Ненависть

Мысли об осточертевшем Сиэле Фантомхайве, известном в высших кругах под именем Сторожевого Пса Её Величества разъедали сознание белокурого мальчика, нервно попивающего чай в уютной гостиной. Верный дворецкий пребывал неподалёку, наблюдая за попытками Транси успокоиться после очередного неприятного письма.
— Значит, я не приглашён? — недовольно вопрошал юнец, с силой сжимав тонкими пальцами ручку чашки, наполненной ароматным чаем. Старший лакей кивнул головой в знак подтверждения господских слов, ожидая ещё большей злости со стороны графа, коя затем и последовала. Алоис отставил чашку в сторону, чуть не опрокинув. Бистровые капли оросили светлую скатерть, немного подпортив впечатление об её красе. Дворецкий без особого энтузиазма следил за реакцией молодого господина, выслушивая дальнейшие недовольства и вновь приметив упоминание о другом графе, который, в отличие от голубоглазого сорванца, попадёт на приём.
Его Высочеству искренне надоело внимать речам каждого встречного о том, сколько заслуг за плечами благородного Фантомхайва. Однако самым страшным грехом прослыло совершенно не то. Слуга блондина с весьма причудливой фамилией поведал тому об убийстве его младшего брата Луки. Некий Себастьян Михаэлис, прислуживавший верой и правдой ненавистному мальчику с повязкой на глазу, совершил непростительное деяние, за что обязан был жестоко поплатиться. До появления Клода в жизни Джима, Лука являлся самым дорогим созданием для голубоглазого деревенского мальчишки, потерявшего тогда надежду на малейший луч света среди кромешной, удушающей тьмы.
Транси не любил быть на втором месте. Скамья запасных создана явно не для личности, танцующей по лезвию ножей к исполнению задуманного. Стремление обойти конкурента господствовало в душе голубоглазого. Он желал скорее избавиться от осиротевшего мальчика, чтобы зажить спокойно, избавиться от извечных сравнений и заставить Михаэлиса страдать, если в сущности того осталось хоть что-то человеческое.
Алоис являлся аристократом, не скупым на эмоции, а потому душу разъедала ненависть и лишь в редких перерывах между порывами злости он наслаждался обществом своего старшего лакея, что обладал пронзительным взглядом, а помимо того умением выслушать и успокоить. Несправедливость столь долго хватала за горло, душила каждый день, заставляя скалить зубы. Белокурый юноша не мог отпустить грех Себастьяна. Не представлялось возможным забыть опустевший взор родного рыжевласого братца, что больше не скажет так наивно: "Да, Ваше Высочество!" Есть вещи, которые нельзя простить. "Ошибки надо не признавать. Их надо смывать. Кровью."