Клад Хранитель

 Кто придумал архивы? Вообще, кто первый начал собирать, записывать всякую, на первый взгляд, не нужную хрень? А потом всё это переписывать не единожды, собирать всю эту макулатуру в одном месте? Хранить всё это, гонять мышей, спасать от воды и пожаров, от бездумного уничтожения? Я не знаю, да и никто точно не скажет наверняка. Как-бы то ни было, великая ему хвала! В общем, с них, с архивов, всё и началось…
Кирилл любил архивы. Кому то  не нравилось само слово, у кого то, была аллергия на бумажную пыль. Но не у нашего Кирюхи. Он мог часами, чего там, сутками мог пропадать в хранилищах. Забывал о еде, сне, времени! И если бы не бдительное око охраны, оставался бы на ночь. Вся наша школьная братва  завидовала ему. Наверное, он единственный из всей школы, а из парней точно, не испытывал ни каких мук по поводу, куда поступать, кем быть, что делать. Единожды попав в архив, он влюбился в эти бумаги, в этот бумажный хлам навсегда. История захватила его в плен. Посему, он поступил на исторический факультет, окончил его с блеском. Не скажу, что он единственный чего- то добился в своей жизни к не полным двадцати четырем годам. Сашок тоже кое- чего добился. Стал бизнесменом. Чем конкретно занимался, не могли добиться от него даже по великой пьянке. Знали одно, если нужно занять денег - это к нему, это только у него можно было одолжить любую сумму и не спешить отдавать. Никогда не напомнит о долге. Но отдавали всегда.  Из нашей неразлучной троицы только я до сих пор балбесничал. Поступил в институт, проучился два года, понял – не по нраву. Перевёлся на другой факультет, не понравилось и там. Благополучно бросил. Чем огорчил предков. Теперь ждал повестку. Отец не говорил много. – Иди, сынок, служи, набирайся ума-разума. Там тебе мозги вправят быстро. – А если и там не поумнеет? – Отвечала ему мама. – Если последние отшибут? – Значит, не было их у него! – За что я уважал отца – не лез с нравоучениями, не учил жизни. Но готов был отдать последнее, подставить плечо, молча, без стенаний и упрёков, не ожидая взамен ни какой благодарности. Так и жили. До армии  целое лето
Всё случилось как  то неожиданно, банально и просто. Сидели мы с Кириллом на лавочке, надувались пивом. И тут он начинает нести какую- то ахинею про церковный клад. Будто до сих пор он ни кем не найден, ждёт своего хозяина. И разволновался, потряхивает его. – Ты что, не веришь мне? Я сам, лично, видел документы в архиве! – Чего так разволновался! Верю, верю! А документы, за какой год? – Переписка, датированная тридцать седьмым годом. – А , так ты думаешь, твой клад до сих пор лежит, тебя дожидается? -  И вовсе он не мой! – Совсем как ребёнок  выпалил дружок. Насупился, уткнулся в банку с пивом. – Чья переписка? – Да не переписка это. – Ну вот! Это даже не переписка, а что тогда? – Отчет о проделанной работе. Один чекист докладывает начальству об обыске, произведённом в какой-то церквушке. С него всё началось. – С кого? – Я начал подозрительно давить косяка на приятеля. Он не на шутку завёлся. – С этого отчёта долбанного! Будь он не ладен! Дай слово, смеяться не будешь, и в психушку меня не сдашь, всё расскажу. – Да успокойся, не собираюсь я тебя никуда сдавать! Колись! – Я понимал, Кирюхе нужно выговориться, облегчить душу, с детства его знаю. Иначе не успокоиться. – Видение мне было! – Выпалил Кирилл. То, что у него натура впечатлительная, мы все знали. Бывало, начнет рассказывать о прочитанной книге, находит такие слова, так передаёт действие героев, глаза горят, рукам места не находит, в общем артист. Но чтоб видения? – Дружаня, часом не курнул чего? – Да иди ты! – Не обижайся, значит, от пыли. – От какой еще пыли? – От архивной! Репу тебе уже сносить начинает! А что это значит? А это значит, пора по бабам!- То, что с девчонками у него никак, я знал точно. Не было у него времени на это. – Я с ним как с человеком, как с лучшим другом, делюсь самым, самым, а он про каких то баб! – Не обижайся! Рассказывай про свои галлюцинации! – Не галлюцинации, видения! Неужели не видишь разницы? – Ну, хорошо, не томи, излагай! – Понимаешь, чертовщина какая - то стала происходить со мной в архиве. И эта бумага не случайно выпала из папки, именно эта. – А что, раньше такого с тобой не случалось, не падали бумаги? – Вот именно, случалось. Но не трогало меня это ни как. Подниму, уложу по номеру, и всё, адьёс. А тут, сила не понятная заставила прочитать её, почти насильно! Опустил глаза к листку, пожелтевшему от времени, ставшему таким ломким, края обломаны, страшно. В голове голос – «Читай!» - Я читаю! – « Довожу до вашего сведения. По вашему поручению был произведен обыск деревенской церкви Покрова на крови. Ценностей обозначенных вами в прилагаемом реестре обнаружено не было. Уполномоченный ГУБ. ЧК Сергачёв» - А что, в списочке том? – На, полюбопытствуй, не поленился, выписал.
Я толком в драгоценных камнях не разбирался, но даже меня, полного профана впечатлило. -  Пол пуда? Восемь килограммов! По тем временам сумма не малая, а сейчас и подавно! Докопаться бы до первоисточника, где эта церквушка спрятана. А так, до ишачьей пасхи искать можно, прикинь, сколько этих церквей по России – Матушке раскидано. – Уже. – Что «Уже»? – Говорю, уже покопался. – И… - В общем, я не совсем уверен, что это то, о чём я думаю но, на мой взгляд, очень многое совпадает. А если учесть, сколько прошло времени, у нас шансов найти другие источники информации практически равны нулю. – Твоему источнику доверять можно? – Это церковная переписка за восемнадцатый век. Она была переписана уже в конце восемнадцатого. Была сделана приписка, документ переписан не полностью в виду ветхости бумаги. – Притомил уже! Опусти подробности, излагай саму суть! – Короче, эти драгоценности были отправлены с двумя божьими людьми для украшения иконостаса вновь построенного собора. Но до места люди не дошли. - Не удивительно. Времена были неспокойные, там и татары озоровали, да и среди наших соплеменников людей лихих хватало. – Вот, и я точно так же думал! Тут и начинается самое интересное…
Кирилл обалдевал от архивной пыли. Такого с ним никогда не случалось. Нужные документы, казалось, сами попадали к нему в руки. Всё это не прошло мимо его внимания. Он не раз ловил себя на мысли, что им руководит непонятная ему сила. Заставляет брать, на первый взгляд, совсем не нужные, по этому делу документы. Но, по мере прочтения, у него в голове складывалась вполне приемлемая картина. Маленькие кусочки мозаики занимали свои места на данном полотне. – Отче! Вы пишете, что отправили с верными людьми малую толику камней самоцветных для убранства окладов ликов святых на новом иконостасе, но, ни я, ни вверенные мне люди, ни кого не встретили, ничего не получали. -  Брат мой, сие известие очень прискорбно, но в своих людях, я уверен, как в себе самом. Посему  отправлю по их пути двух братьев, постараюсь выяснить причину пропажи. Сия поклажа приметна. Среди каменьев есть кусок янтаря копейного, редкостной красоты и размеров.
Кирилл грезил на Яву. Перед ним, как в кино, проходили картины прошлой жизни. Единственный недостаток – отсутствовал звук. Но картинка была колоритная, реалистичная. Два монаха бредут по пыльной дороге, даже не дороге, скорее колея каретная. Один из монахов, горбатый, грязный, с неухоженной бородой и волосами. Другой моложе, почище, но, видимо, тоже, давно немытый. Небольшая речушка преграждает путникам дорогу. Горбун, не сбавляя шага, подхватив полы грязной рясы, вошёл в воду. Под рясой ничего не было. Его попутчик степенно сел на берег, стащил с себя добротные сапоги, снял рясу, холщёвые портки, и только тогда стал переходить ручей. Кирилл видел, как вода в ручье окрасилась в розовый цвет. Ноги горбуна нещадно кровоточили. Видение пропало, растворилось, как дым. – Интересно, куда они идут? В руках  нет ничего. – Только тут до него дошло – это же двое верных людей, что несут драгоценности!- Он не понимал, откуда идёт эта уверенность.
Что за видения тебе было? – Кирилл молчал долго, собирался с мыслями, нервно потягивал пиво из банки. – Горбун меня зовёт куда-то, манит корявыми пальцами, ухмыляется. А позади него церквушка разваленная, осталось от неё немного. Колонны стоят, на них каким – то чудом держится купол, через зияющие дыры, бьёт солнечный свет, как прожектора. – Кирилл замолчал. Его руки нервно подрагивали. Пивная банка ходила ходуном. – Понимаешь, дружаня, он меня зовёт, не кого-то, а именно меня! – Да с чего ты взял? – Я это чувствую, у меня с ним связь! – Я надеюсь, не половая? – Серёга, как ты был дураком, так им и остался! Я с ним связан ментально, понимаешь? Он давно помер. А я его вижу, иногда, мне кажется, я с ним разговариваю. Пытался забыть всю эту хрень, понимаю, бред всё это! Не выходит! Стоит зайти в архив, ни о чём думать не могу. А руки сами берут папки, подталкивают к этому делу. – На лице Кирилла обозначилась внутренняя боль, какая-то досада. – У меня фобия начинается, понимаешь? – Кирилл готов был заплакать. Я чувствовал это. Слёзы были рядом. Нужна была срочная помощь, очень хотелось добавить медицинская, но я удержал свой язык. – Тебе нужно на воздух! Прочь из пыльных архивов! - Ты  это серьёзно? – Обида и горечь прозвучали в голосе. – Серьёзней не бывает. Будем лечить твою фобию. – Как? – Пойдём и найдём, этот чёртов клад! – Не говори ерунды! – В голосе прозвучала фатальная обречённость. – Для того чтобы организовать поиски, нужно иметь деньги, а их у нас тобой нет. – Без спонсора не обойтись, это факт! Придётся брать в долю! – Я нарочно подпустил в голос озабоченности. – Какая доля, о чём ты? – Доля от клада конечно! – Ты сошёл с ума! – Если только вместе с тобой! – Я не думал, что это заразно. – Ещё как заразно! Думал в одну харю камушки скоробчить? Не выйдет! Восемь кило, не жирно? – Моя напускная наглость сделала своё дело. Кирилла отпустило. Он стал оправдываться, приняв всё за чистую монету. Находиться в роли хапуги долго, я не мог. Мой рот по - неволе начал растягиваться в улыбке. До Кирюхи дошло, что его опять разыграли. – Чего улыбу давишь? Смешно, да? Я ему серьёзно, а он!
Когда, и как подъехала Сашкина машина мы не услыхали. Я, как и Кирилл, готов был поверить в мистику. У меня даже мурашки по спине побежали. Таких случайных совпадений быть не может. – Опаньки, а вот и спонсор, нарисовался, не сотрешь! Окно в машине было открыто, и Сашок слышал мою фразу о спонсорстве. – Третьим будешь?  - Если пиво пить, я пас, за рулём.  – Пива нам самим мало. Есть серьёзная тема. Какие-то хмыри умыкнули у православной церкви восемь кило камней, и как понимаешь, не речных булыжников. Александр присвистнул. Хотел присесть на лавочку, но посмотрев на нас, начал устраиваться, как и мы, на  верхней  жердочке. – Когда только повзрослеете. Сидим , как куры на нашесте. – Как петухи. – Поправил я его. – Кирюша, обрисуй тему, что-то я устал слушать этого балабола. – Понимаешь, отправил архимандрит камни эти с двумя верными людьми, а люди, не дошли, не донесли, значит, поклажу эту до места. Где-то в пути потерялась она, вместе с людьми. – Кирилл опять разошёлся. Щёки налились нездоровым румянцем, в глазах появился лихорадочный блеск, рукам не было места. – Стоп, стоп, братан, поменьше патетики, больше конкретики! Откуда шли, куда шли, маршрут, карта, привязки к месту. – Кирилл забуксовал. В его архивных изысканиях это было самым слабым звеном. – Откуда - я знаю точно, куда, это известно, а вот с маршрутом – лес тёмный. Он замолчал, устремив свой взгляд куда-то. – Из тебя клещами каждое слово тянуть надо? – Не надо клещей. Из Киева в Псков шли они. – Не хило, это немного меньше, чем пол России. - Я представил себе карту, у меня упало настроение. Топать пешком мне не очень хотелось. – Как я понимаю, денег на турпоход у вас нет? – Ты чертовски сообразителен. – Значит, поступаем следующим образом – мне шестьдесят процентов, вам тридцать, идёт? – Идёшь ты! Это форменный грабёж! И с математикой у тебя не всё в порядке. Десять процентов куда делись? – А дорожные расходы? А организация, процесса поиска? Это тоже расходы! – Кирилл переводил взгляд с меня, на Сашка, и обратно,  участия в торге не принимал. – Всем поровну, по двадцать пять процентов и баста, кончим торг. – А четвёртый кто? – Сам сказал, расходы! – Не жирно? Четвертак на разор? Не по- хозяйски это! – Ребята, вы чего это, не хорошо это! – Ты о чём сейчас? – У нас ещё нет ничего, а вы уже устроили делёж! – Молчи, бумажный червяк, ты уже своё дело сделал, бросил яблоко раздора. По тридцать, и закончим с этим. – Кирилл прав, делить шкурку не убитого тушканчика, как-то не этично. – Знаю я вас бизнесменов, договор составим на бумаге, подпишем у юриста, чтобы потом не было непоняток. – Давай,  давай, подключи сюда ещё евреев, и вообще не получишь ни хрена! – Вообще-то не тушканчика, медведя. Вмешался в разговор Кирилл. – Да хоть бронтозавра, подключим юристов, даже тушканчика не придётся делить. – Ребята, вы всё это серьёзно? – На счёт чего? Ответили мы в голос. – На счет дележа, процентов и всего прочего. Вы сейчас грызётесь, как собаки, что будет потом? От волнения не осталось следа. Он переживал за нас. Мы дружно заржали. Кирилл опять понял, что его развели, как впрочем, и всегда. Нашу дружбу, не мог разрушить ни какой клад. – Ладно, шутки в сторону, определим круг обязанностей. Я организую транспорт, провиант, и всё то, что связанно с расходами. Серёга, ты шаришь по интернету, ищешь по предполагаемому маршруту все церкви с названием Покрова пресвятой  богородице.  А ты Кирюша, постарайся ограничить поиск, определи оптимальный путь божьих людей.- Вот, Кирюша, посмотри, перед тобой типичный оскал капиталиста! – Поэтому у него есть деньги, а у нас Серега, их не будет никогда. – Я не понял, вы что, против моих денег?- Кирилл понял, пришёл черёд развести Александра. Не сговариваясь, мы дружно насели на бизнесмена, зацепив его за живое. Но всё окончилось миром, весёлым смехом.
За разговорами, дружескими подначками, время пролетело не заметно.  Расходились с лавочки затемно. – Завтра в семнадцать ноль, ноль соберёмся здесь, подведём  итог о проделанной работе.  Сашка – лидер, мы это всегда знали, но для порядка, чтобы не задавался, возразили. – Слушай, кошелёк с деньгами, тебя кто главным назначил? Ишь, командир выискался, задания всем раздаёт, отчитывается перед ним! Забыл, мы все равноправные дольщики! – Кирилл поддержал меня. – Да, и диктата над собой не потерпим! – У вас ни кто права  ваши не отнимает, но спорить не будем, бригадиром буду я. По коням, други мои, завтра дел много славных предстоит! – Сел в машину и укатил. – И не поспоришь с ним, нам с тобой и в правду нужна руководящая и направляющая. Давай Кирилл, до завтра! Пойду предков подготовлю. – Серёга, ты им всё не рассказывай, а то подумают чего! – Для них мы поедем в турпоход по золотому кольцу. – Тогда и я своим то же самое говорить буду. Старый наш двор давно погрузился в темноту. В окнах зажигались огни, за каждым окошком была своя жизнь. И никто из них не подозревал, что задумала наша троица. Охота было сказать Святая, но я опять удержал свой язык. Святости у нас с Сашкой не было. А вот Кирилл? Со своими архивами ему точно, грешить было некогда. За этими мыслями  дорога к подъезду заняла удивительно мало времени. Дверь я заметил в последний момент.
Бессонная ночь огрызалась резью в глазах, болью в голове, а выпитый кофе мощно давил на мочевой пузырь. Тем более, результата практически не было. Действующих церквей с таким названием было всего три. О разрушенных, не действующих церквях, данные отсутствовали. И где искать их, я не знал. Даже на церковном сайте, а был и такой, к моему удивлению, информация отсутствовала.  Посетив отдельный кабинет, и не придумав ни чего, я завалился спать. – Что там Кирюха нароет? Была последняя мысль, перед провалом в чёрную яму сна.
Кирилл резко сел на своём продавленном  диване. От такой прыти старичок-диван жалобно крякнул, но выдержал. – Не жалуйся! Если бы не я давно бы на помойке валялся, или в бомжатнике гнил. Так что терпи брат. Сон, увиденный за секунду до пробуждения, обретал зримую объёмность. То, что было спрессовано во сне в долю секунды, теперь разворачивалось в полнометражный фильм.  Поразительно было другое, герои заговорили. – Брат-Фома, почто не хочешь на тракт выходить, глядишь, с оказией подъедем? Пожалей ноги свои! Да и мои тоже. – Буркнул монах. – Не ленись брат-Кондратий. Пожалеешь ноги – потеряешь голову. – Да что с нас взять? Ладно, у меня грамота святейшего, у тебя, что окромя горба? Штанов даже нет. Или соглядатаем со мной идёшь? – Оно, вдвоём то, веселее будет. – Посмотрю я на тебя, брат-Фома, со смеху умираю, прости меня господи. Святейший митрополит, из схимы аккурат для веселья тебя вызволил. – Не воздержан ты на язык, брат-Кондратий. Да и схиму я сам принял, добровольно. – Это за что ты себя так наказал? – Грех на мне великий. – Или убил кого? – О том с тобой говорить не буду, на язык ты не сдержан.  – Монахи остановились на развилке. – На Москву пойдём. Там Тракт, там люди. – А ещё там татей полно, татары шастают. – Фома, волков бояться, в лес не ходить. – Вот, и я о сим говорю, пойдём лесом, на Смоленск. В Москве не спокойно. Не надо нам туда. Отче говорил смутно там. – Не я к тебе, ты ко мне приставлен, посему, на Москву пойдём. – Кондратий хоть и был силён, да вот, храбрость его тело стороной обошла. Трусоват был. Не было в нем стержня, который спину русскую держит прямо. Да и веры особой не было. От того и не мог он отстоять своего мнения. Начал  было, на  горбуна наседать, Фома только глянул на него, сник сразу верзила. – Чего ты, чего ты, брат-Фома, на Смоленск, так на Смоленск. Негоже  нам ссориться. – Горбун повернул на дорогу, выбранную им. Кондратий плёлся поодаль. – Вона  как посмотрел, не иначе – душегуб!  Свят, Свят, спаси и сохрани! Монах неистово осенял  себя крестным знамением.  – Горбун проклятый,  такой зарежет, не моргнув глазом. Серые от пыли рясы скрылись за поворотом.  Кирилл сидел в оцепенении. – Завтракать будешь? – Мамин голос вернул его в действительность. 
****
Сашка метался по офису. Не думал он, что осталось у него  столько не завершённых дел, требующих его личного присутствия. Азарт авантюриста гнал его в неизвестную дорогу. Налаженное дело  стало его утомлять. Рутина заедала. И Кирилл, с его бредовой идеей попал в кон. Александр готов был бросить всё. Сказали бы ему продать бизнес - продал бы, не задумываясь. Он чувствовал удачу, нюх не подводил его никогда. В своё время продал квартиру, наследство от бабушки, вложил всё в доллар. Сколько он вытерпел от родителей. А доллар взял и подскочил в цене  в два раза. Оттуда и получился капиталец. Так и пошло. Появились на рынке ценные бумаги, начал скупать их по дешёвке у не дальновидных людей. И опять терпел и выслушивал от родителей напраслину. И опять оказался прав. Акции стали приносить ощутимый доход. И сейчас, в этом деле, он чувствовал вкус огромной прибыли. Перед ним раскрывались новые возможности, новые дела. Опоздать он не мог. Не имел права. – Александр Юрьевич, как же так? Не собирались в отпуск, дел, сколько наметили и … Ты на что мне? Ты кто? – Зам мой. За  что я плачу тебе бабки? Вот и будь любезен отрабатывать их.  – Но без вас не получиться. – Я что, на край света собрался? Или я умер?  Имею я право распорядиться своим временем, как хозяин? В крайнем случае, есть телефон. – А как же деньги? Предстоят выплаты! – На кредитку, на ней хватит денег. Приеду, отчитаешься за каждый потраченный рубль. Всё, я уехал, меня нет.
Гараж у бизнесмена был добротный, из красного кирпича. В нем стояло две машины. При случае, можно было поставить и третью. Но Сашка не любил тесноты.  Обойдя «бэху» справа он направился к новенькому джипу-сафари.  Его открытость не нравилась Александру, и взял он его с не охотой. Навязали, можно сказать, насильно. – Ну, куда я на нём? Нет, не наша машина, не для наших широт. – Так он говорил.  – Ну, дождался своего часа?- Он хлопнул джип по крылу. А в голове крутнулась неприятная  мыслишка. – Неспроста я купил тогда это авто.  В мистику он не верил. Был материалистом. Но, то, что над ними, что то есть он был уверен. Какая то сила заставляла сделать так , а не иначе. Рок, судьба, карма, назвать можно как угодно. Это было. И он это принимал. Сашка сел в машину, завёл её. Двигатель сыто, мощно заурчал. – Поехали, что ли? –
При наличии денег сборы в дорогу времени много не заняли. К дому, маленькая на вид машинка, подъехала слегка гружёная. Осталось места всего на три задницы. Машина въехала в гараж, но в дальний конец, на своё место, проезжать не стала. Александр пересел на представительское авто, легко обогнул гружёный джип, похожий на верблюда, закрыл гараж и поехал к друзьям.
К нашей лавочке я пришёл самый первый. Чувство своей беспомощности, бесполезности для общего дела сводило на нет мое настроение. Друзья задерживались. От нечего делать, я решил протереть лавочку. Благо, рядом нашлась относительно чистая тряпица. За этим занятием и застал меня бизнесмен. – Ну вот, взрослеем на глазах, приятно видеть. Наконец, вы спускаетесь с дерева! А где наша Мысль? - Задерживается. – На неё это похоже. –  На него, ты хотел сказать. – Кого ты имеешь  в виду? – Кирилла, конечно! – А  я имею в виду твою мысль! У тебя такое лицо! – Да ладно!
Кирилл опаздывал на встречу к друзьям. С работы не отпускали, пришлось пригрозить увольнением. Но это не самое главное. Архив не отпускал. Казалось, бумаги тянутся к нему, желают сообщить, что то важное, необходимое. И не посмотрев их, уходить нельзя. Так и засел за них. А попав за бумаги, Кирилл забывал о времени, так было всегда. Так было и сейчас. Старая, полу истлевшая ломкая бумага имела над Кириллом магическую власть. За каждым написанным документом,  перед ним возникали люди, писавшие их. – «Понимая ценность сокрытого, мною был предпринят расширенный поиск драгоценностей. Были обысканы церкви Покрова на крови, Покрова на рву, а так же все близь лежащие церкви по указанному вами  маршруту. Ценностей обнаружено не было. Старший уполномоченный  ГУБ ЧК Сергачёв» . -  Кирилл уловил в воздухе запах  кожи грубой выделки, услышал скрип ремней. В какой то момент, перед ним возникла спина чекиста, уходящего от него, куда- то. -  Мы закрываем, Кирюша, пора домой. Только сейчас он вспомнил про условленную встречу. Сорвался с места, едва не опрокинул стул, быстро пошёл, а затем и побежал к выходу. – Сумасшедший! -  Только и успела проговорить пожилая архивистка.
Улица встретила Кирилла не дружелюбно. Сразу, на выходе, он налетел на толстую тётку, чуть не сбил её с ног. Пробормотав извинения, понесся дальше. Как специально, машины шли нескончаемым потоком, приходилось  подолгу  ждать, чтобы перейти улицу. Кирилл постарался успокоиться. Ничего не вышло. Машины стали оживать. Каждая из них, в одночасье превратились в жутких монстров. Они скалили зубы, каждая была готова укусить, не пропустить его к друзьям. Не выдержав, он побежал через дорогу, рискуя быть сбитым одним из них.
Сашкину машину Кирилл заметил издали. – Слава богу, успел! Я думал, вы меня не дождётесь. – Кирилл с опаской поглядел на машину друга. – Машина, как машина, ничего страшного.  – Чего нарыл? – Мой голос вывел Кирюху из кратковременного ступора. – Всё в норме. По всем бумагам выходит, потерялись они  где-то под Велижем. Имеется Условное название деревни, Красовка. – Почему условное? – Одновременно спросили мы. – А вы думал всё так просто! Поковырялся в архиве, срисовал карту, и пожалуйте бриться! Нате вам клад на блюде. Чекисты искали, не нашли! Может, этот клад пропал во времена Ивана Грозного!
- Шансов найти нет!– С грустью констатировал  я. – Чего хорошего, а искать Чекисты умели. – Вы чего раньше времени лапки складываете? Не сделали ни шагу, со двора и расписались в собственном бессилии? Кони стоят запряжённые, завтра с утра в путь. Сбор у меня в гараже, в шесть, вас устроит, господа концессионеры? – За что мы всегда уважали Александра, так это за его неуёмный оптимизм, и жажду  движения вперёд, к намеченной цели. Казалось, его не волнуют все те преграды, ждущие нас на пути. А самое главное, умел он заразить нас своим оптимизмом, вдохнуть  в нас веру в успех начинаемого дела. – А  что, Кирюха, отыщем пропажу церковную? -  С таким бригадиром, хочешь, не хочешь, придётся землю носом рыть.  – Друзья, не придётся. Поедем с комфортом, считайте, это каникулами, отпуском, мальчишником. – Ну, если так, то можно. – Подвёл я итог нашей беседы. Ни кто из нас не знал тогда, что эта поездка перевернёт нашу жизнь, изменит нас  на столько.
***
Горбун доживал век.  И в прямом и в переносном смысле этого слова. Девяносто семь!  Умер бы давно, да не выходило как то. Смерть про него забыла. Про него забыли все. Местные власти, милиция. Прежние жители его деревни.  Был моложе, проходил лесом  до посёлка, закупал продукты, получал пенсию. Тогда помнили. Но с годами, ноги стали плохо слушаться. Стал редко приходить к людям. Вот и забыли они про него. Может и к лучшему. Меньше стало у него работы. Не стали его беспокоить пацаны. Не приходили они больше к разрушенной деревенской церквушке, не пачкали святые стены похабными словечками. Не приходилось по долгу их оттирать. Вся его жизнь была связанна с этой церковью. Был моложе, проклинал всех и всё. Отца родного, за то, что послал его тогда, наверх, под свод церковный. Проклинал мать, за то, что не дала умереть ему. Отмолила его в церкви, выжил он, после падения. Срослась  спина его. Да вот только горб начал расти. Согнула его эта ноша.  Часто, в минуты гнева и отчаяния задавал он себе вопрос, за что ему такая кара, за какие прегрешения? Потом, с годами, после смерти матери, отца, когда остался совсем один, пришло к нему просветление.
В их роду, из поколения в поколение передавалась легенда о спрятанном кладе в стенах этой церквушки. Дед его, до самой смерти искал клад. Умирал плохо. Повредился умом. Нёс несуразицу всякую. Про чистую душу. Будто только безгрешному человеку  дастся в руки, сей клад. И употребим, он будет на благое дело. Мал он тогда был. Вот отец и решил послать его под церковный свод. Посчитав его без греха.   Где спрятан клад , до точности известно не было. Одно сказал отец перед смертью. Богородица зорко стережёт похоронку ту. Когда церковь  действовала, подолгу,  горбун стоял на коленях, смотрел вверх, уперев свой взгляд в изображение богородице, посылая ей свой  немой вопрос – за что? Горб, от долгого неудобного положения нещадно ломило, в глазах появлялся непонятный туман. Сознание  на миг, покидало его изуродованное тело. Он уносился в детство, туда, где он был здоров, и не было у него за спиной этого рюкзака. Но миг забвения был краток. Сознание возвращалось, а вместе с ним возвращалась унылая, безрадостная реальность, отдаваясь болью в изуродованной спине. Когда деревенька их перестала быть, он ушёл вместе со всеми. Ему даже купили избёнку, но не смог он жить среди людей. Постоянные издёвки, насмешки людские, косые взгляды, всё это гнало его из деревни. А самое главное, не мог он без церквушки этой. Когда службу правили, при церкви работал. Колол дрова, топил печи, за то кормили, настоятель денег давал. Разорили коммунисты церковь, устроили клуб, опять он при ней остался истопником. Потом, склад был, числился сторожем. Потом ничего не стало. Прохудилась кровля, сгнила и отвалилась маковка. Креста давно не было.  В куполе зияла огромная дыра, через которую в солнечный день, освещалась заброшенная церковь,  являя горбуну остатки былой росписи. Думал ли о сокровищах? Сейчас и не вспомнить.
      Никифор чувствовал приближение  своей смерти. Она была рядом. Ходила кругами. Раньше круги эти были большими. Давала о себе знать лёгкими болезнями, недомоганиями. Теперь было всё не так. Стоило ему немного простыть, она намертво впивалась в его искалеченную спину своими когтями, стараясь вырвать кусок  его плоти. Тогда он тащился в обветшалую церковь, падал на колени, начинал молиться до одури, забывая о времени, еде, сне. Боль отступала. Теперь круг сужался.  Ему казалось, круг этот был настолько узок, что до него можно было дотянуться рукой. Смерти Никифор не боялся, печалило не то, что его жизнь прошла бесцельно, на кого оставить церковь, клад, запрятанный где-то. То, что он существует, он свято верил, иначе, совсем было-бы обидно за свою жизнь. В прошлую ночь, Никифору приснился дивный сон, каких он отродясь не видел. Три отрока в колеснице неслись к нему  на встречу, по всему телу растекалась невиданная благость,  Никифору снился дивный сон, каких он отродясь не видел. Три отрока в колеснице неслись к нему на встречу. И горба не было. Он стоял прямо, приветливо махал им рукой. Открывать глаза не хотелось, шевелиться не хотелось.  Он знал за раннее, стоит ему пошевелиться, боль скуёт его тело, и горб никуда не делся, вот он за плечами. Кряхтя, Никифор скинул ноги с лежака, привычно перекрестился. – Видать, к смерти привиделась святая троица. Пора и мне на покой! Свят, Свят, Свят. – Трижды перекрестив свой лоб, он слез с топчана, направился на улицу. – Пойду в деревню, куплю обряду себе. Негоже, встречать  её в грязном рубище
***
Кирилл падал. И яме той не было конца. Перехватило дыхание. Он силился закричать, ничего не выходило. Воздух давно вышел из лёгких. – Ох! – Диван, в который раз, застонал. За окном комнаты шелестела берёза. Ветки царапали по стеклу. Солнце только показалось из-за горизонта. По спине  неприятно стекала струйка холодного пота.  – Надо было такому присниться? – Кирилл, чертыхаясь, поплёлся в ванную. – В такую рань проснуться! – К его удивлению не спалось не только ему. Отец суетился на кухоньке. Чайник уже закипал. – Чего  не спиться? Дорога манит? – Кто знает! Приснилось всякое! – Это от волнения. Тебе кофе заваривать? Или поспишь ещё?- Какой сон, собираться надо. – Тогда завариваю.- Они чинно сидели за столом, в трусах, потягивали горячий кофе, молчали. Отец встал, прошёл к шкафу, достал баночку из- под кофе. В этой банке он хранил свою заначку. Собирал на спиннинг. О ней все знали. Знала мама, и  Кирилл тоже знал. Поэтому, иногда одалживались из неё, поэтому мечта о спиннинге всё время отодвигалась. – Возьми, в дороге может случиться всякое. – Пап, не надо, я же говорил, Сашок  спонсирует. -  Сашок – Сашком, а свои деньги мужчина иметь обязан. Или по каждой мелочи будешь в карман к нему заглядывать? Не солидно как-то! – Как дороги были ему эти деньги – он знал. И не взять  их не мог. Про себя решил не потратить из них ни копья. – Спасибо! – Только и нашлось, что сказать. – Я отдам! – Я не сомневаюсь! Одна просьба к тебе, живым вернуться. Не расстраивай мать и меня. – Я что, на войну еду? – Иди, одевайся, вижу, шило в заднице! – Что, правда, то, правда. Ощущение близкой дороги вселяло в него какое-то беспокойство, гнало из дома. Проснулась и мама. – Вижу, собрался уже. Не рано? – Всё, пошёл! – Удачи тебе, сынок! Кирилл никогда  не думал, что так тяжело уходить из дома. Покидать привычное место, рушить годами устоявшиеся расписания, маршруты. Но дорога! Она уже захватила его, тащила за собой, и сопротивляться ей он не  мог.
Кирилл подходил к гаражу. Будить бизнесмена раньше времени ему не хотелось. Но, какая – то сила толкала его к  воротам.  – Железо, и только! – Кирилл провёл рукой  по гладкому железу. Створка ворот плавно  поехала в сторону. – Чего скребёшься?  Видишь, открыто! Сашок! Ты не спишь! Я думал, только мне не спиться перед дорогой! – Спать у нас может только Серега! Ему по хрену! – Кто сказал. Ему по хрену?  -  Я заглянул в гараж. – Ну, коли мы все в сборе, я думаю, пора ехать. – Кирилл смотрел на Сашкину машину. На него смотрел горбун. Глаза-фары, обведённые хромом, оскал решётки, растянутый в улыбке. И тёмный горб. – Ты чего из машины верблюда сделал? Как поедем? – Спросил  я  бизнесмена. – Там места не осталось совсем. А говорил,  поедем с комфортом!  - Но там только всё самое необходимое!  - К чёрту всё! – Выпалил Кирилл. – Едем! – Машина  хрюкнула, рванула с места. Сашка остановился, закрыл ворота гаража. Теперь едем! – Кирюха сел впереди,  за штурмана. Я  пристроился сзади. На меня, то и дело, падали какие-то свёртки, пакеты. Я пытался всё это как-то пристроить, уложить. Так что, выезд из города, я прозевал. - Штурман, направление! – Смоленск! – Принято!
***
Никифор не любил сырого леса. Вообще-то лес он любил, когда его солнышко высушит, прогреет, когда в нём зацветут травы. Когда от разогретой хвои голова идёт кругом и тепло! Сейчас не тот случай. Сыро было в лесу. Под ногами мокрая, прелая листва. Мёртвая хвоя норовит скользнуть  под ногами . И сырость! Будь она не ладна! Ему казалось она пробирается везде. В рукава, под штанины, за пояс , под рубаху. Он чувствовал её.  Чувствовал, как она прикасается своими липкими, холодными руками к его искалеченной спине. Но, что поделать, дорога через лес была самой короткой. Можно был пройти и по асфальту, но это на много дальше. А в его возрасте каждый десяток метров был проблемой. А тут крюк составлял  восемь полноценных километров.  Лесная сырость смогла пробраться даже под его суконную куртку, которую он сам смастерил из шинели. Неприятно заныла спина.  Но горбун, решил до  опушки не останавливаться.  Там лежало кем-то спиленное дерево. На нем он всегда сидел, когда шёл в деревню. Сосна высохла, кора на ней вся облетела. Ствол  растрескался от жаркого солнышка, от зимней стужи. Никифор садился на него, опускал руки на ствол, гладил шершавую древесину. – Совсем как я, старый, морщинистый, никому не нужный! – Суковатая палка удобно устраивалась под подбородок. Так он мог просидеть очень долго. В таком положении его не донимала больная спина. Глаза смотрели вдаль, выискивали что-то, а что он и сам не мог понять. Бывало, прикемарит,  маленько. Но не в этот раз. Непонятная смутная тревога гнала его. Присел, аккуратно обтёр платком лоб. -   Эко тебя распирает! Или боисси опоздать куда? – Сам себя спросил вслух. -  К ней не опоздаешь! Она вовремя придёт! – Но, встал- таки с дерева, поплёлся дальше. Вот и дорога!  Лесная сырость уступила место свежему ветерку, яркому солнцу. Никифор не заметил перемены. Его не понятная тревога обрела смысл – Не опоздать! А куда? -  Не пытаясь понять божий промысел, он просто прибавил шаг, насколько смог, насколько позволяли его годы.
****
Мы ехали. Права были только у меня и Сашка, поэтому менялись только мы. Кирюха был бессменным штурманом. Но, наконец, и его сморило. За время нашего пути поклажа наша, как-то растряслась, улеглась. Места, на заднем сиденье, стало больше. То и дело, он клевал носом. – Перебирайся уже на заднее сиденье! – Не выдержал я. – Того гляди, нос разобьёшь. – И то, правда! Поспать бы, чуток! Перед Смоленском разбудите! Чем дальше уезжали от дома, в глубинку, тем страшнее становилось. Не война, а кругом разруха. Нет ни каких эпидемий, а людей всё меньше встречаем. Деревни брошенные, поля заросшие бурьяном. – Экономический кризис! – Изрёк я. – В головах людских кризис . – Вставил Александр. – Кирилл, свернувшись калачиком,
подложив под щеку ладошку, спал. – Это надо же, такая дорога, а он спит, как младенец! – Сашка глянул в зеркало заднего вида. – Счастливчик! – Машину тряхнуло. – На дорогу гляди, раззява! Одна ямка на всю дорогу, и та наша. – А нефиг отвлекать! И вообще, пора косточки размять. Чего мы как угорелые гоним! Сворачивай, видишь, поворот на грунтовку. Машина клюнула носом с высокой насыпи. Кирилл, плюхнулся-таки с сиденья. – Чего, уже приехали? Это мы, куда? Это мы, зачем? – Всё, баста, штурман! Приехали! Пикник у обочины! Усёк? –
Дорога бойко побежала вниз. По сторонам её, росли молодые деревья, но попадались и огромные пеньки, что свидетельствовало о наличии когда-то здесь матёрого леса. – Теперь точно, приехали. Наша машинка остановилась у огромной рытвины. По всем видам, когда-то здесь лежала труба. Но, кто-то её спёр. Речушка, игнорируя предложенное ей русло, огибала эту рытвину, разливалась не широким плёсом в нескольких метрах ниже. Сверху было видно песчаное дно. Водная растительность лениво колыхалась в медленном течении. – Красотища какая! – Сашка потянулся за рулём. – Кто бы сказал, не поверил бы, что в нескольких сотнях километрах от центра, и такая глухомань! Люди! Ау! – Чего горло дерёшь! Всю рыбу распугаешь! – От Сашкиного крика вода в речушке всплеснула, пошла рябью. И вот, нами уже двигает охотничий азарт. – Снасти, какие взял? – Нет! – Эх! Раззява! Скидывай  штаны! – На Сашке были просторные, лёгкие бермуды. Подрезав резинку, выдернули поясной шнурок, завязали им штанины, и готово! – Чего стоишь, как истукан! Раздевайся, нагонять будешь! В одну секунду, три вроде бы взрослых мужика превратились в озорных мальчишек. И началось. Бедная рыба! Мальки не знали куда деваться, но, в Сашкины бермуды попадать не хотели. – Веди ровней! – Кричал я сдавленным шёпотом. – А ты, от дна не отрывай, видишь, по низу, рыба уходит! – Кирюха, ну, куда ты гонишь! – Эх, кто так нагоняет! – Бизнесмен не выдержал. Бросил мне штаны, забежал вперёд, поднимая кучу брызг. Плюхнулся пузом в мелкую воду, поднимая волну, шлёпая руками по воде, на коленях начал продвигаться в нашу сторону. Обезумившая рыбёшка вылетала из воды, не знала куда деться. Одна красноперка дуриком залетела в штанину. – Поймал! – Заорал я. – Фиг бы ты её поймал, если б мы её не замучили! Нашли небольшой омут, ниже по течению. Стали попадаться раки! С десяток выловили. Вволю наплескавшись, измазанные в тину и песок мы вернулись к машине. – Благодать! Давно я так не оттягивался! – Сашка, довольный шагал к машине. В его руке болтались мокрые штаны с охотничьими трофеями.
Почему-то никуда не захотелось уезжать с этой поляны. Мы решили заночевать прямо возле машины. Развели костёр, разложили припасы. Ночь подкралась незаметно. В костре приятно потрескивал сушняк. Искры уносились в небо. Мы лежали в спальниках, на сытый желудок потянуло на философские разговоры. Трепались о свободе личности в нашем обществе, и о свободе вообще. С Кириллом тягаться в этом вопросе было трудно. Но Сашка не сдавался. Его конек в этом вопросе были деньги. Я скромно молчал, иногда вставлял свои перлы. – В нашем обществе, свободными могут быть две категории граждан. Это очень богатые – Они плюют на мораль и общество, и очень бедные, на них плюёт общество, и живут они вне морали. – Сам придумал, или кто подсказал? – Съязвил Сашок. – Я, не настолько глуп, чтобы думать, что я самый умный! – Выдал я очередное изречение. – Это у Кирилла нужно узнавать авторство. – Что скажешь? – На счёт второго изречения, что-то крутится в голове, а вот первое изречение, слышу в первый раз. – Разговор плавно перетёк в область плагиата, авторского права. Я не принимал участия в разговоре. Меня беспокоили свои мысли, делиться которыми, я был не готов.
Меня ждала армия. Пусть на год, но это была не свобода. А диктата я не переносил в любом проявлении. Когда мне говорили о долге, у меня сразу поднимался адреналин в крови, и я готов был отстаивать свои позиции, оспаривать свои права. Никому я ничего не должен. Хотя в глубине души я был  согласен. Долг всегда есть. Но, такова была моя натура. А значит, придётся подчиниться. Мне заранее было тяжело. С  невесёлыми  мыслями, я начал проваливаться в сон. Разговор друзей становился тягучим, будто пленку начало жевать в стареньком кассетном магнитофоне. Проснулся я от грубого тычка, в бочину. – Вставай, Кирюха пропал! Где мы и зачем мы здесь, я сообразил сразу, но вылезать из тёплого нутра спальника не хотелось. Над речушкой расползался Проснулся я от грубого тычка в бок. Над речкой поднимался утренний туман. -  Вставай, Кирилл пропал! – Ни куда не денется, по нужде отошёл, а ты блажишь. – Я с головой залез в спальник. – Вставай, у него спальник холодный! – Я подскочил, как ужаленный. Почему-то подумалось плохое. Вспомнился наш последний разговор на лавочке про его видения. – Неужели, башню сорвало! – Ты о чём сейчас? Или я чего-то не знаю? – Видения у него, понимаешь! Горбуны ему всякие мерещатся. – А раньше рассказать нельзя было? – Да всё нормально было, он даже ни разу не заикнулся про него. Я думал, отпустило. – Думал ты!  Насколько, я тебя знаю, у тебя эта функция отсутствует. – Слышишь, Бизнесмен, по соплям давно не получал? – Может, бог и обидел меня умом, но с физикой тела было всё в полном порядке с детства. И Сашка был бит мною не раз, а посему, связываться не решался. – Да ладно, чего ты. Что делать будем? Может покричать? – Не надо. По следу пойдём. – На влажном песке чётко отпечатались Кирюхины следы. – Вверх  пошёл. – Вижу, давай собирайся, следом на машине поедешь.  Зябко подернув плечами, я пошёл по следу. Босые ступни друга чёткой цепочкой уходили по берегу, теряясь в утреннем тумане. – Интересно, сколько он успел протопать? – След внезапно оборвался. Я упёрся взглядом в последний отпечаток. Не было продолжения. До воды не близко. Даже если он прыгнул, отпечаток сохранил бы след его движения. А так! Я стоял в нерешительности. Александр подкатил на машине, шурша колёсами по песку. – Чего встал, как вкопанный? – Следы кончились. – Не тупи, на ту сторону перешёл! – Самым умным себя считаешь! – Я демонстративно, взглядом, показал ему расстояние до воды. – Значит, повернул на берег! – Я, молча повернул голову в сторону берега. Нетронутая полоска песка была больше, чем до воды. – Он что, перелетел? – Знать бы ещё куда? – Сашка стоял, почёсывал макушку. – Мистика! Шёл, шёл, и бац, нет его. – Короче, я налево, через речку. А ты, на право, по верху, на машине. Если что, ори. – Засучив штаны до коленей, я побрёл на ту сторону. Вода в речке была тёплой, песок приятно проваливался под ногами, создавая эффект массажа. Выходить не хотелось. Я медленно брел, вглядываясь в линию песка. Следов не появлялось. Заросли кустарника по краю сгустились, подступая к самой воде. Туман давно поднялся,  рассвело. Моё внимание привлекла сломанная ветка. Листочки еще не завяли. Но следов не было. Никаких. – Святой дух тут ходил, что-ли? Раздвигая густой ивняк, я выбрался на берег. Передо мной была дорога. Почему я так подумал? Не знаю! Кругом был лес. Молодой, сильный. Но, ноги почувствовали.  Оглянулся, прицелился глазом на ту сторону, провёл линию через дорогу. Продолжил её до асфальта. – Самое удобное место! Тут и дно хорошее, и мелко. Лет, этак, сто назад, лучшего места не найти для переправы. Но, куда ведёт эта дорога? Здесь нет ни одной деревни, если верить карте. Я упорно лез по кустам. Речная долина кончилась. Кончился и кустарник.  Не ошибся. Даже сейчас, можно было просмотреть колею. По ней можно было ехать. Звук работающей машины приближался к речушке. Двигатель замолчал. – Сашка! Давай сюда, на эту сторону! – Куда! Кругом лес! – Или у тебя не вездеход? Лезь прямо на ивняк! Тут дорога старая! – А след нашёл? – Нет, проедем по дороге, посмотрим, что там, впереди. – Ну, давай дружок, покажи, что умеешь! – Бизнесмен завёл двигатель, включил пониженную передачу и поехал. Речное дно было твердым, хорошо держало. Ломая, подминая под себя молодой ивняк, джип, как черепашка, карабкался вверх, по не очень крутому подъёму. Колёса, зависая на мгновение, касались грунта, вгрызались в него, продвигая машину дальше. Ну, слава Богу, выбрался! Куда теперь? – Ты что, дороги не видишь? – И это  ты называешь дорогой? – Хорош бурчать, обираем камуфляж, и вперёд, за орденами!
****
Кириллу не спалось. Они долго разговаривали с Александром на разные темы. Сергей молчал. А потом и вовсе, захрапел. – Нет, ты видел! Он уже храпит! Бизнесмен пробурчал, что-то невразумительное. -  И этот готов! Не понимаю, как можно спать в такую ночь! – На Кирилла смотрели звёзды. Они именно глядели. Их далёкие огоньки причудливо мерцали, переливались всеми цветами спектра. Их лучики тянулись в его сторону. А потом всё изменилось. Они превратились в маленькие круглые шарики. Кирилл силился сфокусировать зрение, вернуть звёздам прежний, лучистый вид. Вместо этого огни стали расплываться. Яркость их стала меркнуть, рассыпаться на отдельные, тускло мерцающие шарики. Они вспыхивали и гасли…
Сколько он проспал? И спал ли вообще? Кирилл резко сел в спальнике. Сна не было ни в одном глазу. На него пялилась огромная луна, с маленьким Володей Ульяновым, как с октябрятской звёздочки. – Надо же, и туда забраться смог! – Отношения к этой одиозной фигуре, были не однозначные, противоречивые. Их маленький лагерь мирно спал. Кирилл выскользнул из мешка, не обуваясь, побрёл по берегу, вверх по течению. Старую дорогу он увидел сразу. Он узнал её. Это по ней шли два монаха.  Это там, за поворотом, скрылись их запыленные спины.  – А куда они пошли дальше? – Невольно, вопрос слетел с губ. Неведомая сила приподняла его и понесла вдоль по дороге. Ощущение полёта будоражило кровь, пьянило, вызывало восторг. – Я сплю! А если так, то, если я задену ветки кустов, то ни чего не почувствую! По ноге больно ударил ивовый прутик. -  Как же так, этого не может быть! -  Эйфория и лёгкость от полёта сменилась ужасом.  Страх сковал его по рукам и ногам. Свинцовая тяжесть потащила вниз. Кирилл терял равновесие. Махая руками, перебирая ногами, он старался не завалиться на бок, не перевернуться. Земля приблизилась стремительно. Мягкая лесная подстилка из листвы и рыжих хвоинок, смягчила его приземление. Как ни старался, устоять на ногах не смог. Сила инерции толкнула вперёд. Луна освещала дорогу. След от старой колеи выделялся тёмными не ровными линиями, уходящими в темноту. Туда и пошёл Кирилл. До конца поверить в происходящее с ним, он не мог. Реальность граничила со сном, а если не со сном, то с сумасшествием, это точно. Дорога поднималась на пригорок, заворачивала вправо, шла рядом с лесом. По левой стороне, было заброшенное поле. Прошлогодний бурьян стоял серой, неприступной стеной.
С первыми лучами солнца, страхи Кирилла куда-то ушли. Дрожь во всем теле, вызванная утренней свежестью, прекратилась. Приятное тепло разливалось по телу негой. Идти дальше не хотелось. Всё тело налилось непонятной тяжестью. Кирилл опустился на траву, прилёг, подставляя спину живительному теплу. Веки стали тяжёлыми. Под ними приятно взрывались цветные шарики, образуя маленькую радугу. Он спал.- Ты посмотри на него! Мы с ног сбились, ищем его полночи, а он хорька давит! – Хоть бы в сторону отполз, не ровен час, наедет кто, дорога все-таки! Кирилл очумело крутил головой, стараясь понять, где он находиться. – Чего башкой крутишь, как сыч! Или не угадал ни кого? – Чего разорались? Можно было  тихонько разбудить! Напугали, черти. А где лагерь, где речка? – Нет, ты видел! Похоже, он не вдупляет, где он и что с ним. – Помолчи, Сашок! Дай ребёнку проснуться.- Кирилл поднялся на ноги. От не удобной позы, от жёсткой постели, тело просило движения. Не обращая на друзей внимания, он сладко, до хруста во всём теле, потянулся. – Эх! Какой я сон видел! Пережитое ночью всплыло в сознании. Ощущение полёта, невесомости тела, опять будоражило кровь. Даже падение, пережитый страх, не могли испортить настроения.  Я начал допрос ласковым голосом. – Кирюша, дружок, расскажи нам, как ты попал сюда? – Чего это, ты со мной говоришь, как с больным? – Бизнесмен не выдержал. – А как с тобой говорить? Отмахал во сне мнадцать километров, валяешся на дороге, как дохлый суслик! А, между прочим, кто то несёт ответственность перед твоими родителями. Или на страховку бьёшь? – На какую страховку? О чем ты? – Благостное настроение друга сменилось смутным беспокойством. – Ну, не спалось, ну, ушёл, чтобы вас не разбудить, и что? Преступление совершил? – Серега, он не вьезжает в тему! – Сашка, да хватит тебе! – Да пусть он вернется, и посмотрит, что натворил! – Тревога начала перерастать в панику. Кирилл силился вспомнить подробности своего ухода из лагеря. В сознании было огромное белое пятно. Вернее, он помнил только огромную луну на небе и всё. На лице застыла маска страха. В душе собрался ужас. Воображение, с быстротой молнии, набрасывало картины. Одна страшнее другой. Он кого-то убивает, а может, не одного? Картина дикой расправы, со случайными встречными, была ужасной! – Хватит уже, видишь, лица нет на человеке. Кирюшка, куда нам ехать дальше? – Находясь под впечатлением воображаемых картин, Кирилл махнул рукой в сторону, по дороге. – Приехали уже, там церковь разваленная стоит. Там нас ждут уже. – Откуда знаешь? – Я прервал Александра. Садись за руль, поехали. У него связь. – Какая связь? – Закрытый канал. – Ничего не понимаю! – И не надо! Твоё дело рулить. Садись, лунатик, показывай дорогу. – Я хочу посмотреть, чего я натворил! – Потом, на обратном пути.
****
Выселки Никифор не любил. Это сейчас у деревни громкое название –  совхоз Кировский. Он-то ещё помнит, как образовался этот населённый пункт. Из Некрасовки барин выгонял пьянчужек,  да ленивых. Это потом,  голь перекатная пришла разорять их зажиточных мужиков. Отнимать скот, сгонять в колхозы. А не согласных с новой властью – на соловки, вместе с семьями, детишками малыми, да стариками. Разорили тогда их деревню. Подчистую,  на тло. Так и не оправилась она от потрясений. Триста дворов! Под корень! Но его власть не трогала. Чего с убогого взять! Не любили его люди, боялись. И тогда боялись, и теперь боятся. Боятся и презирают. Идёт кто, по дороге, увидят, обязательно на другую сторону переходят. Кто сглаза пугается, а кто за колдуна принимает. Оно, может, и к лучшему.
Магазин встретил горбуна тишиной и покоем. Пустые полки сияли первозданной чистотой. За прилавком, у кассы, дремала девчушка-продавец. Дребезжащий звук закрывшейся двери, разбудил продавца. – Дедушка, чем я могу помочь вам? – На горбуна смотрели два весёлых, озорных глаза. Не было в них привычного испуга и презрения. Понравилась Никифору её открытость, участливость. На душе стало чуточку теплее. Тревога, гнавшая его в деревню, улеглась разом,  уступая место умиротворению и покою. – Дочка, мне-бы исподнее купить. – Простите, что? – Ну, смертное! – Пожалуйста, скажите конкретнее, что вам нужно? – Горбун начал терять терпение. Но, посмотрев на продавца, понял, не понимает она его. Видно, хочет помочь искренне, и не понимает. От волнения вспотел весь. По носу стекала капелька пота. – Экая ты бестолковая! Помирать мне скоро, белье нижнее мне надобно. Порты, рубаху, чтобы белое и новое. Да, видать, не туда я зашёл. – Туда, туда, дедушка. Только нет в продаже такого. Не носят  давно. Даже в армии не бывает. – Какая незадача! Как быть теперь? Или зря я тащился в такую даль? В чём её встречать? – Кого, дедушка? Смерть, кого же ещё? Одна она невеста моя, заждалась, родимая. А я в грязных лахах к ней явлюсь. Негоже. – Никифор повернулся, направился к выходу. – Погодите, дедушка. Я вспомнила, у нас дома,  видела, что-то похожее. Только не помню, куда дела. Я сейчас магазин закрою, и мы сходим ко мне домой. Я не далеко живу.
Пыльный свёрток нашёлся на чердаке. Серая обёрточная бумага, так хорошо знакомая горбуну, была перетянута волосяным шпагатом. Девушка аккуратно развязала свёрток. Солдатское х/б бельё, слегка пожелтевшее от времени, радовало глаз Никифора. – Оно самое, то,  что надо! – Корявая рука бережно касалась ткани. – Сколько я вам должен? – А так берите, в подарок! От деда осталось! Его всё равно, выкинули бы. – Ну, спасибо, внученька, уважила старика! Пошли тебе Бог, жениха хорошего.  – Спасибо, только где его возьмешь, хорошего? В нашей дыре пьянь, да рвань осталась. – Что верно, то верно. Отродясь в вашей деревне хороших парней не водилось! Но ты не горюй, для тебя господь приберёг одного! – Спасибо вам, на добром слове.
Никифор отправился в обратный путь. Бережно сжимая свёрток под мышкой, он вспоминал девчушку. Её весёлые, бесстрашные глаза, её не поддельную заботу о нём. На душе становилось тепло. Жизнь не баловала его встречами с хорошими людьми. Поэтому, он относился очень бережно, трепетно к таким воспоминаниям. Они, как яркие, красочны пятна, разбавляли его серую жизнь. Лес встретил его прохладой и тенью. Старое дерево манило присесть, суля долгожданный отдых. Противиться Никифор не стал. Аккуратно положил сверток, присел сам, привычно подставив палку под подбородок. Старческая усталость навалилась разом, сковала сном веки.
***
Наш маленький автомобильчик упорно пробирался по бездорожью. Иногда приходилось выезжать на поле. Колючки татарника, перелетая через ветровое стекло, больно впивались в тело. Сашка начинал терять терпение. – Твою мать! Сусанин! Куда ты нас завёл? Говорил, рядом! А где оно, твоё рядом? Машинка, взбрыкивая, норовила выбросить нас. – Ещё чуток, я чувствую, это рядом. – Дорога начинала взбираться на очередной холм. На верхушке пригорка растительность отсутствовала. Там и остановились. Перед нами открылась широкая долина. Речушка, в которой мы ловили раков, замысловато петляя, несла свои неспешные воды, скрываясь за очередным холмом. Разваленную церквушку мы заметили не сразу. Внимание привлёк чёрный прямоугольник огорода, ровные грядки, полого уходящие к речушке. И покосившийся бревенчатый сруб. – Неужели, здесь кто-то живёт? – Спросил я. – Смотрите, вон, наша церковь. Кирилл показывал в сторону кустарника. Крыша покрылась мхом, кое- где росла трава. Кирпичная кладка, когда-то красная, имела серый, неряшливый вид. Разруха. Сиротский вид. Тоска сквозила и уныние. – А ведь это наша земля, наша Родина! Твою мать, до чего страну довели! – Вырвалось у Сашки. Чего стоим, кого ждём? Поехали вниз! – Кирилл тронул бизнесмена за руку. – Не торопись, нас ещё не позвали. – От кого ты ждёшь приглашения? Не чуди. – Нельзя, хозяин есть, пусть позовёт, тогда. – Глаза друга смотрели в сторону леса. Сашка, ты в сказки веришь? – Кирилл сжимал руку бизнесмена. Голос был неестественным, приглушенным. – Ты что несёшь? Какие сказки? – В эльфов, гномов? -  Теперь и мы увидели, то, что видел Кирюха. Закатное солнце слепило, не давало разглядеть, как следует, идущего человека маленького роста. Но, как он его увидел? Остротой зрения он не отличался, скорее наоборот. – Горбун! -  Вырвалось у Сашки. – Скорее он похож на злобного тролля, стерегущего своё золото. – Не говори ерунды!  Больной, старый, одинокий человек. – Вставил я своё слово. Кирилла начинало потряхивать. Что выдавало его крайнее волнение. – Сколько ему лет? Разве можно столько прожить? – Ты о чём? – Это он меня звал к себе. Монах-горбун. Он нёс камни. – Ты гонишь! Что, триста с гаком ему? – Выходит, вечный дед? – Ребята, чего вы толчете воду в ступе, пойдём и спросим. Или слабо?
***
Никифор открыл глаза. Закатное солнце нежно гладило его морщинистую кожу лица и рук. На мгновение, он забыл, зачем он здесь, куда ходил, куда идёт. Свёрток, лежащий рядом, вернул его в действительность. Вернулась утренняя тревога и беспокойство. - О Господи, старый пердун! Разморило тебя на солнышке, развалина! Она придёт, а меня нет на месте, дожидайся её потом. Подхватив свёрток, горбун поспешил к дому. Дневной сон улучшил его настроение. Отдохнувшие ноги послушно несли тело. Тревога сменилась радостным возбуждением. Его там ждали. Он чувствовал это. – Экий ты, торопыга, не ровен час, подвернёшь ногу, кто тебя тут искать станет? – Окорачивал он себя. – Уж коли она пришла за тобой, дождётся обязательно. Маленькую машину на соседнем холме, Никифор разглядел сразу, по выходу из леса. Зрение Господь сохранил. В свои девяносто с гаком, нитку в иголку вставлял на раз. – Ахти меня, Господи, варнаки у порога, а я прохлаждаюсь во лесочке! – Машина стояла на месте, даже не пыталась тронуться. Никифор, наконец, дошёл до избушки. Перевёл дух. Всё на месте, как он оставил. Слава тебе Господи, во время поспел! Пускай теперь едут, встречу, чем ворота подпирают! Ни чего хорошего от встречи он не ждал.
Кирилл тронул Сашку за руку. – Пора! – Или позвали? – Съехидничал бизнесмен. – Не позвали, но, можно уже. -  Машина медленно покатилась с горки. Прилично не доехав до избушки, Сашка завернул машину. Все  трое направились к хозяину. – День добрый, дедушка! – Как можно приветливее сказал я. На нас смотрели внимательные глаза. Изучали нас. – И вам не хворать! – Я хотел ещё что-то сказать, но горбун поднял руку, остановил. – Помолчи, нет в тебе ничего, не буду говорить с тобой! – Обида хлестнула по сердцу. Гнев заполнял душу. – Не злись, есть ещё время, наполнится твой сосуд. – Сашка сжал руку, выступил вперёд. – Не хорошо незнакомых обижать. – И тебе мне нечего сказать, у тебя всё есть. А вот ему… Корявый палец горбуна, оторвавшись от палки, ткнул в сторону Кирилла. Их глаза встретились. Никифор узнал его. Это его он видел во сне, это он, был один из троицы. И это ему он передаёт своё место. Кончилась его служба. Закончилась его жизнь. Конец его пути. Ему нести бремя. – Не завидую я тебе, паря! Тяжела сия ноша! Готов ли? – Кирилл смотрел не отрываясь. Не понимая о чём речь, он согласно кивнул. – Не торопись, до утра время есть. Подумай хорошенько.  – О чём речь? – Вмешался я в разговор. Кирилл находился в каком-то ступоре, он был с нами, и его не было  среди нас. Он говорил с горбуном, и в тоже время не с ним. Я толкнул друга рукой.   Кирилл, вздрогнув всем телом, посмотрел на меня, на горбуна. – Дед, а сколько тебе лет? – Почитай, сто, без трёх годков. – Значит, это не ты? Значит, это я не тебя видел во сне. Как же монах, где его искать, или я ошибся? – Оно так, может, ты и ошибся, да вот я, не мог оплошать. У места ты. – Кирилл опустился на землю, обхватил коленки руками. Закатное солнце окрасило его лицо в багрянец. В разговор вмешался Александр. – Если тут церквушка, значит, когда-то была деревня. Случаем, не Красовка? – Кирилл оживился, в нем затеплилась надежда. – Сколько себя помню, не было окрест таких деревень. А на счет нашей деревни… .  Почитай, триста дворов. Барин был, Некрасов. Вот, и деревня, значит, «Некрасовка» была, по барину, значит. Отец его отца церковь эту ладил, с божьей и людской помощью. Вспыхнувшая надежда угасла, не успев разгореться. Перед Кириллом возникла ветхая архивная бумага. – Эврика! Ребята! Я догадался. –Не- Отвалилась. – Мы переглянулись с бизнесменом. На здорового человека дружок  был похож мало. -  Началось? – Спросил меня Сашка. Я утвердительно кивнул головой. – Как вы не поймёте. Бумага старая,  вот частица слова и отвалилась. И в одну секунду деревня «Некрасовка»  превратилась в  деревню «Красовку». Понятно! – Понятно! Давай разбивать лагерь, ночевать здесь будем. Утро вечера мудреней будет. За всеми приготовлениями гостей Никифор наблюдал спокойно. На него разом навалилась годами копившаяся усталость. Дождался он смену себе. К смерти он был готов. Домовину смастерил себе сам, переделывал не раз, но подогнал- таки  гроб под себя. Каждый год, на Троицу, менял сено в подушке, менял подстилку. Ложился, уминал всё, проверял, удобно ли ему. И опять закрывал крышку, до следующей Троицы. Ребята разложили припасы, развели аккуратный костерок, на добротный таган повесили чайник. Пригласили и его к столу, повечереть с ними. Таких продуктов, Никифор никогда не едал. – Угощайся, дед! – Не к чему, баловство одно.  Может, чайку? – Сашка засыпал заварку в чайник. – От чая не откажусь, уважаю! – Прихлёбывая терпкий напиток из кружки, горбун щурился, то ли от удовольствия, то ли от едкого дымка, не назойливо попадающего в глаза. На душе было покойно. Сидел бы и сидел вот так, слушал бы трёп этих мальчишек. Как-то сразу умирать расхотелось. – Это ты шалишь, брат. Твоё время вышло. Пригрелся тут! Раскатал губы! Кирилл, пойдём со мной! – Летние сумерки плавно переходили в ночь. Но темно еще не было. Горбун повёл Кирилла в сторону церкви. – Вот, здесь меня похороните. Могилка уже отрыта давно. Никифор стащил кусок старого брезента, которым была прикрыта яма. – Не хилый окопчик отрыл ты себе, дед! – Края у ямы были аккуратные, ровные. – Не рано хоронишь себя, поживи маленько. – Нет, хватит уже, ваш черёд. Пойдём, посмотришь, где гроб, чтобы не искали. Гроб стоял на верстаке, под навесом, сзади избушки. – Кирилл провёл рукой по гладко отшлифованной доске крышки. Давно высохшая древесина хранила тепло. Доски были плотно подогнаны одна к другой. Ни щелочки, ни дырочки. – Разве можно запланировать свой уход из этой жизни? Мне кажется, это происходит неожиданно. Раз, и всё!  - Оно, кому, какой раз!  А то и два бывает, и три.  Никифор повернулся спиной к гостю. – Чтобы было раз, заслужить надо. Прожить как-то по особому. У меня не получилось. Это будет уже два. Не оглядываясь, пошёл к двери. Согбенная тень горбуна растворилась в сгустившихся сумерках. Кирилл поспешил за ним. На языке крутился вопрос, который не терпелось задать хозяину. Но не знал, как подступиться, с чего начать. Скрипнула дверь. И если бы не этот скрип, он  налетел бы на неё. К его удивлению, горбун заговорил сам.  – Можешь ни чего не говорить, сам знаю, зачем вы тут. Теперь тут всё ваше. Тебе всё хранить. – А клад есть? – Выпалил Кирилл. – И клад есть, как не быть. Дедов отец искал, не нашёл, дед искал до самой смерти, не нашёл, умом повредился. Отец раньше времени в могилу ушёл, корысть его источила. И я, как пёс, привязан к месту этому. Теперь и ты, стеречь будешь. Неспроста  бог привёл тебя сюда  сотоварищи. – А сам искать не пробовал? – Ни к чему мне богатства, одна маета с ним. Да и не дастся клад, в руки кому попало. Коли помыслы чисты ваши, нет греха на вас, дерзните. Теперь спать буду, и тебе пора. Кирилл хотел спросить ещё чего-то, но дверь закрылась перед самым носом. За дверью послышалось невнятное бормотание, в оконце забрезжил слабый свет. Кирилл побрёл в сторону угасающего костра. Друзья уже лежали в спальниках, но не спали. – Посекретничали? – Спросил Сашка. – О чём ты? Ответил Кирилл. – Чего он тебе рассказал? – Вставил я своё слово. – Умирать собрался. Могилку показал, гроб, где стоит, чтоб не искали. – И всё? – И всё! -  А про клад? -  Не знает он ничего про клад. Притчу рассказал. – Какую? – Про чистоту рук, про помыслы. – Хрень какая-то!  - Вот и я говорю, хрень. Спать давай! Кирилл отвернулся к угасающему костру. Мы  потрепались немного, но откровенничать не получилось. Каждый из нас чего-то не договаривал. Разговор сошёл, на нет. Не сговариваясь, мы последовали примеру друга, развернулись лицами в сторону костерка. По краю он уже потух. Белый пепел лежал крупными хлопьями. И если сосредоточить всё внимание на нем, можно представить, что это снег. Головешки изредка пыхали синим огнём, но звука потрескивания не было. Огонь умирал, не находя источника пищи. Мысли, беспорядочно метавшиеся в голове, приобрели стройность. Стали неспешными, вялыми. Гипноз затухающего огня сделал своё дело.  Мы дружно захрапели.
***
Горбун едва плёлся. За ним, по земле, тянулся кровавый след. Стёртые  ноги покрылись нарывами. Ступни почернели. – Господь – кормилец, не погуби, дай сил мне, донести до места поклажу мою! Сознание померкло. Горбун упал, лицом вперёд. Грязная, свалявшаяся борода, лежала в дождевой лужице. На востоке забрезжил первый луч восхода. Монах открыл глаза. Позолота нового церковного креста сияла в первых лучах. Сил подняться не было. – Крест животворящий, придай мне сил!  - Прошептал монах. С первым лучом света, вспыхнули  огнём веры, глаза умирающего. Не достроенная церковь встретила горбуна открытыми воротами. Внутри  небольшого храма шла роспись потолка. Кругом купола стояли леса.  – Пресвятая богородица, царица небесная, сохрани сию поклажу, оборони от лихих людей! – Монах, перекрестившись, полез под купол. У ног богородице, у основания купола, как раз находилась колонна. Не хватало нескольких кирпичиков, чтобы закрыть нишу. В неё и засунул монах продолговатый кожаный мешочек. Нашёлся и раствор извести готовой, и пара кирпичей. Понимая, что второй попытки у него не будет, сделал все сразу, быстро и чисто. Спустился с лесов, сил хватило передвинуть лестницу к другой стороне. И всё. Встал на колени,  осенил себя крестным знамением, умер, уткнувшись лбом в грязный пол.
Сон Кирилла прервался. Он открыл глаза. На секунду, на миг, перед ним возникла недостроенная церквушка. Главка, шпиль, крест, всё было на месте. Но, мираж растаял, стоило ему моргнуть. Перед глазами стояли церковные руины. Увиденное во сне действие, не отпускало. Шевелиться не хотелось. Утро выдалось сырое, росное. На спальных мешках, мелким бисером, блестели капельки росы.  При малейшем шевелении, капельки срывались вниз, бриллианты превращались в слёзы.  – Никифор! – Мысль, пронзившая мозг, буквально выдернула его из спальника. Невероятная тишина накрывала куполом церковный пригорок. Молчали птицы, молчала земля.  Ни ветерка, ни скрипа кузнечиков. Кирилл попытался пальцем вытащить застрявшую вату из уха, тщетно! Там ничего не было. Ноги сами понесли его к проёму в стене, где когда-то были церковные ворота. Никифор лежал ниц посредине церкви, перед ступеньками амвона. Руки его были раскинуты в стороны, будто он хотел обнять землю. Розовые лучи восхода, проникая сквозь зарешеченное окно, выхватывали распростёртое тело, ярким, белым пятном. Пылинки вихрем кружились в косом луче света, не смея вырваться за его границы.  -  Господи! Живой он? – Ноги вросли в пол. Сил не было сойти с места. Откуда-то издалека, прилетели в голову слова: « Царствие небесное рабу божьему Никифору» - Рука сама, потянулась ко лбу, правильно осеняя себя крестом, справа налево.
Заперев двери, Никифор привычно запалил керосинку. – Теперь и о себе подумать пора. – Вода была припасена. Вылив её в огромный таз, разделся сам. Прочитав короткую молитву, ополоснул лицо. Набирая полные пригоршни, начал поливать всего себя, нимало не заботясь о брызгах, летевших в разные стороны. Прохладная вода снимала усталость, придавала силы. Не вытираясь, развернул свёрток, облачился в бельё. Рубаха была впору, штаны немного великоваты. – Ничего, такую неприятность мы переживём! – Подвернув поясок на раз, подвязал себя шнурком. – Теперь, полный порядок! Теперь и к ней можно! – Вылил воду за двери, задул огонь, полез на топчан. Улёгся, сложил руки на груди и уснул.
Проснулся до света. В голове было пусто. Не было привычных мыслей о повседневных делах, заботах. В раз одряхлевшее тело стало не послушным. Не понятный гул заполнял голову. Пересилив слабость, Никифор слез с лежака, поплёлся к развалинам. Ноги плохо слушались, норовили подломиться в коленях. Закружилась голова, шибануло в сторону. – Ахти меня! – Горбун замахал руками, с трудом удержав равновесие. – Раззява, палку забыл! Такого с ним ни когда не было. Земля норовила вывернуться из под ног, опрокинуть его. Широко раскинув руки, он упорно продвигался к церкви. Ступени амвона стали непреодолимой преградой. Силы оставили его. Никифор рухнул на колени. Как-то вдруг, захотелось ему распрямиться. Собрав последние силы, задрав голову кверху, до ломоты в шее, он начал тянуться всем телом. Захрустела спина, рвались мышцы, сухожилия. Дикая боль полыхнула в глаза ярким светом. Вмиг стало легко и свободно…
Никифор не понимал, что произошло. Он стоял прямо. Не было с ним его вечного спутника-горба. Не болели его ревматические суставы, не ныла покалеченная спина. Его внимание привлёк Кирилл, стоящий напротив входа. Он смотрел куда-то мимо него. Никифор направился к нему. Свобода движения пьянила, вызывая восторг. Улыбка невольно растянула рот.  - Оказывается, мы с тобой одного роста! – Ему не верилось! Он смотрит не снизу вверх, не выворачивает шею, до боли в суставах! Вот оно, счастье бытия! – Чего молчишь? Или оглох? – Кирилл смотрел мимо, не обращая ни какого внимания на Никифора. Почувствовав неладное, оглянулся. У ступеньки амвона лежало его распростёртое тело. – Мать твою! Выходит, умер я, на совсем умер! Чудно! Но, вот он, Я! Эй, Люди! – К Кириллу подходили его друзья. Неодолимая сила повлекла его вверх. Легкость наполнила каждую  клетку. Яркий свет манил Никифора. Сопротивляться не хотелось. Испытывая приятное головокружение, он понесся ввысь.
***
Я проснулся от солнца. Оно нежно гладило меня по щеке, забралось под веки, окрасив их изнутри пурпуром. Не желая просыпаться, я отвернулся. Прохлада, идущая от земли, сама разлепила мне глаза. Спальник Кирилла был пуст. – Твою мать!  - Вырвалось у меня. Проснулся и Сашка. – Опять сбёг? – Я оглянулся, увидел друга, стоящего у входа в церковь. – Нет, ложная тревога, он уже клад ищет, не в терпёж ему! Напряжённая поза друга, сначала развеселила нас. – Гляди, как хорошая легавая, стойку держит! Но, почувствовав неладное, мы поспешили к товарищу. – Царствие небесное, новопреставленному рабу божьему Никифору! – Одновременно затянули мы, попутно осеняя себя крестным знамением, ни мало удивляясь, слаженности наших действий. Как обычно, из нашей троицы, Сашка первый обрёл способность осмысленно действовать. – Чего стоим, кого ждём? Я так понимаю, родственников, кроме нас, у него нет? – Похоже на то. – Ответил Кирилл. – Чего стоишь! Показывай, где гроб! Дождёмся, застынет, не уложим в гроб. Особой скорби эта утрата не вызывала, поэтому, мы споро принесли готовую домовину, уложили туда покойника. На удивление, он оказался лёгким и податным. – За что уважаю старых людей, всё у них приготовлено заранее. Ни тебе суеты, ни тебе хлопот лишних. Тут тебе и гробик, тут тебе и могилка. -  Держит старик слово! Сказал, помру завтра, и помер! – Опустили в могилу старика, перекрестились. Кирилл принёс лопаты из хижины. Сухая земля звонко ударила о крышку гроба. Только сейчас, в эту секунду, звуки жизни прорвались  сквозь непонятную тишину, стоящую вокруг. Налетел ветерок, зачирикали вездесущие воробьи, шелест куста ворвался в уши приятной волной звуков. – Ну, вот и всё, окончен твой земной путь, старик. Спи спокойно! – Кирилл вносил последний штрих, подравнивая образовавшийся могильный холмик.  – Я думаю, поминки справлять не будем. Пора нам приступить  к поискам.  – Сашка, ну что ты за человек! Чувства у тебя есть? Или прагматизм один  остался? Дело превыше всего? Человек умер! Понимаешь? – На нашей планете каждую минуту умирает десяток, всех оплакивать слёз не хватит. – Это не один из статистики! Он был хозяином этого места, берёг, охранял его, как мог. И, между прочим, для нас, нас он ждал. Все девяносто лет. – Чего ты на меня накинулся, или я чурбан бесчувственный! Да, жалко, да, приберёг он для нас что-то. Давай теперь как все русские, неделю будем квасить, рубахи на себе рвать! Бить себя кулаками в грудь, какие мы хорошие! – Девять дней! – Вставил я слово  в разговор друзей, готовый перейти в не шуточную перебранку. – Что девять дней? Почти  одновременно спросили товарищи. -  Я говорю, девять дней будем квасить, а не неделю. – Напряжение само собой пошло на спад. – Вот за что я тебя уважаю, Серёга, умеешь ты во время вставить ёмкое слово. Хотя бог умом тебя явно обидел. Сказав это, бизнесмен пустился наутёк, наперёд зная, что будет бит за сказанное. Сашку я догнал у самой речки.  Естественно, в серьёз бить его не стал, но, свалив в воду, макнул несколько раз для профилактики. Теперь, пришел черёд Кирилла растаскивать нас. Для порядка макнули и его. О кладе как-то не вспомнилось. Побалдели на речке до вечера.  Молодость не знает глубокой скорби. Жизнь всегда берёт верх над смертью. Было хорошо. Ощущение домашнего покоя не покидало нас. Это наше. Мы здесь хозяева.  Река, земля вокруг, всё наше!  Изрядно уставшие, мы плелись к лагерю. Церковь можно было обойти. Не сговариваясь, мы дружно повернули к развалинам. У свежего могильного холмика постояли молча, перекрестились. Нас тянуло в развалины. Мы смотрели на вход. – Что, все думаем об одном и том же? Изрёк Сашка. – Не знаю, меня тащит какая-то сила, войти надо внутрь! Кирилл быстро пошёл в сторону входа. – Ты знаешь, и мне туда надо! – Выдохнул я шёпотом. -  А я что, нехристь? – Сашка догнал меня у самого входа, так что, в церковь мы вошли вместе. Кирилл стоял в центре, задрав голову, глядел в потолок. Мы встали рядом, бок о бок. Здание церкви было выстроено в виде ротонды. Но не привычной, круглой формы, а вытянутой, в виде правильного эллипса. Двенадцать широких полуколонн держали купол. Росписей не был видно. Стены обшарпаны до кирпичной кладки. В высоких стрельчатых окнах стояли, чудом уцелевшие  решётки, отлитые из чугуна. Потолок, местами провалившийся, был густо замазан гипсовой штукатуркой. – Он там, на верху, у купола! Где колонна заканчивается. – Знать бы, над какой из них!  - Сказал я. -  Да, и хорошо бы знать, как туда забраться! Подхватил Сашка. – Как я понимаю, лесенку нам никто не припас! – Знака нужно ждать. Нельзя так! Пойдёмте в лагерь, завтра с утра будем думать. Солнце клонилось к закату. Жизнь постепенно замирала, звуки куда-то уходили, уступая место вечерней тишине.
***
Я проснулся от громкого чириканья. Вездесущие воробьи задрались из-за хлебной корки. Вцепившись друг в друга, не хотели уступать добычу. Их свалкой воспользовался третий, ловко подцепив ее клювом, поволок в сторону избушки. – Вот, так всегда! Двое в драке, третий сытый! Оказывается, за их вознёй наблюдал не я один. – Кирилл опят куда- то смылся! Не спится ему, бедолаге. – В церкви, куда он денется! В подтверждение его слов в проёме показался Кирилл. Он быстро шагал в нашу сторону. – Проснулись? Тогда пойдемте, посмотрите, что открылось. Не дав нам, как следует одеться, Кирилл потащил нас в церковь. -  Что  видите? Мы огляделись. -  Что, пыли прибавилось? – Ребята, вверх глядите! С купола на нас смотрели печальные глаза. Кусок штукатурки отвалился, обнажив часть потолочной росписи. – Это знак! Теперь, я точно знаю, где горбун спрятал камни. Если продолжить фигуру богородицы, получается, в крайней колонне они лежат. – Вопрос, как туда добраться. Я так понимаю, альпинистского снаряжения у нас не припасено? – Кто знал! Я думал, клад в земле спрятан, взял металлоискатель. – Думал он! Шаблоны, Саша, они и чекистов подвели! – Умник, чего надумал? – А вот надумал! Если закинуть хорошую палку на верёвке, в эту дырку, по ней забраться наверх, ползком пробраться по карнизу, то, можно будет выудить из тайника камушки. – Знать бы, в чём они. – В мешочке кожаном. – Откуда знаешь? – Видел во сне. – Понятно, канал открылся? – Я что-то не врубаюсь, какая связь? О чём вы? – Понимаешь, дружок, Кирилл открыл частный канал связи, с потусторонним миром. Общается, понимаешь, с духами, и как я понимаю, монополией своей  делиться, не намерен. – Да ладно вам, ребята, какая монополия, подумаешь, пару раз сны видел чудные. – Кирилл, не скромничай, вещие сны! - Урезонил я товарища. – Чего стоим, кого ждём? Я за палкой, вы за верёвкой. – Ну, ты посмотри на него, он и тут норовит начальника включить! Мать твою! – Не богохульствуй в божьем храме! Быстро разбежались. Или до ночи будем валандаться? – Пошли, раб - Кирилл. – Пойдём, раб Серёга! Верёвка нашлась в избушке. Добротная, пеньковая верёвка, каких давно не делают. Висела на гвозде, ждала своего часа. – Метров одиннадцать будет, должно хватить! Констатировали мы факт. Бизнесмен принёс три хороших дрючка. – Как закидывать будем? – Александр многозначительно взвешивал на руке увесистую палку. Оба посмотрели на меня. – Что, понадобилась грубая, не квалифицированная сила? И вы сразу вспомнили обо мне? – Ну, давай,  выделывайся. Набей себе цену. Или решил пересмотреть условия договора? Нет? Тогда займись делом. Сашка бросил палку в мою сторону, не дав мне возможности что-то ему ответить. Чего доброго, а узлы вязать я умел. Закинуть с первого раза не получилось. Палка упорно не хотела лететь в нужном направлении. Изрядно намучившись, удалось - таки закинуть её в дыру. Посыпалась штукатурка, обвалился край, но палка засела намертво. Повисев на ней для проверки, покачавшись в разные стороны, мы убедились в её прочности. Остальное происходило как в замедленной киносъёмке.  Кирилл, как обезьянка, начал карабкаться по верёвке наверх.
***
Верёвка жгла руки, больно впивалась в ладони, но Кирилл этого не замечал. Азарт овладел им. Жажда достичь верха, добраться до тайника, убедиться в своей правоте, в своих видениях, подтвердить их, или опровергнут! Вот, что толкало его наверх! Алчных мыслей в отношении клада не было, как в начале их похода, так и теперь. – Ху-ху! – Кирилл, качнувшись, уселся на выступ – Ты не больно-то резвись там! Подстраховать тебя нечем! – Кирилл, может, я поднимусь? – Куда тебе, с твоими габаритами, я кое- как сижу, а тебе и подавно тут не удержаться!  Адреналин, выброшенный в кровь, притупил страх, жажда познаний толкала вперёд. Кирилл, перебирая руками, начал продвигаться к краю ротонды. Сорок сантиметров! Много это, или мало? Посидеть, самое то, но продвигаться на высоте семи восьми метров, маловато будет! И купол! По мере удаления от середины, он нависал над Кириллом, давил вниз, пытаясь сбросить его вниз. Он уже видел два заветных кирпича, вот они, протяни руку, возьми! Основная кладка пострадала мало, а вот эти два кирпича! Трещины выделяли их из всего ряда. Не было плотного основания. Дождевая вода, проникая в пустоты, порвала прочную известковую кладку, даже не её, пострадал сам кирпич. Кириллу пришлось лечь на бок, и все равно, длинны руки, не хватило, чтобы дотянуться до кирпича. Продвигаться дальше не было возможности. – Подайте мне что-нибудь! Ковырнуть надо! Сашка сбегал к машине, принёс длинную отвертку. Подкидывать пришлось не единожды, пока Кириллу удалось её поймать. Кирпичи с грохотом свалились на пол, поднимая облака пыли. Мы заворожено наблюдали да действиями друга. Концом отвёртки Кирилл вытягивал кожаный мешочек, плотно перетянутый шнурком. Перебирая её пальцами, он укорачивал длину. – Есть! – Вырвалось с вдохом. Рука сжала горловину кожаного кошеля. Купол, так плотно державший его, непонятным образом пихнул его в спину. Кирилл полетел вниз...
Время, эта неумолимая, не уловимая субстанция, замера вдруг. Стала резиновой, тягучей. Перед глазами Кирилла промелькнула вся его жизнь. Родился, учился, работал, и…  Это всё? Всё  для чего я появился на этот свет? А как же мама, отец,  как друзья мои без меня? Я не хочу умирать! И сокровища мне эти ни к чему! Рука разжалась, выпустив мешочек…
Не-е-е-т! Закричал во мне внутренний голос! Кирилл падал головой вниз! Ноги вросли в землю. Тело налилось тяжестью. Непонятная упругая волна выплеснулась в сторону друга, лишая сил на проч. Спаси его господи, если ты есть, если ты слышишь! Не нужно мне ни каких денег! Спаси его!
Н-е-е-т! Кричал Сашка! Возьми все, что дал мне, спаси его! Спина напряглась.  Невидимые руки потянулись в сторону друга, пытаясь замедлить его падение.
Никифор летел вниз. Его радость сменилась беспокойством. Он знал, что произошло!  - Кирилл! Не дыши! – Кричал горбун. Надрывая не существующие голосовые связки и лёгкие. Он увидел себя маленьким, таким же бесстрашным, ползущим по такому же, узкому карнизу.  Н-е-е-е-т! Тело сорвалось вниз головой! Никифор подлетел к падающему телу, вцепился руками в ворот рубахи, потянул наверх. Не позволю! Не дам загубить жизнь! Отстрадал я за себя и за него! Тело Кирилла заняло вертикальное положение, ногами вниз!  - Нет! Кричал Никифор! Боль вернулась к нему. Опять от напряжения затрещала спина, опять рвались связки!  Ворот выскользнул из рук. Синеватый яркий свет вспыхнул болью в глазах, втянул его без остатка.
Кирилл падал, глаза были закрыты. На ум пришёл давнишний его сон. – Я сплю, вот сейчас, я должен проснуться! На своем старом диване! – Неведомая сила встряхнула его за воротник, от чего он стазу открыл глаза. Торможение закончилось. Время включилось, стараясь наверстать упущенное. Остаточная инерция падения сложила Кирилла втрое. Колено больно ударило в щёку. Щека внутри лопнула.  Вкус крови наполнил рот. Звонко брякнувший мешочек запустил кем- то остановленный механизм времени. Друзья сорвались с места, подбежали к Кириллу. – Живой! Ничего не сломал? – Четыре руки ощупывали, мяли, гладили его. – Хватит вам! Чего, как девку лапаете! Кирилл выплюнул скопившуюся во рту кровь. Щека на глазах надувалась отёком, от чего говорить он стал, как хомяк из мультика. – Цел, Целый я! Жубы чшуть не выбил! – Ты камушки драгоценные-то, выплюни, легче станет! Восемью килограммами не пахнет тут! Сашка потряхивал кожаной мошной. Я обнял друга, прижал к себе. – Ну их, к богу в рай, камни эти! Живой и здоровый! Вот, самое главное! А щека, до свадьбы заживёт! Я думал, тебе копец! А ты взял, и вывернулся, как кошка! И на ноги, бац! Пережитый стресс, лишний адреналин, искали выход из организма.  Всё это выливалось наружу бестолковой толкотнёй,  пустой болтовнёй. Ноги сами вынесли нас из церкви. Невероятно яркое солнце слепило. Не сговариваясь, мы направились к лагерю. Бизнесмен достал полотенце, разостлал его на траве. – Пришла пора посмотреть, чего нам бог послал! Кожа на мешочке была пересохшей,  но не ломкой. Узел на затянутой горловине пришлось разрезать. Кое- как, запустив пальцы внутрь, Сашка расширил горловину. Из мешка, на полотенце, брызнули разноцветные искры, создавая при этом приятный звон. – Приятная музыка! Рука бизнесмена прошлась по камням, слегка вороша их. Приятное шуршание перешло в шипение, резавшее слух. Я перехватил  Сашкину руку. – Хватит шуршать! Не дави на психику. Кирилл отрешённо смотрел на сверкающую горку. – Тут не всё! Если это тот самый клад, должен быть кусок янтаря. Сашка взял мешок, тряхнул его. И правда! Застряло что-то! Как ни старались, мешок пришлось разрезать ножом.  Янтарь, величиной с кулак, наконец, выпал к остальным камням. В отличие от остальных камней, янтарь не отражал света. Не выставлял напоказ свою продажность и красоту. Казалось, он вбирает солнце  в себя,  не желая выпускать наружу, вырвавшись, на волю из темницы. – Он! Выпалил Кирилл. -  Про него я прочитал в переписке. Насытившись светом, янтарь посветлел, но не выпустил ни одного лучика. Теплота камня притягивала. Его хотелось взять в руки, почувствовать его тепло. Внутри куска находился диковинный жук. В его мощных передних лапах была капля, воды, или воздуха. Одна часть жёсткого крыла была отвернута в сторону, оголяя яркое брюшко насекомого.  – Канифоли кусок! – Пренебрежительно изрёк бизнесмен.  – Сам ты кусок! Ему цены нет! Ты хоть представляешь, сколько ему лет? Последние янтарные копи затоплены были во времена Ивана грозного! Это уже около четырёх веков! Прикинь ещё миллионов несколько, когда попал туда этот жук. Были люди, или нет, а он уже летал над землёй! Кирилл зачарованно смотрел на солнце, через янтарь.
Было решено, в обратный путь отправимся завтра, поутру. Бестолковая суета, разговоры, ни к чему не обязывающие, как-то скоротали время до сумерек. Мы чувствовали, между нами  не стало открытости, откровенности. Костёр дружбы, столько лет, гревший нас, затухал. Каждый чувствовал это, но заговорить об этом не хотел. Камни! Вот причина нашего дискомфорта! Вот, причина непонятной недоговорённости. Вольно, или не вольно, мы думали о них, о стоимости, цене! Первым не выдержал Кирилл. – Я больше не могу. – О  чём ты? Наигранно спокойно спросил Сашка. – В том, что я остался жив, моей заслуги нет! – Ты о чём, бурундук? Меня какая-то сила на ноги опустила. Кирилл переживал дневные события. Стресс возвращался. – Ребята, меня кто-то за шиворот держал, не дал разбиться. Я падал с закрытыми глазами, передо мной пронеслась вся моя жизнь, от самого рождения. И вдруг, меня схватили за воротник, потянули вверх! Кирилл картинно показал, как его взяли за ворот. – Успокойся, мало ли что померещится. - Померещится? Смотри, рубаха лопнула под мышками! Он задрал кверху руку. Материал был действительно лопнувшим, по живому. И камни эти, они встали между нами, разве не чувствуете? Каждый из нас вспомнил свои переживания, немой посыл, просьбу о спасении друга.
Я выдохнул. -  Друзья, вы как хотите, но лично мне, не нужна моя доля от клада. Да и в армию мне осенью, к чему всё это мне? Тишина продлилась не долго. Следом заговорил Кирилл. А я,  когда падал, выбросил их. – Чудненько! Вернём их в лоно церкви, так сказать, законным владельцам! Доставим посылку адресату. Через двести с лишним лет! Кстати, у меня есть знакомый поп, прощалыга, ещё тот! Вот обрадуется! Я думаю, вы мне доверите распорядиться этим! Сашка небрежно ткнул пальцем в узелок с камнями. Под его напором устоять было невозможно. Мы согласно кивнули головами. Облегчённый вздох вырвался из нас. Сняли груз ответственности, давивший нас весь вечер непомерным грузом. Стало легко, непринуждённо. Вернулась лёгкость в общении. Мы были прежними. И в то же время, мы были другими. Пережитый страх за жизнь друга, сделал нас старше, мудрее. Само собой возникло слово «должны». В долгу перед родителями, за то, что родили нас, в долгу перед землёй этой, взрастившей нас, в долгу перед кем-то, кто спас нашего друга. И чем старше мы будем, тем больше будет наш долг.
Праздник кончился. Кончились каникулы. Закончилось детство. Прежнего бесшабашного веселья уже не будет. На пустующие земли, проносившиеся перед нами, смотрели другими глазами, по-хозяйски. Сашка молчал, на его лице мелькала загадочная улыбка. – Чего улыбаешься? – Да так, родился один бизнес план, лет на несколько. Думаю, будет весело.
***
Сразу, по приезду, бизнесмен наш пропал. Не было его нигде, на звонки не отвечал, дома не появлялся. Бизнес продал! Остаток лета прошёл незаметно. С первыми жёлтыми листьями принесли повестку. Мы с Кириллом обмывали её пивом. Подъехала дорогая машина, вышли дюжие ребята, бандитского вида, направились к нам. Следом за ними, семенил щуплый очкарик с папкой. – Я так понимаю, вы нам и нужны! Назвал нас по фамилиям. Ничего не понимая, мы согласно кивнули. – Вам нужно подписать  документы. На лавочке открыл дорогую папку, достал  бумаги. – Прочтите, и распишитесь! Точно такую бумагу получил и Кирилл. Из данной бумаги, следовало, что мы являемся совладельцами земли, в размере шести тысяч гектаров каждый, в Смоленской области.  Ничего не понимая, мы переглянулись. – Это какая то ошибка! У нас нет земли, даже дачи никогда не было! Возразил я Визитёрам. Зазвонил телефон. – Серёга, ребята с документами подъехали? – Подъехали! – Подписывайте, все без обмана! Там еще одна бумага будет, и её подмахните. Все, пока! Извини, мне некогда! Когда в армию? – Повестку уже принесли, одиннадцатого! – Буду десятого. Пока! Трубка коротко пикнула отбоем. – Кто там? Спросил Кирилл. – Сашка объявился, десятого обещал быть. Велел все подписать. – Чего он там замутил! – Подписывать будем? Спросил верзила. Переглянувшись с другом, мы подписали предложенные документы. Во втором, чёрным по белому было сказано, что мы передаём всю землю в долгосрочную аренду какому-то АОЗТ. По итогам года будут начисляться дивиденды. Так, с лёгкой руки нашего предприимчивого друга, мы в одночасье стали латифундистами, помещиками,  в общем, земельными магнатами. Второй экземпляр был вручен в запечатанном конверте. Каждому. Раскланялись. Мощные ребята отбыли. – Ну, что, по домам? Переварим новость? Кирилл недоумевающе пожал плечами. – По домам, значит по домам.
Я увидел речушку, в которой мы плюхались, вспомнил церковные развалины, вид с холма, яркую зелень леса. Всё это теперь моё! Наше! Не чьё  ни будь, наше! Не безликого, бесполого государства, НАШЕ! Теперь мы в ответе за ту землю, за то, что на ней будет твориться! В задумчивости я вошёл в нашу квартиру. – Мама вышла на звук закрывшейся двери. –   О чем задумался?– Мама, помнится, вы мечтали о даче, земельном участке? – Это ближе к пенсии, если денег наберём. – Не надо ничего копить, вот! – Я поднял над головой пакет. Под Смоленском, речка рядом, лес! Благодать! Красота неописуемая! – Откуда деньги, и вообще, сколько там земли? – Шесть! – Соток? – Тысяч! – Рублей? – Гектаров! – Я потряхивал пакетом над головой. Мама тихо опустилась на стул, прикрывая рот ладошкой. – Зачем нам столько? Мы уже столько не потянем! – О чём ты? Или работать собралась? – Тогда объясни. – Я сам толком ничего не понял. Десятого приедет Сашка на проводы, всё объяснит. Это он что-то замутил. – Этот может, он у вас самый пронырливый, своего не упустит. Глядишь, и вас к себе подтянет.
***
На проводы собрались все близкие. Кирилл  с родителями, Сашка, пришли одноклассники. В общем, нард был. Гвоздем программы стал бизнесмен. Когда он стал рассказывать о кладе, как он его «пристраивал». Сел, как говорят, на своего конька. Рассказал о наших вложениях, о перспективах. В общем, заливался соловьем, хотел сказать Курским, конечно же, Смоленским. Мы с Кириллом поняли, всё это говорилось для родителей, чтобы успокоить их любопытство. Но, пора было остановить нашего велеречивого друга. Естественно, я не выдержал первым. – Хорош трепать язык, не устал ещё? Я подхватил его под локоток, повёл на балкон. Следом подтянулся Кирилл. – Мы что тебе говорили? Нам наша доля не нужна, а ты что удумал, Мидас ты наш! – Стоп, вы что, против вложений ваших? Бессребреники вы мои! Оглянитесь вокруг, на дворе век-то какой? И вообще, обета вашего я не нарушил. – А как же земля, дивиденды всякие? – Вы забыли, « И употребим, будет на благое дело». Вы против восстановления церкви? Или может, вы против восстановления деревни Некрасовское? Или вы думали, что я просто должен был отдать драгоценности в церковь, чтобы какой-нибудь поп купил себе очередной  «Майбах», поставив свечку толстую за трёх идиотов, посланных ему богом? –  Успокойся, чего разошёлся! – Не думайте, что придётся почивать на лаврах. Работать будете все. Всем хватит  и работы и ответственности. Последние слова услыхал мой отец. – Вот я и хотел поговорить с тобой о работе. Наша шарага  скоро закроется, инженер механик не пригодится нигде? – Вы ещё спрашиваете? Мы такое дело поднимаем! У нас каждые руки на счету, тем более свои! – Так что, я завтра увольняюсь? – Вчера нужно было уволиться! За такую зарплату, нужно дома сидеть! – Надо же, подумал я, как у отца глаза загорелись, наслушался Сашкиных речей, поверил! А ничего удивительного нет, Мы-то, знаем его. Кого хочешь, уболтает, обратит в свою веру, вдохнёт оптимизм. – Не страшно тебе срываться с места, на старости лет? – Это кого ты считаешь старым? Или ты думаешь, пятьдесят - это старость? Ошибаешься сынок! А вообще-то, скажу вам по секрету, надоело это болото. У меня столько наработок инженерных, глядишь, что-то и сгодиться! Я удивленно смотрел на отца. Таким не видел его ни разу. Выходит, не знаю я его. Стало немного грустно. Прожили под одной крышей столько лет, и не узнали друг друга. Нужно что-то менять в своей жизни. Но это после армии! Это потом, через год!
***
Эпилог.
Год армии пролетел как во сне. Потерянным время не оказалось. Научили молчать, слушать, выполнять, на наш взгляд, дебильные приказы. Обзывая это, одним словом надо. Прошло немного времени и оказалось, мы все стали одним целым, единым организмом. Научились слажено выполнять поставленные задачи. Научились наступать на своё Я, если требовалось. Кирилл писал мне обстоятельные письма, так что я был в курсе всех начинаний. Обмолвился, что Сашка готовит какой-то сюрприз к дембелю. Самое главное, всем, не мне одному. Машину подали к самому поезду. И помчались мы в Смоленскую губернию. – Сашка, к родителям заехать надо! -  Там уже, все там! В общем, трещал не умолкая. Делился планами на будущее. Обмолвился о скорой женитьбе. – Где королеву нашёл? Спросил я друга. -  Не поверите, в местном сельпо. Захожу, сидит, глазами хлопает. Чувствую, моя половина, и голос сверху, Бери! Вот, так все и закрутилось. Год, как уже. К месту подъезжали  затемно. Дорога вывел к знакомому холму. Свет фар вырвал  из ночи золочёную главку церкви, увенчанную ажурным крестом. Работы по восстановлению не были закончены. Вся церковь была в строительных лесах. Внутри было то же самое. На могиле Никифора стояла красивая плита.  Вместо эпитафии на ней были выбиты такие слова: « Здесь захоронен последний хранитель» – Вот, восстанавливаем по авторским чертежам, Кирилл постарался. Оказывается, сам Конь руку к нашей церкви приложил! – Копыто, ты хотел сказать. – Темнота! Архитектор был такой! От церкви дорога вела вниз, в долину. Сашкина машина моргнула несколько раз фарами. Вспыхнули огни. Перед нами  была освещенная улица, по обе стороны стояли дома, какие завершённые, какие не достроенные. У одного дома я заметил родителей. Они стояли, обнявшись, встречали нас улыбкой. Теперь их счастье было полным. Теперь и наше счастье было полным. Мы были снова вместе.
Прошло три года. Мы сидели на лавочке. Я и Сашка. На машине подъехал Кирилл. – Сидим, скучаем? Есть тема! – Излагай!  - Я тут на днях, совершенно случайно, наткнулся на очень интересный документ. Ну, не совсем документ, а так, отчёт о проделанной работе… - Притомил уже! Короче. – В общем, какие-то хмыри умыкнули у нашего молодого государства энное количество золота. – Брат, меньше патетики, больше конкретики. – В общем, из Сибирского банка уперли золотой запас! – Так ведь вернули всё! – Все, да не всё! Пара подвод так и не была найдена. А это дюжина ящиков! – И где оно могло осесть? – В Забайкалье, в местной тайге. – Не хило, это примерно три Швейцарии! – Не бзди, поедем с комфортом!
                КОНЕЦ.

Ноябрь.2012 год.