Серединный царь гиндукушского праздника Чаумос

«Серединный царь» гиндукушского «праздника заслуг» Чаумос

Гиндукушско-Гималайский регион населяет особая, очень давно отделившаяся от остальных индоариев, этническая группа дардов (санскр. darada). До исламизации в XIV в. дарды исповедовали кашмирский шиваизм или буддизм махаяны (часть народности шина до сих пор исповедует тибетский буддизм). Но среди дардов особенно выделяется народ калаши, населяющий две долины правых притоков реки Читрал (Кунар) в горах южного Гиндукуша в округе Читрал провинции Хайбер-Пахтунхва (Пакистан). Уникальность народа, со всех сторон окружённого исламизированными соседями, заключается в том, что значительная его часть до сих пор исповедует «языческую» религию, сложившуюся на базе индоиранской религии.

Считается, что эта гиндукушская религия была распространённой до конца XIX в. также среди нуристанцев, обособленных от остальных индоиранцев (в том числе и от дардов, которых они значительной частью ассимилировали). Предполагается, что предки нуристанцев были первыми индоевропейцами, населившими регион к югу от Гиндукуша и в дальнейшем они всё дальше оттеснялись в горы носителями индоиранских языков, где на их этногенез большое субстратное влияние оказало местное неиндоевропейское население. Другое известное название нуристанцев – «кафиры» (араб. «неверные») – связывают с переосмыслением мусульманами в связи с «языческой» религией нуристанцев названия их исторической области Капиша (санскр. Kapisa, др.-кит. Ki-pin, др-греч. Kapisenе), название которой отражено в имени современной афганской провинции Каписа. Некоторые исследователи, ориентируясь на нуристанские топонимы k’om/k;mozi, связывают предков нуристанцев с древними камбоджами (санскр. kamboja-), кшатрийским древнеиндийским племенем в горах Гиндукуша, часто упоминаемым в древнеиндийской литературе (самое ранее упоминание названия «камбоджа» можно встретить в «Вамша-брахмане», датируемой учёными VII в. до н.э.; племя и царство камбоджей упоминается в «Махабхарате»). Считается, что из этого горного воинственного племени происходила жена персидского царя Аншана Кира І и в честь её народа их сын получил имя Камбиз (Камбуджия, др.-перс. Kamb;jiya). Он и был отцом персидского царя Кира ІІ Великого и дедом его наследника Камбиза ІІ.

Само дардское племя калашей считается происходящим именно от нуристанцев-вайгали (до сих пор называющих себя kalashum), вторгшихся в Читрал в XV в. и перешедших на местный дардский язык. Поэтому религия калашей сближается с нуристанской не только в мировоззрении, ритуалах и мифах, но и в именах божеств.

Верования гиндукушцев сохраняют много арийских и шире индоевропейских архаизмов, например, культ коня, практически неиспользуемого в хозяйстве. Важная ритуальная роль отводится можжевельнику, почитаемому и в архаичных иранских культурах (авест. haperesi-). У последователей религии Гиндукуша зафиксирована трёхчастная структура мира: – Урдеш, верхний мир из семи небес, на верхнем из которых (Ил-Мундж); Мичдеш, срединный мир; Юрдеш, нижняя обитель мёртвых. Традиционные представления калашей о мире основаны на противопоставлении святости и нечистоты. Высшей святостью обладают горы и горные пастбища, где обитают боги и пасётся «их скот» – дикие козы. Святы также алтари и козьи хлева. Нечистыми являются земли мусульман и индуистов (особенно нечистой считается корова). Нечистота также присуща женщине, особенно в периоды месячных и родов. Осквернение приносит всё, связанное со смертью. Подобно ведийской религии и зороастризму религия калашей предусматривает многочисленные церемонии очищения от скверны. Подобно носителям ведической культуры, калаши считают ворон своими предками и кормят их из левой руки. Умерших хоронят над землёй в специальных деревянных гробах с орнаментом, также богатые представители калашей устанавливают над гробом деревянное чучело умершего.

До своей насильственной исламизации, все «кафирские» (нуристанские) племена, несмотря на периоды взаимной вражды, объединялись в религиозный союз почитателей бога Имры / Мары (кати Imra, вайг. Yamra, прасун Mara < праиндоарийск. *Yama rajan- «Яма царь»), главное святилище которого располагалось в долине Прасун/Парун. Он верховный бог, ожививший своим дыханием других богов, господин жизни и смерти, бог неба и туч, он окружён сиянием и поместил на небе солнце и Луну. Является также культурным героем, давшим кафирам скот и собак, пшеницу и орудия обработки почвы и научившим их хозяйственной деятельности.

В нуристанской мифологии Мунджем Малик (mun;em < *mandyama- «середина» и арабо-перс. malik «царь») – изначально царь Среднего мира, имеющий образ прародителя-великана, убиваемого и возрождающегося в своём одноимённом сыне. Мунджем Малику посвящена зима, время перед грядущим возрождением природы. Именно в нем предлагается нами видеть изначального праиндоиранского Митру, якобы отсутствие которого в гиндукушской религии удивляло исследоателей. В некоторых версиях он представлен как Мон / Манди (кати Mon, прасун Mandi) – главный борец с демонами, посылающий на землю дождь, могучий богатырь с луком и стрелами, посредник между людьми и богами. Имя связано с санскр. mahan- deva- «Великий Бог», эпитетом многих богов индуизма. Как наместник Имры он почитается под именем Догумрик / Доган (сев. Dogumrik, юж. Deogan, букв. «бог живой»).

У калашей функции посредника между небом (Дезау) и людьми исполняет Махандеу (Mahandeu, Mahandeo < праиндоарийск. *Madhyama deva «Серединный бог») и он соответствует Мону / Манди кафиров-нуристанцев. С ним связаны мотивы демоноборчества, и как результат этого мотивы создания вполне определенных горных долин. Он пророк, вездесущий бог, всегда готовый услышать молитву. Он же – Балумаин (Баламэйн; Balumain), бог-всадник, иногда сам обращающийся конём, зимнего праздника Чаумос (Chawmos), который отмечается в течение двух недель, будучи приурочен к зимнему солнцестоянию (с 7-22 декабря): когда всё сущее сливается воедино, во время которого он и является незримо верхом на коне с юга или запада с мифической прародины калашей Цам, с которой он тесно связан. Именно Балумайн научил людей разжиганию очистительного священного огня из ветвей можжевельника, обрядам сопровождающих сеяние пшеницы, которые, как и чаумос, включали принесение в жертву козла. Для его лошади приносилась часть урожая пшеницы (hushak). Во время праздненства этому божеству предлагается также испеченный хлеб, в форме священных животных. Празднование включает в себя ритуальное шествие. Предки, роль которых исполняют молодые мальчики (onjeshta «чистые») держатся друг за друга и формируют цепь, которая движется по деревне. Детям поклоняются и подносят хлеб. Эта цепь должна представить аналог ведической «вереницы» (санскр. tant) предков (ср. с ср.-верх.-нем. tanz «танец»). По мнению калашей в отличие от целомудренных детей взрослым требуется очищение, для того, чтобы они могли принять участие в отправлении некоторых праздничных ритуалов. Важность и архаичность праздника подчеркнута тем, что обычные ритуальные музыкальные инструменты шаманского культа (флейта, барабан) не используются в праздновании, а только священные песни поющиеся живым голосом.

Центром родового культа калашей служит покрытая резьбой доска, олицетворяющая богиню Джештак (Jeshtak «ветка»), покровительницу родственных связей, или же «храм» - «дом Джештак») – помещение для танцев и собраний. Специальные постройки сооружаются для религиозных танцев.  Ритуалы калашей заключаются прежде всего в общественных пиршествах, на которые приглашаются боги. В общественном устройстве, как и у нуристанцев, важную роль играют «ранги». Человек, желающий заслужить уважение соплеменников и более высокое место в общественной иерархии, а также другие ритуальные и социальные права (поднять свой «престиж»), устраивает на свои средства «праздник заслуг» типа потлач, представляющий собой ритуальное пиршество, на которое приглашаются все односельчане. «Ранг» человека определяется его «заслугами» перед обществом – потраченными на праздник средствами, прежде всего скотом. Устроивший такой праздник получает голос в собрании старейшин деревни и право на установку посмертной статуи. Также «ранг» можно заслужить и благодаря военным «заслугам» (набегами на соседей и убийством врагов).

Кроме собственно праиндоиранского характера гиндукушская религия вобрала в себя множество верований до-индоевропейского субстрата (т.н. ведич. kirata-). От этих неассимилированных до-индоевропейцев остались живущие в высокогорном Кашмире буриши (бурушаски, хунза), которые как и енисейские кеты, были потомками отдельной ветви сино-кавказцев, носителей местного происхождения Карасукской археологической культуры бронзового века (кон. 2-го – начало 1-го тыс. до н.э.) Южной Сибири (Хакасо-Минусинская котловина), влияние которой прослеживается от Саян и Алтая до Аральского моря. Определенное время она находилась под влиянием андроновской культуры праиндоиранцев, а затем сменяется тагарской культурой, ответвлением и продолжением афанасьевской культуры индоевропейских тохар. Например, возможно, что соперничающий с классом индоарийских «небесных» богов «дэва» класс сверхсуществ «асура» является группой изначально до-индоевропейских «близких» богов (бурушаски *asVr (asur, asiir) «возле, близко, достигнуть»), также позитивно воспринятых праиранской ветвью как «ахура». А имя сошедшего с небес на коне бога Балумайна (Balumain) также этого же субстратного происхождения (от бурушаски bal «опуститься, упасть» + man «платформа для сидения») и т.д.