Мысли прописью. критическая статья

ОТ СЕБЯ ЛИЧНО

В Педагогической академии в рамках клуба рецензентов слушались стихи молодого автора, назовем его А.Д., из только что вышедшего в свет сборника «Между строк оседает душа».
Читал автор.
Но оценивалось вовсе не авторское чтение, а все то, что имеет  прямое отношение к творчеству молодого поэта.
Вопросов возникло много!
И первый из них касался названия сборника. Трудно было не обратить внимания на глагол «оседает», который хоть и образован от корня «сед», но вызывает ассоциации со словом «осадок».
И тут-то, а в жюри собрались люди пишущие, возрастные, для фантазий приоткрылась широкая перспектива. Ведь как ни крути, а выпадающая в осадок душа более отвечает возрасту не молодого поэта, а седеющих мэтров поэзии, которые, пережив в свое время бурный период романтизма, имеют склонность к иным «-измам».
И почему  душа оседает «между строк»?
Как же тогда воспринимать известные, ставшие хрестоматийными для любого начинающего автора, строки Н. А. Заболоцкого - «Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь, душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь!»
Известны и иные литературные афоризмы, не менее популярные. Вспомните, например, поэму  А.А. Ахматовой «Тайны ремесла». Это оттуда  – «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда!»
И в том и другом случае душа выступает рабочим инструментом автора, а значит ее место не в пробелах,  где-то  между строк, а в каждом слове, в каждой строке.
Не меньше вопросов вызывает и название серии ««От имени моего», под крышей которой сборник появился на свет.
Когда это литераторы стали использовать на потребу дня сакральную ветхозаветную фразеологию?
«От имени Моего, слово Мое, имя Мое, во имя Мое» - все это имеет самое непосредственное отношение к Ветхому завету. А конспиративность вышеозначенных оборотов объясняется  единственной целью - скрыть истинное имя Бога. Отсюда выходит и одно из самых известных ветхозаветных вразумлений – «не упоминай имя Бога всуе».
Сегодня данная фигура речи тоже используется, но не в прямом контексте, а в опосредованном, например, «от имени моего друга, от имени моего правительства и так далее». Во всех остальных  случаях -  «от себя лично».
А теперь о самом главном! О творчестве!
Для начала  процитирую несколько строк, которые при самом богатом воображении, трудно назвать лирикой:
- и похоть превращается в одышку
- сердца пылали страстью-финалом был аборт
- абортами лечит детишек от жизни
-за иродов молят Христа эмбрионы
- можно тянуть, можно тонуть, если ты мерин
-курва феникс курлычит по фене теперь
- на феню смерти жизнь перевелась
- собор – кораблик веры тонущий – средь бела дня исполнен полночи
- в разливе струнном плещется мотив, невинный, как дитя в разливе винном
- откушав басен соловьиных тюрем
-спасенье – атавизм рудиментарный, набатный, перекатный, да кабальный
- няньки – Ирода слуги – укроют детей небытьем
и так далее.
Что это? Игра? Глупость? Вызов? Отсутствие культуры речи?
И для кого это литературное уродство написано?
Да, история писательства знает немало имен эпатажных поэтов. И самый близкий к нам из современников – Владимир Высотский. И любил он и умел бросать камни, причем, не в воду. Однако бросал он их без цинизма, бросал с надрывом, рвал струны и нервы, что и определило его место и в народе, и в высокой литературе. Настоящее  остается живым навсегда, наносное выдувается ветром эпох.
Понимает ли это автор? Вопрос риторический и, может быть, даже неуместный, потому что  объяснение всему этому неформальному вздору в поэзии автора есть:
«Мой язык загажен сплошь неологизмами
Молодежного жаргона и арго».
На самом деле жаргон и арго – это принципиально разные вещи.
Жаргон – системный специфический язык, несущий признаки той или иной профессии. Жаргоном виртуозно владел В.Высоцкий, что делало его своим среди людей прямо противоположных профессий, например у шахтеров и подводников.
Арго, наоборот, язык бессистемный, употребляемый  узкими социальными группами, в основном молодежью.
Слияние жаргона с арго и породило новую форму межгруппового общения, новую форму языка, так называемого сленга, объединившего разговорную речь с вульгаризмами и жаргонизмами.
Что же касается неологизмов, что буквально означает – новые слова, то в текстах автора их нет, но есть авторские индивидуально-стилистические неологизмы, которые порой трудно объяснить обычной логикой.
• Миру ученостью глупому,
            Божья щепотка чудес.
• Девица играет, ей струнами дни,
Одетые бально…
• Столбняк отмороженной вечности тает,
Венчая суды всепрощальным законом.
• Всенепременно, я встречу вас сказочной
До пустяков возведя катаклизмы,
И вдруг пойму: для прекраснейшего яблочка
Таит заряд с часовым механизмом.
• Многоточием  послесловий
Ветер с моря дышал на ладан.
Для чего простые вещи нужно так сложно зашифровывать?
Кому нужна эта маловразумительная паутина слов? 
Ведь и сленг может быть вполне удобоваримым, если он не избыточен, а применяется в правильной дозировке и к месту.
У каждого времени свои речевые особенности, но сленг, который очень хорош в прямой речи и при прямых контактах с собеседником,  не может и не должен подменять в литературе живой русский язык.
И такие незадрапированные неологизмами стихи в сборнике автора есть. Стихи, просветленные искренностью переживаний и раздумий. В них все так, как бывает в тишине, когда ты наедине с самим собой.
Вот, пожалуйста.
• Ты мне явлена в облике, в звуке
В аромате цветущих роз,
И сливаются солнца руки
С водопадом твоих волос.
                (Любимой)
• Теплым вечером осенний листок
С тихой нежностью падет на ладонь.
Я опять переступаю порог,
Лист, как искра, зажигает огонь.
                (Полет)
• Кожура от семечек,
Боль моя и злость.
Ты чума, не девочка,
Оторви да брось..
                (***)
• Привет и расстанемся,
Не выдав эмоций,
А чувство останется,
Как сахар на донце.
           (Привет)
• Скорость дней на белом свете:
Ветер, голые поля.
Желтый цветик-семицветик
Лепестки теряет зря.
                (Оксюморон)
• Паровозик просвистит,
Пролетать ему легко
Вдаль, где будущее спит
В одеяле облаков.
             (***)
И таких стихов и не два, и не три. Они составляют отдельную, свободную от клейма  «сумасшедшая лирика» главу в сборнике, главу, которая, к сожалению, рассыпана по страницам книги  хаотично.
«Сумасшедшая лирика». То же, очевидно, неологизм. Эксцентричный, но печальный. Потому что в норме определение «сумасшедший» может иметь отношение только к автору, а лирика всегда была, есть и будет   вдохновенной и чувственной!
Нельзя не отметить и обойти молчанием еще одну самостоятельную группу стихотворений, занявших свою нишу в сборнике.  Возможно, их можно назвать ироничными, возможно, иронично-лиричными, но, пожалуй, в них более, чем во всех остальных угадывается серьезно-насмешливая натура самого автора.
Сказать о важном, но грустном где-то с иронией, а где-то с улыбкой, пусть и горькой, непросто.
• Раньше нас зародились роли,
Были розданы до начала.
Я любил ее в каждом слове,
Но она тишиной молчала…
                (***)
• Я прямотой пошел в отца,
Усмешкой - в мать.
Не стоит любящим
Сердцам слова ронять….
                (***)
• Ветер треплет волосы – шелк,
Платье – ситец.
Я для вас простудой прошел -
Улыбнитесь!
                (***)
• Что ни скажи – все не о том.
Темный подъезд, следом идут:
- Парень, ты кто?
- Сивка в пальто!
Так и зовут!
     (Вопросы)
Как ни странно, но будучи столь короткими по размеру, ритмичными, как барабанная дробь, сжатыми, как пружина,  в описательной части они ничуть не менее эмоциональны, чем стихи правильно организованные.
Теперь о  «милой девочке»  сначала  «в платьице розовом», потом «в розовом шарфике». В процессе дискуссии, связанной с обсуждением творчества А. Д., один из членов жюри предпринял попытку провести аналогию между двумя этими литературными героинями. С одной стороны, «милая девочка в розовом» А. Д., а с другой, «Прекрасная Дама» Александра Блока. И тоже временами «милая» - «милый образ, нежный сон».
Возможна ли такая аналогия на самом деле?
Давайте вспомним, что для  молодого, жаждущего идеальной любви  Блока «Прекрасная Дама» была,  прежде всего, символом, тайной, чем-то недостижимо  возвышенным и  мистическим. Отсюда и постоянно сопровождающий ее  в большой  серии стихов  цвет лазури – цвет чистого неба в ясный день, цвет вечности, славы и красоты.
Что же касается творчества А. Д, то в отличие от Блока, глубоко в свое время погруженного в теорию символов, он работает в жанре прикладной поэзии.  И его   «милая девочка в розовом» - в первом случае метафора («Вижу нашу весну милой девочкой в платьице розовом»), а во втором,  реальный объект («Девочка в розовом шарфике, прелесть моя расскажи…»).
В целом поэзия А. Д. очень и очень неоднородна.
Чем это объясняется?
Во-первых, безусловно, большими возможностями его дарования, во-вторых, отсутствием выбранного пути, генерального направления в творчестве, по которому надо уверенно двигаться, говорить от себя лично и демонстрировать рост. 
Время для этого уже наступило.