Зося

   Толик пришел ночью, как всегда – навеселе… и не один: с грязным котенком в кармане. Алина встала стеной на пороге единственной комнаты, в которой спали дети: или котенка мой, или уходи с ним. Толик мыть ни себя, ни котенка не желал: он желал лечь спать. Лег в прихожей, постелив под голову свой пиджак. Алина знала, что для сохранения спокойствия лучше Толику не мешать: последствия могут быть самые непредсказуемые, а мальчишкам нужен здоровый сон. Через десять минут, убедившись, что и муж, и его грязный найденыш сладко спят, Алина принесла диванную подушку («отдам в химчистку»), со всеми осторожностями подпихнула ее под голову «фелинологу», сняла ботинки и укрыла «обоих» старым пледом (вдруг простудятся?).

   Утром Толик внял доводам, что грязный котенок - это санитарная угроза его родным «котятам», и найденыша вымыл. Мальчишки еще спали. Алина покормила «двух зверей» завтраком: муж налегал на чай с лимоном, без охотки ковыряясь в омлете, а котенок, смешно поджимая хвостик, лакал молоко из теперь «своего» блюдца.   
   Пришла пора найденыша назвать. Со знанием дела Толик «изучил» особые признаки: это была киса, а не кис. После мытья и молока у кисы оказалась пушистенькая серо-белая шкурка и очаровательные голубые глазки. Такой красотке имена ни «Муся», ни «Люся» не подходили. «Подошла» Зося: просто и со вкусом.

Прошло пару месяцев, и стало понятно, что Зося – красавица необыкновенная. Шерстка пышная, блестящая: по спинке – цвета молочного шоколада, дальше – светлее, но не в рыжину, а в голубоватую дымку; мордочка, живот и лапы – белоснежные, а пушистый хвост – серый с белой «кисточкой».
Кроме красоты, киса обладала и другими «великолепиями»: она была домашней, но гуляла сама по себе. Никакие супер-био-туалеты ее не устраивали – только удобства на улице. С этим Зося определилась сразу. Она подходила к входной двери и тихонько толкала ее лапой, глядя в глаза хозяевам: открывайте. И гуляла она там, где ей хотелось и столько, сколько ей хотелось. Вместе с кем - нибудь заходила в подъезд и ждала, когда «свои» впустят в дом. Алина была уверена, что кошка даже расписание «своих» выучила: приходила тогда, когда дома кто - нибудь уже был.

   Но уважала ее Алина не за это: ни разу Зося не залезла на стол. Еще будучи «котенкой» она (наверное, из любопытства) разок сунула свой нос в тарелку к Толику (на коленях держал), но «строгая баба» (Толик) спокойно сняла кису с колен недовольного мужа и посадила у блюдца, положив ложку сметаны. Интересными были отношения к Зосе в семье. Мальчишки с ней играли в мячик: цирк, да и только! Зося прыгала на мяч, катала его и даже прятала так, что дети с визгом искали – куда. Толик без Зоси не мог ни сидеть, ни лежать. Она лежала у него на коленях, сидела на плече, урчала тихонько на животе. Иногда Алина, заходя в комнату, видела Зосю рядом с Толиком на диване. Стоило «строгой бабе» войти – кошка тут же с дивана спрыгивала.

   - Что ты ее боишься?! – в непонятках вопрошал «хозяин» Зосю, - иди сюда!
Но Зося не шла. Она Алину уважала. Наверное, как женщина женщину понимала: Толика можно любить… с оговорками. Без оговорок Толика любить не получится: слишком он необязательный мужчина. Такое впечатление, что и не женатый наш Толян, а парень холостой: тоже гуляет сам по себе. «Строгой бабе» Алине приходилось быть обязательной за двоих: и в финансовых вопросах, и в хозяйственных, и в воспитательных. 
Алина Зосю тоже понимала. Ни разу она ее не шлепнула, ни разу на нее не крикнула. Обычно кошке достаточно было пару раз объяснить правило – и правило соблюдалось. При Алине – всегда.


   Однажды Зося пропала. Искали, спрашивали, объявления развешивали: тщетно. Украли Зосю, - решили все (чтобы такую умницу сбила машина? - невозможно).
 Толик приналег «на лекарство», утешился за неделю. Алина переживала душевный дискомфорт, но дети занимали ее гораздо больше, чем исчезнувшая Зося. И потом: если украли – значит, любят кошку. Значит, ей хорошо.
  Видимо, Зосю действительно украли. И ей было плохо. Потому, что она вернулась. Через полгода. Исхудавшая. Грязная. (Далеко увезли, наверное.) Зося сидела во дворе, провожая глазами всех прохожих. Когда Алина ее увидела – даже засомневалась, она ли. На «кис-кис, Зосенька» кошка почти не отреагировала: просто посмотрела на Алину долгим взглядом и отвернулась. Чувствуя беспокойство, Алина обсудила тему с соседкой. – Похожа просто, - сказала та, - дочка или сынок нашей Зоси, наверное. На том и успокоились.

    Зося вошла в квартиру вместе с Толиком заполночь. И всю ночь просидела у кровати, не сводя глаз со своего единственного и неповторимого кумира. Целый месяц она не отходила от Толяна ни на шаг, стоило тому открыть дверь. И на улицу Зося тоже месяц не выходила. Только вернувшись домой по-настоящему, она вернулась к своему прежнему образу жизни: стала гулять сама по себе.
   Алина с мужем рассталась: она не могла любить его так всепрощающе, как кошка. Разбежались спокойно: Толик остался в своем «родовом гнезде» с нетронутым разделом интерьером и Зосей, Алина с тремя ложками и тремя вилками вместе с мальчиками уехали на улицу подальше.

   Когда Толян "приходил навещать сынов", он всегда с собой "приносил". Соблюдая правила конспирации (Алина ж с «этим» выгонит!), он умудрялся принесенное оприходовать (в туалете, что ли?!) до состояния приятной усталости. Укладываясь вздремнуть, Толян хотел ласки. – Алина, Алина, посиди со мной, - бурчал он пьяненько. Алина брезгливо морщилась и уходила на кухню. – Зося, Зося... - доносилось до нее бормотание экс-супруга.
   Не было у Толяна уже Зоси: умерла от старости. Тихо, спокойно умерла рядом с креслом, в котором "отдыхал" хозяин. Счастливая.