История пятая. Проделки Амура

          После того, как стрела Амура внезапно пронзила сердце ПопАдоса, жизнь его решительно переменилась. Оставив в стороне ораторское искусство, он начал писать, и Вы, дорогой Читатель, конечно же, догадываетесь, кто был нежной Музой и неизменной героиней его творений. В шедеврах, рождаемых пером Попадоса, нетрудно было узнать черты благородной матроны, которой, несомненно, являлась означенная особа.
          
           Тётушка Бузония, настроенная весьма скептически к разного рода сочинениям, вопреки ожиданиям, благосклонно отнеслась к восторгам души раненого поэта. Более того, когда нежный воздыхатель, увлёкшись фантазией, живописал картины своей любви, лёгкий румянец начинал покрывать её щёки. «Глупости», - говорила тётушка, пряча листочки в ящик комода, но глаза её при этом блестели. И надо же было такому случиться: дорогу поэту, уже почти проторившему к сердцу своей избранницы узенькую тропинку, коварным образом перешёл, кто бы Вы думали? МоОс. Да-да, тот самый ветреный изобретатель. Ах, как часто в жизни приходится наблюдать подобные картины, когда прекрасная, воспитанная  леди вдруг находит для себя отпетого забияку и шалопая, или солидный джентльмен вдруг, ни с того ни с сего, женится на откровенной вертихвостке.
            
            Произошло же следующее. Тётушка, не дождавшись, когда Тики принесёт почту, вышла за ней сама и в этот, самый злосчастный момент своей жизни, увидела Его. Чем её так поразил Моос, не ясно до сих пор. Возможно, Бузонию восхитил нежный румянец на розовых щеках, или цвет глаз, которые у Мооса были слегка навыкате, но тётушка погибла в одночасье. Не в силах оторваться от прекрасного видения, она достала из почтового ящика связку писем, перевязанных атласной ленточкой и, не глядя, сунула их в карман передника. Увы, сегодня этим письмам не суждено было быть прочитанными. Увидев, что на ней передник, тётушка отступила и беспрестанно оглядываясь, вернулась в дом.
          
            Ясно, что симптомы болезни, которую подхватила тётушка, в её возрасте проявились в гораздо худшем варианте, нежели бы это произошло в более нежной поре. Три дня тётушка не спала и не ела. Обеспокоенная ШушшИльда вызвала доктора. «Не тревожьтесь, голубушка. Это всего лишь мигрень», - доктор успокаивающе похлопал Шушшильду по плечу. Чувствуя, что дело вовсе не в мигрени Шушшильда попыталась деликатно поговорить с тётей, но та лишь отмалчивалась пока, наконец, Тики, с несвойственной для её возраста проницательностью, не догадалась обо всём и не просветила Шушшильду. Шушшильда, сама не зная зачем, решила поговорить с Моосом.
         
         «Старуха? - удивился Моос, - с чего бы ей влюбляться? Вот, если бы ты на меня обратила внимание, я бы понял», - Моос захохотал и попытался приобнять Шушшильду. Видя, что взывать к душевной доброте в данном случае совершенно  бесполезно, Шушшильда взяла с Мооса слово молчать об их разговоре. «Как рыба, - хлопнув себя по губам, сказал Моос, - так  может, посидим вечерком в баре, а?».
    
         Спустя какое-то время тётушка позвала племянницу к себе.
«Ох, Шильди, скорее всего, мне придётся оставить тебя, дорогая, - сказала она, роняя крупные слёзы. «Я очень хотела помочь тебе в твоих обстоятельствах, но  мне придётся уехать. Боюсь, что я нанесла непоправимый урон своей репутации, да и Тики совсем отбилась от рук. Но как он, всё-таки, красив!» - и тётушка вновь залилась горючими слезами.
         
         
            На следующее утро тётушка Бузония уехала, увозя с собой чемоданы, Тики и своё разбитое сердце.