Возвращение. 18 глава

     В лагере был объявлен траур, умер отец всех народов, Иосиф Виссарионович Сталин. Все как-то притихли и выжидали, среди заключённых были даже и такие, которые плакали. В день смерти, даже разрешили не работать, кажется, заключённые тоже скорбели.
     Ольга была в растерянности, она не знала, что ей ждать от смерти Сталина, даже поговаривали, что будет амнистия, в связи со смертью вождя. Наверное, искорка надежды теплилась в ней, да и в других тоже, но проходили дни, месяцы, ничего в судьбе Ольги не менялось. Один день походил на другой, проходил монотонно и надежда с каждым этим днём угасала. Но многие покидали лагерь, у кого-то подходил срок, кого-то коснулась амнистия. Их провожали с долей зависти, надеясь, что и их скоро освободят.
     Прошло пять лет монотонной жизни и тяжёлого труда. Пятьдесят восьмой год, весна... к тому времени был расстрелян Берия, в верхах произошли большие изменения, к власти пришел Никита Сергеевич Хрущёв. Ольга находилась в лагере уже семь лет. Но однажды, её вызвали к начальнику лагеря, Ольга и не надеялась на освобождение, думая, что отсидит полный срок. Но начальник разрешил ей сесть, что она неуверенно и сделала.
     - Ну что, Полякова, пришёл приказ о твоём освобождении. Давай, собирайся, завтра с утра отправляешься домой, - сказал начальник лагеря.
     Ольга не верила своим ушам. Она молча сидела и смотрела на мужчину, не соображая, что происходит.
     - Ну? Чего молчишь? Онемела от счастья, что ли? - усмехнулся начальник.
     - Ну да, счастье уши заложило. Я могу идти? - спросила Ольга.
     - А чего это ты иронизируешь, Полякова? Может не хочешь домой ехать? Так мы можем устроить твоё пребывание здесь ещё на пару лет, - сказал начальник, повышая голос.
     - Да нет, спасибо. Пора и честь знать. Просто растерялась я. Извините, гражданин начальник, - ответила Ольга.
     - Ну то-то же, иди, Полякова, завтра ранним утром наш тюремный фургон отвезёт тебя и ещё одиннадцать человек на станцию. Деньги на дорогу и документы получишь вечером, - сказал начальник лагеря и Ольга ушла.
     - Господи! Неужели пришёл конец моим мучениям и я, наконец, увижу свою дочь? Катюша, родная моя, как она там... Наверное, совсем большая стала, - дав волю чувствам, бормотала Ольга по дороге в барак.
     - Ну чё? Зачем тебя вызывали? - спросила соседка, которая разделяла все эти годы с Ольгой нары и они вроде как подружились.
     Хотя о сокровенном друг с другом никогда не говорили.
     - Зачем? - растерянно посмотрев на Наталью, спросила Ольга.
     Та с удивлением и вопросом в глазах смотрела на Ольгу.
     - Ты чего? Случилось что? - переспросила Наталья.
     - Нет, всё хорошо. Я утром домой уезжаю, - ответила Ольга, улыбаясь сквозь слёзы.
     - Здорово! Может и меня отпустят? Домой охота, мОчи нет. У меня семья в Ростове осталась, муж и двое взрослых детей, ну... теперь уже взрослых, мать престарелая. Такая тоска по ним, сил нет, - почему-то заплакав, сказала Наталья.
     - Послушай, Наталья... ты ведь очень давно в лагере. Когда меня сюда привезли, ты уже была здесь. Сколько же лет ты сидишь? За что? Теперь-то ты можешь мне сказать, - спросила Ольга.
     - Ну да, до твоего приезда, я здесь уже четыре года отсидела, вот и считай... значит, одиннадцать лет сижу, без права переписки. Как же человек выдерживает такое... думала умру, нет... живучей оказалось. А сколько лежат на кладбище, не счесть. За что? Ты спрашиваешь, за что? А я и сама не знаю. Когда допрашивали в НКВД, спрашивали, почему я Цветаеву читаю, почему на работе цитирую её стихи. А с обыском пришли... в общем, где-то так, - ответила Наталья.
     - Бедная ты моя... Может и тебя уже освободят, - обняв Наталью за плечи, произнесла Ольга.
     Эту ночь, Ольга так и не смогла уснуть. Вещей у неё не было, только фотография родных, которую она берегла столько лет. Вечером ей принесли документы об освобождении и деньги на дорогу, ровно столько, чтобы доехать до Москвы.
     Рано утром, они с Натальей обнялись в последний раз, вместе вышли из барака, Наталья направилась в цех, а Ольга быстрыми шагами пошла к воротам лагеря. Её трясло от волнения, она не могла поверить, что наконец уезжает из этого жуткого места. Вместе с ней вышли ещё одиннадцать женщин и поочерёдно, они взобрались в кузов фургона. Дорога заняла два часа. По ухабам и кочкам, машина, раскачиваясь и подскакивая, наконец доехала до станции, откуда отходил поезд в одну сторону, до Тюмени. Купив в кассе самый дешёвый билет, Ольга прошла в вагон.
     Плацкартный, общий вагон, Ольга села на свободное место, даже не обозначенное в билете. Ехала Ольга молча, разговаривать она ни с кем не хотела, даже с теми, кто вышел вместе с ней из лагеря. Да они и разошлись по разным вагонам. Скудный паёк, который дали Ольге на дорогу, она решила беречь, зная, насколько длинный путь до Москвы. Рядом, по соседству, слышались кашель, плач ребёнка, тихие разговоры и храп. Ольга закрыла глаза и попыталась уснуть. На неё никто не обращал внимания, видимо, местные жители привыкли к тому, что из лагеря часто уезжают бывшие заключённые. Ольга задремала под стук колёс и покачивание поезда.
     То ли ею овладел покой, после стольких лет напряжения, то ли бессонные годы, но Ольга проспала, прислонившись к стенке, больше суток. Проснулась она отдохнувшая, но очень голодная. Паёк состоял из чёрствого  хлеба и одной просроченной тушёнки. Немного поев, Ольга прошла до туалета.
     В общем, доехав до Оренбурга, Ольга пересела на другой поезд. Опять общий вагон, почти без сна, она доехала до Москвы.
     Приехала она в столицу ранним утром, сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди. Сев в трамвай, она доехала до своего дома, вернее, она уже и не знала, её ли ещё этот дом и ждут ли её там. Прошло долгих семь лет, руки дрожали, да и ноги тоже. Ольга тяжело поднималась по ступеням, а когда дошла до своей квартиры, остановилась. У неё не поднималась рука, чтобы позвонить. Приложив ухо, она прислушалась, глухо слышались женские голоса, что говорили, было не разобрать. Наконец, решившись, Ольга позвонила, она слышала стук собственного сердца. Она во все глаза смотрела на дверь, ожидая, кто же её откроет. Ольге казалось, что прошло много времени, а дверь всё не открывали. Наконец, она услышала звук поворачиваемого в замке ключа, потом сняли цепочку с двери и появилась молодая девушка, лет двадцати и с удивлением посмотрела на Ольгу.
     - Вы кто? Вам кого? - спросила девушка.
     У Ольги будто язык присох к нёбу, она с трудом проглотила слюну. Но девушка не стала дожидаться, когда Ольга ответит, видимо, вид Ольги смутил девушку. Одежда, в которой она приехала, была тёмного цвета, косынка на голове, пробивающиеся из-под косынки седеющие волосы, усталый взгляд блестящих серых глаз, грубые, почерневшие руки, кажется, просто испугали девушку. Она просто закрыла перед Ольгой дверь. Ольга прислонилась к стене и сползла по ней вниз.
     - Значит Сергей женился... не дождался меня. Что ж, оно и верно, столько лет прошло. Увижусь с дочерью и быстро уйду, не буду мешать им жить. Пусть будет счастлив, он достоин этого, - подумала Ольга, сидя на холодном полу площадки, перед квартирой. Но тут дверь вновь открылась и подняв на звук голову, Ольга увидела Маргариту Борисовну. По телу Ольги прошло тепло и она медленно поднялась.
     - Вам кого? - спросила Маргарита Борисовна.
     От этого вопроса, Ольга совсем растерялась.
     - Маргарита Борисовна... вы меня не узнаёте? - хриплым от волнения голосом, спросила Ольга, не зная, называть свою свекровь мамой, после стольких лет или по имени отчеству.
     Маргарита Борисовна пригляделась и пошатнувшись, отпрянула от Ольги.
     - Господи... Олюшка! Ты? Родная ты наша! Вернулась? Ну что же ты стоишь, заходи скорее, - воскликнула женщина и бросилась к Ольге.
     Крепко обняв её, женщина долго не отпускала.
     - Вы уверены в этом? - нерешительно спросила Ольга.
     - Что значит, уверена ли я? Заходи скорее, это же твой дом, - взяв Ольгу за руку и потянув её в квартиру, сказала Маргарита Борисовна.
     - Но может быть я... может я тут уже лишняя? Кажется, Сергей женат... - пробормотала Ольга, но всё же вошла следом за Маргаритой Борисовной.
     Женщина внезапно остановилась и странно посмотрела на Ольгу.
     - Как это? Что значит женат? О чём это ты, Олюшка? - спросила Маргарита Борисовна.
     Ольга промолчала, не решаясь ответить. Маргарита Борисовна вдруг улыбнулась.
     - Да ты что, Олюшка? Наверное ты так подумала, увидев Софьюшку? Да она же племянница наша, внучка брата Владимира Ивановича, Миши и Верочки. Девочка учится в Москве, она поступила в институт и уже второй год проживает у нас. Ну что ей по общежитиям скитаться, когда мы есть, верно? - щебетала Маргарита Борисовна.
     У Ольги будто камень с души упал и она облегчённо выдохнула.
     - А... Катюша... где она? Большая наверное стала... - с волнением спросила Ольга.
     - Катюша в школе, придёт после двух часов. А ты к её приходу и приходу своего мужа искупайся и переоденься. А мы с Софьюшкой пока обед приготовим. Олюшка... родная наша. Все твои вещи в вашей с Сергеем спальне, всё так и лежит, как ты оставила, - заплакав и вновь обнимая Ольгу, сказала Маргарита Борисовна.
     - Спасибо Вам... мама. Ради этих минут, я там и выживала... за колючей проволокой, - ответила Ольга, обнявшись со свекровью.
     Софья стояла в стороне и с непониманием смотрела на них. Девушка просто никогда не видела людей, вышедших из мест заключения. Маргарита Борисовна смотрела в след Ольге, которая оглядывала комнаты, которые она столько лет мысленно представляла. В квартире ничего не изменилось, та же чистота и порядок, хотя когда Ольгу уводили, всё было перевёрнуто. Взяв в своей спальне полотенце и сменное бельё с платьем, Ольга зашла в ванную. Наполнив её водой, она легла и закрыла глаза.
     - Как же давно я не ощущала такого блаженства, - прошептала Ольга.
     Искупавшись, Ольга замотала голову полотенцем, оделась и посмотрелась в зеркало. Она себя не узнавала... Потухший взгляд серых глаз, седоватые волосы, а ведь ей было только тридцать три года, похудевшая. Ольга тяжело вздохнула и вышла из ванной. Она прошла на кухню, откуда доносился манящий аромат жареной картошки с мясом. Ольга давно забыла вкус мяса, ведь в лагере им давали лишь макароны да перловку. Редко, суп с варёной картошкой и капустой, от которой пахло гнилью.
     - Ну вот, теперь ты хоть на себя стала похожа. Садись, обедать будем. Скоро и Катюша со школы голодная прибежит, - улыбнувшись, сказала Маргарита Борисовна.
     - Вы простите меня, тётя Оля, что я закрыла перед Вами дверь. Я же не знала... - виновато потупив взгляд, сказала Софья.
     - И я бы испугалась, Софья. Представляю, какой у меня был вид. И пожалуйста, не называй меня тётя, просто Оля. Или я так старо выгляжу? - спросила Ольга, пытаясь улыбнуться, чего не делала очень давно.
     - Нет, что Вы! Вы очень красивая, - растерявшись от слов Ольги, быстро ответила Софья.
     Все рассмеялись.
     - Ммм... как же вкусно... - от удовольствия закрывая глаза, произнесла Ольга.
     - Ешь на здоровье, дорогая. Тебе поправляться надо и сил набираться. Слава Богу, в магазинах появились продукты, - ласково сказала Маргарита Борисовна, поглаживая руку невестки.
     Тут позвонили в дверь, вилка Ольги повисла в воздухе. Она побледнела и испуганно посмотрела на свекровь.