Чужая жизнь

Андрюха шел и шел. Только когда вода стала доходить до щиколоток, он остановился. Ржавая болотная вода противно пузырилась под ногами, источая неприятный запах. – Хомутовка! За каким я хреном  сюда? - Кошелёк стоял в воде, тупо соображая. -  Мне в другую сторону! Там асфальт, там мои родные  Хрущевки, в которых я прожил всю свою сознательную жизнь. Куда идти в какую сторону? -  Андрей крутился, топтался на месте, подслеповато щурился,  пытаясь хоть что-то разглядеть в очках на  -4,5. Вода под ногами превратилась в жидкое месиво. – Надо идти!- И он пошел! Места знакомые! В детстве, когда еще хорошо видел, не раз  с мальчишками лазил по этому болоту. Топких мест не было. Да и болото, по площади, не очень большое.  Если никуда не сворачивать, то через 15-20 минут можно было  его пересечь. И  обязательно  куда-то выйдешь.  На колхозное поле, что  было за болотом, или к трамвайной остановке. Ну, уж если совсем не повезёт с направлением, можно было попасть на островок, а там до трамвайного кольца, или выйти к узкому ручейку, вытекающему  из болота, и опять выйти к трамвайным путям, а там и до дороги сущий пустяк.
Туман усиливался. Ничего удивительного в этом  не было. Конец лета! Ильин день  давно прошёл. Вот болото и парит. Но легче от этого не  было. Очки стали бесполезными, что в них, что без них - всё одно, ничего не  видать. Андрей убрал их в карман  и,  ориентируясь больше на слух, пошел вперёд…
Болото  почему – то не кончалось. Андрей потихоньку запаниковал.  Внутри всё сжалось. Утонуть в нём нельзя, но то, что он не может из него выбраться, выбивало из колеи. Тренькнул трамвай. Определив направление на  слух,  Андрей пошёл, затем побежал.  Стали попадаться кочки.  Кошелёк споткнулся и грохнулся в лужу. Сердце колотилось, ноги дрожали от усталости.  Паника нарастала. Усилием воли начал себя успокаивать. Присел на кочку, затих, расслабился. Страх выходил потом. Но услужливая память выдала детские  страшилки, давно им забытые. Будто на этом, болоте  живёт,  какой- то монах-отшельник, и кто его увидит, тот непременно сойдёт с ума. А ещё взрослые говорили, если услышать колокольный звон, пропадёшь без следа. – Чепуха. - Подумал Андрюха. - Взрослые придумали эти страшилки для того, чтобы детишки не бегали на  болото и не пачкались. И опять в душе обосновался страх.  – Сидеть  на месте! Что бы ни случилось! Туман не навсегда. Когда – то  он разойдется!  И он обязательно выйдет к дороге, и вернётся домой!
-А дома то, нету! Я ведь ушёл от Клавы!    совсем ушёл!- Мысль возникла сама собой. Андрюшка  всё вспомнил. Как и почему оказался здесь, как поругался с женой. - Не вернусь! Ни за что не вернусь.  Пропаду в этом болоте! - Обида выжигала душу. - Как она появилась в моей жизни? Откуда я её узнал? Где встретились? Чёрное пятно в памяти, как те круги перед глазами, когда его шарахнуло током…
Зима! Снегу навалило, а паче того намело. Все были рады. Кроме  дворников. Стройки опустели, превратившись в театр боевых действий для местных мальчишек. Пейзаж действительно напоминал военный. Не засыпанные траншеи, котлованы под фундаменты, горы разрытого грунта под снегом. Вот и носились пацаны по этим лабиринтам. В одной из таких ватаг бегал Андрюшка Кошелев по прозвищу  \ Кошелёк\.
Трансформаторная  подстанция давно привлекала взоры мальчишек. Она стояла особняком, и занимала крайне выгодное стратегическое положение.  Сугроб с одной стороны, лестница с другой и 5 метров высоты! Сам Бог велел сигануть вниз!
Дружно взлетели всей ватагой наверх, на плоскую крышу, залитую гудроном. Ветер трепал, порядком заснеженную, одежонку. У многих  давно не было пуговиц, и полы пальтишек хлопали крыльями. - Ребята! Прыгаем вниз!- Витька  разбежался и прыгнул  в сугроб, проваливаясь по пояс.- Класс!- Следом за ним воткнулись все остальные. Андрей не думал, что так может бояться высоты.  Знал, если не прыгнет, ребята засмеют и, издёвкам не будет конца. Но побороть свой страх перед краем не мог. Разбегался и... Неведомая сила включала тормоза. -  Кошелёк зассал! - И началось. Улюлюкали, кричали, обзывались, кто как мог. Многим из них он разбивал носы и не раз, а тут…Бессильная злоба душила Андрюху.- Ничего, вот слезу по лесенке, за всё с вами поквитаюсь!- Ребята, он по лесенке хочет спуститься! Путь к отступлению был отрезан, прежде чем Андрей дошёл до края.  - Прыгай, ссыкло!- Кошелёк  Затравленно отошёл к середине, чтобы не видеть насмешливых лиц своих сверстников. Ребятам стало не интересно, и они убежали, оставив товарища с его страхами одного. Холодно не было, но ветер забирался за шиворот, поддувал снизу, и очень скоро Андрюшке стало зябко.
Хлопнула железная дверь -  вход в подстанцию. – Может рабочие вернулись? Попрошу их,  подадут мне лесенку и я мигом слезу! - Но это только ветер. Перетёр кусок провода, теперь дверь, то и дело билась о стену. Пересилив страх, мальчик подполз к обрезу крыши и посмотрел вниз. Дверь была высокой, и если свеситься с  крыши, держась руками за отлив, можно встать на дверь, а потом по уголкам спуститься вниз и домой! Дрожа всем телом от холода и страха, Андрюшка нащупал ногой край двери. Спасение было рядом. Озябшие пальцы плохо слушались.  Но теперь земля рядом, теперь-то ничего…Мальчик повис на двери. Шальной порыв ветра начал закрывать створку. Как кусается дверь, Андрюшка знал, поэтому разжал пальцы. -  Вот и всё, я на земле! -  Чуть- чуть качнуло назад, но мальчик удержал равновесие.  Следом на него налетела тяжелая створка и, не удержав её,  Андрей попятился  назад, а затем начал падать на \пятую\ точку. Смягчая падение, подставил руки, и уже сидя, завалился назад. Случай. Судьба. Российская безалаберность, всё это срослось в этом месте для данного ребёнка. Створки щитового шкафа тоже не были закрыты. И Андрюшкина курчавая голова попала на высоковольтную шину. Волос зашевелился, встал дыбом. Это последнее, что запомнил Кошелёк. Потом был свет, яркий, как солнце.  Потом стало тепло, покойно и никуда не хотелось…   
-А ты зачем сюда? Рано тебе к нам! Иди ка по добру!- Не хочу, хорошо тут!- Что за неслух!- Сильная рука подняла за шиворот и дала такого пинка под зад, что  перевернувшись через голову он, куда-то полетел.
Ребята решили посмотреть, что там с Андрюхой. Как он вылетел кувырком из подстанции вместе со снопом искр, видели все. На секунду ослепли от яркой вспышки. От Кошелька шел толи пар, толи дым, волосы трещали, торчали во все стороны. Признаков жизни тело не подавало. –  Наверное,  током убило! - Выпалил Вовка Лещев. – Надо бы мамке его сказать! – Выговорил через силу Васька. - Побежали!
Перед глазами Андрюхи стояли два огромных чёрных круга.  Они сужались, расширялись, меняли цвет, были чёрными, то вдруг, становились ярко-фиолетовыми.  Нестерпимо жгло спину. Зрение и слух вернулись одновременно. -  Мама! Отпусти меня, горячо! Спину жжёт! – Живой!  Андрюшка, живой, кровиночка моя!- Только сейчас мама увидела едкую струйку дыма, идущую от воротника. - Господи, ты горишь! – Мама сорвала с сына пальтишко, начала тушить подкладку из ватина. Андрей сидел, крутил головой, не соображая, где он, что с ним. Перед глазами плыли разноцветные, радужные круги.
-------------
После того случая, друзей  у него не осталось. * Притормаживать* он стал сильно. Слышал не плохо, считал, писал, а вот с разговором, с речью было трудно.  Пока  найдет нужное слово, его оборвут, если сверстники, а если учитель, просто посадят на место. Вот и ходил он больше в одиночестве.  Дар находить повреждения в электрических цепях обнаружился случайно.
Авария на кабеле. Рабочие копают и копают, а обрыв найти не могут. Матерятся, на чем свет стоит! Андрюшка, как обычно, бродил по пустырю. В ступнях приятно щипнуло и тут же, пощипывание прекратилось. Кошелёк вернулся, опять щипнуло. И уже никуда не сворачивая, не теряя этого ощущения, мальчик прошел рядом с ямой. Всё прекратилось. Андрей вернулся, встал на то место, где щипало.- Тебе чего, мальчик? – Дяденьки, вы не там копаете! В этом кабеле нет тока, давно нет, он чёрный!- А ну, шагай от сюда! Электрик нашелся!- Я уйду, мне всё равно, только здесь копать нужно! – Андрюшка поднял камушек, положил его под ноги и пошел своей дорогой.- Петрович, давай попробуем, ямой больше,  ямой меньше? Чем чёрт не шутит…? Ты смотри, не ошибся! Прямо в точку. Ай,  молодца, ай да пацан. Ему цены нет, а ты приборы, приборы!
*********
Беда не приходит в одиночку.  Андрюшка в школе отставал, а тут ещё одна проблема свалилась. Зрение  в минус уходить стало. И одели на него очки с толстыми стёклами. Прохода совсем не стало, задразнили сверстники. Так и рос мальчик одиноким, нелюдимым. Сам себе, сам с собой. Дотянули его кое - как до восьмого класса, определили в ГПТУ. Конечно на электрика. К тому времени на очках у него было уже минус 4,5. Куда только мать его не таскала! – У вашего ребёнка всё хорошо,  пройдет время, зрение восстановится! - А пока Андрюха, в своих очках видел узкий коридор, а сняв их, белёсый туман, да не ясные очертания.  Так не бывает, чтобы Бог забрал что- то, не оставив  равноценное. Просто люди не всегда это сразу замечают.               
Руки! Вот что досталось Андрею. Скажете у всех руки? Да, парой рук  Создатель наградил всех, но вот что он в них вложит…Пальцы гибкие как щупальца, руки сильные, как пассатижи…Розетку мог поменять, не отключая электричества. Своими пальцами стравливал концы, не боясь зацепить оголённый провод. Его руки, за долю секунды  до соприкосновения, сами убирались от опасного места.  И глаза при этом, не играли важной роли. А если нужно было найти повреждение, скрытое под штукатуркой, сравниться  с ним никто не мог. Он просто вел голой рукой по стене, и останавливал её прямо против обрыва. – Как у тебя это получается?- Спрашивали рабочие.- Не знаю!- Честно отвечал Андрей.- Я просто веду рукой по стене и вижу, где остановился ток.- А сам почёсывал макушку. На его курчавой шевелюре торчал упрямый седой клок – отметина от удара электричеством. С каждым годом этот клочок  становился больше.  Неведомая Андрюхе сила, перекрашивала рядом растущие волосы, в белый цвет, будто вела войну, захватывая новые и новые волосы. В армию естественно не взяли. Кому нужен  \ слепыш\? «не годен к  строевой службе» - Так обидно было написано в военном билете, выданном в военном комиссариате. Любит наше общество напомнить своим согражданам об их неполноценности, и чтобы все знали об этом, нужно в документе отобразить. И как прикажете жить молодому парню с этим?
Сидение на сырой кочке, по щиколотки в воде, в мокрой одежде, позитива не добавляли. И мысли приходили соответствующие. -  Как умерла мама, он помнил, как хоронили всем двором, тоже помнит, откуда появилась Клава в его жизни?- Тут память, почему- то делала большой пробел. То, что он с ней никогда не дружил, он знал твёрдо.- Да, наверное, сразу после смерти мамы, но кто привел, точнее кто свёл их? Тогда это было не важно. Клава выбрала его, вот что было важно тогда. А сейчас? Казалось, счастье само по себе свалилось к нему в руки. Она выбрала его. Она позволила ему всё. Она была первой и единственной. Андрей помнил её тело. Не то, потасканное, каким оно стало сейчас, а то, свежее, девичье, пахнущее свежестью и чистотой. Как он задыхался от её близости, как голова шла кругом…. Куда  всё пропало? Когда его Клава превратилась в Клавку - пьянчужку? Когда его тихая, молчаливая Клава, превратилась в базарную женщину? Теща! Вот та отправная точка, когда кончилось их счастье. Не сразу и не вдруг. Бог обидел его зрением, но не слухом. Тот разговор ему не забыть! – Мама, я кажется, залетела! – Ты в своём уме? От кого  рожать собралась? От слепыша своего? Срок большой?- Нет.-   Ну  и хорошо, я договорюсь, сделаешь аборт. – Страшно! – Раньше надо было думать и  бояться, страшно ей! – Может родить?- С ума сошла? Или в говне  утонуть  хочешь? Поживи  для себя.
Болотная сырость стала пробирать до костей. Андрей поднялся на ноги и решил ещё разок попытать удачу. Выбрав направление,  не спеша побрёл, стараясь придерживаться прямой линии. Привычки думать, заниматься анализом событий, у него не было. А тут голова шла кругом.- Это что выходит, не было у них любви? Как тогда прожили 5 лет, не ругались ни разу. Да ведь это я ни разу не ругался с ней, с ними точней. Это я её любил. А она? Выходит она просто терпела меня? Надо же быть таким слепцом! А впрочем, о чём это я?  Как там теща меня…? « Кротенок»?  Именно. Надо же быть таким кретином? Это что, выходит  Клава моя, только в пьяном виде говорила обо мне правду? Значит, это я виноват, в том, что у нас жизни не стало?  Как она там говорила, «Твоё  ружье  от роду дважды не стреляло»?  Поэтому она стала пить и собирать всех мужиков подряд? Шалава!-
Андрюха накрутил себя до предела, и не сразу  сообразил, что – то изменилось вокруг.  Туман. Он становился гуще, приобретал осязаемость, становился упругим. – Бред какой-то! Быть этого не может! Это просто вода, пар. Пусть густой, пусть ничего не видать, но откуда эта плотность?- Кошелёк резко выкинул руку вперёд и явно ощутил сопротивление. Чуткое ухо Андрея уловило звук чавкающих шагов. Кто- то  шёл в его направлении. И электричество. С приближением шагов к нему двигался ток. Это Андрей знал точно. – Эй! Кто здесь? Не поможете мне выбраться? Я немного закружился в этом тумане!- Шаги были слышны совсем рядом, и если бы не туман, можно было бы дотронуться до того, кто шел по болоту. Волосы зашевелились, встали дыбом. На секунду, на миг ему показалось, он различил идущего в серой накидке, с глубоким капюшоном на голове, человека. Андрей выхватил очки из кармана, нацепил их на нос, но было поздно. Туман проглотил  идущего монаха.  Волосы улеглись, чавкающие шаги затихли. – Сколько я уже здесь? Что за туман такой? Я его вижу, даже потрогать могу! Вижу! Вот он, зеленоватый, клубится под ногами! – Андрей нагибался, проводил руками по белёсому, слегка отдающему зелёным, туману. – Монах!¬¬ - Память, мимо его воли,  сама услужливо выдала информацию.- Но он не живой! Не человек это. Энергия, сгусток какой – то. Так значит, во всех этих детских бреднях, есть какая – то правда? И если уверовать в них, колокольный звон тоже будет! А это значит, « шандец» мне. Не выбраться мне из этого болота. Ну и хорошо, ну и пусть! Жил, не жил? Вспомнить не чего.- Кошелёк удивился. О своей жизни он думал отвлеченно, смотрел на себя со стороны. Не он жил, другой  кто-то!-
Чавкающие шаги по болоту, вывели из ступора. Они вновь приближались.- Эй, Подождите! Помогите мне! Я ничего не вижу!- Туман становился вязким. Андрею приходилось прилагать усилие, чтоб проходить сквозь него.- Бред какой – то! Кисель остывший!- Первое, что пришло на ум. Чавкающие шаги ускорились, начали удаляться. Андрей побежал, преодолевая вязкий туман, буквально прорываясь через него, помогая себе руками. Откуда исходит звук, определить стало не возможно. Он остановился. Шаги превратились в громкое тиканье часов. Загнанное сердце отсчитывало удары вместе с ними.- Я схожу с ума!- Тиканье оборвалось.  Бухнул  колокол, совсем рядом. Андрей это знал твёрдо. Но звук не мог пройти, прорваться сквозь невидимую  преграду. Его  надтреснувший звон угас, не успев набрать раскат, должную силу. Ещё дважды были слышны удары, но видимо, устав бороться с вязким туманом, колокол затих  совсем. Андрей затравленно  смотрел по сторонам. Опять произошли изменения, он это чувствовал, но что изменилось?               
Болото ожило. Появились звуки. Зазвенели  комары, забулькала вода под ногами. И свет! Туман уходит! Его клубы сворачивались в непонятные рулоны, поднимались, оголяя  ржавую воду. Совсем рядом тренькнул трамвай, набирая ход. Знакомый звук вдохнул в сердце жизнь.
******************************
Андрей, в который раз, рванул на звук. Удивлению не было предела. Расстояние, отделяющее его от путей, было настолько коротким, что он чудом не упал, вылетая на насыпь.- Ну, слава богу, выбрался на твердь!- Кошелёк,  протерев очки, вглядывался вдаль, где погромыхивая, скрывался хвост трамвайчика. - Ничего, подождём следующего. Спешить мне не куда. Соберу манатки, и айда, куда глаза глядят! А куда они глядят? Да не видят они ничего! Эх, жизнь моя жестянка, да ну её, в болото! - В голове стали возникать картинки прошлой  жизни. Именно, рисованные комиксы, как в журнале. Иногда цветные, но  больше чёрно белые. И голоса. Чужие. - Андрюшка, иди, забирай своё сокровище! – Где она?- Да как всегда, на языке отдыхает. И за что ему такое наказание. Сам золото, а баба пьёт!- Чуткие уши улавливали участливый  шепот  соседей по подъезду. Он шёл к трамвайному кольцу.  Их микрорайон  был последним. Не стали строить дальше. Толи грунт не позволял, толи ещё чего. Вот и закольцевали трамвайчику дорогу. А народ придумал этому кольцу хлёсткое название « Тёщин язык». По форме он и правда, напоминал вываленный язык. Трамвай отъезжал от остановки, и обычно, отстаивался какое- то время. Затем, дребезжа и громыхая, ехал в обратный путь, через центр к парку. Вагоновожатые проходили по салону, меняли билеты в кассах, и, как правило, натыкались на Клаву, уснувшую в самой не подходящей позе.  Выгоняли. Когда мирно, когда со скандалом. Далеко уйти она не могла, перебиралась через рельсы и падала на траву. Утащить не мог, тяжело было. Садился рядом, и ждал, когда Клава начнёт подавать признаки жизни. Уговорами, лёгкими  тычками, начинал тормошить её, приводя в чувства.- Клава, пойдём домой, вставай, не хорошо это! Ты  женщина.- Отстань! Увидел женщину, и что? Дальше что?- Клава, ну не бузи, перестань!- А по- человечески и трахнуть не можешь! А туда же!  Клава расходилась, пьяная обида душила её.- И вообще, что ты можешь? Денег нет, в квартире ничего, один дым вонючий по комнатам. И ты, как бесплатное приложение к журналу «Умелые ручки»! А- а – а - а…. Ну тебя!- Злость проходила, она садилась на траву, начинала себя жалеть. – Может я у тебя королева? А мне так не повезло, вышла замуж за крота! Представляешь, как обидно! Может я и пью поэтому? Что ты можешь понять в моей жизни?- Клава начинала махать руками, плакать, размазывая пьяные слёзы по грязному лицу. Вот тут-то и надо было её поднимать, и вести. Иначе…- Что-то трамвайчика долго не видать?-
****
- Сколько я здесь сижу?- Андрей оглядел себя. Болотная жижа на одежде высохла, превратилась в корку.- Значит давно.- Вид не понравился, «бичёвский» скажем видок.- А чего вы хотите! Попробуйте покуролесить по болоту!- Кошелёк решительно встал и пошёл по шпалам. Сообразить, что было не так, сразу не получилось.  Шпалы новые, древесина свежая.- Стоп!- Андрей остановился, поглядел на закатное солнышко… - А где дома, где всё?- Где это я, куда меня занесло?- Не читал он фантастики, и не потому, что не любил, из- за зрения. Боялся потерять последнее, да и врачи не рекомендовали. Так что про временные переходы, другую реальность, и прочую дребедень, в этом роде, не знал ни чего. Может и к лучшему.- Если ориентироваться по солнцу, выходит всё верно, там, за болтом я и живу. Тогда выходит, трамвая здесь быть не должно. А если здесь рельсы, значит, болото перепрыгнуло, и дома должны быть там…. Но там, насколько хватало зрения, было поле. Ничего не понимаю….  Зачем вообще здесь рельсы, трамвай, домов нет, людей не наблюдаю.- Андрей повернулся. По шпалам, смешно подскакивая, к нему приближался мальчик. Казалось, ребёнок не обращает на него внимания, занимаясь одному ему ведомым, важным делом. – Ты откуда?- Кошелёк преградил путь мальчишке. – Я то тутошний! А ты, погляжу, не местный! – С чего так решил? Самый я местный. – Не, не местный, я всех знаю. Да и одежка на тебе чудная, эвон, пуговок лишних сколь нашито, ни к чему, баловство одно. – Модно, вот и нашили. – Чудно говоришь! Не,  наш ты. – Ты мне лучше скажи, как это место называется? – « Калужа»! – Это что за  Калужа? Не  слышал о таком названии, наверное, Калуга! – Эко хватил, где  Калуга, а где мы. – Ну, и где? В Пензе, вот где. – Хорошо, что не в Караганде. С географией у тебя, не все в порядке. Взрослые есть рядом? – Чего? – Живёшь с кем, спрашиваю. – С мамкой  мы тут, одни остались. А завтра и нас заберут. -  Куда заберут? – А почем я знаю? У ней и спросишь, айда! – Странно всё это, Пенза, Калуга, каким я боком ко всему этому? Я вообще на много южнее живу. – Как и когда закончились шпалы, Андрей не заметил. Под ногами была  хорошая грунтовая дорога. – Звать тебя как? – Меня? – Тебя, кого ещё! – Вовка! – А меня Андрей! – А мне без надобности! – Что так? – Всё одно, завтра свернёмся! Пришли уже. – Перед Кошельком, как по волшебству, возникнув буквально из воздуха, появился длиннющий барак. Только сейчас Андрей почувствовал, как его крепко держит за руку провожатый. – Ты чего так крепко держишься, боишься чего? – Я боюсь, ты можешь потеряться. – Что я, маленький? – Хуже! Не видишь ни чего. Мама! Гляди, кого привёл! – На пороге появилась молодая, стройная женщина и насколько  мог видеть Андрей, очень даже симпатичная. - Господь кормилец, откуда он? – Не видишь, что ли, в грязи весь, да в тине, значит из болота.- Из Поповки? – Простите, но наше болото Хомутовка. – Оно может ваше и Хомутовка, а наше, сколько себя помню, Поповским обзывают. – Звать как? – Андрей. – Андрей, держись бодрей! – Пацан  пихнул Кошелька в бок. – А ты Вовка, впереди винтовка! – На легкий тычок, Андрей ответил слабым щелчком в лоб. – Ах ты! – Вовка!  Прекрати, сейчас же! – А чего он? – Вам помыться надо, а то вид у вас не очень. – Сам вижу, только где тут у вас удобства? – Чего? – Говорю, водички бы мне. – А это сколько хотите, вот душ, солнышко воду уже согрело. Так что скидывайте  портки, застираю. Пока ваше будет сохнуть, поносите брюки моего мужа. Устроит? – Ещё – бы, конечно устроит, полотенчика не найдётся? - Раздевайтесь, сейчас вынесу. – Простите, а как зовут вас?  -  Наташа. – Женщина повернулась и пошла в барак. Следом за ней потянул и мальчишка. Вода была не очень тёплой, отдавала ржавчиной, слегка пахла болотом, но, в общем, помыться можно. Тем более выбора, как он понял, у него не было. – От чего этот шрам? – Когда подошла Наташа, Андрей не услышал из-за шума воды, поэтому вздрогнул. – С детства отметина, током шарахнуло, вот, видите, волосы седые на макушке, сюда вошел, а там вышел. Ох ты! – Только сейчас до него дошло, что он стоит перед ней совершенно голый. Запоздало, стыдливо отворачиваясь, прикрывая своё хозяйство обеими ладошками, извинился. Наталия прыснула в руку. – Ничего, или не видела я этого никогда? Вот ваша одежда и полотенце. – Сама про себя отметила – Не обидел создатель мужским достоинством, щедро одарил. – А без очков совсем не видишь? – Да я и в очках не очень, если честно. – Это ничего, это поправимо. Одевайся, обедать будем. Затеплило внутри от этих простых слов, повеяло забытым, домашним теплом. – Не уходил бы от них, да только к чему я им. Брюки вот, прямо как на меня, значит, муж как я будет. И уж не слепой. - Андрей вошёл за Наташей следом. – Сегодня ещё с электричеством, а завтра все отключат. – И куда вы? – Не знаем ещё. Да нам  без разницы. Без места не останемся. – На столе стояла большая кастрюля, и пахло из неё очень аппетитно. Андрея поразил минимализм, царящий вокруг. Кровать, стол два стула, огромный сундук у двери, допотопный динамик на стене и проводка, какую Андрюха видел лишь в старых домах, идущих на слом. Мужской руки во всём этом запустении не ощущалось. – А муж ваш где? – Ушёл, давно. Вовке года не было, с тех пор мы вдвоём.  Правда, Вовка? – Правда, правда, есть давай, трещишь как сорока. – А ты не важничай, ишь, какой важный стал. С чего это? -  Ржаной хлеб, борщ, сваренный по всем канонам украинской кухни, с поджаркой на свином сале, добрый кусок мяса. Давно так вкусно не ел Андрей. – Сейчас чайку попьём. – Наташа водрузила огромный чайник, литров семь не меньше, на электроплитку, воткнула вилку в розетку, спираль недобро заворчала, пыхнула и погасла. – Вот и попили чайку, отключили электричество раньше, чем обещали! – Не похоже, позвольте я взгляну? – Андрей со знанием дела осмотрел плитку. -  Спираль перегорела. Но ничего, починим быстро, правда, Вовка? – Но быстро не вышло. Спираль упорно не желала загораться. Чуткие пальцы побежали по скрученному проводу. - А-а-а, так вот в чём тут дело! Вот где собака зарыта! - Кошелёк взял кухонный нож, раздвинул провода и спираль ярко вспыхнув, начала краснеть. – Заизолировать-бы надо, не завалялось нигде кусочка изоленты? – Не надо, до утра, как ни - будь, а там отключат всё. – Всё отключат, всё отключат…. А не скажите, какой у нас на дворе год? – Как и положено, 1956г. Какой? …То- то,  я гляжу у вас проводка не стандартная. – Мозги потихоньку включались в работу. Выходило так, что он ещё не родился, мама его молодая, даже не замужем ещё. – Чудно! – Андрей чувствовал несоответствие, не реальность всего происходящего. – Можно я на улицу выйду? ... – А где рельсы, трамваи? – Вовка неопределённо махнул куда-то рукой. – Там! – Где там? – Андрей пытался разглядеть хоть что-то напоминающее  трамвайные пути. – Там, уже нет, есть здесь и сейчас. – На крылечке стояла Наташа.  -  Пора в дом, вечереет уже. Сейчас с болота сыростью потянет. Переночуешь с нами, что  ни будь, придумаем, правда, Вовка? – Придумаем! – Андрей не понимал, что происходит вокруг. Был день, отобедали только, и уже вечер. Время! Оно не шло, оно пролетало! – Где я, что со мной? Что за люди, почему их только двое? Всего двое! – Как и сказала Наташа, со стороны болота потянуло сыростью, на улице стало не уютно, и все вошли внутрь. – Принять как должное, ничему не удивляться, пусть будет всё как будет! – Спать где положите? – На матрасах, на полу, устроит? – Вполне! Только я их не наблюдаю в наличии. – А за ними надо будет сходить на ту половину. Там их много осталось от сезонных рабочих. Вовка, помоги гостю, покажи, что и где. – Пошл, гость! Глазом не успеешь моргнуть, стемнеет. – В голосе мальчика слышались нотки недовольства. Возись тут с всякими! Барак оказался довольно длинным. Внутри царило то же запустение, всё было кинуто в спешке, наверное, так всё бросали перед войной. – Вот, гляди, это теперь моя территория, мамка сюда не приходит. – Оно и понятно, чужакам доступ закрыт. Так? – Точно! Но ты ненадолго, ничего. Бери матрац, а я другой. – Они взяли по матрацу, свернули их и пошли обратно. Темнота в самом прямом смысле, свалилась ниоткуда.  Андрей перестал удивляться. Как он понял, объяснять ему никто ничего не будет. Такая тактика начинала приносить результаты. Эта странная парочка все чаще начала переглядываться между собой. – Вовка, как сегодня будешь спать? На лодке, или на лошадке? – Вчера плавал, сегодня поскачу.- Это как? – Спросил он Наташу. – Если спит на крышке, значит верхом, а если в крышке, значит в лодке. – Наташа сноровисто откинула огромную крышку, достала постельное бельё и захлопнула сундук. Её руки  делали привычную, каждодневную работу. – Готово, барин! Лягайте! -  Точно так же, быстро и аккуратно было застелено и его койко-место. Вовка заснул подозрительно быстро. Наташа склонилась к нему, прошептала что-то неразборчиво и всё. Кошелек отчетливо услышал мирное сопение. –  Он уже спит? – Уснул, набегался за день. Давай и ты укладывайся. -  Андрей послушно, как ребёнок, разделся и забрался под одеяло. Хозяйка хлопотала у плитки. Набрала полный чайник, поставила греться, сходила за холодной водой на  улицу, и ни сколько не стесняясь присутствия чужого мужчины, начала раздеваться, стаскивая простое ситцевое платье, через голову. Андрей смотрел не отрываясь. Её простые движения действовали на него гипнотически.  Он даже дышать старался реже. Наташа осталась в одной шелковой комбинации.  Нарочно или нет, но путь, от кровати и обратно, она старалась проделать, как можно ближе, к его изголовью. Её сильные ноги то и дело оказывались перед глазами, а короткая рубашка ничего не скрывала. Белизна её нижнего белья завораживала,  глаза не желали отрываться от её крепких ног, старались каждый раз ухватить то место, где они начинаются. Но хорошее заканчивается очень быстро. Наташа взяла длинный  крючок, одной его стороной зацепила за кольцо, заделанное в потолок,  на другую сторону, подвесила большой кувшин, с широким горлом, как в «Мойдадыре.»  Подошла, присела к  лицу Андрея и сняла очки, оставив его в белёсом тумане. – Хорошего помаленьку, наглядишься ещё! – Следом погас свет. Но остался слух. И воображение. Раздался звук снимаемой сорочки, потрескивание статического электричества, Щелкнула  пластмассовая  застёжка на лифчике, следом не громко шлепнула резинка от трусов. – Она совсем голая! – Босые ноги прошли совсем рядом, загремел тазик, по звону, на слух, латунный, или медный. Боже, как он хотел её видеть!  Напрягал зрение до боли в мозгу, слух ловил каждый её шорох, подкидывая  воображению всё новые и новые подробности происходящего. От напряжения глаза стали слезиться, а потом…. А потом он всё увидел! И чуть не закричал от радости! В комнате не было темно, через большое окно, струился лунный свет. Он освещал Наташу, как прожектором. Андрей впервые увидел обнаженную женщину. Не потрогал, не почувствовал, именно увидел. Наташа стояла в тазике, руками наклоняла кувшин, выливая воду себе на голову, плечи, поочерёдно подставляя то одну сторону, то другую. Льющаяся вода, в лунном свете, превращалась в серебро. Даже чёрный треугольник жестких, курчавых волос, в низу живота, становился серебряным. Жидкое серебро, не удерживаясь на теле, под действием тяжести, звонко било о края латунного таза, рождая мелодию желания. По щекам Андрея текли слёзы. Он боялся смахнуть их, боялся шелохнуться. Вдруг всё, что он видит, пропадёт? Желание пришло само. Нет, не желание обладать ею, об этом и думать боялся, остановить, задержать, это мгновение, этот миг. Как только мысль полностью оформилась, Андрей почувствовал,  мурашки по всему телу побежали вверх.  Зашевелились  волосы, от него, в её сторону пошла волна марева, будто от раскалённой, летней дороги. Движения Наташи стали замедленными, почти остановились. Женщина  повернула в его сторону голову. В глазах читалось удивление, изумление. Волна, пущенная Андреем, вернулась к нему с удвоенной скоростью, накрыла его, заставила съёжиться под одеялом. Теперь время, стремительно летело, навёрстывая остановку. Наташа ускорилась в движениях. Её плавные, неспешные движения, стали быстрее, теперь едва уловимые. Кошелёк не успел моргнуть, Наташа была уже одета в широкую, просторную ночную сорочку, с большим, квадратным вырезом. Она присела на корточки, подобрав под себя полы рубашки, опустилась на колени, с боку, у изголовья, долго смотрела в глаза. – Кто ты? Откуда ты? Как ты оказался в петле? Причём дважды её пересёк! И ничего с тобой не случилось! Что ты знаешь о ВРЕМЕНИ? Андрей половину вопросов не понял, а другую половину понял, но не так. Его переполняло чувство восторга. Внутри была радость. – Я вижу! Я прозрел! – Он вытягивал перед собой руку, разглядывал её, крутил в разные стороны. – На счет того, что видишь, это понятно, а вот на счёт ПРОЗРЕЛ, я как-то не совсем уверенна. Я жду ответов на свои вопросы. - До Алексея  стало доходить, от него требую вразумительно ответить, как он попал на болото и что-то про петлю, в которую он попал. – Да особо и рассказывать нечего. От жены ушел, совсем значит, поругался я с ней. Вот голову и заклинило. Как на болоте оказался, не помню. А потом этот странный туман, плотный, густой, вязкий…. А про какую петлю ты спрашиваешь?  - Странно, на простого смертного ты не похож, не выдерживают они такого! – Чего? – Перехода временного. Не понял до сих пор? – Значит это не розыгрыш? Я и правда, попал в прошлое? – Ну, наконец, проснулся! Наташа ударила себя по коленкам. – Спящий!  Надо же, правду значит, говорят, про них, есть они! – С её плеча свалилась широкая лямка ночной рубахи, оголив плечо и часть груди. – Ещё чуть-чуть и грудь-бы выпала! Жаль! Не повезло! – Андрей не отрываясь, смотрел на Наташу. Перехватив его взгляд, она инстинктивно поправила рубашку. Что с ними случилось потом, не поддаётся рассудку. Наташа резко встала, скинула с плеч лямки, рубаха упала к ногам. Андрей откинул легкое одеяло, приглашая женщину к себе. – Сын не проснётся? – Нет, не сможет! – Наташа жарко шептала в ухо…Время! Кто сказал, что эта величина постоянная? Для одних оно летит, для других почему-то ползёт, тянется. Для данной парочки время вообще остановилось! – Пять раз! Сума сойти! Как там? Не стреляет моё ружьё больше одного раза? – Андрей был снова во всеоружии. Но Наташа была другого мнения. – Хватит, уморить меня решил? – Так же решительно, как легла, так и встала. Подумав немного вернулась, присела, поцеловала в губы нежно. – Спи! Неугомонный! – Рука пробежала по телу, слегка касаясь каких-то точек и всё, Андрей поплыл куда-то. Сил сопротивляться навалившемуся мороку не осталось. Он поднимался вверх, в пустоту, последнее, что запомнилось…
*****
- Зачем выключила? – Надо было так! – Я буду вынужден доложить, по команде! – Твоё право, только учти, я тоже доложу, что ты, как техник, допустил попадание * иного* в петлю, и я думаю, тебя опять переведут в наблюдатели, со всеми вытекающими! – Шантажировать? – А что делать, приходиться! – Что с ним будем делать? – Как что? Отправим обратно! А след? - Подчистим! – Не получится! Куратор всё равно узнает. – Сразу не узнает, а потом придумаем что-нибудь. Иди, готовь петлю, да просчитай правильно, не ошибись! – Обижаешь! Он нас не слышит? – Ты много слышал? – Нет. – Вот, и ты меня не обижай! – Мне кажется, он шевельнулся! – Иди уже, не морочь мне голову! – Андрей всё слышал, узнал Наташу по голосу, кто второй? Голос, похоже, Вовкин, но не ребячий, мужской. И что ещё за куратор такой? – То, что он ложился на полу, на матрацах, он помнил. Сейчас под ним была бездна. Кошелёк чувствовал её дыхание. Во всей вселенной он был один. Кругом чернота непроглядная, пустота. И высота! – Быть этого не может! Я на полу, падать мне некуда! - Андрей попытался пошевелить руками. Ничего не получилось. Они стали не подъёмными. – Врёте! Не возьмёте! Хватит меня дурить! – Собрав всю силу в кулак, перевернулся на бок, перекатился бревном. Все кончилось. Путы, вязавшие его по рукам и ногам, свалились злыми чарами, тёмным колдовством. – Что со мной? – Андрей тупо смотрел в пол, который лез к нему прямо в глаза. – Я все вижу. – Перевернулся на спину, огляделся, всё вспомнилось, что было вчера, и разговор не забылся. Наташа смотрела удивленно. – Ты проснулся! Сам! – Сном я бы это не назвал, провалом, и то с натяжкой. Не хочешь ничего объяснить? – Что именно? – Я всё слышал! Кто был здесь, и где Вовка? – Ты меня всё больше удивляешь! – Наташа, не хочешь говорить правду, не говори ни чего. Я пойму, об одном попрошу, оставьте меня с вами, не отправляйте меня обратно. – Это не возможно. Как ты себе это представляешь? Ты даже не понимаешь, о чём просишь? У тебя здесь нет будущего, тебя вообще тут нет! Не твоя эта жизнь. – Но вот я, посмотри, я живой! И если мне, не изменяет память, нам обоим вчера было хорошо! – Что ты можешь знать о «вчера?» Что ты знаешь о времени? – Хорошо, я не знаю, когда точно это случилось, но, отрицать, что нам было хорошо, по крайней мере, глупо. Давай останемся здесь? – Исключено! Это не обсуждается! Свалился ты на нашу голову! – Вдалеке бухнул колокол. – Собирайся, пора  идти. Наташа подала Андрею выглаженную одежду. – Быстрее, не опоздать бы! – Вышли на улицу, всё на месте, как и вчера. – Держись за руку! – Или заблудиться можно? – Ещё как! – Не принимая юмора, отвечала спутница. Наташа, хорошо ориентируясь в предрассветных сумерках, ходко шла вперёд. Андрей едва поспевал следом. Боялся споткнуться, высоко поднимал ноги. – Чего как грач вышагиваешь? Пошевеливайся! – Не вижу ничего! Здесь рельсы где-то рядом были! - Какие рельсы?  - Вчера были!   - Забудь! Нет ничего, и вчера тоже нет, понимаешь, для тебя есть только сейчас! – Под ногами захлюпало болото. – Всё, дальше сам. Держись прямой линии, постарайся не кидаться по сторонам, а то вынесет, бог знает куда, понял? – А там, есть моя жизнь? – Не сомневайся! Есть! – А ты в ней будешь? – Этого никто знать наверно не может. -  Зелёный, липкий туман наползал на Андрея. – Иди, чего ждёшь? – До свидания, Наташа, спасибо тебе! – За что? – Глаза мне открыла! – Пора! – Андрей побрёл в зелёный туман, загребая болотную жижу ногами. Опять послышалось тиканье часов. Теперь страха не было. Не обращая на звук внимания, Кошелёк шёл вперед, стараясь не сбиться с прямой линии. – Не успел найти, уже потерял! Обидно! Что теперь, куда теперь? – Туман уплотнился. Андрей привычно протолкнулся вперёд и всё! Туман стал монолитным. Не веря своим глазам, ощупал стену перед собой, попробовал ещё раз плечом, с наскока, больно ударился! – О, черт, как больно! – Мужик! Ты чего цемент бодаешь? – Андрей тупо посмотрел на мужика, курившего сигарету. – Где я? – В болоте! Выбирайся наверх. Покурим! Сейчас уже дежурный подъедет. – Кто? – Не кто, а что! Трамвайчик наш, восьмёрка! -  А год сегодня, какой? -  О-о-о…. Наш клиент! Стегануло! – Кого? – Не меня же. Тебя! – Чем? – Белочка, говорю, заходила? – Какая белочка? Год какой. Сказать не можешь по человечески! – Докладываю!  Одна тысяча девятьсот девяносто девятый! – Мужик подозрительно повёл носом. – Не пахнет, вроде! Значит, шиза косит, наши ряды! – Микрорайон шестой? – Он, последний, наш! – А число? – Девятнадцатое, от начала августа. – Четыре дня! – Чего четыре дня? – Ничего, это я так, о своём,  грустном! Спасибо тебе! Пошёл я. – Далёко? – Живу я здесь! – А чего придуриваешься? Думал, башню тебе снесло. – Андрей перешел трамвайные пути, дорогу и направился к родным пятиэтажкам. На улице было тихо, город ещё не проснулся.
******
Куратор внимательно просматривал  отчеты  подчиненных ему людей, а их было не мало. Но, рутинной работой это не являлось. Намётанный глаз выхватил несоответствие в одной паре отчётов. В его ведомстве было так принято – техник составляет свой отчёт, оператор свой. Ко всему прочему есть и не зависимый, механический контролер, не подверженный эмоциям. – Понятно, вот в чём тут дело! – Не молодой, но ещё крепкий на вид мужчина, выхватил из другой стопки прозрачную на вид ленту, свёрнутую по листам. Нашёл нужную страницу, наложил её на две другие. – Давненько в нашем ведомстве, я не сталкивался с подобными подтирками! – Куратор старался вспомнить, когда видел такую липу последний раз. Выходило очень давно. Случайных людей в ведомстве не бывает. По определению, случайные люди не могут попасть в их ведомство. Либо есть способности, либо их нет. Третьего не дано. А тут явная подтирка в отчёте. На что эта парочка рассчитывала?  В чём дело? Куратор запросил по селектору карту времени интересующего отрезка. Лист кальки лег на стол, прежде чем куратор успел нажать «отбой». Привычно совместил все листы по отметкам на полях. Путанная пунктирная линия дважды пересекала временную петлю. – Иной попал в петлю? Бывает, случалось такое, но теперь научились обращаться с техникой. Учли прошлые ошибки, специально посылаем по двое, чтобы свести к минимуму попадание любых биологических объектов в поле действия петли. Что это? Обычная халатность в работе? Не похоже. Пара стабильно выполняет все задания, нареканий не получала. Вот, вижу, обратно отправили. Почему скрыли? Почему не доложили? – Куратор увеличил масштаб изображения последнего листа, на котором было отображено реальное время. Черное пятно пролегло между пунктирными линиями. – Три часа. – На глаз определил куратор. Много это или мало? Как посмотреть! Для обычного, среднестатистического человека, это половина его рабочего дня. Можно многое совершить. А если взять за расчет время, за которое господь сотворил небо и землю? Вот он, истинный масштаб! Чем занималась эта троица всё это время? Пора выслушать эту парочку, лично! – А подать нам Ляпкина и Тяпкину! – Простите? Кого? – Голос секретаря выражал неуверенность. Сотрудников она знала поимённо. – Эх! Молодёжь! Классику не помним! Прудникова и Скворцову, будьте так любезны! – Пожалуйста! – С обидой в голосе проговорила секретарь. – Гоголя и мы проходили, только в штате, сотрудники с такими фамилиями не значатся. – Тоненько пискнула рация в ухе. – Наташа! К шефу, какой-то он задумчивый сегодня! – Меня? – Обоих! – Понятно, буду. – Не спеши, есть время пёрышки почистить, напарник твой уже здесь! – Спасибо. – По какому поводу вызывает шеф, сомнений не было. Обман вскрылся очень скоро.  Вот и настало время расплаты, за минутную слабость! – Ну, допустим, и не совсем минутную…. - Чего теперь лукавить? – Воспоминания не далёкого прошлого приятно будоражили сознание. – При случае можно будет повторить! Если он будет, этот случай! Не ровен час, вышибут из конторы и отгуляла! -  Повинюсь! – Решила Наташа. -  Вовкиной вины нет, чего парень будет страдать! Возьму все на себя. Перемещение много времени не заняло. – Можно? – Наталия заглянула, в обычный с виду,  кабинет. Напарник сидел на стуле, понуро смотрел в пол, не поднимая головы. Нашкодивший школьник, у директора в кабинете, ни дать ни взять. – Павел Николаевич, чего опять натворил мой оболтус? – Присядь, не ёрничай! – Не прошла шутка, значит всё серьёзно. – Павел  Николаевич, я вам всё рассказал, она здесь ни при чём. – Помолчи, Прудников, я тебя уже слушал. Хочу напарницу послушать. Твоя версия? – Прудников не виноват, мой грех, мне и ответ держать! – Ах, как благородно! Прикрыть товарища, пожертвовать собой! А где враги? От кого защищать собрались друг друга? Три часа реального времени скрыть! И так бездарно, тупо! – Сколько? – В голос ответила парочка. – И то, на глазок, а если быть очень точным, пожалуйста, три часа семнадцать минут двадцать секунд. Как на духу, всё, без утайки! Выкладывайте! -
****
Андрей подходил к своему дому, узнавая его и не узнавая. Глаза получали столько новой информации, что мозг не успевал всё зафиксировать, переработать, разместить и сопоставить. Мышечная память не подводила. Ноги сами вывели его к нужному подъезду. – Она? Или не она? – Андрей в замешательстве остановился перед входом.  – Что там, за этой дверью? Что ждёт его? Какая жизнь? Надо ли ему туда? Куда вообще ему надо? – Чтобы начать новую жизнь, нужно со старой жизнью расстаться! Андрей шагнул вперёд, но дверь начала открываться сама. Её характерный звук, он не спутает ни с каким  другим звуком. Только его родная дверь всю жизнь «жаловалась» на верхнюю петлю. Только эту дверь, чтобы открыть, нужно подать в сторону косяка. Андрей посторонился, пропуская выходившую женщину. – Здравствуйте, тётя Катя! – Ох, свят, свят, напугал, окаянный! Откуда в такую рань? Господи! Совсем поседел! Очки, где потерял? Заплутал? – Нет, всё хорошо, не нужны они больше. Дома? – Андрей поднял голову, показывая глазами наверх. – Дома, дома сердечный, третий день не пьёт, тебя ищет, оборалась вся! Ну, да, что это я, иди скорей! – Нет, не к чему торопиться! – Попрощаюсь вот, и пойду! – Оно, может и правильно, может и лучше, так-то! – Соседка не спеша посеменила с ведром к мусорным бакам. Андрей не торопясь, поднимался по ступенькам, ноги не шли, налились свинцом. Обшарпанные стены, под ногами отвалившаяся краска, какой-то мусор…  - Неужели, я здесь прожил все эти годы? Вот в этом мусоре, в этой грязи? Внутри всё протестовало, кричало. – Не мог я так жить, человек так жить не может! – Глаза упёрлись в его родную дверь. Ключа в кармане не оказалось. Толкнул дверь, не заперто. Вошёл, огляделся. Рука сама потянулась к выключателю. В этой квартире было всё знакомо. Каждый сантиметр был исследован с детства. Но глаза! Они не хотели принимать эту действительность. Замызганные обои, грязный пол, этот запах, давно не мытого тела, старческого тлена, застарелого винного перегара и запах окурков из пепельницы. – Бог мой! Бежать! Куда глаза глядят, бежать! – Скрипнул  диван, послышались тяжёлые, шаркающие шаги. – Вернулся? Где тебя носила нелегкая? – На пороге комнаты стояла грузного вида женщина. Возраст определить не возможно. С легкостью можно было дать 40-50 лет. Одутловатое лицо, мешки под глазами, грязный, давно не стираный халат. – Что это с тобой? Поседел весь. Очки опять где-то оставил? Брюк, вон, в грязи все. – Андрей внимательно вглядывался в лицо женщины, пытаясь найти знакомые черты. Тщетно! Не знал он её. Разве голос.  Не спутать его! – Она! Его Клава! По голосу. Остальное не её! Помню, родинка была на щеке, а тут бородавка. – Чего уставился? Или не угадываешь, благоверную свою? Сейчас окуляры твои принесу, обуешь глаза свои. – Не нужно, я прекрасно всё вижу. – Надо же? Прозрел, значит? – Да! Ухожу я от тебя, совсем, значит. – Клава внимательно посмотрела в глаза мужа. На неё смотрел симпатичный мужчина, седина добавила импозантности и голос, стал твердым, уверенным. И глаза,  яркие, синие, читалась в них непреклонная воля, решимость! – Уйдёт, теперь точно, уйдет! – Подумала  Клава. – А я, а меня куда? Мне идти некуда! – Голос стал дрожать, был готов сорваться на крик. – Ты меня не поняла, я ухожу из этого дома. От тебя, из этой жизни! Так понятно? – Андрей прошел в ванную, снял испачканные брюки, обмыл ноги. В комнате нашёл чистые, погладил их. Достал с антресолей старую дорожную сумку, прошел в комнату. Время остановилось. – Что я здесь делаю? Зачем мне всё это? – Он смотрел вокруг себя, пытаясь увидеть, хоть одну родную  вещь, которую ему хотелось забрать с собой. Взгляд блуждал, натыкался на посторонние вещи, не имеющие к нему ни какого отношения. Клава сидела на продавленном диване, медленно смахивая с лица, бегущие слёзы. Комната наполнялась розоватым светом. Светом нового дня, светом новой жизни. Андрей выпустил сумку из рук. Она не громко стукнула об пол. Звук её удара погнал время с ускорением. – Всё, пора! – Прощай, Клава. – Не уходи, как же я, с кем я останусь? – Не  знаю, ты сделала свой выбор! Живи своей жизнью, здесь и сейчас, как сказала одна моя знакомая. –  Не испытывая сожаления, Андрей вышел из квартиры, подъезда на улицу, на воздух, к началу новой жизни…. – А, будет она, эта другая, моя жизнь? – Будет, обязательно будет! – Послышался знакомый голос. Кошелек улыбнулся своим мыслям, зашагал к трамвайной остановке, ни чем не отягченный.
*******
- Что же вы, активировали «Спящего», и молчок? – Никто его не активировал, он сам. – Детский сад, ей богу! «он сам».  Как прикажете его искать, а самое главное где? – Примерные годы  Вовка знает, а там, по возмущённому времени вычислим. – Что за Вовка? – Извините, по привычке, вырвалось. – Это всё? – Куратор строго воззрился на пару. Наташа замялась. – Нет, Павел Николаевич, не всё. – Что ещё? -  Ну, в общем, была я с ним, - Лицо женщины заливала пунцовая краска. -   Мать честная, и это успела! – Куратор всплеснул руками. – Наш пострел, везде поспел! – Улыбка тронула его губы, разгладила суровые морщинки возле глаз. – Теперь дело чести, для конторы, отыскать его, и заставить жениться на тебе! – Не надо жениться, вдруг он не захочет? – Захочет, захочет! Чего сидим, кого ждём? Думаю, не надо напоминать прописных истин.  Вперёд, за орденами! «Спящего» надо отыскать, просветить, обратить в нашу веру! Посмотрим, на что он годен! – Парочка вышла из кабинета. Куратор улыбался сам себе. – Что же, если он так хорош, как они рассказывают, значит, подготовлю себе смену, и на покой! Усталость навалилась разом. Куратор только сейчас осознал, сколько ему лет. – Пора мне на покой, засиделся я в этом кресле. Сон сковал веки, чего прежде за ним не водилось.
****
Андрей шагал к остановке. На душе было легко. Непонятный груз прошлой жизни, свалился с него, не давил ему на плечи, от чего походка стала уверенной, плечи расправились, а самое главное, голова, вечно опущенная вниз, поднялась. Боязнь споткнуться, упасть, прошла. Утреннее солнышко приятно гладило кожу на щеке, воздух был пропитан запахами уходящего лета.  Кошелёк жадно вглядывался вокруг. Изголодавшееся зрение, наконец, стало получать достаточно информации. Неяркая  зелень, увядающей природы, рождала улыбку. Даже мелкий мусор, гонимый утренним ветерком по асфальту, вызывал умиленье и душевный восторг. Андрей присел на скамейку. Пустота внутри не вызывала дискомфорта. Что он будет делать дальше, не волновало. Задрав голову, он жадно ловил движение облаков. – Как долго я этого не видел! – Беспокойство пришло неожиданно. Ещё ни чего не произошло, но вот, вот случиться. Волна знакомого марева прошла над головами проходящих людей. Они ни чего не замечали, каждый шел по своим делам, у каждого на лице отображались свои проблемы, заботы. Но, он видел «это».  Хотелось  кричать, – Смотрите, вот, сейчас что-то произойдёт, люди, не упустите, это важно! Слова так и не слетели с губ, крик так и не родился. Андрей молча наблюдал за происходящим вокруг. Марево сгустилось, приобрело очертания трамвая. Трамвайчик утвердился на рельсах, привычно тренькнул, проехал немного и замер. Похоже, никто, кроме него, трамвая не наблюдал. – Странно, все ждут этот транспорт, именно его, другой здесь не проходит. Тогда почему не штурмуют, как обычно? - Андрей постарался найти какие-то несоответствия в происходящем. – Трамвай как трамвай, ничего особенного. Восьмёрка. Поставили не правильно, боком. Невнимательно. Бывает. – Память услужливо подкинула информацию. Бесконечность. Другой знак, другое значение. – Две петельки, вместе! – Мама так говорила, когда учила писать восьмерку. – Петелька! Петля! – В голову ворвалось недавнее прошлое. Из трамвая вышла девушка. На руках брезентовые рукавицы, косынка на голове. Трамвайчик стоял на кольце, и Андрею было видно, как девушка обошла трамвай, начала крутить ручку, убирая петлю с провода. Затем, полезла на крышу. Из кармана грубого фартука достала графитовые щётки, начала ловко вгонять их в паз. Ветерок трепал лёгкое платье, то и дело, оголяя ноги выше положенного.  – Далековато, лица не разглядеть. -  Но движения, фигура, всё напомнило ему Наташу. Неведомая сила подняла Андрюху с лавки. Ноги сами понесли его в сторону трамвайчика. Внутри что-то ёкнуло. Девушка начала спускаться вниз. Последняя ступенька находилась высоковато от земли и, не правильно рассчитав расстояние, она неловко шагнула назад, теряя равновесие. Андрей подоспел вовремя. Девушка оказалась у него в руках. – Она? Не она? Не ошибиться бы! – Чего вцепился, пусти уже! – Она! – Кричало внутри. – Не могу я ошибиться! Её голос, её тело! – Девушка вырвалась, резко повернулась. – Не она! – Лица Андрей не угадал. Вся гамма чувств, смятение, неловкость, растерянность, без утайки отразились на лице. Улыбка тронула губы девушки. -  Чего стушевался так? Или не держал никого в руках своих? – Отчего же, очень даже держал! – Смущаясь, ответил он. – Она! Она это! А лицо? Когда я его мог разглядеть, темно было! – Пошли, уже, наглядишься ещё! – Сомнений не осталось.  Рот Андрея не произвольно тронула улыбка. В заднее стекло трамвая на него смотрели два озорных, зелёных глаза. – Вовка! Прекрати облизывать грязное стекло! И вообще, хватит отлынивать от работы. Вставай за руль, сам поведешь! – Андрей поднялся следом за Наташей в вагон. Моментально почувствовал изменения. Люди, стоящие на улице, их не видели. Проходили мимо, глядели куда-то. Время остановилось. Время той жизни, которая шла там, за стеклом, с которой он сам недавно был связан, замерло. А это время? Эта жизнь?  Голова с трудом воспринимала действительность. Где он? В каком времени, в это, том ли? А может он где-то между временами? Как такое возможно? Что-то не зыблемое рушилось. Даже земля стала терять свою твёрдость. Как спасательный круг, пришла мысль – « Есть здесь и сейчас, остальное не так важно». Наташа сидела рядом, глядела на Андрея внимательно, понимая, что твориться у него внутри. – Как дела, Андрей? Вижу, начинаешь прозревать. – Это что? Машина времени? – Андрей ответил вопросом на вопрос, обводя взглядом облезлый трамвайчик. – Что-то вроде этого. – Можно было  и по солидней, что ни будь придумать, не серьёзно как-то. – Форма не столь важна, важна суть! Работает? – Работает! - Кошелёк не заметил, как закончились трамвайные рельсы, когда прекратилось мерное покачивание вагона. Ощущение полёта ворвалось в сознание неожиданно. Страха не было. Был пьянящий восторг. За окном ничего не происходило. Там вообще ничего не было. Стёкла трамвайчика были добротно замазаны белилами. – Куда мы? – Андрей смотрел в глаза своей спутнице, не отрываясь. – К другой жизни. – К моей? – Нет, к нашей! Или будут возражения? – Долгий поцелуй был ей ответом. – Наш человек! – Из кабины выглядывал Вовка. – Смотри за курсом, завезешь, куда  ни - будь! – А что, это идея. Махнём на острова – Не вздумай, попадет обоим. – А мы подчистим следок! – Мы уже подчистили один раз, что вышло, помнишь? – Не бойся, с нами «Серебреный», придумаем, что ни будь. – Тогда нужно ускориться. Подключайся, «Серебреный». – Рука Наташи ласково коснулась седых волос Андрея. – Я не умею. – А чего уметь-то? Твоя мысль материальна! – Андрей прикрыл глаза, сосредоточился на движении. В ушах засвистело… - Чуть по медленнее, развалишь трамвайчик! – Глаза Наташи были совсем рядом…. Остановись, время! Резко качнуло вперёд. – Я так не играю! Мы такими темпами никогда, никуда не попадём! А впрочем, куда летим, зачем? – Вовка открыл двери трамвая и вышел. – Всё успеется!
*******