Не просто жить

Ничего нельзя вернуть

Здравствуй, мама.
Двадцать пятый раз стучит в мое окно чужая весна
Двадцать пятый раз строю планы моей поездки к тебе. Кажется, что это возможно, обязательно возможно, ведь я обращаюсь к тебе, еще живой и здоровой, полной жизни и желаний в ней.

-Если ты сейчас же не приедешь домой, считай, что матери у тебя нет!- кричала в трубку молодая женщина с перекошенным от гнева лицом. Гнев преобразил ее. От прекрасных зеленых глаз остались лишь узкие щелочки, которые метали молнии по всей квартире и, казалось, что их сила разламывает на мелкие кусочки телефонный кабель, который с негодованием и силой сминала в руке женщина. Лицо стало серым и неопрятным, а губы, подергиваясь, искривлялись двумя узкими синевато-бордовыми линиями при разговоре. Негодование, непонимание и глухое отчаяние ярко вырисовывалось на подбородке, вспрыгивающем резко вверх при каждом, вырывающемся из больной груди, слове. И вдруг повисла тягостная, казалось долгая. Долгая до неприличия, тишина, разорвавшись ответом, который женщина предвидела и которого боялась мучительно
-Я не приеду - произнес такой знакомый голос, что сердце женщины сначала замерло, а затем забилось в бешеном темпе, готовое выскочить из грудной клетки. Мощными толчками кровь пульсировала в висках и где-то в затылке. Лицо стало белым и натянутым, как накрахмаленная наволочка. Женщина, опираясь спиной о стену, молча, оседая, медленно опустила голову на грудь и закрыла глаза.
Тишину разорвали короткие гудки.

Кто-то нещадно тряс ее за плечо. Она почувствовала, как кровь приливает к щекам, как пытается продвинуться по жилам к онемевшим ногам, затекшим рукам, стремительно разливается по оживающему телу
Вместе с жизнью возвращалась тупая ноющая боль в груди и затылке. Острой огненной иглой пронзило память. Вспомнилась вся нить происшедшего, и очень захотелось вернуться в небытие и спрятаться в нем. Но боль была сильнее, чем желание раствориться в пустоте, и она победила.
Интенсивное лечение очень скоро привело женщину в норму, и через две недели Дианна уже смело бегала по палатам, помогая больным и медицинским сестричкам: разносила градусники, лекарства, еду, лежачим больным
поправляла постель, уносила судна, читала записки прооперированным. Врачи пошучивали над ней, больные делились сокровенным, спрашивая совета. Но и те, и другие любили ее бескорыстно и открыто. Всех привлекала в ней теплота, доверчивость и завораживала беспомощность, поселившаяся в широко распахнутых зеленых глазах.
Впервые увидевшему Дианну, хотелось ей помочь, приласкать, как обиженного ребенка. Но крепко сжатые губы, редко раздвигающиеся в скупой улыбке, скорее виноватой, чем располагающей, настораживали. Со временем человек привыкал к необычности в ее внешности и уже, как все, любил ее как сестру или верную подругу.
Каждый час и миг все дальше отдаляли Дианну от дня трагического разрыва с дочерью. Но боль не утихла. Особенно по ночам. Эта боль опустошала душу, поселяла в ней тоску, обиду. И чем больше старалась Дианна унять эту боль, с тем большей силой она ее мучила. И в памяти всплывало все больше причин, оправдывающих поступок дочери.

Глава 1 Дианна Шестнадцатая весна
Часть 1
Семилетку Дианна закончила легко. Единственная из всей школы поступила в педагогическое училище, расположенное в областном городе и начала учиться.
Но не суждено было появиться еще одному педагогу. В шестнадцать лет она без памяти влюбилась в восемнадцатилетнего красавца, любимца всей пригородной окраины, где снимала угол. Он был потрясен красавицей Дианной, сумевшей покорить его за несколько часов и в первый же вечер знакомства сделал предложение.
Они расписались на следующий день. Родня с обеих сторон была в шоке.
Через пару месяцев красавца забрали в армию. Дианна осталась жить у родни мужа.
Об учебе пришлось забыть, поскольку свекровь, оскорбленная поспешностью сына в выборе жены и тем, что он отверг давно присмотренную невестку, нещадно пилила Дианну, ежедневно укоряя куском хлеба. С большим трудом молодая женщина устроилась на работу. Домой летела, а не шла в надежде на долгожданное письмо. Но писем не было. А свекровь все злораднее и злораднее поглядывала на округляющийся живот. Дианна не понимала происходящего и все больше замыкалась в себе. А однажды свекровь открыто заявила о том, что не станет терпеть в своем доме гулящую.
Оскорбленная молодая женщина, не говоря ни слова, вышла из дома. Ее мучили сильные боли внизу живота, но обида гнала ее прочь. Обойдя весь призаводской поселок в поисках угла для себя и будущего ребенка, она, наконец, забрела в домик у пустыря, где жила женщина лет шестидесяти со своим трехлетним внуком, оставшимся без родителей. Женщина была строгой и прижимистой. Она не сразу, но согласилась оставить у себя Дианну.
- Оставайся, ладно уж. Вещи твои где? Пока я на базаре -сказала Клара Абрамовна- ты должна будешь приглядывать за внуком, приготовить обед,
очистить крыльцо от снега, постирать белье. Дрова тоже сама рубить будешь. Полезно. И когда родишь, следи, чтоб ребенок не орал. Да! Пеленки сушить на улице!
За вещами в дом к свекрови Дианна пришла только через двенадцать дней.
Та встретила ее оскорблениями и проклятиями, однако личные вещи отдала, подивившись однако силе и категоричности с какой Дианна отказала ей, когда свекровь попыталась взять на руки ребенка.
-Ну и не надо! - со злостью бросила свекровь - Чего мне на приблудного смотреть?!
А что? Не нагулянный, что ли? Все вы, красивые, гуляете! Все!
Клара Абрамовна приняла Дианну просто.
-Видишь ванночку?- сказала вместо приветствия- постели сначала старое пальто, потом клеенку, а затем, уж, простынку. Одеяло есть? Я тебе Евсеево отдам - не дожидаясь ответа, произнесла. И вдруг зарыдала в голос, причитая и обнимая внука.
От неожиданности у Дианы подкосились ноги, ослабели руки, сдавило горло, защипало в носу, и щедро брызнули слезы из широко раскрытых зеленых глаз.
Так рыдали две разные судьбы, которых вместе свело горе.
В этой покосившемся домике Дианна с дочерью прожила несколько тяжелых и счастливых месяцев ожиданием писем. Но ни одно так и не пришло.
Часть 2
- Надо же! И не здоровается даже! Гордая какая!- отвлек от тяжких мыслей знакомый голос.
-Здравствуйте!- сдержанно ответила Дианна. И тут же, спохватившись от мелькнувшей мысли о возможных новостях о Вячеславе, добавила - Как здоровье? Какие новости?.
Однако свекровь быстро смекнула, что может интересовать Дианну и, не дожидаясь дальнейших вопросов, скорбно выгнув брови, выпалила, скрывая за скорбью привычное коварство:- Вот, письмо тебе принесла. Извини, вскрыла… давно вестей от сына ждала -просвистела вкрадчиво, от чего мурашки побежали по позвоночнику. -Жаль, что так все вышло - продолжала она почти плачущим голосом- Даже дочечка его не остепенила.
А я думала что у вас наладится все -бормотала свекровь, но Дианна ее уже не слушала.
Перед глазами не естественно прыгали знакомым почерком написанные строчки:
«... Вот и решили после этого мы пожениться. За разводом приеду скоро, этой зимой.
Если разрешат, то еще до Нового года. На Новый год ее родители готовят нам свадьбу.
А ты будь счастлива на выбранной дорожке... Бывший твой муж Вячеслав.»
-О чем это он?!- полосонуло по сердцу. Яркая вспышка в мозгу выбелила перед глазами ведро с льющейся из колонки водой, свекровь, Евсея, уже изрядно подросшего, а еще через мгновение все стало грязно-белым, затем серым, вскоре черным и через мгновенье - совсем невидимым.

Какая-то старуха, согнувшаяся над распростертым телом, размахивала платком у самого лица лежавшего и, всхлипывая, невнятно что-то бормотала, когда красавец в военной форме рядового появился на пригорке у поворота на заводской поселок.
Представшая пред ним картина несколько нарушила намерения молодца и он, стремительно направился в сторону старухи. Оказавшись совсем близко к ней, он чутьем понял, что бормочущая старуха -его мать, а выбившаяся из под платка коса толщиной в крепкую руку мужика принадлежит распростертой у колонки его Дианне.
-Славка!- только и молвила старуха, когда он, ловко подсунув руки под шею и талию Дианны, лихо поднял ее и направился к покосившемуся с приоткрытой дверью домику неподалеку. Войдя в дом, быстро сориентировался, придерживая безжизненное тело одной рукой, другой резковато стянул валенки и легкое пальтецо с Дианны и уложил ее на одну из кроватей с плоской ватной подушкой.
Тишина мягко окутала маленькую комнатку и окошко с видом на грязный пустырь.
Другая кровать была шире, с двумя большими пуховыми подушками и покрывалом, вышитым понизу красивыми диковинными цветами. Маленький стол был покрыт чистой белой скатертью, на углах которой красовались вышитые яркие, как жар-птицы, петухи. В углу на подставке красовался новенький, блестящий золотом примус, а рядом с ним расписной чайник. Крышка от него лежала рядом.
Мать и сын застыли рядом с Дианной. Ее дыхание было чуть слышным. Все вокруг казалось нарисованным.. Только яркая занавеска, разделяющая комнату на две части, едва шевелилась и придавала комнате живой вид.
В томительном молчании прошло еще несколько минут
Мать обижено молчала, ожидая, что скажет сын, которого она ждала только через пару недель, а Вячеслав, потрясенный происшедшим, пытался все переварить и думал о том, что сидит в чужом доме со своей матерью и женой, с которой решил развестись.
Там, за тысячи верст от этого скудного покосившегося домика, ждала его любимая женщина. Величавая, надежная, красивая, богатая и верная. Не то, что эта вертихвостка.
Не успел уехать, а она уже шашни с шофером закрутила. Замужняя женщина. Эх!
Он приехал с твердым намерением развестись и его не трогает эта лживая красавица с глазами русалки. Окрутила его своей ведьминской косой да так, что чуть разума не лишился. Каково было бы вернуться после армии в дом, полный чужих детей.
Все это промелькнуло в голове очень быстро. Вячеслав собрался было уйти, чтоб не встретиться с владельцем дома и мстительно подумал о том, как Дианна станет объясняться с хозяином. В этот момент Дианна пошевелилась, открыла глаза и устремила их на Вячеслава.
-Ты?!- произнесла она шепотом. Дрожащие губы, мертвенная белизна, горящие лихорадочным блеском глаза сделали ее и впрямь похожей на ведьму.
Голосом, полным негодования, презрения и силы оскорбленной женщины она твердо произнесла - Уходи! -
Вячеслав подскочил с края кровати, как ужаленный. Лицо горело от бешенства,
Уязвленное самолюбие мешало справиться с возмущением, и он уже хотел обрушить на Дианну поток ругательств, но в этот миг заплакал ребенок.
Это отрезвило Вячеслава и он с интересом уставился на занавеску. Она чуть шевельнулась, затем вместе с нарастающим криком ребенка рванулась вверх. На Вячеслава, вдруг умолкнув, смотрел… он сам.
Только глаза были зеленовато-серыми, а не стального цвета, как у него самого.
- Мамо! Мамо! Что же Вы наделали?! Мамо!- почти застонал Вячеслав. Ведь это мой сын!
Дианна встрепенулась как раненая лань, одним прыжком преодолев расстояние между ею и ребенком, выхватила из старой ванночки девчушку, крикнула- Это моя дочь! Только моя.! Уходи же!
Вячеслав понял все. С поднятыми над головой руками, он двинулся на мать. Даже не понял, как перед ним оказалась Дианна с дочкой, которая собой заслонила старуху.
Руки Вячеслава опустились на плечи Дианы больно сжали их.
-Прости! Прости!- почти молил он. Прости!- слова с раскаяньем и стоном вырывались из груди. - Прости!-
Через несколько дней с разводом было покончено.
Дианна осталась без мужа, без надежд, без желаний. Одна с маленькой дочкой на руках, которая как две капли воды была похожа на отца. Только глаза были зеленовато - серыми, похожими на глаза обоих виновников ее рождения.

Часть 3
Дианна дочь свою любила как могла, как умела. Первое время после развода она жила, как бы бросая вызов обществу. Если до развода соседи жалели Дианну, корили ее свекровь и всячески сочувствовали молодой и такой красивой мамочке, то после развода изменились к ней почти все. Многие осуждали за то, что не смогла простить мужа, называли гордячкой и уже больше сочувствовали свекрови, когда та жаловалась вечерами болтушкам на скамеечке - Вот какая! Ни мне, бабуле, ни отцу родному дочку-то поглядеть не дает. А я для нее ничего не жалела. В больницу передачи носила. Все свеженькое, горяченькое, с огня-то.-
-Да! Степанида Артемьевна! - поддакивала баба Дуся, большая любительница получить рюмочку, другую за проявленное участие.
- Вот помогаешь чужим, помогаешь, как родне, а они тебе черной неблагодарностью платят - и умолкала в ожидании начала следующей фразы Степанидушки, чтоб немедленно ее продолжить и тем самым закрепить уже завоеванные позиции, позволяющие через некоторое время получить в руки пузырек с первачком.
Уж очень он был желанен. Прозрачная, как слеза жидкость, крепостью не отличавшаяся от медицинского спирта, который часто подворовывала ее любимая сношенька в роддоме. И пьется, как роса!
Свекровь Дианы ни разу в роддом не приходила. А о том, что Диана родила узнала от той же бабы Дуси, когда в киоск за хлебом очередь пришла занимать. Тогда уже подвыпившая накануне бабка, крутясь на деревянном ящике у киоска, смело подогревала « с морозца» свое нутро и, увидев подходящую Москалиху, так тогда называли свекровь Дианны, завопила:
-Гляньте, люди добрые, на Москалиху! Там сношенька ее рожает одинокая, мучается, а эта, разодетая, даже яблочка гнилого не отнесет. Ребенок-то - слабосильненький, весь пуповиночкой закрученный - и зарыдала пьяными слезами. Тогда Дианну она любила.
Сейчас она любила Москалиху и иначе, чем Степанида Артемьевна к ней не обращалась.
Впервые увидев свою дочь, Дианна опешила. Девочка была так похожа на отца, только в глазенки были зелеными с яркой стальной оболочкой вокруг глазного яблока. Не задумываясь, Дианна произнесла: -Какая же ты светлая! Как солнышко в степи.-
Так и назвала дочь Светланой.
. Дианне только восемнадцать исполнилось, когда она годовалую дочь отправила своей матери в деревню. Яслей не давали. В месткоме на нее смотрели как на ребенка, а когда узнали, что дочери уже год и нужен садик, развели руками - Сумела родить в семнадцать, сумей теперь и прокормить- Какая-то ты сомнительная, и мужа у тебя нет. Нагуляла, что -ли? Нет? Господи, да ты уже и разведенная!
Стало быть, гордая и сильная! Вот и докажи чего ты стоишь! Сумей себя показать, чтоб заметили, оценили. Заслужить надо уважение и почет, а затем уж просить чего надо- назидательно отрубила председатель женкома, дородная, толстогубая бабенка с глазками-буравчиками, как у семимесячного поросенка.

Девочка росла очень подвижной, смышленой. И красивой. Светлане В деревне жилось легко, радостно, весело и беззаботно. Только по маме скучала сильно и ночами плакала. Ее безумно любили все. Девка молодая на свидание к парню собираясь, бежала к бабе Мане с просьбой - Баба Маня! Дай Зироньку на вечер.
Хочу, чтоб Василь, увидел, как я с детьми управляться умею. Баб Маня! Люблю я его, а он сомневается, что детей захочу родить. Только до начала кино. А как начнется, сразу принесу ее. До клуба десять метров всего.-
Уже через минуту у клубной лавки собиралась вся молодежь и весело хохотала над незадачливым Васей, на которого проворная Зиронька успевала высыпать целый подол маленьких лягушат, когда тот попытался потрепать ее по щеке.
Ей прощалось все. Она была любимицей всей деревни. Ни минуты не оставалась она одна. Постоянно окруженная людьми заботливыми, добрыми и желанными, она была счастлива…
Воспоминание об этом времени она пронесла через всю свою жизнь как самое безоблачное и яркое.
Часть 4
Дианне пришлось не сладко в коллективе. На нее смотрели с недоумением. В лицо не говорили гадких слов, все больше льстили, натянуто улыбаясь. Но стоило повернуться спиной, сразу слышался едкий смешок и режущий ухо шепоток.
Как все изменилось! Из обожаемой всеми любимицы в один миг превратиться в изгоя.
Как-то раз при очередной ухмылке дородной девицы с лошадиным лицом Дианна, гордо мотнув головой, насмешливо выпалила - Чем кумушек судить-рядиться, не лучше ли…-
Девица вспыхнула, рука, держащая кусок сала с луковицей, задрожала, кончики губ медленно поползли вниз, и она стала похожа на сморщенную прошлогоднюю картошку. Чуть не подавившись собственной слюной, изрыгнула:
- Зато с мужем живем, а детей мамашам не подкидываем!- и удовлетворенно задохнулась лошадиным ржаньем, во всю мощную грудь.
Дианна смутилась, но тут же, подняв высоко голову, стремительной, но плавной походкой проплыла мимо кривляющихся подружек девицы.
- С мужем ты живешь?! А вот поглядим!- с угрозой подумала Диана, и глаза ее потемнели, стали густо зелеными с почти черной оболочкой вокруг глазного яблока. Плечи распрямились. Разрезая грудью без усилий поток встречного ветра, Дианна скользила по влажнеющей тропинке, обретая уверенность, презирая ханжество и мещанство местных молодух, ставших старухами в свои двадцать с лишним.

- Валерий Никифорович! Помоги бадью приподнять. Не справлюсь одна.- обратилось зеленоглазое существо к статному, плечистому, с узкой талией, как у Жана Море, молодому человеку. Он был скорее мужественен, чем красив. Но молодые послевоенные девчушки умирали по нему. Скромность этого парня не вязалась с его атлетической фигурой и мужественным лицом. Он даже стеснялся ярко выраженных мышц на руках, спине, груди, ногах. И именно из-за этих соображений он носил болтающуюся одежду, хотя скрыть красоту своего тела не мог, как ни пытался, а лишь пробуждал еще больший интерес претенденток на его внимание. И хотя он был женат, претенденток меньше не становилось, а его жена, сгорая от ревности, поступала очень мудро. Она собирала возле себя новых поклонниц ее мужа, старалась держать их как можно ближе к себе, это давало ей возможность контролировать любую ситуацию.
Валерий с недоумением и вопрошающе посмотрел на Дианну. Получив молчаливое подтверждение, с готовностью перемахнув через невысокий забор, в один миг оказался рядом с Дианной. Ухватив мощными руками край бадьи, рывком приподнял ее, да так, что еще не успевший схватиться раствор выплеснулся из бадьи, серой массой залив ноги Дианы.
-Извини- только и сказал, бросившись прочь от злополучного места.
-Ну дела! Куда же ты? - залилась колокольчиком Дианна. Ее серебристый смех был услышан на другом конце цеха. И когда жена Валерия оглянулась на этот смех, то картина перед ней предстала следующая.
Дианна, закинув голову, звонко и непринужденно смеялась, пытаясь что-то сбросить с ног вслед убегающему по свежему бетону мужчине, в котором Виктория узнала своего мужа. Картина была на столько смешной, что через мгновение над бегущим человеком хохотал весь цех.
-Глянь! - кричал мужичок с носилками, хватаясь за бока - Такой слоняра от мелюзги, как заяц, скачет.
-Видать остры коготки-то у мелюзги- мелко затрясся в хохоте другой.
-Мелюзга! А как отшила борова!- скрипучим смешком залилась пожилая бабенка с животом, вывалившимся далеко за пределы ремня на брюках, которые если не сейчас, так позже грозили разойтись по швам.
Смех не утихал долго. По закону цепной реакции он беззлобно возникал то в одном, то в другом конце цеха. Жена Валерия от работы не отрывалась все это время, хмуро и часто поглядывая на дверь, закрывшуюся за ее мужем. Смех застыл, когда в конце смены дверь, наконец, открылась, и в цех вошел Валерий. На нем был черный шерстяной костюм, сидевший, как на модели из дореволюционного журнала, сотню лет провалявшегося в комнате

отдыха рабочих и неизвестно как туда попавшего. Галстук темного цвета был завязан очень умело и особенно подчеркивал белизну сорочки. В руках у Валерия были темно бордовые розы.
Четкой пружинистой походкой он приблизился к Дианне и произнес странным для него командирским голосом, заглушая шум работающих машин:
-Выходи замуж за меня! Я разведусь. Но дочь заберу. Воспитаем обеих. - протянул розы с раскрытыми бутонами и длинными острыми шипами .
Дианна боковым зрением увидела как медленно в беззвучном плаче сползает на пол жена Валерия
-Уедем!- уже чуть слышно произнес он - Я так давно люблю тебя!- голос осип и говорить он больше не мог. Решительность уже покинула его, а силы испарялись с каждой секундой, уступая место привычной застенчивости.. Дианна молчала. Долго. Затем без слов протянула букет Валерию и, взмахнув ресницами, твердо взглянула ему в лицо, перевела взгляд в сторону станка, повелевая следовать направлению ее взгляда.
Жена Валерия бесформенной массой с сухими горящими глазами сидела на земляном полу у станка. Лицо стало отвратительно серым, беспомощно обреченным. Мелкие круглые глазки с мольбой и отчаяньем были устремлены на Дианну, на лице которой отражались одновременно и брезгливая жалость, и сострадание к хозяйке лошадиного лица, этому куску живого мяса, еще недавно презрительно бросавшему ей в лицо грязные оскорбления .
-Уходи! - почти жестко, без сожаления сказала она Валерию.
Он уехал в тот же вечер, один.
Через много лет, судьба странным образом свела Дианну и Валерия за много тысяч верст от родного города.

Часть5
Дианне исполнилось двадцать лет. Она также работала на заводе, дочь росла в деревне у мамы. Изредка приходили от нее письма, в которых были жалобы на здоровье и зов чаще бывать в родительском доме, поскольку Светлана часто ночами плачет и зовет маму. После очередного письма Дианна каждый раз давала себе слово обязательно в ближайшие выходные съездить домой. Но каждый раз не выполняла данное себе обещание.
В это утро она решительно собрала чемодан с гостинцами для деревенской родни. Сбегала за билетом. Самолет вылетал в два часа дня. Прикинула. Четыре часа некуда было деть. Дианна без раздумий бросилась в парикмахерскую. С некоторых пор ее не покидала мысль о химической завивке. Ей так хотелось иметь кудряшки. Ее почти раздражала коса длиной в почти полтора метра, которая несколько раз обвивалась вокруг головы и делала ее огромной и тяжелой. Дианна была невысокого роста, поэтому казалось, что ее тонкая длинная шея сломается от тяжести, которую она несет.
Приблизившись к женскому залу, Дианна чуть замедлила шаг. Зал был пуст. Ее охватил страх и нерешительность. Мучаясь сомнениями, она вошла в помещение. Повернув голову направо, увидела как девушка с пышной прической легкими движениями орудует над завитушками молодого мужчины . Дианна видела только его профиль. Круто свернув в другую сторону, она вошла в женский зал. Мастеров не было. Дианна вытащила шпильки из волос и коса полутораметровым канатом сползла по спине вниз.
Дианна стояла в нерешительности у двери.
-Конечно, вам стрижка пошла бы. Но мне больше нравится ваша коса… Георгий! - перед Дианной стоял высокий кареглазый, спортивного типа молодой человек и протягивал руку ладонью вверх. Открытая улыбка сияла белыми глянцевыми зубами. Вьющиеся волосы аккуратно подчеркивали правильные, почти совершенные черты лица. Глаза располагали, излучая участие, понимание и живой интерес.
Дианна демонстративно отвергла попытку познакомиться и легким движением головы легко перебросила косу на грудь, вызвав тем самым возглас восхищения у незнакомца.
Безотчетно подчиняясь комплименту, кокетливо ,но весьма решительно вышла из салона и побежала к автобусной остановке, к которой подъезжал автобус. Незнакомец бросился за ней и вскочил на ступеньку перед уже закрывающейся дверью. Дианна, пробираясь к свободному месту, заметила, как незнакомец, назвавшийся Георгием, купил у кондуктора два билета и стал приближаться к ней. Дианна упорно смотрела в окно, заставляя себя не обращать никакого внимания на незнакомца. Однако с ревностью и раздражением прислушивалась, как молодой красавец шутил то с кондукторшей, то молодой женщиной с ребенком, то с девушкой, крепко обнимающей стопку книг, лежащих на ее коленях.
Через двадцать минут автобус остановился у общежития Дианны, в котором она жила уже два с половиной месяца. Молодой человек проследовал за ней. За Дианой частенько увязывались воздыхатели и она, как правило, никогда на них внимания не обращала. Но в этот раз преследование наглого красавца вывели ее из себя, и она готова была уже обернуться и отшить хлыста, как вдруг обнаружила, что шагов за собой не слышит. Чуть замедляя шаг, Дианна скосила глаза и увидела, что молодой человек уверенно шагает по тропинке, ведущей влево от нее, через поле, к одиноко стоящему у главной дороги бараку. Дианна знала, что в этом бараке во время войны немцы хранили продукты и обмундирование солдатское, а затем наши после войны использовали барак для выращивания рассады елей. Через несколько лет молодые елочки высадили на пустыре у заводского поселка и назвали район Лески, а добротный барак реконструировали под общежитие для молодых специалистов.

Дианна приехала к маме утомленная тяжелой дорогой. Сначала от болтанки на кукурузнике-самолете районного масштаба, а затем на прицепе к трактору с большими железными колесами, водитель которого пожалел хрупкую девчушку, с огромным чемоданом плетущуюся вдоль стерни и степенно помог забросить чемодан, а затем подставил спину Дианне, чтоб она оперлась на нее, забираясь в прицеп.
Мама Дианы и Светлана возились на гороховых грядках, когда Дианна подошла к дому. Она даже не успела сообразить, что произошло, как Светлана, метнувшаяся к ней, с диким криком растянулась на тропинке, ведущей к дому, затем кубарем покатилась вниз по склону к колодцу. Она кричала отчаянно, громко, душераздирающе. Когда женщины подбежали к ней, то с ужасом увидели неестественно торчащие в стороны ручки ребенка и левую ножку. Схватив на руки орущую дочь, Дианна вылетела на дорогу и перекрыла путь трактористу. который развернувшись на площадке в конце улицы, решил ехать на майдан. Задыхаясь, Дианна прокричала:
-Скорее, скорее, дочку в больницу надо!-
Вскоре Светлана потеряла сознание. Через час трактор остановился у деревенской больницы. Молодой врач развел руками.:
-Нужен рентген. Без него ничего не получится! . Надо ехать в район.-
И тут Дианна вспомнила о бабке Ярине В детстве эта бабка уже вправляла Дианне руку, когда та сорвалась с десятиметровой шелковицы, стоящей неподалеку от дома.
Бабушка Ярина осмотрела безжизненное тело Светланы и произнесла - Еще побегает! - и стала мудрить над ее ручонками. Через полчаса стала вправлять ножку. Вышла из дома, молча сходила в погреб и дала Дианне пузырек с темно-коричневой жидкостью
-Пусть спит - сказала.- Проснется, дашь три капли. Снова проснется, опять три капли дай. Больше не давай. Если боль не уйдет, скажи, чтоб Женька укол какой сделала. Ветеринар, небось -
Светлана проснулась через два часа. Хотела обнять Дианну, подняв ручонки, но, тихо заплакав, опустила их. Хотела встать на ножки, но свалилась, как подкошенная, не успев с кроватки спуститься. Заплакала горько и обреченно, как взрослая обиженная судьбой женщина. Никогда в жизни больше Дианна не видела свою дочь такой. Это маленькое создание уже пережило самую сильную физическую боль. Все, что случится в будущем, она переживет с сухими безумными глазами, и лишь спустя много десятков лет слезы все-таки принесут ей облегчение. Но это будет лишь однажды.


Продолжение следует...
 
19 Апреля 2004
©2003