными /не столь, прозрачными, как у древних греков и  римлян, были жизненно важные земельные отношения у германцев /не только у собственно немцев/. Наиболее основательно древнейший земельный строй германцев исследован Г.Л. Маурером. Я далек от того, чтобы преуменьшать чьи бы то ни было научные заслуги /и тем угождать влиятельным невеждам/, а поэтому буду обращаться к работам выдающихся эрудитов, если даже это Ф.Энгельс, знавший все языки народов Европы и несколько азиатских и изучавший специально всю историю общин/в том числе и русской/.   
Ф.Энгельс, утверждал, между прочим, ту же главную идею, какую до него выдвинул Т.Грановский. «Два стихийно возникших факта, - писал он,  господствуют в первобытной истории всех или почти всех народов: разделение народа по признаку родства и общая собственность на землю. Так было и у германцев». /Соч.,изд.2,т.19,с.330;курсив мой. - Г.К./.
      Т.е. всё та же исходная линия развития - архаическая община - сохранялась и в Германии тоже долго, кое-где и вплоть до XIX века. Интересен,  однако, сам этот путь перехода, тем не менее, именно к частной собствённости. Подворные общины находят для себя все более выгодным прекращать переделы и превращать владение, переходящее от одного к другому, в частную собственность. И наконец; "… Большинство из них, а местами даже и все они /общины/ в течение последних сорока лет /в Германии работа эта писалась в конце 1882г. – Г.К./ отмерли   и превратились в обыкновенные села парцельных /внеобщинных,- Г.К./ крестьян, сохраняющих общинное пользование лесами и пастбищами /Там же, с.332/ . Но уже не пахотной землей. Медленный "прусский путь" привел Германию в XIX столетии /поздно, но/ все-таки к частнособственническому крестьянскому хозяйству. Отмена крепостного права здесь послужила полной ликвидацией "архаической" коллективистской общины.
      В России, напомню, как раз этого не случилось.
      Но таков был в Германии только самый конец процесса борьбы за частную собственность   на землю. "Первым земельным участком, перешедшим в частную собственность отдельного, лица, была земля, на которой стоял дом. Неприкосновенность жилища - это основа всякой личной свободы - была перенесена с кибитки кочевника на бревенчатый дом оседлого крестьянина и постепенно превратилась в полное право собственности на усадьбу.
Это произошло уже во времена Тацита" /Там же,с.332/.
      Таково следствие того, что некогда завоевания привели германцев на римскую территорию, где много столетий земля уже была частной собственностью /и притом, римской, неограниченной/.
      Это-то и означало, что старая, коллективистская община была заменена частнособственнической общиной или и просто заменена единоличным владением землей и другим своим имуществом.  «Это было проделано не только франками в Северной Франции и англосаксами в  Англии, но и бургундцами  в Восточной Франции, вестготами в Южной Франции и Испании, остготами и лангобардами в Италии"/Там же, с.333; курсив мой, - Г.К./.
        Попутно любопытный факт: "Община в Западной Европе/ передала свои земли отдельным лицам /в частную собственность/ только с целью использования их в качестве пашен и лугов, но не для какой-либо любой цели.
На то, что выходило за эти пределы, частный владелец не имел никакого права.  Найденные в земле сокровища, залегавшие  глубже, чем достает сошник, первоначально принадлежали поэтому не владельцу, а общине; то же относится к праву добывать руду и т.д." /Там же,с.334; курсив мой. Г.К   
       Наши нынешние российские разработчики закона о земле, кажется, в этом не видят и проблему /B результате собственник земли   у них предстает как собственник определенной части Земного  шара, а это значит, что ему принадлежат и земные недра,  а не только плодоносящий слой Земли… Таков масштаб социального помешательства.
       Полнейший это абсурд, если признают право собственности на Земной шар за одними  людьми и отрицают его за другими…
       Не дай Бог, если кто-нибудь захочет так же
 поступить и с Солнцем, и звездами…И, с воздухом…
       Об этом еще придется далее говорить. Сейчас же напомню, что ликвидация коллективистской общины  в Западной Европе была не только длительной, но за это время западноевропейское   крестьянство дважды подпадало под гнет крепостничества и все же, повторяю, даже немецкое крестьянство в XIX веке окончательно стало парцельным, частнособственническим.
       А вот положение русской коллективистской общины оставалось и после реформы 1861г. почти  незыблемым - собственность на землю по-прежнему оставалась общинной. Любопытно, что Наполеон I решительно распространил на завоеванную  им в начале XIX века Германию освобождение крестьян с землёй. Это было логично с позиции буржуазии. Но - загадка, оставленная им, заключается в том, что он этого не сделал по отношению к российскому   крестьянству, хотя как раз этого ожидали, в частности, будущие наши декабристы… Загадку Наполеона  пытался прояснить академик Тарле.- Не получилось. Как бы ни было, а общинное крестьянство России неизменно выступало  на защиту царя - и до и после.
       Более того, крестьянская реформа 1861 года - вопреки ожиданиям её устроителей - вызвала к жизни также и наиболее радикальные концепции  вовсе не уничтожения, а спасительного сохранения и совершенствования русской крестьянской коллективистской общины…
       Впрочем, прежде чем обратиться к анализу их, необходимо завершить сравнения земельных отношений Древней Руси и союзнических с нею варягов /норманнов, скандинавов/. Очень это любопытно. Из источников известно: на ранних стадиях, в частности, шведская /варяжская/ община особенно близка была, по её сути, к славянской /русской/ общине. Для меня и, думаю, для моего читателя это принципиально важно. Каждое село и деревня имела свою сельскую общинную землю. Весь народ первоначально составлял из таких общин единую большую общину/у немцев - марку/ для распоряжения землей, оставшейся в непосредственном владении народа. Так было, впрочем, и у многих других народов. Обратимся и тут к новейшей   "Истории Европы”:
     "Свободные общинники - главы семей участвовали в народном сходе… Там решали дела племени, касающиеся войны и мира, уплаты дани и выборов вождя, вершили суд, обсуждали хозяйственные вопросы. Свободные общинники имели право-обязанность носить оружие и участвовать в ополчении…    Все это свидетельствовало о их полноправии ."/История Европы ,т .2, с. 175,/
       Возьмем это - за линию отсчета.
       Далее: "Но крепкая община тормозила разложение свободного крестьян¬ства и процесс феодализации” /Там же/. Так было и в Скандинавии, и в Британии. И все же ’’община у скандинавов вообще была менее четко выражена, не знала системы "открытых полей”, чересполосицы и принудительного севооборота, но в её коллективной собственности, были общие угодья – альменнинги    / «владения всех людей»/, которыми она распоряжалась" /Там же,с.177/. Все это, в сущности, мало чем отличалось от славянских "архаических общин того же периода /до VII - VIII веков/.
       И вот - другая эпоха викингов /Конец VIII - первая половина XI в./. Перед самым призванием их в Новгород.
      Эта эпоха характеризуется, напомню, впечатляющей экспансией сканди¬навов в Европе. Норманны /на Руси варяги/ создали свои колонии и княжества в Британии, Северной Франции, Южной Италии и Сицилии, основали поселения в Северной Америке, служили  в качестве дружинников и воинов на Руси и в Византии, доходили до Поволжья и Багдадского халифата.
       В истории европейского Северо-Запада викинги  ускорили  развитие феодальных отношений. А значит - и развитие отношений собственности.
      Скандинавия, как говорится, кипит и пенится. Идет разложение родоплеменного строя /а стало быть - и коллективистской общины/,  развитие индивидуальной семьи, складывание государственности активизировали и сознание, и деятельность скандинавского общества. Датчане и норвежцы устраивали походы,  главным образом, в Западную Европу,  шведы - в Восточную. "Они установили на завоеванных землях свои порядки, обложили местное население данью"/Там же,с.181/. Это было и у славян.
         Стоит внимания: ” В Англии еще в течение IX-XI вв. сложились в значительной мере феодальные отношения” /Там же,с.180/.
Но абсолютно господствующими эти отношения стали именно в период норманнского завоевания Англии.
        Чего уж говорить о самих норманнах /варягах/. ’’Процесс складывания феодальных отношений во всех его проявлениях у скандинавов, безусловно, был стимулирован деятельностью викингов” /Там же,с.187/. Это означает, что в указанный период всюду произошло ослабление, а чаще и уничтожение общинных отношений - в странах утвердившегося феодализма. Земля окончательно стала частной собственностью феодалов - на фоне лишь кое-где сохранившихся /в горных местах/ общин.
        Итак, на страны Западной Европы завоевания скандинавов всюду оказали  прогрессивное влияние в смысле дальнейшего развития товарно-денежных отношений и, прежде всего, закрепления собственности за господами и крестьянам на землю. Самым мощным стимулом в этом, разумеете, было римское завоевание, а среди других более поздних факторов - и норманнское тоже.
        Относится ли это ускорение также и к Древней Руси? Вопрос в вопросе!
       Вот здесь-то мы и встречаемся с одним из величайших социально-исторических парадоксов. Ничего сколько-нибудь подобного /в смысле закрепления собственности/ у наших предков не случилось. Вопрос, в котором почти  никто не пытался разобраться в течении веков. Даже и после описанного выше открытия Т.Грановского. Только Н.Чернышевский по свежим следам сделал, правда, весьма и весьма серьезную попытку углубиться в историософию России. Мы её рассмотрим позже.
        Сначала остановимся на историографии того, что же представлял собой именно уклад жизни славян Северо-Востока Европы к середине IX века /когда новгородцы и призвали Рюрика/.
         В "Истории Европы", издаваемой  сейчас Институтом всеобщей истории, Институтом истории, Институтом славяноведения и балканистики  Российской Академии  наук, М., 1992, с.197-198, написано: " Стабильная осед¬лость и господство земледельческого хозяйства вызвали к жизни у восточных славян земледельческую общину /на севере "мир", на юге "ветвь"/, которая надолго стала основной первичной. организацией восточнославянского общества … Известная совокупность таких общин составляла "землю", в которой уже стала обособляться государственная власть…’
       Выделенные мною слова историка А.Новосельцева , отражают и мое к ним отношение, А.Новосельцев,  констатируя сами факты, хочет остаться  совсем безучастным к их смыслу. Его как бы не касается то, что обозначенная им "основная первичная организация восточнославянского общества"- это историческая судьба России.
      Подобный административный, просто-таки антиисториософский стиль, видимо, является некоей ответной реакцией на другую крайность, как раз и выраженную в известном изречении упоминавшегося ранее М.Н.Покровского. Это и не стиль Нестора, и не стиль обобщенного Пимена. И, конечно, не стиль Тацита.
      Впрочем, дело не только в стиле.
       Ну, хотя бы такая вот "деталь". "К сожалению, - пишет А.Новосельцев,- сохранилось мало данных о социальной политике времен Ольги и Святослава. А между тем, очевидно, в эту пору на Руси происходили серьезные изменения. Прежде всего., исчезает полюдье как источник внутренних доходов киевских князей и их дружины.” /Там же, с.203; курсив мой.- Г.К./
       Шуточное ли дело – «исчезает полюдье»…
       И более ведь ни слова у уважаемого историка в связи с "полюдьем". Между тем, за такой формой сбора повинностей стоит утверждение спаси¬тельной круговой поруки, вытекающей из первобытного и патриархального коллективизма ... В общине веками складывался именно этот комплекс социального и нравственного самосохранения - на уровне безотказности его действия. И особенно опять-таки на Руси.
Короче сказать, даже крупные выводы обычно выглядят у А.Новосельцева лишь абстракцией от вызвавшего их факта.
Или еще новейшее фундаментальное издание - "История крестьянства в Европе" /подготовлено Институтом всеобщей истории АН СССР, М.,1985г./. Там есть глава "Формирование крестьянства на Руси”, написанная уже упоминавшимся ранее историком Л.В.Черепниным. С обычной для него категоричностью он то и дело противопоставляет друг другу однопорядковые понятия. "Ко времени образования Древнерусского государства /IX век/ господствующей формой общественной организации у славян /по крайней мере, в районах, наиболее развитых в социально-экономическом плане/ бала соседская, а не патриархальная, община... Община могла совпадать с селом /или же  состоять из нескольких сел - в таком случае термин "погост" в документах Северо-Западной и Северо-Восточной Руси означает и центральное поселение общины/". /По указ. ранее изд., с.325; курсив мой. - Г.К./.
Отмечено Л.Черепниным тут главное для Руси - то, что её крестьянская община во второй половине IX века была "господствующей формой общественной организации", т.е. это был главный уклад жизни тогдашнего русского общества. Значит, как и прежде, этот уклад оставался коллективистским /земля принадлежала по-прежнему общине и периодически подвергалась переделам между мужскими /позднее - "ревизскими"/ душами. Между тем, как выше было показано, у всех других народов Западной Европы, включая варягов, преимущественной формой была уже частная собственность на землю /потому и переделы земли там не проводились более/.
И все же в целом-то работа Л.Черепнина производит печальное впечатление. Это типичный образец разрыва связей между историографией и историософией  в  широком понимании: представители подобного рода историков, исстрадавшись в создании "партийной историографии", стали полностью избегать воссоздания самого исторического образа событий, а на этом и утратили необходимое единство с историософией, художественной культурой и даже с этнографией. Из их  компетенции как бы стали выпадать и их профессиональные понятия. Ну, что, например, означает патриархальность, патриархат вообще, а также матриархат?
        Как же можно историку-профессионалу выдавать за истину следующее: община наша в период образования у нас Древнерусского государства, в II веке, якобы "была соседская, а не патриархальная"?
        Оказывается, не только можно, но некоторые историки считают, что патриархальность и общинность - не совместимы ... А тем более, мол, грешно и видеть в реальной истории совпадения определенного рода общинности с патриархальностью.
       К примеру, H.П.Зырянов в недавно вышедшей его книге "Крестьянская община европейской России 1907 - 1914 гг.", которая рекламирована как самая первая после столыпинских реформ, просто смешивает все понятия о патриархальности, выдавая эти свои смеси за историографический "профессионализм".
       Впрочем, вернусь к Л.Черепнину. Тут все серьезнее. Но положение его оказалось нелегким. До него в советский период проблему общины действительно затрагивали только с критических, порой, издевательских позиций. Открытие Т.Грановским общечеловеческого и типологического значения русской общины было замолчено /молчание продолжалось аж после выступления в 1856г., Н. Чернышевского и - до появления статьи Е.Гутновой и С.Асиновской "Грановский как историк", 1986г.,/, Исследования А.Гакстгаузена были лишь однажды переведены /и не полностью/ на русский язык, в 1879 году.
       И тоже они замалчивались - особенно в советское время. Любопытно, что и само имя А.Гакстгаузена - теми, кто его, несомненно, прочел, - обычно опять-таки не называлось… Словно, на самом деле, совестились, ибо, ведь действительно этот иностранец раньше них проник в самые глубины наших древних традиций.
        Что же касается социал-демократов и большевиков, то тут и тем более предстоит бескомпромиссный разговор о том, что они понимали под российской самобытностью. И как её трактовали.
          Л.Черепнин явно уклонился от рассмотрения проблемы общины по её существу. Что реально означает сказанное им: в древней Руси в основе социальной жизни "была соседская, а не патриархальная община"? Этакое можно утверждать, только совсем не зная ни той, ни другой… Строго говоря, патриархальная крестьянская община не может не быть одновременно соседской, а соседская крестьянская община в эпоху патриархата, продолжающеюся и сегодня, не может не быть одновременно и патриархальной,
         Вопрос сей - тем не менее принципиальный. Все дело в том, что говоря то или это, пытаются доказать;
         а/ или тенденцию общины к разрушению / каковое и произошло к IX-X векам в Западной Европе/;
         б/ или тенденцию, напротив, к более длительному укоренению общины, как случилось на Руси/.
         В первом случае один и тот же тип общины начинают называть соседской, во втором - патриархальной … А тип общины в том и другом случае именно один и тот же; патриархальная она, как её ни крути Патриархальная. Ибо, семейная. В семьях глава - отец, а на сходах - главенство отцов.
          Понятия здесь веками сложились конкретные. Их трудно подменить или запутать. Патриархальная община - это нечто принципиально иное, чем родовая или племенная община. Поставим точку над i : собственно первобытная /самая ранняя/ коллективистская община - это, несомненно,
матриархальная община; во главе её стоит мать /власть и право женщины/;  в этой общине, как я ранее уже отмечал, ещё совсем нет частной собственности; здесь вообще нет никакой собственности  /как экономического отношения/; здесь еще нет и экономического отношения; все, чем владеет такая община,- это коллективное достояние её. Части его - по необходимости - могут быть /и являются/ индивидуальной принадлежностью /в пользовании/.
      Такова она матриархальная община. Она соответствует периоду дикости и варварства человечества. Здесь не только еще нет собственнических отношений, но нет и семьи. Потому и нет семьи, что именно семья является самым первым видом собственнических отношений. А их тут еще нет.
      Появление семьи это и начальный выход человечества из стадии первобытности, ибо семья - это, в сущности, уже следующая ступень в развитии человечества, открывающая собой совсем другой образ, другой уклад жизни.
    Семье предшествовали бессчетно долгие времена, другие виды брака. Они связаны с материнским правом. Это было естественное право на материнство. Оно и ставило объективно матерей во главе рода. И даже племени.
     В этом и суть именно матриархата. Она - эта суть – объективна. Потому и всемирна; только проявляет себя эта суть у разных народов в разное время. Есть более или менее продолжительные периоды матриархата, но нет и не может быть народов, у которых этой ступени не наблюдалось бы вообще. Матриархат - стало быть - это период самого рождения человеческого общества. Оно всюду появляется как матриархат. Ведь это же давно доказано серьезными исследованиями.
     Столь же неизбежной и закономерной следующей ступенью в развитии человеческого общества является и патриархат. Не с него социальное раз¬витие начинается, но без него человечество не имело бы перспектив, не сдвинулось бы с линии первобытности.
      Развитие человечества на этих первых двух наиважнейших ступенях определяется, повторю это, преимущественно характером брачных отношений /а не только отношениями действительно производственными, о коих так беспокоились материалисты - тоже, впрочем, не без оснований/.
      Именно брачные отношения привели человечество к появлению семьи как особой форме брака. Произошло реальное синтезирование биологических свойств людей с социальными: семья как особая форма брака /продолжения рода человеческого/ могла существовать тогда в этом качестве одновременно и как первичная ячейка новой экономической  реальности. Ибо она отторгала из общинного достояния свою индивидуальную собственность, возникшую как собственность семьи: дом, двор и подворье.  А при таком новообразовании в прежней /матриархальной/ общине неизбежно происходил и поистине всемирно-исторический /медленный, но неотвратимый/ переворот: брак в форме семьи, существующий и до сей поры, оказался  моногамным.
 Это означало: главой семьи, со всей естественностью для новых условий жизни, оказался – муж, отец.
             Семья - это не просто форма брака, а такого брака, который является персонификацией самих продолжателей человеческого рода. Семья - на¬чало отсчета индивидуального состава человечества. С появлением отца все становится на свои места - и в семье, и в общине. Семья - это не просто смена матриархата патриархатом, а это появление экономических /собственнических/ отношений именно в человечестве.
     Матриархат /дикость, варварство/ - это изначальное отсутствие вся¬кой собственности, а патриархат - это весьма и весьма длительная эпоха развития именно собственности.
     Стало быть, семья - это и форма брака /моногамия/ и одновременно самая ранняя форма частной  собственности.
     Впрочем, собственность бывает только частной, а одновременно она же /частная/ может быть и коллективной, Эпигоны марксизма сильно напутали и в этом: собственность всегда является, в основе, частной, индивидуальной, пусть и при коллективном пользовании ею. Собственность - это и есть частичность …
     Отсюда и вытекает /из патриархата/ неимоверно великая серьезность разговора об общине.
     Появление семьи и семейной собственности - это самый первый крупный шаг человечества к разумности. Именно с этого момента мужчины /отцы/ взяли на себя львиную долю ответственности за то, что получится впоследствии из идеи возникновения человечества. Состоится ли цивилизация со сча¬стливым концом? Есть ли в ней какой-то смысл?
     Человек и задумался-то впервые только тогда, когда пожелал знать не только мать, но и своего отца ... Это не менее важно, чем изобретение колеса им, подчинение себе огня. Семья - это крепчайшая монада будущей и цивилизации, и всей культуры.
     Но семья в коллективистском / к тому же - первобытном / обществе не может /по крайней мере, на ранних стадиях/ не рождать новые формы коллективизма, Она всей своей сутью очень сильно изменила как раз сам этот первобытный /ставший патриархальным/ коллективизм. Так это и было повсюду /естественно, в разное время/.
     Совершился переход к другому типу общины - именно к патриархальной, причем - именно крестьянской общине. Это - очередной принципиальный вопрос всего понимания истории.
     Раньше других /патриархальных/ общин появилась крестьянская община. Потому и является именно крестьянство самым древним общественным классом.
     А не рабы и не родовая знать, которая без наличия крестьянства как класса и не могла бы занять положения класса же, но совсем иного.
     Любопытные моменты. Имеется исходная позиция развития всякого конкретного явления: это его начало. И есть конечная его же точка развития.
     Есть, стало быть, исходная позиция и в целом у всего человечества. Это - именно матриархальная коллективистская /её часто называют: первобытно-коммунистическая/ община. Эта древнейшая община осталась для человечества в значительной мере тайной. Ибо она развилась /и в большинстве случаев давно уже кончилась/, не выходя за пределы самой ранней человеческой предыстории. Но ведь даже и она ещё не ушла совсем: до сих пор существуют первобытные общины, к примеру, в Океании и других пока глухих местах планеты Земля.
     Постараемся не забывать чьих-либо заслуг в самопознании человечества. Есть концепции развития человечества не только на наивном уровне, но и воспринимающиеся многими людьми как гениальные.
     Среди них - в первую очередь – конечно, религиозные. Наиболее разработаны в XIX - XX веках Христианская православная антропология /Ф.Дос¬тоевский, Н.Федоров, Вл. Соловьев, В.Розанов, Н.Бердяев, С.Булгаков, Н.Лосский, П.Флоренский и др./. Имеется своя великая антропология и в католицизме /Августин Блаженный, Ф.Аквинский, Я.Бёме и др./. Наиболее ярко выразили свою концепцию человека христиане в Новом завете. Не менее величественны Святые писания и на Древнем Востоке: в них всюду Человек - творение именно Божье. Уходят в безвозвратное прошлое примитивные рели¬гиозные представления о Человеке и Боге как о полностью иллюзорном сознании. При бесконечности Мироздания представления о Высшем Начале, по крайней мере, не могут быть   лишены смысла. Собственно, всякое истинно великое представление о Человеке как о Человечестве содержит в себе и представление о его Судьбе, заключенной между его Началом и Концом. Всюду в таких случаях идет речь именно о том, что называется Судьбой /Роком/. Многие из этих учений имеют чисто светский характер, или, как его чаще называют, рационалистический, а иногда и просто говорят: научный. И это верно, ибо обычные пути познания истины - имеют право называться научными, даже и включая в себя заблуждения /к сожалению, неизбежные/.
      После Октября 1917-го сама жизнь поставила вопрос о выживании люд¬ского рода, а после апокалиптической масштабности уничтожения Хиросимы и Нагасаки - и тем более.
      Ну, а с полетами в Космос прочно утвердилась тенденция рассматривать земное человечество как "шарик", который просто ничем не защищен. Особенно от самого себя ... Значительная часть землян смотрит во Вселенную глазами, полными ужаса и слез безнадежности. Давно уже большая группа крупнейших ученых мира, лауреатов Нобелевской премии, направила в ООН меморандум, полностью исходящий  из якобы факта, что уничтожение земной цивилизации готовится неизвестными внеземными цивилизациями.
     Все это не могло не повлиять на Земной Разум. Но в нем не было и paнее недостатка мысленных выходов в Космос - в поисках идеи спасения.
     Моя задача, скорее всего, и к сожалению, неисполнима. Взяв и без того безмерно великий вопрос исторических судеб России, я просто и не имею никакого права рассматривать его вне взаимопереплетении с судьбами в целом всего рода людского. Тем более, что мир людей, по мере познания Вселенной все отчетливее уменьшается как конкретный земной объект сравнения и наблюдения. На повестке дня - взаимодействие с внеземным разумом.
    Все важнее, значит, становится и вопрос об альтернативах в земной истории. Ныне считается уже азбучным, что при все большей очевидности существования общих закономерностей развития человечества и, в связи с этим, все чаще появляющихся концепциях "единой цивилизации”, идея о разных путях движения народов в их будущее, тем не менее, не может не привлекать внимания.               
   Эта проблема - о будущих наших судьбах - встает часто, впрочем, и без альтернатив. Я уже затронул множественность концепций в связи с множественностью религий. Каждая из них имеет свой особый вариант видения /отрицая другие/.
   За последние десятилетия также и философия религии выдвинула совсем новые свои учения о спасении человечества! Это - новая христианско-индуистская концепция обретения людьми личного и общего бессмертия, созданная крупным французским ученым П.Тейяром де Шарденом. В сущности, это философия и не только религии как таковой, а это и светский вариант религиозного сознания. Это-целостная концепция именно Человека и Бога.
    Полной - и еще более грандиозной - концепцией Мироздания, последовательно выстроенной на мистической основе, является "Роза Мира” Дани¬ила Андреева.
    В ней тоже поставлена проблема мистики именно в судьбах России. Д.Андреев создал уникальный мир видения, в сравнении с которым предыдущие миры индивидуальных представлений кажутся бесконечно малыми. Он создал еще один образ самого процесса создания… В "Розе Мира" сотворенный мир предшествует изначальному. Однако, всему свой черед. Вернемся к вопросу о значении тысяче-летнего существования в России патриархальной крестьянской общины, её столь длительным и, в сущности, нерушимом бытии. Выше отмечалось, что она уже в ее начале не колыхнулась - оттого, что призвала чужеродных ей варягов. Напомню: у них к моменту этого почётного приглашения "править нами", уже господствовала частнособственническая, а не архаическая коллективистская община. Далее, при случае, буду называть частнособственническую крестьянскую общину - классической. Поскольку она впервые в Европе возникла у древних греков, а потом и у римлян. Эта форма общины /классическая/, после возникла в разное время во всех странах Европы. Кроме России и Сербии. Однако, в России она позже возникла кое-где /к примеру, у поморов, казаков и также позже в Сибири/.
    Кстати, аз грешный - родился в 1922 году именно в такой общине - в верховьях реки Лены.
В результате анализа приведенных выше и  других исторических фактов и событий я не мог не сделать следующего вывода: у России и стран Западной Европы принципиально, разные пути исторического развития. Поскольку же коллективистская патриархально-крестьянская община в Западной Европе заменилась частнособственнической сельской общиной, самое позднее, тысячу лет тому назад /земля кpecтьянина  стала не наделом от общины, а индивидуальной собственностью/, то-это и означает, что в Западной Европе путь развития общества по направлению к капитализму был открыт намного раньше, чем в России, как  раз на эту тысячу лет – раньше…
Вот как давно обозначилась именно главная причина того, что развитие России и Запада происходит далеко и далеко не так, как хотелось и хочется "западникам". Они появились, чтобы совсем оттеснить в общественном сознании "русскую альтернативу", снять самое проблему альтернативности и в мировом развитии, дискредитировать сам и вопрос о "русской идее". Шалостью это не назовешь. Запомним для дальнейшего и то, что, с одной стороны, наши славные предки славяне из близкого общения с западно-европейским соседом / самым сильным в то время на всем Западе/ даже не заинтересовались его частнособственнической экономикой. Напротив того, они интегрировали и самих пришельцев в свой исконный уклад жизни. С другой же стороны, они четко я ясно предъявили свою общеполитическую позицию - тем, что потребовали для себя именно монархию. В форме единовластия, которое потом и привело России к самодержавию. Дальним началом самодержавия стало княжество Рюрика в Новгороде, а потом уже возникло великое княжество Олега с Центром в Киеве.
       Итак, выживающая в любых обстоятельствах коллективистская крестьянская община и сильнейшая привязанность её к единовластию - вот два изначальных и вместе с тем ощущаемых и сегодня устоя /в измененной форме/. Два из трех /о третьем - ниже/.  Два из трех основных устоев, которые определяли /целое тысячелетие!/ главные судьбы России, русской нации.  И не только русской нации, но и входивших и входящих в Россию народов. Именно так. Первобытное стремление к уравнительности, вытекающее из тогдашнего понимания социальной справедливости, выразилось и в стремлении к власти одного. Перед ним все равны, пусть и в бедности.
       Стало быть, уже в самом начале развития России как народа,  нации стало сказываться её срединное, а после и евразийское положение. Самое первое тут то, что Россия географически занимает такое положение, которое одновременно делает её и Европой, и Азией. Это не есть механическое слияние или простой переход из одного в другое. Удачно сказал о нас У.Черчиль: «Россия - это не страна, а материк».. По Н.Бердяеву, Россия - это Востоко-Запад. Более Востоко-Запад, чем наоборот. И чем дальше шла история, тем, объективно, все более укреплялась сия тенденция в самой глуби¬не её российской сути. Среди наших соседей в Азии - Китай / свыше мил¬лиарда человек, из которых каждый индивид, как и всюду, статистически участвует в мировой истории/. А также Индия  / с населением тоже вот-вот миллиард/. И, наконец, сложный  исламский мир,  насчитывающий опять-таки, многие и многие сотни миллионов человек, имеющих далеко и далеко не европейское мышление и не европейский образ жизни. Они не горюют по этому поводу.
К этому надо добавить и несколько периодов переселения народов. Они шли, опять-таки, с Востока, Наиболее великие из них, гунны, бурею пронеслись через всю будущую Российскую империю и дошли до Венеции,участвовали в разгроме Римской империи. Но наибольший след они оставили на землях, на которых потом и утвердились наши восточно-славянские предки. Они несли с собой восточное сознание, не знавшее частной собственности на землю. Весь восток искони от самой первобытности, не знал /и сейчас не знает/ частной собственности на землю. И не только на землю: все вообще принадлежало монарху . А в нижнем, трудовом слое - это была все равно община же /и кочевая, и оседлая/. На нынешней территории России от этого потока гуннов и скифов осели, перестав быть кочевыми, многие народы. Они осели в форме коллективистских не общин, подобных и русской патриархальной крестьянской общине. Это была, как и у наших дальних предков, именно «восточная»  «азиатская» община, а не община античного типа. Вот уже когда "восточный" коллективистский образ жизни, конечно, не осознанный тогдашними людьми, оказался более для России ближе, чем классическая частнособственническая община и весь образ жизни Запада.
Уже эта историческая ситуация дает объяснение тому, что призвав варягов,  Древняя Русь приняла от них самую раннюю форму государственности,  но не принцип частной собственности на землю. Перед ней не стояла проблема смены формы земельной собственности, которая была, в сущности, и формой самой её жизни.
Конечно, не надо забывать и нашествия на Русь с Запада. Но они не идут ни в какое сравнение с нашествиями с Востока - по масштабу, а особенно по меньшей их длительности.  Восточные нашествия буквально подминали под себя оседлые народы, но это было не смертельно, из-за все той же общинной экономической основы, тогда не сокрушимой ни у той, ни у другой стороны. Наоборот, она все больше укреплялась. Ибо она в то время была действительно не сокрушима как именно "восточный", именно "азиатский" способ производства. Поскольку в этом своем качестве названный способ был ступенью в развитии любого  народа. Это - переходная ступень от поздней первобытности к частнособственническому обществу.
Но народы, шествовавшие с Востока на Запад, и сами уходили в этом процессе нередко в песок истории, а в полосу такой же переходности вступали на Востоке все новые народы. Они тоже во многом сливались с аборигенами. От этого меняли и свой облик, и свою нравственную суть, конечно, также и аборигены.  Именно эта сторона проблемы была освещена в свое время О.Сулейменовым в дерзкой, но весьма полезной книге "Аз и Я”. Любопытно, но книга О.Сулейменова оказалась в согласии с известным изречением Наполеона Бонапарта: «Поскреби любого русского и найдешь татарина»...
Л.H. Гумилев, впрочем, пошел и еще дальше. О татаро-монгольском завоевании он пишет, отвергая сам факт длительного существования татаро-монгольского ига и не обращая внимания на то, что и до сих пор у русских болит сердце при одном упоминании о нашествии орд Батыя на нашу страну. Привожу здесь, видимо, последний вариант суждения Л.Гумилева о сути взаимо¬отношений русских с татаро - монголами в XIII-ХIV веках: "Проблема взаимо-отношений Золотой орды и Руси искусственно /?/ осложнена. То, что русские называли хана царем и платили в орду "выход", несомненно, но во внутренние дела Руси ханы не вмешивались и, требуя от кочевых подданных после принятия ислама отречения от монгольской культуры /ясы/ и религии, не требовали этого от русских. Скорее здесь была уния /?!/ при главенстве Орды, а Русь рассматривалась как самостоятельный улус, примкнувший /??/ к Орде по договору, а не вследствие завоевания" /"Древняя Русь и Великая степь",М.,1992.с.28/, Услышал бы эти слова Сергий Радонежский…
       Странно и очень странно все это выглядит. Большей нелогичности трудно найти в исследованиях, претендующих на научность … Что же это за "уния", что же это за союз /значит, добровольный?/, если для освобождения от него русским потребовалась Куликовская битва - величайшая из всех одновременных битв в истории России? А сколько раз при наличии этой странной "унии" татаро-монголы буквально врывались в пределы Руси и зорили, и сжигали Москву? А кто же тогда сажал русских князей на их трон, как не ордынский хан? Ничего себе "союз”…
       Впрочем, кое в чем идея Л.Гумилева не нова. В 1925 году появилась вот такое суждение. Оно, однако, не вызывает возражений.
      "Восточно-славянские племена занимали первоначально лишь незначительную часть той громадной территории, какую  занимает современная Россия. Славяне заселяли первоначально только небольшую западную часть этой территории, речные бассейны, связующие Балтийское море с Черным. Вся прочая большая часть территории современной России была заселена преимущественно теми племенами, которые принято объединять под именем "туранских" или "урало-алтайских". В истории всей названной географической области эти туранские племена играли первоначально гораздо более значительную роль, чем восточно-славянские, русские-племена.  Даже в так называемый домонгольский период, туранские государства в пределах одной Европейской России /царство волжско-камских болгар и царство Хазарское/ были гораздо значительнее варяжско-русского. Самое объединение почти всей территории современной России под властью одного государства было впервые осуществлено не русскими славянами,  а туранцами-монголами. Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если  сопряжение восточного славянства, с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великоруса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь /от древних степных кочевников/ в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самопознания  нам, русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев. Между тем до сих пор мы мало заботились об этом: мы склонны были всегда выдвигать наше славянское происхождение, замалчивая наличность в нас туранского элемента, даже как-будто стыдясь этого элемента".Так писал Н.С.Трубецкой в статье "О туранском элементе русской культуре” /Сб.«Россия между Европой и Азией:евразийский соблазн», М., изд.  «Наука», 1993,с.59; курсив мой.- Г.К./. И с ними нельзя не согласиться. При некотором сугубо внешнем сходстве констатаций К.Трубецкого с выводами Л.Гумилева, евразийская позиция Трубецкого выглядит не просто более убедительной, но она и весьма тактична и осмотрительна. В ней обращено внимание на самое главное: образ жизни русских, в сущности, постоянно находился во взаимодействии, в первую очередь, с образом жизни народов, шедших или уже пришедших с Востока. Но чтобы татаро-монгольское иго увидеть в облике союза завоевателей Руси с русским народом - очень уж это слишком …
Н. С. Трубецкой - и как философ, и как этнограф, и как лингвист, и, более того, как энциклопедист - достаточно глубоко пошел в изучении им взаимовлияний Руси и Степи. В данном случае не самым главным является для нас то, что Н.Трубецкой - один из создателей концепции т.н. "евразийства”, выразившего себя в печати в первой половине 20-х годов XX века. И все же очень любопытно, что, став очередной русской утопией с момента своего появления, евразийство,  как и всякое деяние серьезных людей /а оно было именно таковым/, просто не могло кануть в Лету. Евразийцы и не канули. Они стали опять актуальны ныне потому, что Россия вошла в пору очередных радикальных потрясений, выдвинувших на самый передний план опять же вопрос о самом её существовании в качестве именно Евразии а не в качестве остатка сильно разваленного великого государства , которому якобы можно вернуть всего лишь территорию Московии середины ХVI века…
Напомню, мною выше затронутой вопрос о влиянии Востока на главные аспекты судеб России. Надо не забывать, что евразийство - отдельное и самостоятельное  движение именно русской мысли. Оно должно быть поставлено в тот особый ряд концепций судеб России, в котором изначально на¬ходятся те, кто исповедовал идею Филофея: «Москва - третий Рим, четвертому не бывать». В этом же ряду позже видим русское славянофильство, а потом народничество /при духовном  наставничестве Н.Г.Чернышевского и А.И.Герцена/. В том же направлении формировались и социальные программы  партия эсеров. Большевики же, напротив, были больше ’’западники”. В.И.Ленин вынужденно принял в сентябре 1917 года общинную программу эсеров. Она, однако, была отброшена Сталиным в 1925 году. Объективно же она сыграла по отношению к российскому крестьянству роль политической и экономической ловушки. Ловушка - в том смысле, что с 1925 года был введен в действие земельный кодекс РСФСР, согласно которому земля, названная в Декрете о земле 26 октября 1917 года "всенародным достоянием”, была объявлена в упомянутом Земельном кодексе "собственностью государства".  В то время как народное достояние не может быть чьей-либо собственностью.
В России земля крестьян никогда до этого не была государственной собственностью. Крестьяне поверили, что Советская власть не нарушит Декрет о земле, где земля объявлена всенародным достоянием. Об этом ещё поговорим в дальнейшем.
Здесь мне важно пока зафиксировать то, что в истории русской общественной мысли было несколько концепций, основанных  на понятии той самобытности, которая была связана с восточным влиянием на уклад жизни в России. Правда, все она никогда не были упреждающими по отношению к реальному ходу российской истории. И только у Н.Чернышевского и Л.Толстого / при различии их способов решения проблемы/ охватывали именно уклад жизни России.
В частности, затронутые мною взгляды евразийца Н. С. Трубецкого на Россию в основе их относятся как раз к таким, что они непосредственно не связаны с общиной. Зато они касаются широко понятой самобытности русской культуры, включая и психологический аспект.
Н.С.Трубецкой  под именем "туранских" или "урало-алтайских" народов имел в виду пять групп народов, судьба которых, так или иначе, складывалась во взаимодействии с русскими.
       Народы угро-финские. Кроме самих финнов, это эсты, карелы, лопари, мордва, черемисы, пермские финны /зыряне и вотяки/ и угры /мадьяры или венгерцы в Венгрии и Трансильвании и "обьские угры" – т.е. вогулы и остяки в северно-западной Сибири/. Тюрки / турки - османы, татары - крымские, казанские, азербайджанские, тобольские и др„ /, мещеряки, тептяри, балкарцы /карачаевцы, урусбиевцы и др./, кумыки, башкиры, киргизы-кайсаки, кара-киргизы, туркмены, сарты, узбеки, алтайцы, якуты, чуваши и целый ряд древних, исчезнувших народов, из которых наиболее известными являются хазары, болгары /волжско-камские и «аспаруховы»/,  половцы  /иначе - куманы или кипчаки/, уйгуры и проч.
      Монголы, к которым принадлежат в пределах России калмыки и буряты, а за ее пределами - собственно монголы в Монголии.
      Манджуры, к которым, кроме собственно манджуров, принадлежат гольды и тунгусы /ныне почти поголовно вымершие или обрусевшие/.
Поистине, трепещи, Запад :

                Мильоны - Вac, Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
                Попробуйте, сразитесь с нами!
                Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
                С раскосыми, и жадными очами!
      
       Здесь А.А.Блок символически присоединил русских к некоему,  принимаемому им,  единому евразийскому народу, который назвал он скифами, исчезнувшими с исторической арены до появления славян – IV  век до н.э.
       Но, тем  не менее, и они ассимилированы другими, более близкими нам предшественниками, а в конце концов они какой-то частью и опосредованно наполнили генетический фонд и код славян. Не случайно, а напротив – с многослойным подтекстом! Вл. Соловьев сказал свои слова, /они взяты А.Блоком эпиграфом к "Скифам”/:
 
                Панмонголизм! Хоть имя дико,
                Но мне ласкает слух оно.

        Глобальный Вл.Соловьев, по мнению многих - "западник”, не отрекается от тех влияний, которые оказали на Россию и её завоеватели. Особенно: если это наследие, изрядно перелопаченное самой историей, и ныне "работает". Пусть и не замечаемое кем-то. А. Блок и тут находит укрупняющий  образ Отечества:

                Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя,
                И обливаясь черной кровью,
                Она глядит, глядит, глядит, в тебя,
                И с ненавистью и с любовью!

        Пытаясь объяснить некоторые важные моменты истории России аз грешный хотел бы обратить внимание читателя на очень обычную именно ограниченность "западного" мышления. Не в том беда, что «западники» имеют свой взгляд на судьбы человеческой цивилизации, а в том, что они заведомо утверждают всеобщий характер именно западноевропейского пути развития. Они полагают, что за ними, стопа в стопу, пойдут когда-нибудь и Китай, и Индия. И, конечно, Россия. И Африка. Т.е. весь мир… Укладываясь в 15%  от общей численности населения Земного шара, люди "западного" мышления /особенно живущие в России/ со всей решительностью рассчитывают в обозримом будущем переплавить человечество на манер западноевропейского и североамериканского образа жизни. Такие идеологи и политики не желают слышать о том, что жизнь наша, и всех других, полна альтернатив. В выяснении их необходимы допуски и в форме  антиномий. Этими последними, как известно, оперировал И.Кант, а позже Н.А.Бердяев. Жизнь же наша - и того сложнее.
         "Шилом море не нагреешь", - гласит русская пословица. Общий путь мирового развития, разумеется, существует, но - как определенный уже итог, а не как копирование ранее кем-то проторенного. Сейчас уже кое- кто из ученых разных стран пытается выяснить, а нет ли, не было ли альтернативы по отношению к развившейся на наших глазах технологической цивилизации, приведшей человечество к  грани, за которой скрывается погибель и самого Земного шара? Может, в сущности, нетехнологическая цивилизация древнего Египта, при сохранении её, вылилась бы в совсем иной вариант, чем случилось реально? Ибо есть гипотезы о том, что погибшая Атлантида была самой ранней и нетехнологической цивилизацией. А "бесколесные” /только ли они бесколесные?/ цивилизации ацтеков, майя, инков? Есть ли достаточное основание полагать ныне, что они давали менее счастья людям, которых потом почти полностью истребили "цивилизованные" западноевропейцы, признававшие лишь один вид аргументов - превосходство в силе? А кто может определить, счастливее ли других западноевропейцы и североамериканцы, действительно имея всякую технику,
 но и сами они вписаны в систему машин, из которой выйти нельзя? Так ли и не прав был Л.Толстой, увидевший в русской общине аналогичную форму жизни, свойственную народам Индии?
         Конечно, и в Индии, и в Китае, и в России - все меняется, однако, любые такие перемены не снимают проблемы их самобытности. Кстати, не в рынке все дело, ибо как раз рынок-то, в его сути, общечеловечен. Самобытность не отменяет рынок. И наоборот, рынок не отменяет самобытность. Вся глубина самобытности выражается в людях, а не в рынке. И, стало быть весь корень проблем  в человеке - как наибольшей характерности каждой конкретной нации. Не надо оскорблять эту характерность - ведь это именно тип человека, который преобладает в той или иной нации. В частности, в России народ терпелив, но до предела - не до самого конца терпит он оскорбление его национальных чувств.
         Словом, пора обратить пристальное внимание  именно на наиболее распространенный тип русского человека. А в этой  связи необходимо видеть восточное влияние. Оно всегда было неизбежным.
          Увлеченный идеей Евразии, понимаемой как великая Россия /такой она и была и, несмотря на нынешние наши потери, является/.  Н.С.Трубецкой поставил проблему осмысления роли России именно в качестве фактора, скрепляющего все этносы и нации именно Евразии, существующей объективно /пусть кто-то о ней и не думает/. Он увидел этот фактор скрепления в самом главном - в людях единой судьбы. Ими являются народы Евразии, породненные не только географией, а также буквальным смешением кровей и определенным совпадением их психологического склада. Это произошло в результате совместного евразийского проживания. Если даже это проживание было сначала вынужденным. Н.Трубецкой, разумеется, анализирует только  «нормальный аспект туранской психики». В реальной истории, конечно, было все сложнее.             
          Л.Гумилев, не забудем, утверждал, что между Степью и Русью существовала уния /союз/, а не иго татаро-монголов над русскими. Хотя, сам же Л. Гумилев писал и о том, что период высшей пассионарности монголов привёл к завоеванию не только Руси, но и Китая, и Индии, и многих других народов. Позиция евразийцев, в отличие от этого, менее противоречива. Она построена на той основе, что даже и завоевание одного народа другим не ведет только к отрицательному результату. Вот ход мысли Н.С.Трубецкого:
         "Положительная сторона туранской психики, несомненно, сыграла благотворную роль и в русской истории. Проявление именно этого нормаль¬ного аспекта туранской психики нельзя не заметить в допетровской Московской Руси. Весь уклад жизни, в котором вероисповедание и быт составляли одно /"бытовое исповедничество"/, в котором и государственные идеологии, и материальная культура, и искусство, и религия были неразрывными частями единой системы, теоретически не выраженной и сознательно не формулированной, но тем не менее пребывающей в подсознании каждого и определяющей собой жизнь каждого и бытие самого национального целого, - все это, несомненно, носит на себе отпечаток туранского психического типа. А ведь это именно и было то, на чем держалась старая Русь, что придавало ей устойчивость и силу" /Там же.с.71; курсив мой. - Г.К./.
         Расшифровывается смысл этого суждения так: «Беспрекословное подчинение есть основа туранской государственности, но оно идет, как и все в туранском мышлении, последовательно, до конца, и распространяется в идее и на самого верховного правителя, который непременно мыслится как беспрекословно подчиненный какому-нибудь высшему принципу, являющемуся в то же самое время руководящей основой и жизни каждого подданного" /Там же; курсив мой» - Г.К./.
         Вот тут и выясняется наиважнейший момент: монархию Русь обрела с помощью варягов, но на том и кончилась её тогдашняя связь с Западом. Ибо вскоре Русь приняла Православие. Оно и закрыло собой все другие её вакуумы. Мною отмечено ранее, что Древняя Русь именно изначально была ближе Востоку, чем Западу, прежде всего, из-за аналогичных производственного и бытового укладов жизни. Православие открыло для Руси  также и духовный уклад жизни, более ей близкий, чем какая-либо другая религия.
         Выше был затронут "высший принцип" управления у татаро-монголов. Где же он смыкается с российской спецификой? Послушаем Н.С.Трубецкого. Он пишет следующее:
        "В древней Руси таким управляющим принципом была Православная вера, понимаемая  как органическое соединение религиозных догматов и обрядов с особой православной культурой, частным проявлением которой был и государственный строй с его иерархической лестницей; и именно этот высший принцип,  одинаковый как - для каждого подданного, так и для самого царя, а, конечно, не принцип голого рабства спаял Русь в одно целое и управлял ею, Православная вера в древнерусском понимании этого термина была именно той рамкой сознания, в которую само собой укладывалось все - частная жизнь, государственный строй и бытие Вселенной. И в том, что эта рамка сознания не была предметом сознательного теоретического мышления, а подсознательной базой всей душевной жизни, - нельзя не усмотреть известную аналогию с тем, что выше было сказано о нормальном аспекте туранской психики. Пусть самое Православие было воспринято русскими не от туранцев, а от Византии, пусть оно даже прямо противопоставлялось в русском национальном сознании - татарщине, - все-таки, самое отношение русского человека к Православной вере и самая роль, которую эта вера играла в его жизни, были в определенной части основаны на туранской психологии. Именно в силу туранских черт своей психики древнерусский человек не умел отделять своей веры от своего быта, сознательно выделять из проявлений религии несущественные элементы, и именно поэтому он оказался таким слабым богословом, когда встречался с греками. То психологическое различие  между русским и греческим подходом к вере и к обряду, которое так ярко проявилось в эпоху возникновения раскола, было следствием именно, того обстоятельства, что в древнерусском национальном характере глубоко укоренились туранские этнопсихологические элементы, совершенно чуждые Византии” /Там же, с.72/.
         Стало быть, у туранцев в прошлом был свой «высший принцип», а у русских – свой. У туранцев - это типичный восточный деспотизм, ничем не огражденный от перерождения его в тиранию, а у русских - в домонгольский период — это было Православие.  А  что в послемонгольский период — это далее выясним.
Прежде же продолжу рассмотрение идей Н.С.Трубецкого по затронутым вопросам. Ему, впрочем, не всегда удается быть беспристрастным. Но это и невозможно.
Н.Трубецкой коснулся, как видим,- и, так сказать, интимных отношений между великими народами, указав на неизбежное родство их через биологическое смешение их генофондов. Куда же ближе-то? Это смешение, действительно, не подлежит оценке с позиций какой-либо вражды, Надо помнить о том, что изменения от этого происходили и наследственные. А от смешения народов, известно, усиливаются - в потомках - обе стороны. С Западом  у нас никогда таких отношений не складывалось, за исключением небольшой части норманнов. Много ли на Руси было даже и великих людей, в коих не оказывается, в каком-либо колене, смешения с туранцем?
Н.С.Трубецкой, если его правильно понять, не отрицает, что, конечно, было монголо-татарское иго на Руси. Но он, возможно, и раньше всех попытался обратиться к плюсовым моментам в целом всех русско-монгольских отношений. Он затрагивает, в сущности, самые главные пункты этих отношений. При этом не вступает ни в какие компромиссы с ходом событий. Подобно тем. кто, имея "западнические” ориентиры относительно России, отбрасывает вообще все плюсы в оценке нашествия татаро-монголов. Н.Трубецкой,с величайшим мужеством стремится прямо указать именно на эти плюсы. Он пишет: «Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Московские цари, далеко не закончив ещё "собирания русской земли", стали собирать земли западного улуса великой монгольской монархии: Москва стала мощным государством лишь после завоевания Казани, Астрахани и Сибири, Русский царь явился наследником монгольского хана. "Свержение татарского ига" свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати. Русская государственность. Русская государственность в  одном из своих истоков произошла из татарской и вряд ли правы те историки, которые закрывают глаза на это обстоятельство или стараются преуменьшить его значение”.
В применении к этому своему заключению Н.Трубецкой отмечает: «При сравнении административных особенностей Московского государства с идеями Чингисхана, легшими в основу организации его государства, некоторые аналогии напрашиваются сами собой» /Там же,с.72-73;курсив мой. - Г.К./.
Может, Н.Трубецкой одинок в этих его выводах? Никак нет. У него - весьма авторитетные, предшественники, У известного русского историка XIX века К.А.Неволина утверждается, что монголы, вместе с завоеванием России, внесли в русскую жизнь  «начало своего государственного права, по которому вся земля, находившаяся под властью хана, была его собственностью» /К.А.Неволин, «История гражданских законов», т.IV,с.136,151/.
Интересные на этот счет доказательства содержатся в книгах «Вече и князь» /Москва,1867/  В.И.Сергеевича и «Общество и государство в домонгольский период» /СПб, 1872/ Н.И. Хлебникова. Из этих работ видно, как постепенно идея древнерусского, а точнее - древнеславянского государственного права - полнейшая политическая и экономическая автономия отдельных княжеств и общин, право веча по своей воле выбирать и смещать князей, право законодательства, суды и т.д. - как эта идея постепенно вытесняется чуждым, монгольским. элементом”. «Хотя татары, - пишет Сергеевич /с.21 указ. изд. /. - не остались в России и не поделили между собою завоеванных земель, тем не менее русская земля сделалась "улусом" Ордынского хана; вместе с тем центр русской политической жизни переместился за пределы России - в Орду… Народ находится в необходимости подчиняться всем требованиям Орды. Занятие столов/тронов/ перестает зависеть от воли народа: ханы жалуют их, кому хотят». Таким образом, самостоятельное решение важнейших общественных вопросов … заменяется молчаливым выполнением воли сильного завоевателя. Татары не отменили веча, но, как скоро центр государственной жизни переместился в Орду, исчезли поводы, призывавшие граждан к участию в общественных делах …?
Какая уж тут «уния» : побежденный - в подчинении. Приведу некоторые итоги исследования К. Неволина. Он пишет /т.IV, с.137/:"Князья были посредниками между своим народом и монгольскими ханами и, по ослаблении, прекращении их владычества сделались непосредственными обладателями  прав, им принадлежавших.  После сего, естественно, все земли, лежавшие в пределах известного княжества, могли быть рассматриваемы как собственность княжества".
На этот ход исторических событий, приведший к замене древнерусской, в сущности,  почти демократической монархии на монархию чингисхановского типа, надо взглянуть пристально. C этой точки зрения, важно посмотреть на те средства, при помощи которых князья из лиц,полностью зависевших от веча, стали хозяевами всей русской земли. Чтобы еще больше убедиться в значении монгольского влияния, надо в особенности обратить свое внимание на такие земли, которые меньше всего подвергались воздействию татарского  господства, - а именно на северорусские земли : Новгород, Псков, Вятку. H.И.Костомаров в монографии "Севернорусские народоправства"/СПб., 1863/ пишет о старорусской монархии:
"Князь не мог приобретать в новгородской земле имении ни покупкой, ни принятием в дар, не мог брать закладников, то есть совершать сделок; это же распространялось и на его дружинников …"/с.154/. «Князь не мог лишать волостей, раздавать их в собственность». Непосредственно перед своим падением Новгород заботится о том, чтобы великий князь в боярские вотчины не вступался. /с.220/.
Совсем все иначе становится в результате монгольского ига. И во время его. Перед игом древнерусские княжества, в сущности, имели слабую федерацию из княжеств с призрачным подчинением великому князю в Киеве. Но даже и эта федерация была сведена к родственным отношениям между удельными князьями.
Вот и сложился великий исторический парадокс : безмерно тяжкое событие, каким было для Руси татаро-монгольское иго, послужило, однако, важнейшей причиной её, Руси, усиления и возвышения.
Вернемся еще раз к концепции Н.Трубецкого. «Для всякой нации, - писал он, - иноземное иго есть не только несчастье, но и школа. Соприкасаясь с иноземными покорителями и засильниками; нация заимствует у них черты их психики и элементы их национальной культуры и идеологии. Если она сумеет органически переработать и усвоить заимствованное и выйдет, наконец, из-под ига, то о благотворности или вредоносности ига как школы можно судить по тому, в каком виде предстанет освобожденная нация … Пришли татары, стали Россию угнетать, а попутно и учить.
А через двести с лишком лет Россия вышла из-под ига в виде, может быть, и "неладно скроенного", но очень "крепко сшитого" православного государства,  спаянного внутренней  духовной дисциплиной и единством "бытового исповедничества", проявляющего силу экспансии и вовне. Это был результат татарского ига, тот плод, по которому можно судить о вредоносности или благоприятности самого ига в судьбах русского народа"/по указ.изд.,с.75/.
Замечательно верны эти наблюдения Н.Трубецкого. Свободные от рас¬пространенных предубеждений. Евразийское сознание тем и отличается от великодержавного русского шовинизма, что исходит оно из признания одинакового права всех евразийских народов на свою судьбу - в тех её видах, в каких она объективно сложилась. Величие России, как объединительного фактора проявилось тут в том, что освободившись от двухсотлетнего ига завоевателей, она, в сущности, органично для себя и для них сформировала /из тех же народов/ величайшую империю, внутри которой никогда не возникало сколько-нибудь крупных межнациональных конфликтов - это при том, что такого количества разных народов не объединяла никогда ни одна империя.
У всех этих народов, в конце концов, нашлось общих с нами интересов решительно больше, чем разъединяющих. С варягами было, конечно, проще - они были с почетом ассимилированы в предельно короткое время. С татаро- монголами отношения оказались сложнее: дело-то не только в том, что они были завоеватели, а больше в том, что они осели, в основном, на тех землях, которые России тогда не принадлежали и настраивали её на мирное решение проблем.
Получается, что сам этот англамерат /по слову Н.Трубецкого/на его уже начальной стадии не был лишь географическим понятием, а потом и вовсе превратился в реальную Евразию - т.е. в такое многонациональное, а в то же время единое социальное образование, когда входящие в него народы осознанно или, по крайней мере, интуитивно чувствовали, что им вне доброго взаимодействия друг с другом не прожить, даже, если оно осуществляется не на равной основе. Тем более, что татаро-монгольское иго было много жестче, чем российское. Т.е., возникло особого типа  государство - Россия. Включив в себя одну шестую суши планеты Земля, это государство пространственно совпало с Евразией самый первый раз. Поскольку в самый-то первый раз близко к этому очертанию /двести с лишним лет/ и на этой же земле, существовала империя татаро-монголов. Она включала в себя и государство Русь - в качестве «улуса». То был, конечно, не союз, как на том настаивал Л.Гумилев. Но это было именно государство. Одно из величайших в истории.
Спрашивается, если на одной и той же территории двести лет существует огромная империя под главенством татаро-монголов, а затем многие сотни лет - при том же национальном составе - существует, тоже огромная Российская империя, то ясно, что от политики здесь в дальнейшем уже мало что зависит : складываются - в тех же пределах - не англамерат и не конгламерат, а неразрывные узы, которые крепче национальных и всяких иных, ибо они - родовые. Нам поэтому надо полностью отрешиться от псевдоевропейского снобизма, ибо с народами Запада мы то и дело воевали, а смешение генетических фондов происходило случайно. Посмотрите на наши старшие поколения и увидите, что весьма и весьма значительная часть их к старости приобретает  монголоидные черты. Великая Степь – это движение народов в замкнутом круге. В том же круге - и Великая Русь.
Попытаемся подвести некоторые итоги.
1. Западное влиянию на древнюю Русь было незначительным с самого его начала. Оно выразилось в том, что были приглашены варяги для создания первого русского монархического государства. Не все историки и ныне принимают этот факт, но история есть история : факты в ней не рушимы. По крайней мере, Рюрик и Олег - варяжские князья - причастны к созданию именно первой русской государственности.  Ассимиляция варягов русским произошла настолько быстро, что в третьем поколении варяги уже не фигурируют как пришельцы. Они вросли в русскую наследственность. Выше было показано что монархия с варяжским участием была на Руси вечевая: она была больше общинной /исконно первобытной/, чем выросшей на основе именно опыта Западной Европы. Она выросла из традиций веча и - отсутствия частной собственности. В ней на первом месте был культ князя / власть одного/. Это типично для народов, перед тем уже прошедших стадию родовой демократии, являющейся формой государства. Пусть и переходной.
2. Все другие глубинные факторы действовали уж никак не для сближения России с Западом. Самым важным из них было то, что экономическая основа древнерусского государства - коллективистская крестьянская община – была «восточного», а не «античного» типа. Ранее - приведенные мною извлечения из авторитетных источников показывают, что «античная» община, возникшая в предгомеровские времена, имела принципиально иной характер, чем патриархальная русская крестьянская /коллективистская/ община, сохранившаяся в России вплоть до вплоть до 1929 года, когда по ней был нанесен уничтожающий, смертельный удар - сталинской /военно-феодальной/ коллективизацией. «Античная же община - это частнособственническая община. Земля в ней, понятное дело не подвергается переделу, а передается по наследству. А главное - она может продаваться. Это и ведет к созданию крупной земельной собственности / в руках немногих/, немногих/, что означает раскрестьянивание крестьян. Иными словами, «античная» община с частной собственностью на землю это - в конце концов - открытый путь к свободному развитию товарно-денежных отношений и  созданию общенациональных рынков.
По мере того, как особенно в наиболее крупных странах Европы происходил этот процесс перехода от патриархальной крестьянской общины к общине «классического» /древнегреческого/типа, т.е. от коллективной собственности на землю к индивидуальной собственности на неё, по мере этого такая страна приближалась к капиталистической стадии развития.
Напомню: тысячу лет тому назад в Западной  Европе уже не осталось таких государств, где сохранялась бы в национальном масштабе крестьянская коллективистская община - только в Германии она кое-где ещё напоминала о себе, сохранившись под названием «марки».
Все это дает основание сделать принципиально важный вывод: Западная Европа, её страны объективно тогда- тысячу лет назад - уже не имели непреодолимых препятствий для отмены не только, крепостного права, но и для освобождения от любых проявлений феодализма.
В то же самое время древняя Русь, имея вполне соотносимый уровень своего развития с Западной Европой, однако, имела  в своей основе общину "азиатского” типа, т.е, крепко стояла на той ступени, когда в основе её находилась, в сущности, первобытная, все ещё коллективистская /коммунистическая/ община.
Поскольку же эта /"азиатская”/, община тогда, в сущности, была жизненным укладом почти всего населения восточных славян, то никакие варя¬ги и вообще никакие тогдашние западноевропейские народы не могли ничего сколько-нибудь серьезно изменить в этом жизненном укладе. Процесс перехода тогдашних европейских народов к частной собственности на землю, словно по указке, прошел мимо Руси ... Он и должен был пройти именно мимо наших славянских предков, ибо застал на Руси не смену "азиатской" община «античной», а, напротив, процесс полнейшей нерушимости именно этой «азиатской» общины, с её неизменно коллективистской /первобытно-коммунистической/ собственностью на все. Кроме дома, двора и подворья, домашнего скота и всякого семейного имущества. Главное - собственность на землю.
Только предубежденные люди не хотят, или не могут понять, что «азиатский» способ производства - т.е. коллективистская община - и до сих пор занимает преобладающее место. Почти вся Азия и Африка - это более двух третей населения Земли - имеют все еще общинный уклад жизни. Процесс разложения общины, конечно, происходит, но о нем особый разговор. Происходит ведь и обратный процесс - появляются новые общности людей. Именно общности, объединяемые одинаковым и жизненно важным интересом.
3. Продолжим, однако, о старых общностях. Евразийцы, видимо, правы, затронув географический фактор. И - фактор времени. В Западной Европе много раньше, чем в Восточной Европе сложилось то население, которое, сменяясь в поколениях, живет там и ныне. И в Западную Европу когда-то тоже пришли предки тех, кто там живет сейчас. И в Восточную Европу тоже пришли предки её нынешних народов. Тот и другой потоки населения /переселение народов/ шли из Азии. Но современные европейцы все-таки сохраняют различия: одни относят себя к южной переселенческой магистрали, а другие –  к северной. Ранее мною приведены факты из солидных исторических исследований. В древней Греции коллективистская земельная община /«азиатская»/ развилась в частнособственническую земельную - задолго до нашей эры. А самые поздние европейские народы проделали тот же путь, но самое малое, все же только к началу второго тысячелетия нашей эры. Все эти европейские народы, стало быть, навсегда отошли от "азиатского" исторического наследия и перешли на "классический" путь. Для них все это имело решающее значение: в противном случае они сегодня не имели бы ни капитализма, ни посткапитализма и ни демократии… Более того, ведущими странами были, бы Китай и Индия, как это и было три тысячи и более лет тому назад. Если уж по справедливости, то главным направлением реального и сегодня процесса общественного развития являются тоже эти страны. Ибо, если говорить о демократии в общечеловеческом плане, то определяющим моментом и сегодня является именно всемирное большинство - оно, однако, находится все там же, в Китае и Индии. Так что то, что ныне называется "цивилизованным миром"/западно- европейская ветви исторического процесса / - это скорее пока частный случай, чем мировая магистраль…
Западная Европа оказалась по населению /и заселению/ много старше Восточной, и у нее было именно время для естественного изжития «азиат¬ской» общины. Она уже самое малое тысячу лет имеет вожделенную частную собственность на землю.
А что же Россия? да то, что за эту же самую тысячу лет /с небольшим/ через земли нынешней России дважды прокатились /и осели на них/ тьмы и тьмы скифов и монголо-татар, которые ничего другого и прежде, в Азии, не знали, как Только «азиатскую» общину. Если и есть тут чему удивляться, так, наверное, тому, что Россия не только не стала враждебной Западной Европе, а с самого своего начала упорно стремилась походит на неё. Что, в свою очередь, тоже было мало возможно.
Имеется и такой много значивший ранее факт. Он объясняет, почему же то, о чем я здесь пишу, может показаться читателю неожиданностью. Ведь если в царской России община - "азиатская" - была все же, наконец, обнаружена /немцем А.Гакстгаузеном/ в 40-х годах XIX века и возник тогда  же целый поток исследований её /и велась одновременно острейшая полемика именно о судьбах России/, то в советское время эта проблема вновь ушла в тень. А потом и была забыта. А затем и была фактически запрещена. К этому приложил тяжелую руку Сталин.
Об этом стоит здесь рассказать.
Сталин очень ловко использовал, в частности, и идеи К.Маркса - с целью их ужаснейшей фальсификации. Ведь идеи Маркса и Сталина явно взаимоисключают друг друга. При цитирования Сталин так усекал Маркса, что терялся истинный смысл марксизма. Впрочем, в данном случае имеем дело даже и не с цитатой. А с начертанием изуродованной Сталиным мысли Маркса. Сталин писал: "Истории известно пять основных типов производственных отношении /?/: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический" /"Краткий курс истории BКП(б)", М., 1951,с.119/.
Надо же столь умело выхолащивать содержание! Во-первых, у Маркса перечисляются не пять, а шесть способов производства. А не типов производственных отношений / эти последние - это только одна сторона способа производства/. Неизвестно, почему вне упоминания оставлены производительные силы, в составе которых находятся и люди… Вo-вторых, - и это главное - перечислив пять, а не шесть типов производственных отношений, Сталин исключил из этого ряда именно "азиатский" способ производства, а это способ производства у Маркса обозначен сразу же после первобытно - общинного и - перед рабовладельческим. Из-за небрежности это, из-за невежества или все-таки и с умыслом - сегодня утверждать такое, наверное, невозможно. Но объективные последствия сталинской- фальсификации оказались весьма тяжелыми, особенно для историографии. И для историософии тоже.
Главный вред, нанесенный Сталиным изъятием из перечисления общественных способов производства именно "азиатского” способа, заключается в том, что диктаторски убран был из поля зрения советской науки такой способ производства /"азиатская" община/, который по длительности его существования идет сразу же после первобытнообщинного строя. Но он не только существовал, а во многих местах нашей планеты ещё и существует. И не только в Индии и Китае, но и в любой азиатской и африканской стране Национальные особенности этому никак не помеха.
А больше всего потеряла и вообще вся сфера гуманитарного знания  в СССР: долгое время никому и в голову не приходило, что «азиатская община» «азиатский способ производства» - это главная линяя развития и потерь России. Именно это и есть главная судьба её - на все ныне текущее тысячелетие.
Советские гуманитарии, а особенно философы и историки, с трогательной старательностью делали вид, будто ничего этого они не замечают. Поразительная вещь: ни в одном исследовании, ни в одном учебнике не указывается даже и на самоё эту проблему. Т.е, снимался с повестки дня сам вопрос о влиянии Востока на ход развития России. Старательно приклеивали себя к "Западничеству". Впрочем, к этой ситуации ещё придется вернуться в этой работе.
               

                1993-94гг. Г.И.Куницын.








Расшифровка рукописи, оцифровка,
техническая поддержка               
Александр Перевощиков.