Окончательное решение Кэрри Фишер

               
     Я очень часто размышляю о компьютерных технологиях, совершенно не шаря в этой теме и постоянно со смехом вспоминая журчание седастого бурундуляка Войновича, в одном из интервью какому - то кошерному сайту высказавшемуся сходно с моими мыслишками, мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, с какого хера я должен или обязан знать всю эту дичь из программ и неведомых языков, сленг, более похожий на азбуку пришельцев, нежели человецкую речь привыкших к бля и нах двуногих насельников невероятно культурной землицы, где умудряются уживаться в одной голове ( моей ) Тимур Муцураев и приапический секретарь академика Ломоносова полупьяный перманентно Иван Барков, Трейси Лордс и херастые красотки трансгёл, новеллы По и проникнутые ядом импотенции и бессилия посты Несмияна, жующего те же грабельки Машеньки Алехиной, что и голо - волосатая мандой Йоко Оно, с изумлением обнаружившая ушедший на Каховку поезд на одной из линий ньюйоркского сабвея, целиком контролируемого дневным Пашей Светомузыкой Сорвино, вновь отчаявшегося найти взаимопонимание в небрежно принятых подачах интеллектуального тенниса, забросившего Алину Александровну на прием к логопеду, хотя ясно даже ежу Просвирнину или аскаридному Отцу Опасному Гельману, некогда скормившему ондатрам саму Евгению Альбац, что логопед смысла одноглазого воителя Субедэя нужен и даже необходим именно не мне, а просирающим раз за разом все более спадающую к примитивизму подачу автора, находящего блеск и жемчуг уже так редко, что встал сам собой вопрос о новом цикле моих недостоверных историй, потенциально объединенном папочкой  " Королевский крокет ", куда тупо будут забиваться оглоблей все последующие байки и - чую, грешный - пора бы уж мне, товарищи, приниматься за перепись Шакеспеара, высчитывая непростые три шиллинга из стоимости еще не выросшей веревки Тома Сойера, к которой он и привязал за хвост крысу, выменянную у прохожего республиканца на стеклянный шарик и тальму со стеклярусом, не дававшую Приемного покоя ни стоматологическим клиникам, ни клизменным кабинетам начальной военной подготовки альпийского санатория, к коему в жуткую ненастную черную ночь пробивался верный " Карл ", грохоча покрышками и сжигая километры несуществующей жизни трех товарищей, одному из которых посчастливилось увидеть сквозь кровь бледную улыбку Патриции, встречающей рассвет в сырой от пота постели, размышляю, размышляю да и думаю херакнуть ноутбук о стену, что ли, или свою башку подыхающего от ВИЧ мудака, все куда - то спешащего, все пытающегося просто развлечь или приободрить странных ублюдков две ноги - два уха, ничего не умеющих, кроме вечно успешного деления на своих и наших, чистых и агнцев Ленина Серны, обсасывающих новый перформанс поганых и тупых животных  " Пуси райот ", выдувшихся мыльными пузырями из - под проссанного подола толстых обоссанных старух  " Эха Москвы ", за флаконом  " Дом Периньон " волосатого идиота Варламова не усмотревших одинокую пачку сигарет, бросаемую через запретку к нечистым Женечке Хасис и Тихонову, уродским террористам и гадам, боровшихся дубиной и камнем с извечным коллаборационизмом лошадиного графа, чего делать не стоит, тебя же не е... - не подмахивай, не шевелись, замри, море перестало волноваться и безголовые дети нелепыми скульптурами отбившего киянкой киссуемый зад проигравшего Керви замерли перед сходящей с неба Годохмой, от Божественной ярости которой весь впавший в ничтожность мир засох в ожидании стилетного мизерекордиа, ради всего святого, Монтрезор, мизерекордиа, ибо не ведают, что творят, ибо застила киста, ноющая в Бердичеве у соратника по сопротивлению, покорную шеренгу вставших у бескрайнего рва опорковых красноармейцев, расстрелянных в прошлой нежизни из  " Колокола " Херцена, дуплястый коренной зуб мудрости, уже выросший гнилым и черным, зудит воспаленной десной, затыкая уши носоглотки врача - ЛОР от дребезжащих голосов встречающих широко открытыми глазами заслуженное в боях и походах мачете миллионов черных недочеловеков, не родившихся от гарлемской Нарусовой на заднем сиденье розового  " Кадиллака ", широконосые автохтоны жаркой Виктории не могут дозвониться до Тори Бэкхем, так как та в этот момент ситуации кажет из - под полы кожаного пальто Блейда непотребные фоточки черно - белого самострока Елизавете Второй, а та, старушка божия, обнаружив на одном из снимков себя оседлавшей какого - то пака, ощеренными усами красующегося в антураже ирландского паба, взорванного, на х...й, одним из  " Абрамсов " Бабченки, цикает носом и щепетильно вспоминает вкус венских круассанов, поданных с прибором постоянным ушельцем Башировым, наигрывающим гомосексуальные мелодии на валторне беспризорного Растроповича, нашедшегося оказией под кроватью Чойболсана. Размышляю я, в отличие от настоящего писателя Войновича, будучи жизнерадостным полудурком и ни разу не писателем, а поэтом и звездочетом, считающим Галактики вместе с мертвым Славой Невинным у костра тоже не совсем живого Бара Баталова, о суперпрограммах - я уже касался мимоходом этой воистину неисчерпаемой темы в одной из сказочек, давно, вроде - и поисковых фильтрах, что позволят вывести за пределы моих интересов многое и еще больше, чтобы даже случайно не наткнуться на кушающих экстрасенса Пахома живьем и в сыром виде Шарапову и Урганта, чтобы не заметить впихуемых тебе Лувром и Прада дебильных физиономий Толокно и Верзилова, чтобы не касаться даже краями туманных цитат, выбитых отбойным молотком Стаханова в одном из лесистых каньонов Канады, о шалишь и не балуй, ибо ( шикарное словечко ! ) не только все уже украдено и поделено до нас, но и разделены уже все двуногие неким общественным самомнением на чистых и не очень, рукопожатных и по локоть в крови, а бублички, подаваемые Бальзаминовым и его безгрешной матушкой, за ржавую решку нашего нескончаемого, как этот одинабзац невеселой истории, затвора вещего князя Всеслава оборотились магически в крайний градус моего отвращения к забывшим об истинности латинского наименования тонкого толедского стилета, отчего - то названного именно мизерекордиа. Голодающая сволочь из незаможных режиссеров, укармливаемая шлангом два раза в сутки, преследуемый доносами и моргающим веком Генерального прокурора муж адресата этой истории, сбегающий от правосудия дон Сильвио Берлускони и линчуемый СМИ парикастый Трамп стоят мессы Генриха Валуа.