Победитель

   77-я годовщина с начала Великой отечественной войны опять напомнила мне эту историю. Кому-то она покажется банальной, типичной для того поколения людей. Но каждая непросто сложившаяся жизнь человека интересна по-своему. И далеко не каждый способен на поступки, совершённые главным лицом произошедших событий.
   Григорий Сенов после беседы с новым завучем школы пришёл домой в очень взвинченном состоянии. На вопрос жены, что случилось, он попросил пока его не тревожить и отправился на кухню.
   Григорий сел за стол, достал из буфета бутылку водки, налил пол стакана и выпил разом, закусив чёрным хлебом с салом. Вспомнилось не такое уж и далёкое прошлое. С нападением фашистской Германии на Советский Союз он, 29-летний школьный учитель, отправился добровольцем на войну.
   После короткой военной подготовки Григорий был назначен командиром взвода на Западный фронт под командованием генерала И.Конева. А в начале октября 1941 г. при наступлении немцев в районе Можайской линии был контужен и фактически в бессознательном состоянии попал в немецкий плен. Очнувшись в каком-то тёмном помещении с каменными стенами, оказавшемся бывшим коровником, Григорий увидел множество пленных красноармейцев, многие из которых были с забинтованными частями тела и в порванной форменной одежде, но без знаков различия на рукавах и в петлицах в виде шевронов и звёздочек. Рядом с ним оказался солдат его взвода, раненный в руку. Как выяснилось он спас командира от фашистов, добивавших лежащих раненых наших солдат.
   Через какое-то время в коровнике появился немецкий офицер с солдатами и приказал всем красноармейцам выйти на построение. К своему удивлению, Григорий осознал, что прекрасно понимает всё, что говорил тот офицер и его солдаты. Видимо, контузия от разорвавшегося рядом снаряда так подействовала на его мозг, что заработал тот участок, в котором хранилась память о немецком языке, почти полностью забытом. Дело в том, что его соседями по дому и соучениками до седьмого класса были два брата-немца, с которыми Григорий сдружился. У него оказалась хорошая память и интерес к изучению немецкого языка. очень помогла в этом и забавная книжка с цветными картинками на немецком языке о приключениях озорного мальчишки Морица, имевшаяся дома у братьев. Григорий выучил язык на бытовом уровне. Но в школе у него был английский язык. И после того, как приятели-немцы перевелись в другую школу, у Григория больше не было практики применения выученного языка. Так что немецкий постепенно забылся. Но как теперь оказалось, только до поры до времени. И вот, в лагере старые знания ему пригодились. Через пару месяцев их собрались перевезти куда-то в Польшу. Пленных выстроили на плацу, чтобы отобрать наиболее крепких людей, а остальных ликвидировать на месте. Это Григорий понял из переговоров немецких солдат с их командиром. Он поделился услышанным со спасшим его солдатом.
   Проходя мимо Григория, комендант лагеря приказал ему выйти из строя, как и другим, выглядевшим покрепче своих товарищей по несчастью. Сосед Гриши, понимая, что скоро будет расстрелян, закричал: "Гриша" Помоги!"  Осознавая рискованность своего заступничества, в результате которого его могут тут же расстрелять, с замиранием сердца Григорий, сделав шаг из строя всё же обратился к коменданту с просьбой не разлучать его со своим другом-соседом. Григория действительно могли за такое поведение не разлучать с другом, а включить в подлежащую расстрелу группу пленных. Однако, немецкий офицер удивился произношению заступника, замершего в ожидании пули, и спросил, откуда тот так хорошо знает немецкий язык.  Узнав, что смелый русский в детстве дружил с немцами, комендант подобрел. Ему понравилось слово "дружил" и он приказал обоих включить в подлежащую вывозу группу.
   Наступило начало холодного декабря. Отобранных пленных погрузили в товарные вагоны, закрыв их навесными замками, и поезд тронулся. Было очень холодно, пленных спасало только то, что они плотно прижались друг к другу, согреваясь теплом соседей и выдыхаемого воздуха. Григорий стал искать возможность бежать. Шансы на побег возрастали, поскольку за пленными не наблюдала охрана, ехавшая в соседних тёплых вагонах.
   Он стал прощупывать деревянные стены и пол вагона. В одном месте половая доска пружинила. Значит, можно попытаться её отодрать. С помощью соседей, используя несколько алюминиевых ложек, нашедшихся у пленных, Григорию с помощниками удалось-таки прогнуть доску посильнее, затем, подсунув в появившиеся щели ложки и пальцы, оторвать её, а затем уже и соседние. Они расширили отверстие так, что через него уже можно было протиснуться человеку.
   Поезд шёл довольно быстро, и существовала большая опасность разбиться о рельсы или шпалы. Потому на побег решилось лишь десятка два военнопленных, да и задуваемый ледяной ветер остудил пыл побега у многих из них. Остальные решили установить оторванные доски на место сразу после побега желающей группы, надеясь, что сумеют продержаться в лагере до прихода Красной Армии. Все верили, что это скоро произойдёт.
   Первым прыгнул Григорий. Он сильно ударился о шпалы и потерял сознание от удара, но пришёл в себя ещё до прохода над ним состава, дрожа от мороза. Беглецы заранее условились, что останутся лежать на путях, пока состав не удалится достаточно далеко и охрана, которая может находиться на площадке последнего вагона, их уже не заметит. В скрытности помогал наступивший вечер. Вокруг лежал не очень толстый слой снега. Все, кроме одного, разбившегося насмерть, оказались в довольно добром здравии, чтобы передвигаться. Они направились к темневшему не очень далеко лесному массиву, где и захоронили товарища.
   Теперь перед беглецами вставала задача пробиваться к своим на восток. Не менее важным было как можно дальше уйти от возможного преследования.
   Григорий убедил товарищей забраться поглубже в лес, там продержаться до утра, а затем осторожно пробираться на восток, ступая по возможности след в след, обходя крупные населённые пункты и высылая разведку в деревни для получения информации о немцах и Красной Армии, ну и, конечно, для пополнения запасов пищи. Не менее важным являлось и обзаведение тёплой одеждой.
   Поутру выяснилось, что их группа находится в Витебской области Белоруссии, что бои ушли далеко на восток. Повезло, что в первой же деревне немцев не оказалось, а местные жители помогли им, чем могли, но, главное, свели с партизанами. Григорий с товарищами провоевал в партизанском отряде до июня 1944 года, пока не подошла Красная Армия. Тут он с группой бывших красноармейцев и добровольцами-партизанами влился в ряды действующей армии, продолжив воевать уже в должности переводчика при штабе дивизии.
   Довелось Григорию участвовать и в Берлинской операции. Там он попал в переделку и выжил лишь благодаря своей смекалке, хотя и получил ранение. В конце апреля Григорий с группой штабных офицеров ехали в легковой "эмке" по одной из полуразрушенных берлинских улиц. Они оторвались примерно на полкилометра от передовых частей, чтобы найти более-менее подходящее здание для размещения штаба. Впереди их сопровождал танк Т-34, а сзади - грузовая полуторка с шестью автоматчиками комендантской охраны.
   Улица недобро молчала. При подъезде к перекрёстку штабная группа была обстреляна с обеих сторон улицы автоматным огнём, и почти следом немцы выпустили по танку два фаустпатрона. Танк загорелся. Григорий, не растерявшись, крикнул офицерам, чтобы они быстрее покинули легковушку, ставшую важной мишенью для фаустников. Сам он тут же вывалился с первого сидения машины, ползком перебрался к остановившейся полуторке и забрался на её правое крыло. Эта находчивость  спасла Григория. Следующим фаустпатроном "эмка" была подожжена и в ней погибли два офицера; третий же с водителем, получив осколочные ранения, сумели выбраться наружу. Затем их положили на пол грузовика. Автоматчики охраны открыли ответный огонь, а полуторка медленно двинулась задним ходом к своим. Сейчас она стала главным объектом засады. Но немецкие пули оказались малоэффективны при стрельбе под углом к уезжавшей машине. И тут последним разорвавшимся фаустпатроном ранило водителя грузовика и лежавшего снаружи на крыле Григория. Оба получили осколочные ранения рук.
   Поспешившая на звуки стрельбы передовая группа дивизии, прикрываясь стоявшими на улице сожжёнными танками и машинами, подобралась к сопротивлявшимся фашистам и подавила все огневые точки. Григорий попал в медсанбат, но всё же сумел оставить свою подпись на стенах поверженного рейхстага. Через несколько месяцев старшего лейтенанта Г.Сенова комиссовали из армии по состоянию здоровья.
   Он вернулся в родной Подольск ещё до начала учебного года и очень хотел продолжить работать в школе. Вот тут-то его и ждало горькое разочарование. После ознакомления с анкетой, где Григорий указал свой боевой путь, включая временное пленение, директора шести школ, куда он последовательно обращался, отказали ему в приёме на работу. Объяснения Григория, что в плену он находился недолго, да и то попал в него в бессознательном состоянии из-за контузии, что затем организовал побег и дальше воевал в партизанах и в Красной Армии, брал Берлин, что имеет ранение и,наконец, два боевых ордена, не помогали. Директора школ ссылались на указания городского отдела народного образования, гороно, не принимать в школу на работу лиц, побывавших в плену.
   Менять любимую работу Григорию совсем не хотелось. Он любил детей и хотел учить их становиться порядочными людьми и гражданами. Но что же делать дальше?
Уехать в деревню или в другой город? А что, если и там царит подобная практика? И тогда в отчаянии Григорий написал письмо Сталину, где кратко изложил свой боевой путь, указав, в каких местах, кем и как воевал, свои государственные награды и упомянул о контузии и ранениях. Завершил письмо встреченным непониманием со стороны чиновников гороно на местах к заслуженному фронтовику, случайно попавшему в плен. Григорий просил помочь ему в трудоустройстве.
   Примерно через две недели Григория пригласили в гороно и заведующий отделом предложил выбрать любую школу в Подольске или в окрестностях города. Григорий попросил назначить его в ту, что была ближе к родительскому дому, где он жил с семьёй.
  Дальше жизнь пошла по нормальной колее, пока в их школу не назначили нового завуча, за какие-то прегрешения переведённую с ответственной должности в гороно.
   Школьный коллектив учителей, половину которого составляли мужчины, в большинстве своём бывшие фронтовики, жил дружно. Они порой не стеснялись в учительской обмениваться критическими замечаниями по тем или иным недостаткам советской действительности и особенно в адрес некоторых руководителей города.
   Очевидно, пришедшая из гороно женщина решила сделать всё, чтобы вернуться на прежнюю должность, а потому посчитала необходимым показать себя активным борцом  за советскую власть. Вот она и решила собирать негатив на членов педколлектива
школы с помощью отдельных учителей и на этой информации построить себе карьеру.
   Как-то завуч пригласила в пустующий кабинет директора школы Григория и, напомнив о "чёрном" пятне в его биографии, предложила регулярно информировать её о нездоровых высказываниях их сослуживцев. Она завершила свою речь тем, что хотя кто-то из Москвы и помог Григорию вернуться в школу, но в случае  неудовлетворительной оценки его работы со стороны руководства школы Григорий может и потерять работу в ней.
   Кровь ударила в голову бывшему фронтовику. Обозвав худощавую завуча "заскорузлой подошвой" и "человеком в футляре", Григорий вскричал, что как фронтовик, проливший кровь за Родину не в тылу, а на передовой, где почти четыре года смотрел смерти в глаза, он не позволит ей, не видевшей всех ужасов войны, сожжённых городов и деревень, не понимающей, что такое настоящие дружба и братство, сделать из него стукача. Григорий открыл ей глаза, что если потребуется, он вновь напишет письмо Сталину, своему "московскому кто-то", помогшему Григорию при устройстве в школу. Григорий завершил, что таким, как она,не место в школе, где одной из важнейших задач является воспитание из детей настоящих патриотов своей страны, а не двурушников-клеветников.
   Напуганная таким отпором и, главное, тем, что Григорий был способен на поступок обращения к вождю, завуч сменила тон, сказав, что он её не понял. От него, мол, требовалось только обратить внимание некоторых учителей на недопустимость критики существующих в стране порядков, особенно при учениках.
   Григорий встал. И выходя из кабинета заявил, что в дальнейшем не намерен общаться с ней по каким-либо вопросам. В ответ завуч молча проводила его взглядом и больше не пыталась говорить с Григорием и упоминать его имя.
   Решительные поступки Григория вынудили женщину считаться с ним, как с  уважающей себя личностью. Но дело тем не кончилось. Возмущённый "беседой", Григорий обо всём рассказал в учительской. Он предложил учителям объявить завучу молчаливый бойкот, т.е. не здороваться с ней, не замечать её, а на её вопросы или не отвечать, или, если без этого не обойтись, отвечать кратко и на завуча при этом не смотреть. Учителя приняли такое предложение.
   К концу учебного года завуч осознала, что в данной школе ей не удастся найти опору, с помощью которой она сможет вернуться на прежнюю должность, и женщина перевелась в другую школу.
   Вот такие они, несломленные победители.