Любовь в эпоху перестройки. Окончание

                10
Кто-то звонил по телефону, Валя разговаривала шепотом, невозможно было разобрать, может, кто-то из студии. Евгения решила держать паузу и ни о чем не спрашивать. Вечером позвонил отец Роберт и попросил Евгению к телефону. Мягким, задушевным голосом он сообщил, что хотел порадовать девочку такой малостью, ведь не может же он дарить одежду. А летом он, действительно, приглашает их в Англию, вернее, это знак признания их заслуг перед протестантской церковью, руководство так оценило их работу. Еще он говорил о пользе такой поездки для Вали, как для будущего журналиста, она сможет посещать летние курсы в Оксфорде. В заключение сказал, что хотел бы получить от них согласие на приглашение.
- Ишь как заговорил, - подумала Женя, - а то раньше только команды отдавал.
- Хорошо, мы подумаем, - сухо поблагодарила она и повесила трубку.
С этого дня отца Роберта будто обуял бес деятельности: каждый день службы, встречи, переговоры, посещение студии, открытый эфир, выпуск газеты. Деятельность Армии Спасения ширилась, деньги потекли. Уже было выкуплено здание для молельных собраний. Евгения теперь, действительно, выполняла роль секретаря и была незаменима. Она больше не стояла на улице с брошюрками, а часто присутствовала на встречах с чиновниками разного уровня.
Валя  закончила год на одни пятерки, на студии у неё были хорошие отношения, за суматохой не заметили, как закончился июнь. Уже были оформлены паспорта, куплены билеты, вылет назначен на второе июля. Ровно за неделю до этого Жене приснился сон (просто сатанинский).
Она была в постели с отцом Робертом, одна ужасная поза сменялась другой, на его лице блуждала плотоядная улыбка. Ушла эта грязь - появилась другая. Разъезженные колеи дороги, лужи, двое мужчин несли носилки, и Женька знала, что на носилках под покрывалом она.
Сон вызвал сильное сердцебиение. Рассказать о нем никому бвло нельзя. Отца Роберта с этого дня она стала тихо ненавидеть, было ощущение, что именно он принесет несчастье, а может быть, и гибель. Евгения пыталась себя успокоить, вспомнила, как трактует сны  Фрейд - получалось, что все это её собственные ощущения и страхи. Но у матери - Женька это помнила - была сильнейшая интуиция, неужели этот дар перешел и к ней?
Зажав сердце в кулак, сохраняя вежливость, став немногословной, как монашка, Женька взошла на борт самолета второго июня.
Лондон встретил их не туманами и дождем, как видишь в кино, а нежным солнцем, подстриженными газонами, стерильной чистотой проспектов. Особенно восхитили частные домики, окруженные палисадниками. Вообще любовь англичан к цветам известна, но, кроме этого, во всем сквозила радость жизни (для всех или нет, это другой вопрос).
- Ну почему мы-то только маемся? Без конца живем, как на вулкане? - роились вопросы в её голове, оставаясь не озвученными.
Роберт сказал, что они будут гостить две недели: посмотрят Вестминстерское аббатство, съездят в Оксфорд, есть некоторые дела, связанные с Россией, миссионерство надо расширять в других городах.
У Евгении были кое-какие деньги, и она хотела побродить по Лондону самостоятельно. Остановились в маленькой уютной гостинице, в их двухкомнатном номере была традиционная чистота и тишина, при том, что прислуга оставалась незаметной. Качество жизни удивляло и восхищало. Роберт жил отдельно, в собственной квартире, но к себе он не приглашал и никак не объяснял это, считая, видимо, само собой разумеющимся.
Через три дня закрутилась бешеная карусель событий. Валя вдруг одна уехала в Оксфорд, когда Женя была на экскурсии в аббатстве, сказала, что поедет на собеседование, а оно назначено именно на этот день. Роберт не показывался и даже не звонил.
Сначала Евгения отдалась новым впечатлениям (она любила архитектуру), восхищалась мощью готических построек, яркостью витражей; мысли её были далеки от земных бытовых дел. Но вот экскурсия окончилась, люди разошлись, Евгения тоже поспешила в Гостиницу, надеясь найти там Валю.
Но Вали не было. Дурные предчувствия охватили мать, как назло вспомнился недавний сон. Куда могла деться Валентина?  То из дома её не выгонишь, а то нет и нет.   А этот святой отец? Незаметно сгустились сумерки, но Женя уже не видела их очарования. Девять часов вечера! Неужели трудно позвонить? Чтоб успокоиться, Женя вышла на балкон, залюбовалась яркими цветами в ящиках, маленькой площадью, примыкающей к гостинице.
- Все-таки здесь порядок, страна спокойная, - утешала она себя.- Если бы что-то плохое, уже сообщили бы.
В десять вечера зазвонил мобильник, это был Роберт. Он извинился за молчание и сказал, что отвез Валю на своей машине, поселил её в гостинице и сегодня они не вернутся, а если она хочет поговорить с Валей, то пусть позвонит ей сама.
Женька чертыхнулась, пнула ногой кресло, эмоции захлестывали:
- Да, хороша строгая красавица, разъезжает с мужиком, который вдвое старше её, и что ему надо - неизвестно. Да ведь она меня обманула - у них был предварительный сговор, - с отчаяньем поняла Женька.
Никогда раньше дочь не обманывала мать, на неё можно было надеяться как на саму себя.
- Ну ясно - за ним в огонь и в воду, и на крест. В молодости это естественно - принести себя в жертву во имя любви. Дальше-то что? Значит, переступила... А он? Кто он такой? Святоша, отягощенный пороками? Бизнесмен? А может, того похуже...
Женька с яростью стала набирать телефон дочери, спросила коротко: - Ты где?
-В Оксфорде, тебе же сказал отец Роберт.
- Почему не сказала, что едешь с ним? Я бы не отпустила
- Мама, в таком тоне я говорить не хочу,- и дальше гудки.
В полном бессилии Женька бросилась на кровать лицом вниз и так лежала долго. Слез не было - была невыносимая горечь, ощущение предательства. Дождавшись полной темноты, она вышла на улицу и побрела куда глаза глядят, не разбирая дороги. Сначала шла по ярким проспектам мимо элегантных витрин: были выставлены драгоценности, фарфор, стильная одежда, книги. Но глаза женщины теперь застилали слезы и она ничего не хотела видеть. Чтоб не пристал полицейский, села в сквере на скамейку, но это было совсем неприлично - одинокая женщина в такой час на скамейке... Евгения пошла дальше. После респектабельных кварталов пошли улицы попроще, но такие же яркие, здесь было много молодежи. Парни и девушки в попугайно-ярком обличии подъезжали на мотоциклах к клубам. Движущаяся реклама, грохочущая музыка -все говорило о полной раскрепощенности. Евгения хотела тишины, она свернула в боковую улицу, где не было огней и суеты.
Каких только мыслей не мелькнуло за эти минуты в ее голове:
- Может, оставить её здесь, пусть делает что хочет. Это её выбор.
Но тут же материнский голос возмущался:
- Бросить её, восемнадцатилетнюю, в этом вертепе? Без специальности, без гражданства? Ты мать или мачеха? Ты должна увезти её в Россию.
Но где найти её? Я и сама, кажется, заблудилась. Спросить некого, язык знаю плоховато, правда, адрес записан.
Женька старалась скорее пройти эту темную пустынную улицу, сюда, вероятно, выходили черные лестницы ресторанов, кухонь, всюду стояли мусорные баки, распространяя зловоние; промелькнула крыса.  её не испугалась. Эта улица вывела её на набережную, где можно было отдышаться. Мосты, подсвеченные огнями, стриженые газоны и клумбы снова говорили о парадной стороне жизни.
На набережной снова была компания молодежи, шумная, яркая. Все были рослые, пили пиво  прямо из бутылок. Мелькали в компании и женские платья, но фигуры рослых женщин были мужеподобными. Евгения поторопилась поскорее обойти их стороной.
Выбравшись из этого "рая", она решила обратиться в полицию. Через три дня Валентина нашлась, она, действительно, была в Оксфорде. При встрече с матерью холодно и жестко заявила, что останется здесь, что она уже прошла собеседование, а отец Роберт будет её духовником и он же будет оплачивать обучение.
- Какое враньё!- подумала Евгения, но ничего не сказала. Она не очень разбиралась в разности конфессий и спорить с дочерью была не готова.
                11
Евгения поменяла билет и вернулась в Петербург. Дома с ней сначала случилась истерика, а потом глубокая депрессия. Она ходила по квартире как в тумане. Продукты кончились, но есть не хотелось. Женя только пила чай, иногда принимала лекарства. Целыми днями лежала с открытыми глазами, её память, казалось, отключилась: она не помнила ни одного номера телефона, забыла имена подруг, забыла, как готовить обед, иногда машинально грызла сухие макароны. Но почему-то постоянно ощущала необходимость мыть руки, этими грязными руками не могла ничего касаться. Однажды зазвонил телефон. Женька подошла. Женский голос в трубке сказал:
- Сейчас к вам приедет врач, откройте дверь.
Действительно, пришел врач. Женьку на "Скорой" увезли в больницу. Оказывается, Роберт или Валя позвонили сотрудникам, попросили навестить её, помочь.
Через месяц она вернулась домой, совершенно опустошенная, но в её голове все встало на свои места. Она поняла, что дочери больше не увидит, а Роберта ей видеть не хотелось. Женька съездила в офис, вернула костюм и книги и стала жить дальше, хотя это было очень тяжело.
Она сменила много работ, от уборщицы и консъержки до преподавательницы английского. В школе смогла проработать только неделю, сбежала. Стала работать кассиром в продуктовом магазине. Работа была механическая, но требовала внимания, и постепенно боль как-то сгладилась, Женька стала оживать. Теперь она часто думала:
- За что такие удары? За невнимание к матери и дочери? За сломанную судьбу мужа? За самоуверенность?
Постепенно старухи вернули ей свое внимание, иногда даже спрашивали:
-Как, Женечка, здоровье? Нет ли у вас свежей рыбки?
Но никогда не спрашивали о Валентине. Женька не звонила ей, боялась...
Через два года пришло от неё письмо. Валя успешно закончила Оксфорд, но решила посвятить себя Богу и останется жить в монастыре, недалеко от Лондона. Когда все наладится, она пригласит мать в гости.
- Да, подумала Женька, - русская душа идет в любви до конца. - Значит, согрешила она тогда с этим...
Слезы текли по её щекам, но боли уже не было.
Прошло несколько лет, и Евгения услышала по радио, что в 2001 году армия Спасения была запрещена и выдворена из страны за шпионаж и разрушительную деятельность.
С этих пор она казалась себе елочной игрушкой, положенной в коробку с ватой: ни света, ни воздуха, а все еще живешь.
Женьке исполнилось уже пятьдесят, когда в их подъезде начали делать ремонт, менять трубы. И опять черт вывел её на свой перекресток. Рабочий попросил у неё воды, она конечно, вынесла стакан, разговорились. Он -лимитчик, приехал на заработки, рассказывал долго. Был этот мужик явно моложе Женьки, рослый и стройный. И Женька увлеклась, в первый раз в своей жизни. Да что там говорить, просто потеряла голову. Прописала у себя, он даже оформил официальный брак. Она дала ему часть суммы в долг, на квартиру. Причина этого помрачения была в его сексуальных способностях, которые он приобрел, сидя в тюрьме. Не пропускал ни одной юбки. Во всем остальном имел даже хорошие деловые качества и отделал её квартиру по высшему уровню.
Но однажды между ними произошла последняя ссора, когда она потребовала долг, и он, после очередной пьянки, кинулся на неё с ножом и тяжело поранил. Женька не стала заводить уголовное дело, потому что он, опомнившись, не отходил от её постели. Когда она окончательно поправилась, они окончательно расстались.
Евгения угасала тихо. Среди её документов был найден листок в клетку с началом письма.
" Дорогая  Валя! Я молюсь о тебе каждый день, но повидаться вряд ли получится.
Затем строчка пропущена, как будто мысль отвлекла автора, а ниже:
- Жизнь раздавила меня.

2013г.