Веками господствовали турки в Крыму, веками турецкие поработители грабили и разоряли этот благодатный край. Отсюда, из Крыма, орды татарских конников нападали на русские земли, захватывали мирных жителей в полон и приводили их в Кафу и Гезлев на невольничьи рынки. Здесь несчастных продавали в рабство. Крым превратился в большой невольничий рынок. Всюду раздавался стон порабощенных, заглушая радостное пение птиц, говор вечно свободного моря.
Легенды и Мифология Крыма
I. Версаль
Версаль, осень 1768 года, король Франции Людовик XV, государственный секретарь по иностранным делам герцог Этьен Франсуа де Шуазель, посол в Порте Де Вержен,Герцог де Бройль, глава “секретной” королевской дипломатии и ряд влиятельных членов французского правительства собрались в зеркальной галереи дворца.
-Де Вержен!- начал король сразу как вошел в зал, и присутствующие поняли, что он сильно раздражен.
- Де Вержен! наши дела на юге не сдвинулись ни на шаг.
- Наши экономические отношения требуют незамедлительного присутствия в Египте, которые мы не можем полностью обеспечить пока Турция не вступила в войну с Россией, так же Французские купцы и промышленники смотрят на русское продвижение к Черному морю и на всякие угрозы турецким владениям как на прямую серьезную опасность для экономических интересов Франции.
- Нам необходимо принять все меры что бы спровоцировать военные действия России с Турцией.
-Де Бройль, прошу Вас высказаться по этому поводу.
- Сир! большие экономические интересы связывают французскую торговлю и промышленность с рынками турецкого берега.
- Интересы политические — необходимо обеспечить политическое влияние в Польше и на севере Европы. В Варшаве успешно действует граф де Эннен,в Швеции граф де Бретейль. Нами подкупаются послы Швеции и Пруссии, в Польше действует Барская конфедерация которой необходимо оружие и опытные командиры.
- В России консул Россиньоль успешно ищет противников Екатерины II, у него уже в «друзьях» несколько влиятельных дворян, которые любят звон золотых монет.
Слово взял герцог Шуазель, у него было свое видение на внешнюю политику Франции, независимое от мнения короля. Он не боялся вести интриги против де Бройлема и также недолюбливал Де Вержена, но по вопросу войны с Россией он был полностью с ними согласен.
- Мы послали генерала Дюмурье с целым штатом офицеров и с оружием на помощь Барской конфедерации.
- Нам необходимо возобновить вооруженное столкновение между барскими конфедератами и русскими силами, и усилить нажим на Турцию. Для этого необходимо расшевелить турецких сановников звоном золотых монет. Нам нужно собрать драгоценности и золото.
- Драгоценности и золото! - вскрикнул эмоционально король.
- Во Франции не делают золото из железа.
- На долю торговли с Турцией выходит более 60 миллионов ливров в год - осторожно вмешался в размышление короля Де Бройль.
-И, если с торговцев взять немного от этой суммы, пообещав хорошие проценты, я думаю, они не откажут.
«Не откажут» - он произнес немного протянуто с сарказмом.
- Как они посмеют отказать королю на благое дело! Вот мой вклад, и сняв с пальца большой перстень украшенный драгоценными камнями отдал Де Бройлю.
- Так и быть собрать знатных вельмож, купцов и «попросить» взаймы под процент, сообщив об вкладе в этот проект короля. И да, посмотрите не нарушают ли уплату налогов и пошлин в казну купцы евреи. Мне кажется, - выдержав паузу король, идет не доплата.
- Шуазель собирайте золото.
- Де Вержен, отправляйтесь немедленно в Порту, в помощь с вами поедет секретарь граф де Сен-При и добейтесь военной компании с Россией, во что бы то ни стоило, мое терпение не бесконечно.
- Шуазель,- дальше раздавал приказы король.
- Срочно пошлите депешу с проверенным человеком Эннену и генералу Дюмурье о проведение любой военной акции Барской конфедерации против русских и их союзников.
- Польша должна быть наша, и католическая!
Де Вержен стоял, опираясь на стул. Опытный дипломат понимал, что с подвигнув турок на войну с русскими, добром это дело для Турции не кончится. Стратегически верно будет оказать помощь конфедерации Баров, противостоящей русским войскам в Польше. Затем подчинить финансово и экономически Египет и подкупами, переговорами втянуть Турцию в эту «игру».
Необходимое количество драгоценностей и золота для дела было собрано в кратчайшие сроки.
II. Встреча в Порте
Де Вержен находился во дворе дворца, под тенью многолетнего дерева, на котором висели позолоченные клетки с разными поющими птичками, издающими завораживающие звуки, напоминающие «пение ангелов». В небольшом мраморном бассейне тихо журчала вода. Весь этот колорит представлялся ему раем из библейских рассказов. Попивая великолепный турецкий кофе после сытного обеда, играя в шахматы, он, как казалось неохотно и лениво беседовал с двоюродным братом великого визиря.
-Уважаемый Арслан-эми, не спеша, как требует этикет общения на Востоке, начал дипломат, не засиделась ли великая армия султана, когда русские хозяйничают на земле ваших предков и делят польские земли. А польская шляхта всегда была союзником против русских.
- Польская нация готова встать под защиту непобедимого султана.
- Да пошлет ему всемогущий Аллах долгих лет жизни и победу над русскими,- ответил Арслан-эми.
- Я бы со своим «другом» графом де Сен-При, - который мирно сидя на подушках с увлечением и огненным взглядом смотрел на увлекательный танец живота придворных наложниц – попросили вас о встречи с великим визирем Мехмед Эмин-Пашой и рейс-эффенди Халим-Пашой, - и не спеша доставая увесистый мешочек с золотыми монетами, медленно положил рядом с собеседником, при этом на шахматную доску легли несколько усыпанных драгоценностями массивных колец.
- Нам бы хотелось, чтобы на русские укрепления выступили походом и прибрежные государства по Дунаю и Черному морю.
Вскоре встреча состоялась. Великий визирь и рейс-эффенди были осыпаны подарками со стороны версальского двора. Даже от польских конфедератов им перепадали «презенты». Хотя шедшие оттуда деньги, к живому прискорбию константинопольских сановников, в значительном количестве по дороге оседали в карманах курьеров.
Значительные денежные вливания и усердная работа дипломатов принесла свои результаты. Осенью 1768 года Де Вержену удалось склонить султана к объявлению войны Екатерине II в то самое время, когда императрица всеми силами хотела ее избежать. Казалось бы, Людовик XV и министр иностранных дел герцог де Шуазель должны были быть довольны графом Верженом. Однако 30 октября 1768 г., в самый ответственный момент, когда со дня на день ожидалось объявление султаном войны России, граф Вержен неожиданно был отозван со своего поста. Всемогущий Шуазель всегда недолюбливал Вержена и только искал случая избавиться от него. Вержен был обвинен в медлительности и даже в бездеятельности, в том, что он плохо справляется с порученным ему делом. Это была очевидная несправедливость. В результате лавры "героя" русско-турецкой войны, разгоревшейся вскоре после отъезда Вержена из Константинополя, достались его преемнику, графу де Сен-При .
25 ноября 1768 г. русского посла Алексея Михайловича Обрезкова с главным персоналом посольства (11 человек) вызвали к великому визирю, где ему был объявлен ультиматум - во-первых, Россия должна немедленно вывести свои войска из Польши и обязаться не вмешиваться в польские дела, то есть в борьбу за уравнение прав православных с католиками. Объяснялось это требование тем, что русско-польская война, ведущаяся на границах Османской империи, привела к разграблению казаками пограничных турецких городов: Балты и Дубоссар. Обрезков имея на тот момент четкие указания от двора отказался наотрез. Тогда он со всеми товарищами был немедленно арестован и заключен в Едикуле (Семибашенный замок). Все это было подстроено Францией и Турцией, чтобы сразу же сделать невозможным мирный исход. Началась война, которой, было суждено окончиться совсем не так, как это представлялось Оттоманской Порте и ее «друзьям» .
III. Скирба
Нет, не быть бездушным и слабым русскому человеку, не быть, пока жива наша народная память, не быть, пока стоят на наших границах безмолвные стражи, готовых во имя Родины и светлых идей к безусловному самопожертвованию, причём порой тогда, когда все остальные уже смирились и опустили руки, не быть, пока есть ещё сама русская земля.
Шел 1774 год, шестой год и пятый по счету русско-турецкой войны. В целях предотвратить неожиданную высадку турецкого десанта по всему побережью Крыма были расквартированы небольшие отряды русских войск, которые конечно никак не могли бы противостоять многочисленной турецкой армии.
Большая деревня Ялта, раскинулась на трех холмах на берегу Черного моря в долине двух горных речек Учан-Су и Дерекойки , что на юге Крымского полуострова, с суши же деревня окружена полукольцом гор. В христианской ее части был расквартирован Брянский мушкетёрский (пехотный) полк под командованием героя сражения у Бендер секунд-майора Самуйло Салтанова. Брянский полк на самом деле, из за болезней и недокомплекта, насчитывал две роты, немногим более двухсот человек, к ним было приписано ещё 11 казаков-разведчиков и четыре пушки с расчетами. Всего гарнизон обороняло около 250 солдат. Между Алуштой и Ялтой, Ялтой и Балаклавой не располагалось ни одного промежуточного отряда, только слабые посты (по 10 -20 человек), до ближайших резервов в Бахчисарае было по Крымским меркам слишком далеко. К тому же сообщение между частями чрезвычайно затрудняла горная местность и практически полное отсутствие проезжих дорог.
Молодой казак Андрей Скирба упражнялся в умение джигитовки под пристальным вниманием старшего урядника Василия Бондаря, старого прожженного воина, участника многих доблестных походов против крымского ханства и турок, имеющего серебренную медаль за победу в Кагульской битве .
- Держи руку свободней, чтобы пистоль выхватить, когда басурмане толпой попрут, да башкой верти, а то сзади портки подрежут, будешь татар голыдьбой пужать.
Раздался хохот остальных казаков, которые носили воду из горной речки Дерекойки и чистили коней.
Скирба только ухмылялся, несмотря на молодость, ему шел 22 год, он был один из лучших и опытных воинов. От отца он унаследовал непоколебимое мужество, смекалку, был одарен природной силой, уже в юности он заметно выделялся в кругу донцов.
Первое боевое крещение у Андрея Скирбы прошло в июне 1771 года, в участии штурма Перекопа, который был захвачен русскими в результате двухдневных боев. Тогда отличились отряды казаков атамана Кутейникова, в одном из отрядов был приписан и Андрей. В дальнейшем ему не раз приходилось с сотоварищами выходить победителями в сечах.
Но неожиданно казак только усилил движение саблей и стал выписывать цирковые номера, после чего воткнул клинок в пень и быстро пошел к овражку, где был устроен мосток для набора воды. Такое лиховство вызвала в нем одиноко идущая фигура с большим татарским кувшином, которая заметив казака, замедлила движение и замиранием души ждала приближения парня.
- Микола, - раздался усмешливый бас здоровенного казака с черной, как у цыгана бородой.
- Ты гляди, как пить захотел, аж у бедного парубка земля из-под ног уходит, не беги так, турка на том краю моря разбудишь.
Раздался дружный хохот.
- Ну чего зубоскалите, - с усмешкой в бороду продолжал Бондарь.
-Аж сам забыл как годков пятнадцать назад сам портки об колючки изодрал пока к своей Гануси лазил, чтобы ее батька не видывал, да нагайкой не отходил - опять смех наполнил знойный воздух ялтинского берега.
Калиста, так звали дивчину, что в переводе с греческого «самая прекрасная», была дочкой мелкого греческого торговца, который имел не большой торговый корабль и лавку в южной части поселка. Она действительно была прекрасна, ее пухлые алые губы имели, чудесный изгиб. Ее загорелая кожа, была гладкой и упругой, прекрасно сложена, грациозная шея, покатые плечи. Когда она говорила, ее лицо не меняло своего спокойного выражения, но в глазах был озорной девичий огонек.
- Здравствуй Калиста.
-Здравствуй Эндрий - с легким акцентом и немного покраснев отозвалась девушка. Ее глаза с их мягкой темной глубиной смотрели на него спокойно и по девичьи открыто.
- Давно тебя не было?
- Всего три дня - был короткий ответ, с отцом ездили в Алушту.
- Мне показалось целая вечность, давай помогу набрать воды - и он взял серебряный большой кувшин и опустил в бурную воду.
- Набрав воды Андрей поставил кувшин рядом с собой и взял руку девушки, - из кармана чекменя достал, серебренные серьги отделанные перламутром и жемчугом. Подарок для своей возлюбленной он купил за большие по тем временам деньги 10 серебрённых рублей, на которых гордо взирала отчеканенная императрица Екатерина II у хитрого татарина Наврузбая торговавшего в гарнизоне и по всему побережью, протянул Калисте.
- Это тебе любовь моя!
Глаза девушки загорелись будто звездочки и краска стыдливо вспыхнула на щеках её, я не могу это взять, ты же знаешь, что отец хоть и уважает Вас, но будет сильно ругаться, непринято брать дорогие подарки без согласия на то старших…
- Я хочу просить твоего отца благословения жениться на тебе.
- Какой же ты не терпеливый, - тихо сказала ему в пол голоса.
- Вчера в Алушту торговый корабль прибыл, купцы говорят турки к нам плывут, кораблей множество. Татары тоже притихли, стали меньше торговать, разговоры пошли о возврате ханства.
-Вон Наврузбай отцу говорит, что скоро лавку и меня заберет.
У Андрея вскипело все внутри.
- Я ему черту лысому голову то оторву, и вспомнил, что, покупая серьги у торговца, тот как всегда угодливо, с ехидством говорил - … давай, давай деньгу, скоро она не нужна тебе будет и серьги мои будут…
- Не волнуйся солнце мое, в обиду не дам.
Тут Андрей услышал свист казаков, которые махали руками, что бы он шёл к уряднику.
- Мне идти надо, возьми подарок не обижай меня. А отцу скажи, что скоро со сватами приду, только скажи люб ли я тебе, пойдёшь за меня замуж?
- Люблю я тебя, за взгляд твой, как поглядишь так весело и хорошо становится, за доброе сердце, я согласна! – еще пуще покраснев тихо сказала девушка, и схватив тяжелый кувшин, так быстро побежала, что Андрей хотевший обнять девушку, застыл, вглядываясь ей в след.
IV. Тревожные дни
В сакле торговца армянина Баграта, где размещался премьер-майор Самуйло Салтанов, собрались капитан Иван Михачевский, подпоручики Матвей Ачкасов и Борис Берзлиев, прапорщик Петр Батавин и 12 унтер-офицеров Брянского полка, подошёл срочно вызванный, старший урядник казак Василий Бондарь, с собой он взял Андрея Скирбу, который был немного напуган таким вниманием но очень горд тем, что его позвали на «сходку», а так же лекарь Шульц.
Когда все прибыли и с трудом расположились в небольшом помещении, офицеры на лавках за большим столом, остальные стоя, Салтанов обратился к присутствующим.
- Добрый день господа, к нам поступают сведения, что турецкий флот не менее двух десятков кораблей с десантом (на самом деле флот состоял из 31 вымпела,6-ти линейных кораблей, 7-ми фрегатов, одного бомбардирского судна и 17 гребных ) под командованием капудан-паши Мустафы-бея стал на якорях ввиду Керченского пролива. Местные татары стали проявлять интерес к фортификациям на побережье и количеству пушек, а сегодня с утра ко мне пришли торговцы греки, и сообщили, что татары замышляют мятеж.
- Небольшими отрядами, татары перекрывают основные дороги на Ангарском и Кебит-Богазском перевалах, прапорщик подайте карту - и Батавин расстелил карту побережья от Алушты до Балаклавы.
- Нам необходимо, начал Салтанов, усилить наблюдательные посты на дороге от Алушты до Ялты и Балаклавы.
- Обоз для Алуштинского гарнизона застрял из-за обвала на дороге, данный обвал я считаю не случайным.
- При подходе флота необходимо направить разъездных в АК-мечеть, и Балаклаву.
- Урядник, - обратился он к Бондарю.
- Будьте готовы при появлении турок направить посыльных в Алушту к майору Колычеву, в Балаклаву и Бахчисарай, нам необходимо вовремя предупредить господина генерала Долгорукова, будьте осторожны на дорогах от татар.
- Господа, необходимо обеспечить защиту гарнизона с тыла.
- Иван Владимирович - обратился Салтанов к Михачевскому.
- Осмотрите все подходы с тыла, сколько нужно посадите егерей, чтобы подлое семя не пробралось незаметно, и не совершили неожиданное нападение.
- Необходимо незаметно, не поднимая шума провести рекогносцировку, под видом хозяйственных работ укрепить редут, траншеи, определить наилучшее место, где может быть высажен десант, установить пушки, хотя уже на рынке татары кричат о скором освобождении от уруса.
- И запомните господа, у нас ни флангу, ни тылу нет и не будет, всегда фронт там, откуда неприятель, турок либо татарин.
- Прапорщик выберите удобные позиции для пушек. Две поставьте так чтобы не дать десанту подплыть к берегу, одну бить по кораблям и одну прикрывать дорогу к поселку.
- Доктор, - обратился Салтанов к Щульцу который дремал в углу на лавке и казалось ему совсем не интересно, что происходит в данный момент, это был человек неопределенного возраста, полноватый, с залысиной и желтым лицом, немного неуклюж и смешон. Но кто его знал, говорили о нем как о веселом и добром человеке, умеющим подбодрить солдата при ранении, хотя его профессия армейского врача, больше походила (в то время) на живодера.
- Доктор, много ли в полку больных?
- «Моровое поветрие» пошло немного на убыль благодаря карантину и принятым мерам в деревне, а также соблюдением гигиены нижними чинами, в полку 17 больных, трое скорей всего не вытянут до конца недели, потирая мятым платком пенсне, ответил Шульц.
- Необходимо организовать обоз для вывоза больных, а также место для госпиталя в случае военных действий, будут раненные и, к сожалению убитые.
- Подпоручик Ачкасов, организуйте обоз для больных и охрану гражданского населения, армян, греков, русских, торговых людей и их семьи, необходимо вывезти их заранее, также опросите, если кто согласится остаться в помощь, как стрелковым человеком, так и фельдшерским, определить их по местам.
Еще час обсуждался план защиты Ялты и прибрежных районов, после всех указаний командир пригласил офицеров отобедать.
- Господа, поднимаю тост за нашу царицу Екатерину и победу русского оружия. Я уверен, что все честно выполнят свой долг и не посрамят чести славного русского воинства... Помолимся господа!
Офицеры перекрестились, выпили вина и принялись за нехитрую, но довольно вкусную закуску, приготовленную хозяйкой. После обеда, когда все разошлись выполнять распоряжение командира, Салтанов вновь разложил карту побережья и стал обдумывать ход предстоящей баталии.
V. Наврузбай
Тремя годами ранее, когда армия генерал-аншефа Долгорукова прорвала перекопские укрепления и вошла в Крым. Отряд генерала Щербатова был направлен по Арабатской стрелке для занятия крепостей Керчь и Ени-Кале , удерживаемых турецкими гарнизонами. Победоносное сражение за Перекопскую линию открыло Долгорукову путь вглубь полуострова. После короткого, но кровопролитного штурма русскими войсками была взята главная турецкая крепость в Крыму – Кефе, после чего турки оставили без боя Керчь и Ени-кале. Специально направленный отряд генерала Брауна занял Кезлев . Последовательно в течение двух недель в руках у русских войск оказались все стратегически важные пункты крымского полуострова, турецкие гарнизоны частью капитулировали, частью эвакуировались, ханская армия была рассеяна.
С момента занятия Крыма русскими войсками и до самого окончания русско-турецкой войны обстановка на полуострове оставалась весьма напряженной. Турки не собирались мириться с потерей Крыма. В течение длительного времени они осуществляли военные демонстрации у крымских берегов, пробуя на прочность русскую оборону. Однако главным обстоятельством было то, что далеко не все представители крымской знати благосклонно воспринимали российский протекторат и стремились к восстановлению суверенитета Порты.
Существеннейшей частью турецких планов по возвращению Крыма была организация мятежа на полуострове силами враждебных русским и хану Сахиб-Гирею татар. С этой целью турки активизировали контакты с представителями местной знати. Фактически у ханского трона почти открыто боролись две партии – русской и турецкой ориентации. Зарубежным главой последней считался один из предыдущих ханов ; Девлет-Гирей, ранее смещенный Портой за военные неудачи, но вскоре возвращённый к «Блистательному престолу». После занятия Крыма русскими войсками Девлет-Гирей находился при губернаторе сераскире Гаджи-Али, собирая войска и готовя с ним десантную операцию в Крым. Избранный прорусской знатью Сахиб-Гирей колебался, находясь под давлением с двух сторон, и никак не противодействовал мятежникам. В марте 1773 года сераскир Гаджи-Али вместе с Девлет-Гиреем активизировали подготовку десантной операции.
Наврузбай был сыном одной из любимых наложниц последнего из великих ханов Крыма Каплан Гирея, лет ему было около 35-40, раскосые глаза сочетались с явно татаро-турецкими чертами лица, что придавало его взгляду твердость и злость, однако хитрость характера позволяла ему, при необходимости, демонстрировать покорность и лесть.
Чума, холера, борьба между кланами, и война с Россией выкосили когда-то знатных родственников Наврузбая. Вместе с оставшимися в живых после разрушения русскими войсками в 1736 году Бахчисарая, ханским двором через единственный порт Крыма Кезлеви его вывезли на Турецкое побережье в г. Чешме, где он проходил основательное обучение турецкому, французскому, и как нестранно русскому языку, чтению по-арабски, и по-персидски, поскольку персидский был языком литературы и поэзии, равно как истории, юриспруденции и религии. В качестве дани традиции, которой следовали даже султаны, обучали владению оружием, искусству верховой езды и военной стратегии. Он был жесток, хитёр, отличался трудолюбием, упорством и люто ненавидел неверных, считая русских источником всех бед.
По исполнению 25 летнего возраста Наврузбай поступил на службу в Почетную гвардию Улуфели . На торжественной церемонии сам султан поздравил его с назначением и одарил расшитым вышивкой френчем, хорошим конем и деньгами.
Более десяти лет Наврузбай участвовал в походах и набегах и доказал своей преданностью и способностями, что достоин занимать самые ответственные посты при дворце и стал называться Наврузбай – эфенди .
В июне 1772 года Девлет-Гирей вызвал Наврузбая в свою ставку, он его любил как брата, если можно назвать любовь хана к своим рабам.
Наврузбай приближался к месту, где стоял огромный шатер хана с некоторой тревогой, позавчера были казнены три чауши , хотя прекрасно сознавал отношения к нему со стороны султана Мустафы III, но опасался интриг приближенных визирей, которые были османами и считали крымских татар своими вассалами.
- Салам алейкум, о великий Хан, да продлит Аллах твои года, явился твой раб, чем он прогневал тебя, пригнув голову и припадая на колено начал эфенди лестное приветствие.
- Алейкум ассалам, да благословит Аллах Мухаммада и да приветствую тебя брат мой, медленно как подобает господину поднялся хан с обтянутых дорогими шелками нежнейших расцветок многочисленных подушек и расставив руки, приветливо улыбаясь стал подходить, встречая Наврузбая.
- Давно тебя не было видно в столице, но слава Аллаху о твоих подвигах настоящего воина молва быстрее степного ветра разносит.
- Сколько время ты уже не слезаешь с седла, живешь в поле, питаешься жесткой кониной. Твои жены пролили немало слез, ожидая тебя, сыновья уже в седле сидят.
Наврузбаю нравилась его жизнь, полная опасности, когда смерть часто смотрела ему в лицо, но воспитанный воином он не боялся умереть и выходил победителем в жесткие схватки с врагами. Единственное, что его пугало с детства — это страшные крики жителей городов чума! оспа! холера. Когда не видишь врага, не встречаешься на поле боя, не бьешься с утра до ночи, а люди выкашиваются городами и нет спасению не крестьянину, не султану. Такое бывало, и нередко.
- Брат мой, голос хана вывел его из оцепления, гяуры хозяйничают на землях наших предков, ты помнишь наш последний набег?
- Были времена, когда на одного воина приходилось до 10 невольников, по 20 овец и 5 волов.
- Не хватало арканов, чтобы вязать неверных, белокурых женщин было больше чем коней в табунах.
- О великий Хан, тысячи неверных собак сгнили тогда в земле!
-Я помню, мы вернулись домой с большой добычей.
- Пленных было так много, что их убивали, чтобы избавиться от лишний обузы, волов и овец было столько, если в начале стать, то конец отар к вечеру не заканчивался.
- Но, что добыча! Если сераскир Долгоруков, да будет он проклят навечно, занял Крым, наши предки завещали нам быть сытыми и веселыми от войны с неверными, а мы ютимся в Османии.
- Мы обязаны возродить былое могущество и вернуть ханство.
-Скажи, сколько тебе надо русских, и я приволоку их тебе, яростно вскричал Наврузбай.
- Не горячись, я знаю твои способности, но нельзя недооценивать врага, если даже он кажется тебе блохой, блохи кусают и могут свести с ума, никогда не надо забывать об этом, вот тогда и победа будет на нашей стороне.
- Мы всегда русских считали плохими воинами, за что и поплатились.
- Франция и польские конфедераты лижут ноги султану, чтобы он продолжал войну.
- Собирают деньги, готовятся запасы, строится флот, набирают армию.
- Султан готов к новой войне с русскими, обещания французов вскружили ему голову, но он слава Аллаху осторожен и хочет побольше поиметь выгоды и уступок с христианской Европы.
- Нам необходимо изменить тактику, нужен человек в окружении Сахиб-Гиреяи татарских мурз для тайных переговоров о восстание татар и поддержки при высадке войск в Крыму.
- Необходим мятеж!
- Я, рекомендовал тебя султану да продлит ему годы жизни Аллах, для посылки в Крым.
- Тебе также известны французский и русский язык, необходимо выяснить какими силами русские собираются охранять берег, есть ли флот, где армия, визирь султаната занижает численность и выучку русских.
- Возьми эти деньги - и хан указал на два кожаных довольно увесистых мешочка, не жалей на подкуп, найди «друзей» среди русских.
- Открой торговлю в Крыму, поближе к войскам, докладывай через торговцев, к тебе придут и назовут имя твоего старшего сына, а также через мурзу Кай-бека.
- Время не ждет, посети семью, сделай приготовления и отправляйся в путь, через два года земля под русскими должна гореть, а мы быть в Бахчисарае, где быть тебе главным моим визирем или … но об этом не будем.
Через два месяца Наврузбай поселился в Ялте, где открыл торговую лавку, через полгода имел торговлю по всему побережью, подкупом и подарками получил право вести торговлю с русскими военными магазинами, как богатый торговец часто посещал дворец Сахиб-Гирея, где встречался с Кай-беком и другими мурзами, настроенными на войну с русскими и готовыми поддержать мятеж.
Не забывая, зачем он был сюда прислан, направлял раз в два – три месяца донесения о положении русских войск, депеши стали регулярно поступать хану, после прочтения, которых у него поднималось настроение.
Только не учли ни султан османский, ни хан крымский, ни Наврузбай хитрый и еще тысячи и тысячи горячих голов, которые сложили их в боях с русскими войсками, что есть у русского солдата и офицера то чего нет и не будет некогда у врага нашего – это русский дух, своеобразный стержень, сплетенный из множества внутренних качеств, необъяснимый патриотизм (не политический, не к руководству), необъятное чувство гордости к своей Родине (хотя на протяжение веков, нам это чувство пытаются уничтожить), стремление к справедливости, готовности помочь другому человеку (народу) в трудную минуту, искренне сопереживать, готовностью к самопожертвованию ради непонятного иностранцам блага (не материального, больше «душевного», понятного только русскому человеку). Именно русский дух и сила нашего народа помогла выстоять в великих войнах всех времен существования русской земли.
VI. Укрепление позиций
После обеда офицеры, разошлись по своим подразделениям, собрав капралов и объяснив ситуацию, приказали как можно не заметно для соглядатаев, а их вокруг хватало, подготовиться к фортификационным работам, и обороне побережья.
Тихий летний вечер спустился на Ялту, в которой расположился русский гарнизон. Взойдя на минарет, мулла призывал правоверных мусульман к вечерней молитве.
В Крыму темнеет рано и солдаты, которые не задействованы в караульной службе, а караулы командир приказал удвоить, готовили нехитрый ужин.
После обеда полк занимался земляными работами на холме Поликур , где установили три пушки защищая подступ с моря, одну поставили с видом на дорогу защищая тыл, но с таким расчетом, если что повернуть в ту сторону, откуда будет более опасно.
Ставили колья, твердую как камень землю, били кайлами, вгрызались в нее заступами, пыль клубилась над холмом, солдаты при этом плевались, и ругались, говоря…- и что за земля, чтобы черти здесь закопались, разве на ней можно пахать или сеять, здесь и могилу то не вырыть.
-Вон сердешных от мора померших хоронили, так фельдшер чертяка кривая приказал могилу копать аж на две сажени , два дня долбили, одни камни.
Парамон Сивков послуживший с пяток лет и бравший крепость Бендеры с батальоном, которым командовал премьер-майор 71 кавалер ордена Святого Георгия IV степени Самойло Салтанов, штопал порванные чулки, щурясь и нагибаясь к костру чтобы лучше видеть зацепки. За свою службу Парамон много раз отличился в бою, было у него много шрамов и отстрелено пол правого уха.
Возле костра копошился помогавший полковому повару малец, из местных армян, пробуя кашу на вкус с серьезным видом и цокая языком, мешал черпаком в черном от копоти котле.
- Ваграмка! так звали мальчишку, скоро каша будет готова? а то кишка уже к спине прилипла, пробасил Парамон.
- Все Пара-джан , садись кушай, на лепешку ешь, атэц делал, велел рус-джан давать.
- Вот это доброе, придвигайся братцы, отвечерим кулешика сытного, сытому на войне, и помирать нестрашно.
-А то попробуй если не дай бог - и он перекрестился, попадем на небо, а там семя может и будет, а костра то не найти, как откушать и сухаря то червивого небось нету.
- А ты уголек в карман шаровар сзади положи, как в бою дух срамной из тебя пойдет он и не погаснет, будет чем костерок запалить на том то свете, смеясь, посоветовал мушкетер Антипий и дружный смех спугнул пару ящерок ползающих рядом под камнем.
Парамон смеясь, надел заштопанный чулок, и подал котелок Ваграмке, поваренок наложил душистой каши поверх.
- Как ядра закончатся, в штаны уголек положим да от страха «выстрелим» от османа одна чалма останется, и смех вновь поднялся в вечернем воздухе.
На холме, возвышающимся над Ялтой, пушкари закончили укреплять редут и носить ядра в специально вырытый погреб.
Предварительно выставив караул, разместились на ночлег возле своих пушек.
Старший канонир Василий Дуба пока не стемнело, осматривал «на глазок» побережье. Две двенадцатифунтовые полковые пушки были установлены для битья врага картечью или ядрами (по обстановке) при высадке и по побережью. Немного в стороне и ближе к центру редута установили тяжелую восемнадцатифунтовую гаубицу , с нее хоть не ударишь неприятеля картечью в упор, но для обстрела кораблей на рейде тяжелыми взрывными ядрами даже очень могла сгодиться, думал про себя Василий.
Капитан Михачевский с шестью канонирами устанавливал четвертую легкую шестифунтовую пушку, которая била картечью шагов на 600-700. Позиция была выбрана так, чтобы перекрыть подход неприятеля с тыла и северной стороны гарнизона, а также передислоцироваться на запасную позицию, прикрывающую морскую часть побережья деревни.
Василий подошел к Михачевскому.
- Господин капитан, да будет вам пуп надрывать, а ну братцы подвинься, и он не без труда развернул лафет пушки в нужное направление.
- Господин капитан, нам бы пару меринов, для быстрого перемещения, а то в бою время важно, да если побьют кого на смерть.
- Да где взять здесь меринов, - ответил капитан.
- Нормальные лошади только у казаков, а местных татары своих хилых в горы увели, да попрятали, остались ишаки да муллы, а сними толку для этого дела, сам знаешь.
- Постараюсь выбить вам одну старую клячу для подмоги. А так Дуба давай, силушки у Вас хватит, надо чтобы хватило, турок попрет, жарко будет, только верти нос по ветру.
- Справимся господин капитан, если, что пехота поможет, туркам устроим встречу, на гаубице молодцы опытные крепость Силистрию в прошлом году по камешкам чуть не разобрали, жалко пришлось отойти.
- Так было надо!- ответил капитан - чтобы турок в тыл армии генерала Румянцева не зашёл, пришлось отступить к Гуробалу .
-Дали тогда вражинам- с удовольствием отметил Дуба.
- Но здесь море, - сделал капитан жест рукой - притом мелко, корабли мили за две могут стать рейдом, нам бы еще 3-4 полковых орудия, чтобы десант отрезать.
- Из-за дальности они прицельно не смогут обстреливать с кораблей, да и десант пойдет, стрелять не будут. Пушкари у турок сам знаешь нечета Вам.
-Но сколько будет кораблей?
-И большое количество орудий могут сильно побить укрепления и людей, поэтому завтра, надо прочнее укрепить редут.
- Давай, что у тебя на ужин, а то пока мы пушки таскали, смотрю, Егорка гаденыш, где то петуха раздобыл, бульон варил, да найди место поспать, домой уже не успеть, стемнело.
- Этот все достанет, - с усмешкой ответил Василий, пойдемте господин капитан, попотчивайте солдатской пищи, и тулуп теплый найдем.
В вечернем воздухе запел солдат, а голос у него был сильный и глубокий, другие солдаты подхватили песню и понесли ее над морем, над деревней. И столько было удали и грусти о родном доме, об отце с матерью в этой песне, что у многих появились слезы, вспоминая родные места.
VII. Тревожная ночь
С утра в деревне все вроде шло своим чередом: на маленьком рынке торговцы громко хвалили свой товар, татары продавая баранов, кричали, что продают себе в убыток, на пирсе покачивались несколько барков , в кузнице работали серьезного вида кузнецы, ковали как раз подковы двум казачьим кобылам, портной предлагал сшить обновку за небольшую плату.
Казаки располагались в самой деревни и квартировали две сакли у греков, после сходки, Бондарь и Скирба заехав в лавку, приобрели овса для лошадей, и немного лепешек и пшена для себя, так как обоз застрял, а лошади не люди они терпеть не должны, так как ближе товарища в бою нет и не будет, говаривал Бондарь.
- Берите больше овса, цену снижу, хлеб берите, баранину сушеную, турок придет беда будет, все заберет, сожжёт, нас убьет, - начал испуганно разговор торговец.
- С чего ты зудишь сердешный - отозвался Бондарь, привязывая лошадь.
- Впервой что ли, сколько помню себя, столько и воюем с ними.
- Неспроста, ох неспроста, Наврузбай хочет все скупить, совсем дешево, дорога говорит перерезана татарами, восстали против руссов. Русских, армян, греков резать будем, уходи, говорит армян, лавку оставь, товар оставь, дочек оставь.
- Муллы проповеди ведут о нашествии великой орды османов, к восстанию татар зовут.
- Многие татары ушли, лошадей забрали, овец увели, на рынке что остались торговцы цены на мясо подняли.
- В горах говорят, несколько сотен конных расположились с оружием, надо опять собираться - с болью в голосе продолжал армян.
- Только спаслись от турка, только жить начали, торговать, хлеб растить, ночью спать спокойно.
- Ай-яй! Что делать? что делать? - со слезами на глазах запричитала, путая русскую и армянскую речь жена торговца!
- Тихо женщина! - грозно посмотрел на свою жену Баграм, так звали торговца, и жена сразу присмирела, иди лучше вещи собирай, волов напои, будем в дорогу собираться.
- Баграм, тихо обратился Бондарь, действительно турки плывут. Много кораблей плывет, где высадка будет незнаем, нашего флота маловато будет, бери добро, внуков, и идти к Балаклаве или Ак-мечети, там по дороге посты наши, и обоз собираться будет.
- Храни тебя господь Бондарь-джан, бери овса, хлеба, но защити нас от смерти.
Расплатившись с торговцем, хотя тот долго не хотел брать деньги и насыпал овса вдвое больше чем заплатили, договорившись, что провиант доставит внук торговца, казаки налегке прискакали в расположение ставки.
- Казаки, привыкшие к военному лихолетью, по одному взгляду товарищей поняли, что надо готовиться к худшему.
- Осман флот собрал, большое войско идет, должны скоро появиться.
-Поэтому братцы собирайтесь, велено прибыть в гарнизон, при майоре будем - начал Бондарь.
- Петро, Микола, - и он осмотрел казаков выбирая кого бы еще назначить к командиру связным, Скирба, - пойдете в разъезд до Алушты и назад, наладите связь с майором Колычевым и охранными постами по дороге, собирайтесь.
- Заедите к господину майору.
-Да смотрите в дороге татары балуют, чтобы в полон не взяли.
-Петро усмехнулся, - пусть попробуют, хотя если стаей налетят, только поспевай, отбивайся.
- Василий Ефимович, обратился Андрей к Бондарю, дозволь до Калисты доехать, люба она мне, хотел Вас просить в сваты пойти, благословение попросить, Вы же мне вместо отца.
- Давай, Андрейка скажи отцу Калистры, чтобы собирался и если успеет морем в Балаклаву уходил, нет, так вместе с обозом пусть идет, а сватов мы зашлем, такую свадьбу сыграем, что весь Крым гулять будет.
Скирба вскочив в седло, помчался к дому Агазона, который располагался в северной части деревни, проживали там, в основном торговцы и рыбаки греки.
Подъехав к дому, Андрей привязал коня к черешне, которая росла возле каменной ограды отделяющей двор от узкой улочки.
Калиста проживала с отцом и старшим на два года братом, мама и трое других братьев и сестер умерли от страшного чумного поветрия несколько лет назад, отец и брат тогда были в плавание, и их беда миновала, а Калиста гостила у тети в Ак-Мечети.
Девушка подметала двор веником, сплетенным из веток кизилового дерева, когда услышала стук подков, сердечко с тревогой екнуло при мысли об Андрее и она босая, отбежала к стене дома.
Калитка открылась, и вошедший казак показался девушке немного страшноватым, настолько серьезным было выражение его лица, что девушке стало не по себе, хотя она была так рада, что эта деталь несильно ее обеспокоила.
— Ой! Ты? Сказала она растерявшись.
— Не бойся, это я ответил Андрей.
— Зачем ты пришел? Что случилось, на тебе лица нет.
— Прости, что напугал, отец дома, он мне нужен.
Девушка немного смутилась от такого вопроса и глазах моментально вспыхнули секундным разочарованием и злостью, которая, однако, сразу прошла, когда Андрей улыбнулся и медленно приближаясь, протянул руку. В ладони был завернутый в пергамент леденец, который он купил у торговца по дороге.
— Губы девушки мелко вздрогнули, когда он вплотную подошел к ней.
— Спасибо еле слышно ответила она.
Он попытался поцеловать ее, но она змейкой увернулась от него и, смеясь, побежала в глубь двора звать отца.
Отец в сарае с братом связывали рыбную сеть, увидев дочь, он улыбнулся в лучах утреннего солнца, с улыбкой на лице она была так похоже на мать, что иногда смотря на нее, у Агазона наворачивались слезы от воспоминания своей юности.
- Что дочка?- где у нас случилось? что такая счастливая.
- Отец!
- Гость к нам пришел, казак Эндрий тебя просит.
Отец хоть и нахмурился, но раскусил радость дочери, ему и самому был симпатичен этот бравый юноша, который влюбился в его дочь.
Андрей увидев отца девушки сделал шаг и поклонился в приветствии.
- Мир Вашему дому, здравствуй уважаемый Агазон.
- Давай дочка на стол еду ставь, вина лучшего подай, дорогой гость к нам пожаловал.
И они с сыном подошли поздороваться с казаком.
Обнимаясь и приветствуя, как требует закон гостеприимства, мужчины прошли за стол под тенью раскинутого и покрывавшего почти весь двор винограда, на ветвях которого уже появились маленькие зеленые бусинки.
- Как служба казак?
- Что нового на этой грешной и забытой богом земли, - спросил Агазон?
- Слышал, наверное, Дивлет-Гирей флот собрал с десантом, к нам плывут.
- Да слышал, чтобы он поперхнулся халвой и сдох на своих подушках.
-Вчера греки приплыли, рассказывали, что много кораблей плывет, через пару дней будут возле Крыма, а может быть и быстрее.
Калиста быстро поставила на стол, хлеб, вяленую рыбу, сушеное мясо, ломтики сыра, помидоры с зеленью и кувшин холодного вина, сама отошла в сторону, но с интересом прислушивалась к разговору.
- Давай выпьем вина, покушаем - предложил Агазон.
Сын налил в кружку Андрею, отцу и себе прохладный напиток.
- Пусть дохнут проклятые османы, а мы жить будем!- Подняв кружку, сказал Агазон тост и они выпили.
Прохладное вино приятно разнеслось по телу, взяв кусочек сыра, Андрей вспомнил, что сегодня еще не ел, и голод взял свое.
Утолив жажду и голод, Андрей набрался смелости и встав с лавки немного смущаясь, произнес.
- Агазон!
- Может быть сейчас не время, но я хочу, чтобы вы знали.
- Я люблю Калисту, после как прогоним турок пришлю сватов.
- Благословите ли вы нас?
-Дадите добро взять в жены вашу дочь?
- Садись Андрей – тихо пригласил казака Агазон.
- Болезнь, война и мор забрали мою жену и детей, оставив старшего сына и дочь, и я все силы потратил, чтобы Калиста не в чем, не нуждалась.
- Ты хороший воин и честный человек, и мне ты, как вы говорите люб.
- Я,- немного замедлив и сделав задумчивый вид – согласен.
-А что ты скажешь дочка, обратился он к Калисте.
Румянец залил её щеки, верхняя губа от волнения немного дрожала, она давно думала, как будет отвечать на этот вопрос, что легко ответит, но сейчас как будто окаменела, но собравшись и подняв гордо голову ответила.
- Да отец, я люблю его, и жить без него не могу.
И слезы то ли от волнения, то ли от радости побежали, как два водопада по девичьим щекам, и она побежала в глубь двора.
- На этом и порешим, береги ее всю жизнь Андрей.
- Спасибо Агазон, я обещаю беречь и любить Калисту, пуще своей жизни, она самый дорогой мой человек, и она не в чем нуждаться не будет.
- Отец, Вам надо сегодня готовиться, а завтра или отплыть в Балаклаву, или с обозом пойти, турок много идет и в живых они никого не оставят.
- Разреши мне, отец остаться с солдатами и защищать наш дом от османа, ты знаешь, что стреляю я лучше других, а смелости мне не занимать, и я хочу отомстить за наш сожженный дом на родине и за дядю – встал и сказал сын Агазона.
- Хорошо Матиас, хотя мне нелегко на это согласится, ты один остался из мужчин в роду и еще не познал семейного счастья.
- Но какое счастье будет у нас, если они нас опять захватят, мы можем все погибнуть, если будем постоянно от них бежать и не убивать их.
- Давайте обсудим, что надо взять и загрузить лодку, а ты иди Андрей к Калисте, время у вас попрощаться уже не остается.
Андрей нашел Калисту в конце двора, слез уже не было, и лицо опять сияло, и было прекрасно.
- Я буду тебе хорошей женой, только ты не уходи далеко от меня, я боюсь за тебя.
- Любимая моя, я же казак, защита родной земли всегда для казака дело чести.
-У нас от отца к сыну, от деда к внуку переходил один и тот же завет: любить родную землю, истреблять её врагов, били мы всегда турка и татара.
Бедная Калиста не могла ничего говорить и удержаться от слез, счастье, которое она обрела, могло покинуть её так быстро, как миг чего-то неописуемого, быстрого, еще не в полную силу понятное и осмысленное чувство. У нее сдавило сердце в груди, воздуха стало не хватать, и она опустилась на землю, силы покинули её от нахлынувших эмоций.
Андрей подхватил девушку и отнес в дом, где с братом уложили на лавку, поцеловав любимую он повернулся к Агазону.
– Отец я должен ехать, завтра будет обоз давайте с ним, море будет турками занято, можете не пройти.
- Хорошо сынок, мы соберемся, но морем привычней и быстрее, побереги Матиса, он храбр, но молод, вы у меня единственные.
И глаза его стали немного влажные, он по мужски стеснительно смахнул слезу, перекрестив и поцеловав Андрея махнув рукой на прощание пошел в глубь двора.
После обедни Ялта погрузилась в непривычную тишину, только слышно было пение солдат, которые укрепляли редут.
Нещадно палило солнце. Пушки накалились так, что в них можно было печь лепешки. В знойной духоте тяжко было дышать, в воздухе веяло каким-то напряжением. Закрылись лавки, и даже рынок погрузился в тишину, только чайки дрались за рыбную требуху оставленную гнить торговцами.
Но уже к вечеру, когда солнечные лучи стали меньше жалить землю, а мулла стал призывать мусульман к очередной послеполуденной молитве, к поликуровскому холму со всех сторон деревни потянулись вереницы повозок.
Нагруженные разными мешками и небольшими дорожными сундуками, на которых сидели хозяева, громко покрикивая больше для порядка и от волнения, что бы именно ему уступили дорогу другие возчики.
Попадались и богато разрисованные подводы, запряженные парой лошадей или мулов, которые были закрыты навесом и отличались в общей массе потока.
Некоторые повернули к небольшому причалу, где стали грузиться на торговые лодки и небольшие корабли.
Канонир Григорий Смеянов утрамбовав землю ногой на бруствере, вытерев обильный пот уже грязным от пыли платком посмотрел на минарет.
– Что-то сегодня басурман кричит, как-то зловеще и свирепо, аж мураши по коже, видно чует гадина, приближение нехристей, чтоб черти им шторм устроили.
К вечеру все фортификационные работы были завершены, боеприпасы посчитаны, розданы, а ядра и порох для артиллерии надежно укрыты в специальных ямах.
Подпоручик Ачкасов суетливо бегал среди повозок с четырьмя приданными ему солдатами, где очень «крепкими» русскими словами «по матушке», которые имели большее влияние, чем вежливые просьбы о соблюдении линии построения и очереди, пытался навести порядок, чтобы с ранним рассветом, пока солнце не стало припекать тронуться в путь.
В охрану обоза входили фельдшер Карганов, десять раненых солдат, также в обозе имелись двадцать семь вооруженных мужчин из торговцев и жителей Ялты, армян, греков, украинцев, русских которые в силу своего возраста, веры или по другим причинам не могли оставаться.
Обозу необходимо было до полудня преодолеть путь до первого охранного поста.
Ночью в деревни раздались крики – пожар, лодки горят.
На причале вспыхивали одна за другой лодки и четыре торговых корабля.
По черной волне плыли клубы удушливого дыма, под пирсом на волнах качалось тело сторожа, которого оставили сторожить лодки.
С корабля раздался крик, и объятый пламенем человек прыгнул в ночную бездну, спасаясь от страшной смерти.
Подбежавший народ вытащил из моря еще живого торговца грека, оставшегося на корабле на ночь.
- Татары, Наврузбай был, командовал он, запер меня и смеялся, - обожжёнными губами еле проговорил грек и затих.
Крик повис над еще горящим причалом, это жена торговца, прибежав с тремя детьми орала от безумия над телом своего мужа.
Агазон и Матис стояли и смотрели, как догорает их барка.
Повернувшись к сыну, Агазон сжал кулаки и, грозя в сторону минарета, плюнул.
- Пойдем, поможешь, что осталось загрузить в повозку. Отобьетесь от врага, мы вернемся. Деньги есть, зарыты под черешней в дальнем углу сада - наклоняясь над ухом сына тихо, но с какой-то стыдливостью в голосе говорил Агазон.
-Не впервой начинать, хорошо, что товар распродал в Алуште да Бахчисарае, Калистре припас на приданое.
Наврузбай с ватагой татар, обогнув гарнизон солдат, из которого было сделано несколько выстрелов, не причинивших урона, проскакав через Ялту, остановился под горным склоном, было видно, как горит причал.
Яростный вопль издал Наврузбай и два десятка голосов подхватили этот гортанный, знакомый только степными народами крик, в котором заключалось радость победы над врагами, ярость и злость, которая необходима воину.
- Пусть гяуры сгорят, мы им устроим повсюду ад на земле наших предков.
- Тимер! - обратился Наврузбай к большому всаднику, которого назначил сотником в уже разросшимся до 500 сабель отряде восставших.
- С утра бери свою сотню и как только обоз отойдет на достаточное расстояние, захватите его, не жалейте никого.
- Только помнишь дочку грека, который обещал выпороть меня за цену на овес – с злым прищуром и улыбкой от которой у многих пленников мурашки бежали по коже.
- Их мне живыми приведите, скажи всем, чтобы не один волос с них не упал.
- Я хочу посмотреть, как он меня пороть будет, пес шелудивый.
Дико смеясь и крича, про неверных, ватага татар понеслась к подножию горы.
Недалеко от остановки татарского отряда в небольшом углубление в холме, где еле бы поместилась большая собака, не дыша, затаились две фигуры.
Один из спрятавших был солдат из алуштинского гарнизона Никола Фисталов, который несмотря на запрет принятия спиртного без разрешения на то коменданта, напился, устроил драку на рынке с торговцами и так приложил одного грека, что тот отлетевши ударился об угол каменной кладки и умер. Теперь солдата ждал трибунал и каторга.
Второй был беглый горнозаводской крестьянин Трофимка Ескин, который был сослан на галеры за участие в Пугачевском восстание .
Оба ожидая наказания, сбежали, сделали подкоп в сарае, заменяющую в деревни гауптвахту и уже неделю прятались в окрестных лесополосах и холмах.
Целью их было добраться до Перекопа, затем на вольный Дон.
Трофимка много сказывал о крестьянской вольнице на Дону, о царе Петре III , который был убит женой и заговорщиками, но остался жив, и теперь желает всему крестьянству и заводской челяди вольной жизни.
Но последние события на дороге посеяли сомнения в головы беглецов. С одной стороны им надобно пробраться через перекоп и податься на Дон, но как они смогут пройти по голой без лесов земли незамеченными, если начнется восстание татар, да и русская натура бушевала, против басурманского убийства невинного люда.
После небольшого раздумья и русского «авось пронесет», двум смертям не бывать, а одной не миновать, решили пойти и предупредить обоз о нападении. Вдруг простят и дадут искупить вину в бою, хотя указ царицы вешать бродяг и дезертиров отменен не был.
VIII. Высадка
Местом главной высадки Гаджи-Али-Бей выбрал Алушту. Для столь крупной высадки крымское побережье подходило мало, но Али-бей хорошо знал особенности своего бывшего владения и повёл флотилию к поселку. Сераскир знал, что в Алуште находится небольшой гарнизон, и был уверен, что тот отступит вглубь полуострова при появлении столь большого флота. Тридцать дней и ночей дал султан сераскиру на захват Крыма.
План заключался в том, чтобы захватив плацдарм на Южном берегу выйти к Ангарскому и Кебит-Богазскому перевалам (выход на последний открывал путь к Бахчисараю), поднять в тылу русских войск татарское восстание и, действуя из труднодоступной горной местности, по частям разгромить и вытеснить с полуострова русские войска.
С рассветом 17 июля турецкие корабли появились у берегов Алушты. На прибрежных холмах мирно дремали жилища, увитые виноградом, обсаженные стройными кипарисами. Слева величественно возвышалась куполообразная гора Кастель, а далее, за Алуштой, на фоне утреннего бледно-голубого неба вырисовывались контуры горных массивов Чатыр-Дага и Демерджи.
— Видите эту землю? — обратился к янычарам сераскир Гаджи-Али-бей.
— Это наша земля! Мы освободим ее за тридцать дней и тридцать ночей. Мы умертвим неверных половину, а вторую половину угоним в рабство. Мы оставим на этой земле только одно воспоминание, воспоминание о славе воинов Аллаха, а от неверных одни лишь пепел.
Вперед, правоверные! Да поможет вам Аллах!
Значительная часть турецкого флота следовала дальше.
17 июля утром Ялтинский гарнизон был поднят по тревоге. Казачий разъезд, дежуривший на дороге между Ялтой и Алуштой, заметил бегущие с оглядкой назад две фигуры.
- Братцы, Братцы, - махая шапкой, покрикивал один.
- Братцы, беда, ели переводя дух, быстро говорил Трофимка.
- Беда, турки плывут, а татары на обоз нападут сегодня, обещали всех вырезать.
-Обещали только одну дивчину оставить и торговца какого-то, перебивая Трофимку вторил Никола.
- Какую дивчину, - один из казаков ловко соскочил с коня и схватил за грудки солдата - это был Скирба.
- Не знаю, сказал, что дочку торговца, который хотел его выпороть за овес.
- Это Наврузбай, собачье семя - выругался казак.
- Петро, Микола, давайте этих в гарнизон, а я к уряднику и обозу.
Вдруг со стороны моря раздался гром, один, второй, все больше и больше.
Казаки выскочили из-за холма, в дымке утреннего тумана и поднимающего солнца, взору представилось пугающие зрелище, турецкий флот растянулся на многие мили, его авангард уже обстреливал побережье Алушты, а хвост уходил за горизонт.
Скирба развернув коня, понесся к Ялте, все мысли у него занимала Калиста.
Казаки повели задержанных до ближайшего поста на дороге, передав их дежурившим солдатам, а сами поскакали в гарнизон.
На защиту Алушты поднялся русский гарнизон под командованием секунд-майора Колычева - сто пятьдесят отважных егерей при двух легких орудиях. Укрывшись в развалинах древней Алуштинской крепости, они целый день сдерживали натиск наступающих, расстреляли почти весь свой боезапас. Но слишком неравными были силы. Один за другим падали егеря, сраженные турецкими пулями. Но противник, не смог захватить поселок.
Еще было темно, когда Ачкасов дал добро на движение обоза на Балаклаву, так как дорога была шире и имелись два небольших охранных поста.
- Слушайте, господин поручик, - обратился один из жителей, дорога на Балаклаву свободна, татары не устроят нам засады, может к Ак-мечети двинуться.
- Не волнуйтесь, в 6 верстах находится пост, и ночью послали связного к князю Прозоровскому, так что нас встретят войска, а восставших татар не так много и они не посмеют на нас напасть. Говоря это прапорщик Ачкасов старался улыбаться и не показывать своего волнения.
Скирба влетел в Ялту, словно молния.
Стоявший в карауле молодой солдат, услышав стук копыт, со страху вскинув ружье, прицелился на звук.
- Не спиши Федор, так только казаки скачут, что-то случилось, як летит.
- Почему казаки, как угадал дядько? - опуская ружье и всмотревшись, увидел, как ветер раздувает и относит назад полы казацкого сюртука на всаднике.
Перед рогатиной Андрей остановил своего коня, у которого от скачки пена стекала по морде. Повинуясь всаднику он встал на дыбы и остановился, крутя головой из стороны в сторону, выражая свое лошадиное недовольство резкой остановкой.
- Скирба! Черт Донской, что ты люд пугаешь, хорошо, что Федька струхнул, а то получил бы картечью.
- Нечего я не струхнул, пальнул бы, как положено - с обидой в голосе проговорил Федор
- Слухи недобрые, давай тревогу Романыч, турок в Алуште палит, да десант высаживает, я к уряднику и к господину майору.
- Обоз здесь?
- Ушел недавно с восточной стороны, собаки лаяли, так что мы поднялись от шума.
- Засада его ждет! надо предупредить.
Скирба развернул своего Грома и понесся к восточной части поселка, где квартировали казаки, в след ему раздались звонкие удары в морской колокол, которыми по указанию Салтанова оборудовали небольшие охранные посты.
Гарнизон занимал свои места возле орудий и в капонирах.
Офицеры, проверив личный состав стали собираться в сакле Салтанова.
Здесь уже был Бондарь с Андреем, они получили приказ.
Взять семь казаков, догнать обоз, предупредить об опасности засады, снять пост на дороге к Алуште, что бы он пешим маршем догнал Ачкасова и двигался дальше к дальнему посту, а там по обстановке, или остаться в охране, или вернуться на помощь гарнизону.
Казакам оценить опасность засады, дождаться подкрепление вернуться и ждать на дороге, когда соберется отряд на помощь Алуште.
Салтанов, собрав офицеров в своей сакле.- Попрошу, проявлять разум, умеренный воинский пыл, не губить понапрасну солдат, но турка допустить дальше Ялты нельзя, вернется осман, все в крови будет, всех христиан огню предадут, море красным от крови станет.
- Господа, настал час показать отвагу, честь и доблесть русского войска.
- Приказываю подготовить отряд из семидесяти мушкетеров для помощи Алуште, поведу сам, вперед выдвинуть для разведки разъезд казаков, старший остается капитан Михачевский.
Только к вечеру смог выдвинуться в направление Алушты отряд Салтанова.
Четверо казаков вооруженные длинными пиками, ружьями и пистолетами пока не стемнело, поскакали на разведку.
Скирба с отрядом нагнал обоз с Ачкасовым, когда уже солнце стало подниматься над морем, обоз растянулся на полторы мили и представлял собой отличную возможность для нападения восставших, так как только вначале были хоть больные и раненные, но вооруженные солдаты, в середине и конце сосредоточились сами торговцы с разным вооружением.
- Господин Ачкасов, татары должны на обоз напасть, надо найти место и остаться в обороне, пока не подойдет подмога.
-Андрей, как я остановлю этот потоп?
- Если сейчас остановимся, не тронемся.
- Сюды глядите - один из казаков показал на один из горных выступов.
Там стали собираться всадники, которые, размахивая пиками и воинственно крича, спускались по узкой тропинки.
- Заранее извиняюсь господа, почему остановились, что за всадники так кричат, не татары случайно, люди волнуются?
- Давайте обоз вон ту лощинку, как раз если полумесяцем выстроим, то нас не возьмут.
- А мы с солдатами заляжем за тем поворотом, задержим их, обойти они нас не смогут.
- Никола сделай с пехотой оборону, я к Калисте.
Калиста еще издали заметила, как в облаке пыли проскакал ее Андрей, и в груди заныло неприятным ощущением.
Агазон спрыгнув с повозки, обнял казака.
- Что случилось, какая еще беда преследует нас?
- Татары засаду сделали, турки Алушту бомбардируют, сейчас их отгоним, дождемся подкрепления и назад османа погоним.
Калиста не в силах сдерживаться обняла Андрея и смотря ему в глаза твердо, как будто она это делала всегда взяв за рука проговорила.
-Я с тобой, и никто меня не остановит, никакая сила не помешает нам быть рядом.
- Любимая мы с тобой рядом, я обещаю не оставить тебя, но Вам с отцом необходимо быть сейчас вместе, и необходимо дождаться подкрепления.
Он погладил ее по голове, поднял немного подбородок и приложился к алым издающим особый аромат губам.
Матвей Ачкасов проскакав вдоль обоза, показал на место, куда необходимо следовать, так как татары уже увидели остановку повозок и стратегически неверную свою позицию.
Тимер понял, что врасплох захватить людей не удается и стал подгонять свою сотню, так как ему сообщили, что отряд русских вышел на помощь Ялте и Алуште. Он выехал на коне вперед и что-то проорал но из за ветра было не понять, вся ватага татар заулюкала и вскинула шашки и пики в верх, их становилось все больше.
Двое на лошадях ведя третью за уздцы с белой тряпкой на палке поскакали к обороняющимся, не доехав с десяток сажень, они сбросили два мешка и поскакали прочь, крича при этом:
- Урусы собаки, всех резать голова будем.
Подбежав двое казаков почувствовали неприятный запах исходивший из мешков, открыв один из них казак вскрикнув отпрянул от мешков.
-Что там?- прокричал Скирба.
- Православные без голов, был ответ.
В мешках были три обезглавленных трупа, мужчины, женщины и старух. Все они были нагие, видно было, что перед смертью их пытали и насиловали, все тела были изрезаны, вырезаны куски мяса, руки и ноги вывернуты, кости рук и ног были разбиты камнями. У женщины был распорот живот, видно она была беременной, страшный плод не родившегося ребенка лежал рядом с головами, которые были без глаз, ушей и носов и лежали в другом мешке.
- Братцы, надобно похоронить по-христиански страдальцев этих.
- Что ж они творят зверюги, - сжимая папаху и вытирая слезу рукавом проговорил казак.
- Похороним, пока надо положить в тенек, чтоб людишки не увидели, а то такой гай поднимется.
- Давайте к обороне, приказал Скирба, по приказу Салтанова он был назначен старшим, пока не прибудет подмога.
Первые повозки стали въезжать в лощину и казаки сами брали лошадей за уздцы и расставляли согласно воинской обороне, труднее было с муллами эти медлительные животные никак не хотели слушаться даже под нещадные удары палками и бичами, но тяжелей всего было с людьми.
Воздух тут же наполнился плачем женщин и детей, криками мужчин которые были тоже напуганы, хоть и старались держаться, как подобает в трудную минуту.
Про изувеченные труппы слух разошелся быстро, но все понимали, что надо обороняться всеми силами, если татары прорвутся к обозу, пощады никому не будет, а мучения и смерть будут страшные.
Если бы Скирба с казаками задержался, и пройди обоз еще пару верст, помочь уже было бы некому.
Пятеро казаков, трое раненных солдат которые могли держать оружие и девять мужчин с обоза, залегли за камнями выбрав удобную позицию, с которой просматривалась дорога. ведущая к каменной гряде, где собирались татары.
Ачкасов наконец с большим усилием расставил обоз таким образом, что телеги защищали людей от пуль и нападавшие не могли подойти безнаказанно ближе чем на выстрел.
Несколько стрелков расположились внутри обоза, на случай если татары прорвутся через дорогу и пятерых самых молодых, еще безусых подростков расположили в конце обороны, на случай обхода с тыла, хотя это было маловероятно.
Внутри обоза, все кто не задействован в обороне, еще крепкие старики, подростки, женщины, достали, сабли, пики, рогатки, у кого были пистолеты, запихнули их за пояса и приготовились к нападению.
Ачкасов подбежал к Скирбе, вытирая грязное лицо, глотнув воды, показав нагайкой в сторону татар.
- Если пойдут, то видно скопом, сразу налетят, сил маловато, но местность за нас.
- Для конных тяжело будет подъем преодолеть, если первых свалить выстрелом, другие налетят, поломают коней и себя.
- Надо сперва по лошадям бить, кучу устроим, потом по всадникам, они трусливы, побегут сразу, - ответил Андрей и, отдавая приказы, подошел к обороняющимся вдоль дороги.
- Надо бы одну кибитку подготовить, поджечь, если не удержим дорогу, да вниз пустить на татар.
- Затор будет знатный, пойду, поговорю, кто пожертвует - и Ачкасов пригнувши, пошел к торговцам.
Посланный связной, по дороге был ранен татарской стрелой, но сумел, истекая кровью пробраться в Балаклаву и сообщить о нападении турок и восстание татар.
Днем незамедлительно на помощь выступил егерский батальон численностью 60 солдат, с двумя офицерами.
При движении в районе деревни Кучук-Кой отряд был атакован пешими и конными татарами. Но правильное построение в каре и оружейные залпы не дали неприятелю надолго их задержать, хотя в отряде появились раненые.
Со стороны Ак-мечети в сторону Алушты выдвинулся егерский батальон премьер-майора С.Д. Бурнашова.
Отправленный Бурнашовым в ночную разведку отряд солдат и офицер доложил, что остановившийся против Алушты неприятель «делает на берег покушения». Однако помочь алуштинскому посту Бурнашов не мог: мелкие турецкие суда подошли к берегу, держа под прицелом своих орудий единственный путь, по которому он мог провести своих егерей и пушки. Кое-где турки высадились на сушу – захватили прибрежную деревню Туак и сожгли маяк.
Ночью из опасения быть отрезанным от побережья и расстреляв весь боезапас Колычев дал команду отступить к деревни Ени-сале по другую сторону горного хребта.
Егеря начали отход, но татары, перекрыв дорогу, начали обстреливать отходивших, пытаясь им помешать.
Колычев развернув сохранившиеся пушки, дал залп из картечи.
Этот маневр был неожиданным для восставших, хотя большого урона не нанес. Но страха на них нагнал, что они отступили, устроив небольшой обвал на дороге.
Из-за этого пришлось, весь небольшой обоз поста и две пушки сбросить в пропасть. При отходе Колычев потерял всего трёх человек убитыми и 19 человек ранеными. Однако, поскольку связь его с непосредственным начальником - генерал-майором Кохиусом оборвалась, двое посыльных были убиты по дороге, последний посчитал, что егеря противником «все истреблены», о чём и донёс Долгорукову. Большой турецкий отряд высадился в Алуште, однако значительная часть флота следовала дальше – к Гурзуфу и Ялте, где находился ближайший крупный русский пост.
Салтанов выступил на помощь Алуште, не зная, что Колычев уже оставлял деревню.
Пробираясь по крутым тропам, что бы сократить путь, премьер-майор выслал вперед на разведку двух казаков.
Казаки рысью поскакали в сторону Алушты, за поворотом они чуть не наскочили на небольшую толпу пеших людей, которые с испугом шарахнулись от них.
Вперед вышел пожилой армянин, его глаза наполнились слезами.
- Казак-джан спасай - плакал старик, прижимая посох к груди.
- Турок пришел, людей убивает, лодки пожег, деревню жжет.
- Отец, где солдаты, бой идет или перебили всех?
- Стрелять начали, мы собрались, побежали, там татары на пост напали, резали многих, головы на пики сажали.
- Мы повернули к Ялте, солдат нас прикрывали.
- Давай отец, шибко идите дальше там наши на подходе.
- Ну что Дорофей поможем братам, ух руки чешутся.
-Давай Микола бери на копье нечисть поганую.
И поскакав навстречу, как кажется неминуемой гибели, улюлюкая и свистя, через пару верст, вдвоем бесстрашно ворвались на охранный посту Партенита.
Татары, не ожидавшие нападения, занимались мародерством над несколькими трупами солдат, трое раненных егерей связанные по рукам и ногам лежали в дорожной пыли.
Пиная и смеясь один молодой татарин колол пленного пикой.
- Ну, что, гяур? — Сейчас помирать будешь?
В гневе казаки ударили с наскока пиками, убив двоих нападавших.
Взмахнув шашкой Микола рубанул так и не успевшему нечего понять врага. Голова словно разрезанный арбуз раздвоилась, обдав казака струйкой крови и неприятным запахом. Врезавшись в обезумевшую от страха, войны и крови толпу, он, калеча конем и убивая шашкой противника, уничтожил еще троих.
Дорофей, выхватив пистолет, убил одного, перехватив ружье выстрелил, пал второй, перезаряжать времени не было, выхватил шашку вклинился в толпу.
Сзади ринулся на казака татарин, и уже занес пику для смертельного удара, но лежавший связанный солдат, невероятным усилием оттолкнувши ногами от большого камня пал под ноги нападавшему сбив его с ног.
Они покатились вниз, солдат с яростью зверя схватил зубами, врага за лицо.
Боль, ярость и стыд, охватили молодого татарского воина, дико крича, он одной рукой пытался оттолкнуть голову уруса, другой достав из сапога нож стал наносить удары в связанное тело, не удержавшись и не заметив в борьбе край дороги, вдвоем полетели в пропасть.
Потеряв впервые минуты боя семерых и несколько раненых, враг побежал, кто успел на лошадях, кто пешим скатились с горного массива, прыгая в низ, катясь по кручи ломая конечности, так и не поняв от страха, что было всего только два осатаневших, беспощадных, жестоких в бою русских воина.
Развязав двоих пленных солдат, Микола перевязал второго казака, татарская пика всё-таки задела плечо.
- Братцы! Как звали то спасителя моего, если б не он лежать бы мне на этой дороге.
- Саввой звали, из под Калуги, жаль, хороший человек был, я его давно знаю -ответил один из солдат выдергивая мушкет из уже окоченевших рук убитого врага.
- Похоронить бы, да разве найдешь его теперь – Дорофей подошел к самому краю обрыва.
- Отобьемся, поищем, похороним по-христиански, а теперь смотрите в оба, татары могут вернуться.
- Скоро стемнеет, не пойдут, вы им хорошо дали.
- Давайте наших убиенных в повозку положим, татары не успели ее забрать.
Микола поднял взгляд в сторону моря, наступающих сумерках было видно зарево в Алуште, а на горизонте значительная часть турецкого флота следовала дальше. Несколько кораблей по их маневру предположительно двинулись для высадки десанта у Партенита.
Положив убитых при захвате поста солдат на повозку, собрав оставшиеся оружие, воины, двинулись к отряду Салтанова.
- Микола, давай скачи к премьер-майору, предупреди, что турок к Ялте плывет, а мы следом поспешим.
Салтанов, предупрежденный казаками и узнав о захвате Алушты и высадке десанта у Партенита, приказал дать бой у поселка.
IX. Бой у дороги
Скирба, лежа за камнем, наблюдал за действием татар, которые не решались пойти в атаку, пытаясь стрелами подстрелить оборонявших.
Тимер, стегая нагайкой и ругаясь на своем языке, пытался навести порядок в своей сотни.
- Ух, собаки вам бы лепешки печь, а не войной идти.
- Давай вперед, там бакшиш, женщины, всем добыча будет.
Зоркий взгляд Скирбы заметил, что конные татары стали строиться по пять в ширину для атаки, а пешие вооруженные ружьями и лучники перебежками стали занимать позиции для стрельбы.
- Браты биться до конца! Крикнул Скирба и прицелившись выстрелил в торчавший за камнем тюрбан.
Безмолвно вскинув руки, упал неразумно близко приблизившиеся один из нападающих.
В это время из низины с криками и улюлюканьем выскочили, выставив вперед пики всадники, их было чуть более тридцати. На обороняющихся полетели десятки стрел, зазвучали выстрелы.
- А..А..А! - кто то вскрикнул от боли - Держись браты, в меня попали крикнул один из солдат.
Татарская стрела пробила воину ногу, и кровь брызгала фонтаном.
Где ползком, где мелкими перебежками пригнувшись, фельдшер Карганов подбежал к раненому.
- Давай сюда ногу Серафим, надо стрелу вытащить, а то заражение пойдет, кровью истечешь.
- Уйди живодер, после тебя без ног останусь, - и он, переломив стрелу, засыпал в рану немного пороха.
- Давай огня быстрей, видишь, басурмане лезут.
Карганов и сам, понимая, что лучшего средства от заражения и остановки крови у него нет достав из походной сумки кремень и крисало умело высек искры и воспламенил порох.
Синий огонь и искры вспыхнули вокруг торчащего наконечника, Серафим зажав рукав кафтана во рту «замычал» от боли и левой рукой не от злости к эскулапу, а от мысли, что был ранен в начале боя и стал обузой заехал Карганову в ухо.
Фельдшер отшатнулся в сторону, но не высказал недовольства, а лишь погрозил пальцем солдату - Не балуй черт усатый, а, то ляжку отрежу по самые исподние.
- Извини Карганов, больно шибко.
- Ты, смотри! скачут черти, - и, перезарядив мушкет, стал выбирать удобное место для стрельбы.
- Ребята, ждем, поближе подпустить наверняка для выстрела, первые пять бьют по лошадям первого ряда, Серафим с твоего крыла палить по всадникам второго ряда - командовал Андрей.
Самоуверенные всадники с пиками и саблями, поднимая клубы пыли, приближались к наспех сделанному укреплению.
- Пли, - прокричал казак.
Первый залп свалил четверых коней, всадники полетели через головы, кони падали на них калеча и давя. Второй ряд разгорячённый боем не ожидав такой развязки продолжал нестись в перед. Не успев приструнить коней, налетел на лежавших и пытавшихся подняться животных и людей. Кони встали на дыбы, вертясь во все стороны, не слушались всадников.
Второй залп свалил троих всадников, упал в числе других и Тимер сраженный выстрелом в грудь.
Прогремел еще залп, раненые и убитые стали валиться на землю, строй сломался, задние ряды успевшие развернуться скакали назад, сбивая пеших воинов.
Неожиданно снизу раздалась барабанная дробь, и залп нескольких десятков ружей вырвал из рядов неприятельской конницы и пеших воинов еще много лошадей и всадников. Трупы людей и лошадей усеяли дорогу и окрестные обрывы.
Это отряд егерей, вышедший на помощь, из Балаклавы вовремя успев, отогнал восставших, загнав их в горы.
- Спасибо господа офицеры вовремя подмога подошла,- поблагодарил Скирба.
В обозе началось движение, радостно заголосили женщины, мужчины стали делиться табаком, хлебом и водой с солдатами.
Неожиданно послышалась негромкая музыка, это Ваграмка заиграл на сделанной из камыша дудочке.
Похоронив замученных татарами двух женщин и мужчину, точнее, что от них осталось, стали собирать обоз для дальнейшего движения.
Премьер-майор выделил десять солдат для охраны в обоз, пятнадцать с офицером остались оборудовать охранный пост, место с военной позиции для контроля дороги было отменное.
Скирба объяснил ситуацию старшему офицеру о наступление турок и необходимости оказания срочной помощи отрядам в Алуште и Ялте.
Получив разрешения офицера на выдвижение самостоятельно, с пятью казаками стал готовиться выдвинуться к Ялте.
- Сейчас браты, к Калисте заеду, попрощаюсь,- и Андрей поскакал вдоль дороге, ища глазами повозку Агазана.
Калиста увидев Андрея побежала навстречу, ее тело казалось, было на пределе человеческих возможностей, ноги несли только благодаря девичьему чувству любви и боязни, что любимого человека может больше не увидеть.
Спрыгнув с коня, Андрей сделал шаг на встречу крепко обнял девушку.
- Ты, что опять уезжаешь?- пересохшими губами от волнения и жары спросила она не сводя свои черные, как маслины глаза.
- Мне так страшно, я не могу без тебя.
Лицо у Калисты было испуганным, по-детски жалким.
Скирба с трудом разжав руки, поцеловав любимую в щеку.
Лихой рубака, участвовавший, не смотря на молодость, во многих схватках с врагом молча смотрел ей в глаза, слов не находилось, ком стоял в горле.
В воздухе раздалась дробь барабана, солдаты пехотного отряда, построившись в походную колонну, начали движение.
Казак, передав Калисту подошедшему отцу, вскочив на коня, поскакал к товарищам.
X. Оборона
Подойдя к Ялте, турецкий флот стал обстреливать из пушек укрепления на берегу. Крупный десант, начал высадку. Местные татары, присоединившись к османам, стали перекрывать дороги, убивать посланных связных и случайных людей, отступавших вглубь полуострова.
Из-за не большой глубины фарватера вымпела, линейные корабли, имевшие большую осадку, не могли подойти ближе к берегу и обстрел русских позиций практически не вели. Но залп из 36 и 24 фунтовых пушек из нескольких кораблей наносил серьезный урон укреплениям, убивая и калеча воинов. Земляной вал был частично разрушен, траншеи засыпаны землей.
Отряд премьер-майора Салтанова отразив высадку турок, у Партенита уничтожив более 30 нападавших, а небольшой гребной корабль, который пытался высадить десант был подожжен точной стрельбой казаков огненными стрелами из луков (захваченными у татар) и отошел, отстреливаясь из пушки малого калибра. Салтанов приказал срочно выдвинуться к Ялте
Когда началась высадка капитан Михачевский лично руководил обороной редута.
- Давай братцы, картечью заряжай, немного поближе подплывут, тогда поджигай.
- Вон видишь бочонок с лентой на якоре, так и пали по нему - перекрикивая канонаду, скомандовал Василий Дуба молодому артиллеристу.
Еще с вечера они с Игнатом, сплавав, установили на море своеобразные ориентиры из пустых бочек, вбив штырь с красной лентой и обязав веревкой с камнем. Во время штиля бочка оставалась на волнах практически без движения и была хорошим подспорьем при первых выстрелах.
Несколько крупных шлюпок по двадцать – тридцать человек десанта приблизились к первому своеобразному ориентиру.
Михачевский смотря в подзорную трубу, поднял руку и скомандовал – Внимание, пусть подплывут, давай, давай - когда первые три шлюпа поравнялись с предполагаемой линией плавающей бочки, опустив руку громки крикнул – Пли!
- Грянул залп русских артиллеристов и картечные пули осыпали уже приготовивших прыгнуть в воду турок.
Одна шлюпка, словно наткнувшись на препятствие, подпрыгнув, перевернулась в воздухе. Несколько десятков нападавших были убиты или ранены и тонули не в силах выбраться из морской пучины.
На других шлюпах было несколько убитых и раненных, но первые лодки уже уткнулись в песок и турки словно саранча, полезли на крымский берег, оглашая окрестности воинственными криками.
Солдаты не пугаясь ни свиста вражеских пуль, ни стрел татарских, ни дикого рева и гика нападающих, спокойно встречали яростные атаки врага.
Подошедшее турецкое бомбардирское судно стало пристреливаться к позициям артиллеристов и Дуба с шестью канонирами на себе, так как лошадь была убита при первых взрывах, перетащили чугунную пушку на запасную позицию.
- Заряжай брандскугелями , пальнем по бомбарде, пока пехота отбивается.
- Игнат! Черт глухой, давай картечью, глянь сюды - он указал рукой левее от редута - словно клопы копошатся. С небольшого земляного вала виднелись наступающие, одетые в красные тюрбаны были похожи на мерзких насекомых.
- Давай жахни быстрее, да смотри, откуда усиливается приступ.
Заговорила восемнадцатифунтовая гаубица, первые три выстрела по приближавшему фрегату были пристрелочные, но они заставили турок маневрировать, и их ответная стрельба не могла быть успешной.
Но берег обстреливали из 24-фунтовых и 36-фунтовых пушек более двенадцати кораблей, на десантных галерах также имелись более легкие шести, восьми и десятифунтовые легкие пушки.
Четвертым и пятым выстрелами русские артиллеристы повредили один из фрегатов ниже ватерлинии, угроза затопления возникла перед кораблем, и не до конца посадив десант на шлюпы, он стал отходить в море.
Два фрегата встав в кильватер на якоря, заняли место подбитого и стали вести огонь по центру редута, где располагалась гаубица, еще с трех фрегатов и 9 гребных судов продолжалась посадка на шлюпы десанта, которые тоже вели беспорядочный обстрел берега.
После третьего залпа двух кораблей, из почти сорока 24-фунтовых пушек, в артиллерийской обслуге гаубицы осталось половина.
Напрасны были старания корабельной артиллерии стереть с лица земли укрепления и уничтожить русскую артиллерию. Две полковые пушки продолжали косить картечью наступавших, а предыдущие четыре залпа брандскугелями подожгли гребное судно, и оно качалось на волнах объятое пламенем, а черный дым гонимый ветром закрывал видимость для прицельной стрельбы фрегатам.
С криками проклятия прыгали турки с горящего корабля, чтобы не утонуть цеплялись за любые плавающие предметы.
Почти одновременно с началом высадки десанта, более сотни конных и пеших татар, возглавляемые Наврузбаем бросились в атаку на русские позиции с тыла. Татары уже предвкушали быструю победу, так как знали, что тыл русских прикрывают оставшиеся в поселки вооруженные торговцы и рыбаки, которые не представляли угрозы. Выставив пики и махая изогнутыми саблями, татары уже были готовы колоть и рубить гяуров, как вдруг с небольшого холма грянул картечный залп замаскированной пушки, десятки ружейных выстрелов солдат и ополченцев внес сумятицу в конницу атакующих. Несколько десятков нападающих были убиты, смяты задними рядами, раздавлены лошадьми, атака захлебнулась и часть повернула, спасаясь бегством, но более шестидесяти всадниками во главе с Наврузбаем прорвались к русским позициям.
Они сумели проскочить мимо орудия и, рубя не успевших перезарядить ружья местных ополченцев, создали опасность проникновения в центр редута. В трудную минуту боя казаки Василия Бондаря ринулись на перерез татарской коннице, 18 оставшихся в живых русских мушкетеров прикрывающие тыл, выстроившись в ряд, приняли удар конницы в штыки, защищая местных стрелков.
Парамон Сивков увидев, что полегли два унтерофицера, и ряды сейчас не выдержат натиска дикой конницы побегут, перекрикивая гул боя, что есть силы закричал.
– Робяты, стоим насмерть, не позорься перед нехристями, штыки коням в грудь, держись, стоять браты.
Наврузбай видел, что его отряд сильно поредел, и сам он был легко ранен, но это его не волновало. Это была его жизнь, кровь кипела в жилах. Рубя саблей, он успел оценить русскую засаду, и в мыслях обещал содрать живьем кожу с соглядатаев, которые обещали скорую победу, что вся артиллерия русских направлена в сторону моря, а тыл защищают с десяток торговцев армян и греков.
Скорость конницы из-за небольшого насыпного вала снизилась и строй сбился. Вал успели соорудить пехотинцы за ночь, и это мешало с наскоку наброситься на горстку выстроившихся солдат, скорость была потеряна, а залп пехоты, сбил нескольких всадников с лошадей.
Наврузбай вскричав воинственно и подняв окровавленную саблю ринулся, подгоняя коня и оставшихся всадников, вперед.
Выбрав взглядом рослого воина, он направил на него коня готовясь смять смельчаков, не успевающих перезарядить ружья.
Упершись правой ногой в небольшой бруствер Парамон поднял ружье со штыком.
Навстречу ему из пыли, дыма и огня словно жуткие чудовища, сокращая каждую секунду расстояние неслись с ржаньем, крича и улюлюкая людская лавина смерти.
- Стоять братыыы, держиись - охрипши вскричал Сивков, его призыв потерялся в шуме налетевший конницы.
Конь с обезумевшими глазами, оскаленной мордой и пеной свивающейся до земли, ржа от непонимания, запаха крови и пороха, не приученный к конным атакам, увидев перед собой препятствие, встал резко на дыбы, чуть не свалив всадника.
Парамон от нахлынувшего страху всадив в шею животного штык, с силой его провернул и выдернул, пытаясь сделать выпад на всадника, но, не заметив впопыхах боя другого наездника, который вскинув ружье для атаки был снесен с ног лошадиной грудью, и он, перевернувшись через голову, отлетел за бруствер.
Врезавшись клином сбоку в татарскую конницу, которую необъяснимым мужеством остановила штыками горстка русских солдат, казаки ринулись вышибая всадников из седел, ударяя пиками и рубя саблями турков на ходу.
На узком участке, где маневр для конницы был затруднен, образовалась свалка из лошадей и людей, сверкали ятаганы и сабли, ломались копья, упавшие раненые топтались копытами.
Прапорщик Петр Батавин после первого удачного выстрела, поднялся на небольшое укрепление, для оценки ситуации, и тут же был ранен в грудь.
Его снесли канониры в вырытую в земле шель и приложили тряпицу, чтобы остановить кровь.
- Давай к пушке, бить картечью, хороший выстрел ребята - проговорил Петр, пытаясь сплюнуть горьковатую, пузырившуюся на губах кровь.
- Нельзя нам осрамиться, пустить в тыл супостата – закашляв, давясь собственной кровью, проговорил Петр и начал что-то несвязно говорить, теряя сознание.
Подстелив под голову копну сена, канониры, стали заряжать орудие.
Следующий выстрел картечью отбросил пехоту врага, оставляя убитых и раненных, они отбежали на безопасное расстояние, обстреливая артиллеристов ружейным огнем.
- Сейчас опять пойдут, наваляться скопом только держись – проговорил Герасим, оставшись старшим при орудии.
- Пехота вроде держится, жаль нельзя стрельнуть, своих положим - неся чугунное картечное ядро для зарядки проговорил заряжающий Кондратий.
- Смотри вроде казаки налетели, теперь будет сеча, выдюжим.
- Прапорщика жалостно, хороший воин – и Кондратий умело закатил заряд в жерло орудия.
Бондарь с казаками, находившийся в резерве как опытный командир быстро оценил, численность, маневр и боеспособность, татарской конницы.
Несмотря на значительный перевес в живой силе, он распознал в действиях нападавших неразбериху и отсутствие четких команд и плана атаки.
- Господин майор дозволь татарам в бок ударить, не выдюжит пехота, прорвутся к пушкарям, притом они уже понесли потери от огня артиллерии и пехоты.
Передвижение турок хорошо были видны Салтанову с Поликуровского холма, и он давал распоряжения об усиление наиболее опасных участков обороны.
- Давай Василь, только вернитесь, мне надобно, чтобы вы были рядом, это еще не самый тяжелый момент баталии.
- Вернемся ваше благородие.
- Браты, клином, по выстрелу, потом пиками и рубать по самые крупы.
Такой маневр со стороны казаков, был неожиданным для татар, спереди они были остановлены штыками, сзади по ним били, правда, одиночно и не столь организованно, спрятавшиеся ополченцы,
Скирба, выстрелив из ружья и пистолета, перехватив пику, врезался в толпу всадников, от удара в круп татарской лошади пика переломилась, чуть не поранив Андрею руку. Древком от пики он нанес удар по голове уже падающему с раненой лошади всаднику. Казаки, рубили шашками со знанием боевого воинского искусства и продвигались в середину уже остановившегося, потерявшего боевой дух конного отряда турок. Андрей умело маневрировал конем, который в отличие от степных татарских был боевым «казачьим». Увернувшись от удара пики, он нанес смертельный удар еще одному врагу, разрубив ему плечо. Гром, кажется, понимал всадника по-человечески. Как и его хозяин, конь был молод и смел, бесстрашно бросался в бой, кусал, бил копытами своих лошадиных врагов и не раз выручал казака в тяжелых ситуациях.
С первых годов Грома, как солдата готовили к участие в битвах. Три года назад трехлетний красавец и гордость Андрея достался ему с большим трудом. По правилам, казаку новобранцу надо было самому поймать арканом практически дикого коня и приучить его. Андрей выбрал донца с плотным мускулистым телом, широкой грудью, возвышенной холкой, лоснящеюся гладкой шерстью, волосы на гриве были тонкие и легкие. Сколько нужно было иметь умения, терпения, знаний, ловкости и храбрости, чтобы приучить такую лошадь к строю. В результате, из дикого необъезженного коня получился выносливый, по лошадиному умный, и смелый друг, не подводивший в боевой службе.
Повернув Грома в сторону пешего, потерявшего коня воина, Андрей пытался его крупом сбить за бруствер, не давая поднять с земли пику.
Татарский воин выхватив кривую саблю издав боевой крик, умело отскочив в сторону едва не перерубил ногу коню, подняв полные ненависти и злобы глаза он ловко бросился на казака сзади схватив его за голову. Андрей не успевший развернуться интуитивно схватил врага за руку не давая ему нанести смертельный удар. Не удержавшись они свалились наземь, вскочив и встав друг перед другом Андрей узнал Наврузбая.
- А шайтан Скирба, отдавай сережки я Калисте сам надену, скоро их с стариком приведут, его я сечь до смерти буду, а девка в шатре у меня будет.
- Что урус? умирать быстро будешь или тебя тоже в шатер привести, будешь прислуживать мне, я тебя кормить буду - с издевкой, злобно шипя и коверкая слова Наврузбай помахивая саблей, пытался вывести из себя казака.
- Сережки я подарил Калисте, которая уже в безопасности - пытаясь сдержать себя проговорил Андрей.
- Твой пес Тимер валяется в пыли на дороге и смердит хуже дохлого шакала, обоз в безопасности, а твоя сотня перебита и разбежалась.
- И тебя гололобого придется укоротить на голову.
Два воина стояли друг перед другом, не замечая, что с лева и справа словно водоворот крутились в сече конные и пешие воины, бились на смерть крича каждый на своем наречии.
Это были два воина представители своих народов, у каждого была своя правда в этой войне, и только смерть могла выявить победителя.
Андрей был повыше и по плечистей, но Наврузбай старше и опытней, прошедшей многие битвы. У обоих была лютая ненависть друг к другу и жажда победить в этой схватке не оставляла им другого шанса кроме как биться до смерти.
Наврузбай узнав о гибели своего отряда, с лютой злобой бросился на Андрея, увернувшись от сабли казак сделал выпад пропоров рукав халата татарина.
- Не убьешь урус!
-Убью.
Два воина бросились друг на друга, вновь раздался звук ударов клинков высекавших искры.
Андрей немного уступал настойчивости, сказывалась поврежденная рука. Осторожно отступая, чтобы не оступиться, казак делал удачные выпады и Наврузбай убедился, что перед ним не юнец, а опытный не уступавший ему воин.
Наврузбай крутил саблей как жонглёр, по бронзовому от загара лицу катил черный от копоти пот, хитрая улыбка не сходила с его уст.
- Эй казак давай, давай, - концом сабли неожиданно подцепив немного песка, швырнул в лицо противника, выхватив незаметно из рукава небольшой кинжал сделав обманный выпад метнул в упор смертоносный клинок.
Песок всё-таки попали Андрею в лицо и он машинально свободной рукой протер левый глаз, эта невнимательность и спасла ему жизнь. Прорвав рукав сюртука кинжал порезав немного руку, скользнул по небольшой запястной кольчужки, которая надевалась больше для удобства боя шашкой и отлетел в сторону.
Вновь скрестились две сабли издавая «звук смерти», клинки резали воздух.
Андрей уже стал уставать, сказывались повреждения, и он не уступая Наврузбаю в отваге и смелости, ждал удобного момента, что бы нанести смертельный удар, а враг как будто играл с ним, смеясь он раз за разом играючи отбивался, делая этот бой в котором дорога каждая секунда какой-то игрой.
Наврузбай был уверен, что убьет казака, и может быть он это сделал быстро, но ему хотелось насладиться не битвой, а сладкой местью и убить с каким то унижением, обессилить, поставить на колени и отрубить голову, которую нацепив на пику воткнуть возле своего шатра, где мечтал мучить и издеваться над Калистой.
Андрей, прервал мечты Наврузбая, не даром прошло у него детство и юношество, когда казаки можно сказать с пеленок оттачивали свое военное мастерство, с утра до ночи бегая еще мальцами по крутым берегам Дона с деревянными сабельками, и взрослея с отцами и братьями стараясь быть похожими на них, пытались не уступать в джигитовке и показных боях. Навыки вытачивали в битвах за родной край и государство Российское.
- Все гуяр умирать будешь, и взмахнув саблей Наврузбай сделав выпад хотел нанести противнику смертельный удар. Но Андрей нарочно дал почувствовать врагу, что тот сильнее и победа будет легкой. Сделав небольшой шажок в сторону, подсев под удар, пропуская смертельный клинок, резко повернувшись вокруг, нанес удар шашкой который под инерцией был такой силы, что голова Наврузбая отделилась от тела и отлетала в сторону. Из гортани вырвался непонятный предсмертный звук толи проклятия, толи недоумения, а улыбка приняла очертания зверского оскала. Туловище сделав два шага расставив руки не выронив оружия рухнуло на земь под копыта Грома.
Андрей почувствовал, что то теплое под сюртуком, всё-таки последний удар Наврузбая, хоть и увернулся казак, достиг цели и ранил в левое плечо.
Гром стоял рядом, казалось ему эта битва была безразлична, не было выстрелов и криков, не проносились мимо всадники и люди. Но он был боевой конь своего «товарища» казака, не смотря на все происходящее, повинуясь своему инстинкту, он становился так, что сзади никто не мог подкрасться к Андрею, защищав его своим мощным телом и ударами задних ног. Несущая прямо на двух воинов, безумная от ран, запаха крови и выстрелов кобыла, была остановлена Громом ударом грудью от которого она с ржаньем свалилась на бок, сломав переднею ногу.
Андрей схватил коня за гриву и запрыгнув в седло огляделся вокруг. Бой с тыла еще продолжался, но было ясно, что конница татар которая должна была прорваться с тыла и уничтожить русских воинов, смяв их и сбросить в море к наступавшим туркам свою задачу не выполнила.
Пешие татарские воины, которые были отброшены удачными выстрелами замаскированной пушки, получив подмогу, вновь ринулись на немногих оставшихся в живых защитников.
Отстреляв весь боезапас, уничтожив артиллерийским огнем до сотни противников, канониры с ополченцами отбили еще две атаки, сходясь в рукопашную. Оставшись в живых один из обслуги заряжающий Кондратий, весь израненный и истекающий кровью подозвал молодого воина, это был Матис.
- Добре мы дали басурманам, но они опять полезут, берите тело прапорщика и отходите к редуту, там вы больше понадобитесь.
- Брат! Мы тебя не оставим!- воскликнул с обидой Матис.
-Идите отседова быстрее, пушку врагу нельзя отдать, я с ней уже третий годок, вместе, она мне как жинка будет, утащить её нам не под силу, а врагу орудие отдать позор на всю армию.
- Будут гутарить, что Кондрат женку врагу отдал, иди браток не поминайте лихом.
Матис обняв воина, поцеловав его в щеку, я тебя не забуду. Забрав тело прапорщика, воспользовавшимся затишьем небольшая группа из двенадцати бывших торговцем и рыбаков сделавшихся в одночасье храбрыми воинами не по должности, а по духу, двинулись к редуту, где продолжался бой.
Канонир сделав из тыквенной фляги несколько глотков водки которую принесли торговцы, пытался разорвать израненными руками мешочек с порохом. С трудом поднявшись и волоча раненную ногу нашел обломок татарской сабли, проделав дырку, стал сыпать порох под разбитые бочонки которые лежали под пушкой. В артиллерийской яме нашел два последних ядра, но сил зарядить их почти не осталось. Вдруг через бруствер перелез солдат.
- Стой бисова душа, кто таков?
Солдат от неожиданности вскочил на ноги выставив вперед обломок мушкета со штыком, левый его бок был в крови, голова обмотана окровавленным платком.
- Никола Фисталов я, из Алуштинского гарнизона.
- Как добрался то до нас? А я Кондрат, вдвоем мы с пушкой остались.
- Долгая история, я с поста верхнего, перебили нас там, да в полон хотели меня взять, ели сбег.
- Потом с греками, оборону держал, дружок был у меня, Трофимом звали, так татары зарубили, там остался лежать, - кивнул он в сторону переднего ряда обороны.
- Ты давай пока затишье, беги отсюдова, щас татары пойдут, только помоги два ядра в жерлов закатить.
- Да куда мне бежать, давай помогу, видно судьба здесь остаться, грешен я перед торговцем одним, так, что помирать будем тутачки.
Вдвоем, они затолкали мешок с порохом и ядро, Кондрат на карачках подкатил второе и последнее ядро ближе к лафету пушки, когда вновь зазвучали выстрелы и татары пошли в атаку.
- Давай быстрее пушкарь, Никола привстал и тут же получил два смертельных ранения, из последних сил он закатил ядро и рухнул рудом с пушкой.
Кондрат перекрестившись и проговорив молитву подполз к горящим неподалеку поленьям, взяв обжигающее дерево в руку, пополз к пороховым зарядам.
Татары поняв, что защитников не осталось громко крича, стали карабкаться на бруствер, было их не менее 30-40 человек.
Когда с десяток врагов перепрыгнули за бруствер, Кондрат поднес пылающие паленье к пороху.
ХI. Редут
Медленно наступал вечер, но было еще далеко до темноты, солнце еще жгло, пробиваясь из-за черного и белого дыма, который покрывал небо. На волнах синеватого с оттенком черного моря колыхались вперемежку с разбитыми лодками множество тел турецких воинов. Два гребных судна догорали на рейде, один затонул недалеко от берега и его нос торчал из воды мешая лодкам на прямую высаживать десант. Сотни трупов лежали на берегу. На разных языках слышались крики раненных, кто ругался, кто умолял о помощи, кто мог тот волочился к морю надеясь на спасение.
Наспех закончив перестановку своих высадившихся на берег сил, турки вновь пошли в атаку. Несколько отрядов сломив сопротивление русских воинов, прорвались с левого фланга, для оборонявших нависла опасность окружения.
Гром пушек немного стих, с фрегатов и линейных кораблей турки почти прекратили огонь, так как десант практически в упор подошел к русским траншеям, а татары наступали с тыла. Только гребные суда, подошедшие на минимальное расстояние, боясь сесть на мель, осторожно высаживали десант прямо в море, обстреливая с легких пушек русские позиции.
Этим воспользовались пушкари гаубицы, хоть от обслуги и осталось меньше половины, русские стреляли очень метко, своим огнем они нанесли большой вред турецким кораблям, не давали им, прицельно обстреливать берег и постоянно маневрировать, что сказывалось на точности бомбардировки, но и нескольких залпов более чем 12 вражеских кораблей приносили свои плоды.
Положение становилось все более тяжелым. В рядах защитников, осталось чуть больше сотни солдат, одна двенадцатифунтовая пушка была разбита, обслуга вся погибла. Турки постепенно приближались к русским укреплениям, но смелость защитников поражала даже турецкого сераскира Гаджи-Али-Бея. Каждый метр укреплений приходилось брать с трудом, положив не один десяток янычар.
- Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного, мир и благословение Его Посланнику, да услышь меня Аллах, дай мне таких смелых воинов, а не этих падших женщин и я уничтожу пол мира - взнес он руки к небу стоя на палубе линейного корабля.
- Трусливые шакалы, вперед, мы уже должны быть в Бахчисарае,- показывая рукой куда-то в сторону берега.
Турки со всех сторон бросились на штурм, почти уже разрушенного с кораблей артиллерийским огнем редута.
Салтанов с перевязанной головой руководил обороной.
- Иван Владимирович - обратился он к Михачевскому- бери тридцать солдат и прикрой левый фланг.
- Господи - перекрестился капитан - если убьют, поставьте свечку господин майор.
- Бросьте Иван Владимирович, бог с вами, нам умирать нельзя, надо выдержать.
Михачевский побежал вдоль траншеи, собирая солдат и давая приказания оставшимся в живых унтер-офицерам, пули свистели вокруг как назойливые комары, где пригибаясь, а где в полный рост Иван Владимирович повел в атаку человек 25 солдат и двух унтеров.
В траншее уже шла рукопашная, когда солдаты, стреляя на ходу с криками, налетели, словно коршуны.
Михачевский влетевший в ров вместе с солдатами рубанул с размаха саблей, по красному тюрбану, какой-то неприятный хруст и всхлип раздался, но было не до сантиментов, подавив тошноту Иван Владимирович, оценив обстановку раздавал команды на оборону. Вся траншея была завалена русскими и турецкими убитыми солдатами. Нескольких раненых янычар русские солдаты отпустили, не причинив им не какого вреда, только забрали оружие и патроны.
Михачевский отправил к Салтанову связного с запиской об устранение прорыва, в которой указал, что турки в беспорядке бежали, много убитых и раненных, на исходе запас патронов, а турки все высаживаются и ставят напротив полковые пушки, перевезенные с кораблей.
Только сейчас он почувствовал боль в ноге, сев на валун вытянул ногу, из которой сочилась кровь. Рядом находившийся солдат перевязал тряпицей окровавленное место.
Салтанов, получив донесение, послал связных ко всем, кто еще был в живых офицеров, что бы доложили об оставшихся боеприпасах, количестве раненых и живых солдат.
У него оставалась надежда, что скоро подойдет помощь, но посланные три казака и подпрапорщик были убиты, а отряд из Балаклавы был вынужден отбиваться от татар, дорогу обстреливали турецкие корабли, и пройти по ней было не возможно.
В лазарете, где Шульц, в кожаном фартуке орудовал своим инструментом не хуже казака в джигитовке, было около 20 раненых, пахло смертью и каким то вонючим зельем, везде раздавались стоны, большинству уже было не помочь, да и не чем было. Но полковой лекарь дело свое знал, и долг врачебный отдавал сполна. Убитых поначалу приносили и складывали в специально вырытую под деревьями могилу поодаль от лазарета, но потом и носить было некому.
Только связной забежал в землянку, как потолок загудел и сквозь образовавшуюся дыру влетела огромная, в темноте ярко ослепляющая, словно небесная молния бомба, увидев ее Щульц зажмурился от яркого свечения и подумав - кто же меня от ран то вылечит?
Взрыв был огромен, похоронив под землей всех раненых, Шульца и молодого русского солдата, который хотел рвануть назад, на выход, но почему то бросился закрывать врача от неминуемой гибели, думая в последнею секунду жизни о спасение более нужного, как ему казалось человека.
Тем временем бой немного стих и оборонявшие получили небольшую передышку, обсуждали и молились за погибших пушкарей и ополченцев, защищающих тыл, за погибших в лазарете товарищей, за казаков которые своим мужественным наскоком сломали весь план захвата редута, за тех непонятных для них православных русских вроде одной веры «некрасовцев» но которые штурмовали их на стороне турок.
Стали прибывать связные.
Салтанов попросил Берзлиева сосчитать живых и какой остался боезапас.
- Господин майор, по подсчётам осталось около сотни не больше, 5 казаков, про канониров не известно, Бондаря раненого несли, может в лазарете взорвался.
Бесконечные штурмы турок не прошли бесследно для русских отрядов. Когда премьер-майору стало ясно, что следующий штурм будет для защитников последним и подмоги не будет, он приказал собрать всех офицеров, солдат и ополченцев в центре холма.
- Осмотрите всю территорию, раненых всех кого можно собрать, сделать носилки.
- Посчитать боезапас, раздать хоть по патрону.
- Борис! если уцелели пушки, врагу не сдавать, заклепать или взорвать.
- Кто из казаков остался за старшего?
Скирба тяжело поднялся с поваленного дерева. Весь чекмень был изодран, голова была перевязана, левая рука весела на платке перекинутым через шею, он был бледен от потери крови, но глаза горели ненавистью и местью, за товарищей казаков, за Бондаря, за солдат и конечно за своего любимого Грома, который его раненного вынес с поля боя и пал замертво только после того как Андрея сняли с седла в ставке Салтанова.
- Я господин майор, казак войска Донского Скирба, со мной пять казаков, все раненые, но пойдут в бой до конца.
- Хорошо, молодцы, казаки, лихо вы дали татарам, до сих пор не опомнились, видел, как ты бился и Наврузбая подлеца обезглавил знатно, выберемся, буду ходатайствовать перед генералом князем Долгоруковым о присвоения тебе чина урядник.
- Господа, время не осталось, скоро турки начнут бомбардировать, а потом пойдут на штурм.
- Приказываю всем собраться в лошине, что левее редута, раздать оставшиеся боеприпасы.
- Где Берзлиев?
- Я господин майор – подпоручик тяжело дыша подбежал к командиру.
- Территория редута и траншей осмотрена, раненых которые держат оружие, насчитали двадцать два человека, все отказались идти, попросили боезапас и воды немного.
- Почему отказались идти?
- Не хотят быть обузой, умрем, говорят, но за то вас прикроем.
- Сколько же мужество у русских солдат, не переставляю удивляться, всем нам да и врагам примером должны быть.
Подошли четыре канонира, у каждого за плечами было по два турецких мушкета, двое шли, опираясь на банники.
- Господин майор - ответил черноусый высоко роста пушкарь.
- Все орудия вышли из строя, гаубица последняя била.
- Василий Дуба с ребятами последние оставались, их с фрегата накрыло.
- Мы картечью били по десанту, меняли позицию, ось треклятая пятый раз сломалась, запасной не было.
- Успели сделать еще два выстрела, лафет, треснул, ствол раздуло, пришлось заклепать.
- А мушкеты откуда?
- Да у турка выпросили, с прищуром, проговорил пушкарь.
- Как пушка заклинила, мы в траншее к солдатам, а у нас только пистоли по выстрелу, да банники, а тут басурман как попрет.
- Мы с солдатиками да на кулаки, побили их сильно, янычары побросав ружья отступили, ну мы и собрали немного.
- Как зовут тебя молодец? - спросил Салтанов.
- Канонир Кузьма Кобылин.
- Давай Кузьма веди своих к пехоте.
Оставшиеся в живых собрались на поликуровском холме.
Отряд насчитывавшей вместе с ополченцами 105 солдат и офицеров был построен.
Сама природа как будто пыталась их защитить, ветер стал дуть в сторону моря. Горящие хаты и пылающая сухая трава повернули дым в сторону нападавших и на время закрыли видимость, как пехоте, так и артиллерии на кораблях.
- Господа офицеры, солдаты!- обратился Салтанов к отряду.
- Вы славно бились, у каждого сердце как чугунное ядро, которое не дрогнуло, не смутило обилие этих краснотюбанников, похожих на клопов, которых вы давили, проявляя неслыханное мужество.
- Смотрите сколько их лежит, это вы своим умением и смелостью, проявляя героизм который свойствен, только русскому солдату не дрогнули, несмотря на количество врага и кораблей из которых весь день палили из пушек, но так и не смогли смешать вас с землёй. Это Вы подданные государства Российского, простые торговцы и рыбаки, русские, греки и Армяне, потеряв свои дома, имущество и близких, стали в один ряд с войском, не дав пройти супостату. Надолго Али-Бей запомнит этот день.
- Вы бились за матушку царицу Екатерину, за государство Российское, что бы осман с татарином, не жгли наши дома, не брали наших сестер, жен, матерей в рабство, не убивали братьев и отцов.
- У каждого осталось всего по несколько зарядов к мушкетам, штык, сабля или пика. Не посрамим себя! Покажем, что может русский солдат.
- Простите братцы, если, что не так, помолимся господу.
- Строоойсь в каре, офицеры в середину, мушкетеры в две шеренги, пики, шашки в боевой, по выстрелу на шеренгу, на сближение и в рукопашную, штыками их поганцев, на штыки.
- В бою держать строй.
- Пробиваемся в лес, до него не далеко.
- Скирба!
- Ребята помощь ваша нужна, как мы выйдем и пойдем на них, турок очухается, с кораблей бить не будет, своих заденут. Но вот на косе они батарею в три пушки высадили, они нас побить могут.
- Необходимо пока замешательство батарею уничтожить, пушки хотя бы заклепать, а лучше ящики с зарядами поджечь.
- Потом к нам через поселок под дым прорываться можно будет.
- Должно получиться, осман не ожидает, у него сейчас молитва будет, давай братцы, на вас надежда, иначе положат картечью.
- Лошадей я знаю, вы своих потеряли, берите, что остались, они крепкие не татарские, на скорость хороши, и боя не бояться.
К Скирбе который с четырьмя казаками готовился, как может показаться к безумному поступку, на который не решилось бы не одно чужеродное войско, потому, что остаться в живых шансов практически не было, подбежал брат Калисты – Матис, он был перепачкан грязью вперемешку с кровью.
- Матис! - Андрей обнял парня.
- Живой - они обнялись еще раз.
- Не ранен?- Андрей внимательно осмотрел Матиса.
- Нет, зато ты смотрю весь в крови и порезах.
- Я слышал, что тебе предстоит сделать.
- Двум смертям не бывать.
- Калисте нечего не говори, если убьют, скажи, что не видел.
- Мы вернемся, сам скажешь, а лихо ты Наврузбая головы лишил, вот это я обязательно расскажу.
Отряд стал выстраиваться в каре и готовится к атаке.
- Матис! береги себя и сестру, я люблю вас.
Они вновь обнялись, пожелав вернуться друг другу.
- Матис, пробивайся к Ак-Мечети, остальные дороги перекрыты, дай бог свидимся, - он запрыгнул на гнедую кобылу и небольшой отряд казаков поскакал к восточной стороне холма.
Немногим более ста человек храбрецов, под руководством премьер-майора Самуйло Салтанова, помолившись, и еще раз проверив оружие, с головы до пят испачканы своей и вражьей кровь двинулись бесстрашно на врага, может быть в свою последнею атаку.
XII. Прорыв
Между тем турки, думая, что русские покинули траншеи, и кроме убитых и раненых некого не осталось, начали свое обычное, после боя дело-мародерство.
Им было без разницы, свой был или чужой солдат, мертвый или подававший признаки жизни, таких просто убивали штыками или ятаганами. В разных местах начинались стычки за то нехитрое добро, которое можно было найти у убитых.
Василий Дуба очнулся от чувства, что задыхается, как будто лежит в могиле закопанный, ноздри и рот забиты землей. Самосохранение и богатырская сила не позволила ему задохнуться в воронке засыпанной землей. Поднявшись на руки он сбросил с себя пласт земли и сев нечего не понимая, крутя головой из стороны в сторону. Голова была чугунная и болела, один глаз вытек, правая половина лица была содрана, кожа висела, оголяя челюсть. Василий пытался протереть глаз, не понимая почему не видит им. Неожиданно, под землей он нащупал тыквенный кувшин, вытащив его, попытался пробку вытащить зубами, но боль заставила застонать, челюсть была сломана. Сознание постепенно стало возвращаться вместе с памятью.
Вытащив, наконец пробку он опрокинул флягу и сделав несколько больших глотков. Рот обожгло, словно он глотнул раскаленного свинца. Во фляги была водка.
- Водицы бы испить, да где же ее здесь возьмешь.
Осмотревшись, он вспомнил, что опустился в шель взять ядро, и здесь сильный удар, яркая вспышка и все.
Водка стала действовать, с приходом сознания стала приходить и тупая боль по всему телу, а правая нога горела огнем, взглянув вниз он застонал, ниже колена торчала белая кость с кусками грязного кровяного мяса.
Он лег на землю и ощутил, какую то душевную пустоту, что стал калекой и как дальше жить? Вокруг лежали убитые товарищи, его любимая гаубица была перевернута и разбита, немного прищурив оставшийся глаз, увидел, что пушка придавила канонира, но кого было не признать.
В ушах звенело, словно он оказался внутри церковного колокола. Сознание вернулось полностью и он, превозмогая боль, пополз на верх бруствера, надеясь найти своих сослуживцев.
С большим усилием ему удалось выползти с воронки и подняв голову, увидел, что там где какое-то время назад шел бой, дрались насмерть солдаты, ходят турки и татары осматривая убитых. Вот три турка схватили визжащего татарина и ударив его прикладом ружья, что-то отобрали, пригрозив убить в следующий раз.
С трудом повернувшись, он увидел, что несколько янычар осматривают убитых канониров двенадцатифунтовой пушки. Один молодой турок, сорвал нательный крестик с убитого и с улыбкой рассматривал его на солнце.
Откуда берутся только силы у умирающего русского солдата? Осмотревшись и найдя поломанную, но с острием пику Дуба в бешенстве не чувствую уже никакой боли поднявшись, бросился на врага.
Молодой турок, инстинктивно подняв голову замычал от страха, остальные остолбенев, закинув головы начали пятиться на зад, толкая друг друга и пытаясь отбежать от страшного зрелища.
В лучах вечернего солнца, на них бежал подпрыгивая на одной ноге громко оря, то что могло остаться от человека после взрыва. Что то прыгало опираясь на сломанную пику, из второй ноги во все стороны летели ошмётки грязи, крови и костей, место лица окровавленная масса без глаза и половины лица, из другой половины торчала, словно звериный оскал сломанная челюсть, которая клацала в такт прыжков.
Молодой турок так остался сидеть, потеряв от пережитого рассудок. Дуба на последнем дыхании оттолкнувши одной ногой и падая уже мертвым, нанес обезумевшему турку удар в грудь обломком пики.
Отбежав османы перевели дух и злясь на свой страх, устремились на место страшного и своего позорного бегства. Подбежав к трупу канонира они озверело стали колоть его штыками, пиками и саблями. Исколов то что осталось от Василия, отрубили ему голову.
Водрузив её на пику, с криками Аллах Акбар запели свою победоносную песню, пританцовывая пошли дальше, забыв, как только, что позорно бежали от русского солдата.
Воодушевленные победой и видевшие как веселятся с насаженной головой на пику, озверевшие от боя нападавшие стали отрубать головы убитым солдатам и насаживать пике и ятаганы. Это их так забавляло и веселило, что они, потеряв бдительность, а на войне это не допустимо, не заметили, как с редута сквозь пелену дыма в сторону леса вышла колонна построенная в каре.
Воины шли молча, слышны были только команды офицеров.
- Марщ – марщ, держаться, не дрейф – марш.
Все от солдата до командира понимали, на что шли, не было страха, боязни за себя. Страх ушел там, в траншеях на редуте, защищая тыл.
Была какая то уверенность, что прорвутся, выйдут из этого ада.
На косе возле трех орудий суетилась обслуга из наемных поляков, им никак не удавалось вытащить пушки на твердую землю. Вцепившись в спицы колес, пытались стронуть орудие. Один из них выпрямившись, чтобы размяться увидел небольшой отряд и поднял тревогу.
Совместными усилиями вытащив одно орудие, произвели на скорую выстрел в сторону отряда, ядро оставляя белый след перелетело через каре и взорвалось не принося никакого вреда. Но и этого хватило, чтобы в стане турок подняли тревогу и уже несколько сотен пеших солдат подгоняемые их командирами бросились наперерез.
Салтанов подняв саблю командовал
- Каре, штыки примкнуть, в атаку мааарш, первый строй пли, второй за ним, потом бегом.
- С богом братцы.
Ощетинившись железным строем штыков, каре стало похоже на чудовище. Словно отрыгнувшись огнем, прозвучал первый, а за ним второй выстрел. Несколько десятков турок словно спотыкнувшись пали наземь.
Отряд перешел на легкий бег. Такой маневр турки явно не ожидали. Вместо того, чтобы выстроится в шеренги и встретить атакующих огнем, они бросились в рассыпную беспорядочно отстреливаясь. Воспользовавшись таким подарком, отряд Салтанова двинулся к ближайшему лесу.
- Только вперед, только вперед – давал команды Салтанов.
Наблюдая с корабля Гаджи-Али-Бей издавал громкие проклятия видя, как легко уходят от наказания русские воины.
Перестроив на ходу каре, Салтанов приказал дать еще по два выстрела, турки попытавшись перерезать путь, были отбиты, а особенно ретивые напоролись на штыки русской пехоты, и они быстро откатились назад, бросая убитых и раненых.
Осознав, что отряд может прорваться, турецкие командиры стали перестраивать свои подразделения. Польские наемники вытащив орудия на твердую землю, стали заряжать картечью.
Увлеченные предстоящим боем, или точнее сказать расстрелом, так как даже один выстрел этой небольшой батареи с расстояния не более 600 шагов, мог уничтожить до половины отряда, всего то один картечный выстрел, они и не заметили, как на них неслись всего пять казаков.
Такая дерзкая атака застала врасплох канониров. С налета порубив обслугу первого орудия, Скирба спешившись, вогнал толстый костыль в запальное отверстие, схватив камень, забил его до упора, тем самым заклепав пушку .
Не разобравшись в силах нападавших казаков, враг кинулся удирать, паника возникла и в турецком лагере.
Не теряя время, казаки перебили обслугу второй пушки. Двое казаков соскочив на землю, пытались заклепать и её. Но оставшиеся в живых канониры опомнившись от неожиданной атаки, спрятавшись за пушкой дали оружейный залп в сторону казаков. Выронив костыль из рук, Микола опустился на лафет орудия.
- Ребята бей их, не боись за меня,- судорожно начал шарить в пыли ища злополучный костыль, из-за которого зависела жизнь многих его товарищей.
Скирба тем временем с двумя сослуживцами спешившись рубился с польскими пушкарями.
Через минуту все было закончено, несколько наемников было заколото, остальные бежали в сторону турок, догонять у казаков сил не было, была другая задача – вывести из строя пушки.
- Андрей!- позвал раненый Микола, сорвав папаху с головы вытер пот с лица. Кривясь от боли он все пытался найти проклятый костыль.
- Да куды он господи подевался?
- Петро давай ящики зарядные поднеси – крикнул Скирба.
- Вон масло в бочонке, да пороху обсыпь, найдем мы твой гвоздь не волнуйся браток.
- Живей давай, турок перестраивается.
Давайте Миколу на коня, скачите через редут на поселок и к лесу, я здесь управлюсь.
-Не дури Андрей, мне все так и так помирать, пистоль оставьте и быстрее вон уже стрельбу открыли.
- Или все уйдем или умрем, казаки своих не бросают.
Петро тем временем облив маслом зарядные ящики, обсыпав вокруг порохом отойдя, зажег фитиль.
- Готово браты, уходим.
- Нашел гада, Микола поднял вверх толстый гвоздь, но в туже секунду несколько пуль пробили казаку грудь и шею.
- Давай Петро поджигай- Скирба закрыл глаза мертвому казаку.
- Прости брат, мы отомстив.
Взяв из рук казака костыль, со злостью забил его в отверстие.
- По коням уходим.
Петро вскочив на коня, поджег фитиль, бросил в сложенные ящики.
- Уходим – и казаки помчались к поселку.
На скаку Петро обернулся и не заметил дыма от фитиля. Тревожное чувство «кольнуло» в груди. Не обращая внимание на свист пуль, он развернул коня и помчался к сложенным зарядам.
Скирба увидев, что Петро повернул назад, подняв лошадь на дыбы, остановился.
- Назад Петро, назад.
Он уже пришпорив коня хотел ринуться за товарищем, как сильный удар в голову и грудь свалили его с лошади.
- Не доскакав до зарядов с десяток метров, под Петром убили лошадь, вылетев с седла и получив сам несколько ранений он дополз до ящиков и с последних сил поджег порох.
С корабля Али-Бей хорошо видел, как мощный взрыв, взметнув вверх огненное облако раскидав на десятки метров его воинов, убивая и калеча всех вокруг.
- Сняв чалму и подняв руки к небу, он упав на колени стал просить у Аллаха, дать ему хоть немного таких воинов.
Тем временем с большим трудом, угрозами повешением каждого, кто хоть на шаг отступит, командирам турок удалось собрать отряд в несколько сотен и организовать погоню.
Ялта была уже полностью окружена. Половина турецкого отряда более трех сотен штыков ринулись через редут в вдогонку Салтанову, чтобы зайти стыла.
Остальной десант штыков в шестьсот старался обойти русский отряд с флангов и замкнуть окружение.
Поднявшись на редут турецкий отряд, неожиданно попал под оружейный залп оставшихся раненых русских воинов.
Потеряв с десяток убитыми и столько же ранеными, не поняв кто еще может вести огонь из перепаханной орудиями кораблей земли, турки отстреливаясь отступили к морю.
Али-Бей приказал всем кораблям вести огонь по редуту, чтобы даже песок там был «мертвый». Так умирающие солдаты дали небольшой шанс пробиться своим товарищам и не быть окруженными.
Все меньше мушкетёров оставалось в строю, из сотни солдат к лесу дошли около восьмидесяти. На подходе к лесу турки настигли русский отряд, дав последний залп, Салтанов повел солдат в штыковую атаку, ослабленная пехота уже не в силах была противостоять превосходящему почти в 10 раз противнику.
Раз за разом турки откатывались назад, но оружейные залпы косили и мушкетеров, немногие русские воины прорывались, уходили от врага.
- Давай ребята, бей их, коли штыками,- весь израненный Салтанов пытался сохранить организованный строй. Солдаты стеной прикрывали своего командира, оттесняя врага, но сами падали от турецких пуль и штыков.
Став в круговую, на премьер – майора Самуйло Салтанова и оборонявших его тридцать семь солдат, двух подпрапорщиков и капрала навалились янычар двести, силы были явно не равны.
Мужественно обороняясь в рукопашном бою мушкетеры, уничтожив только в этой схватке, более пятидесяти врагов все полегли в бою. Погиб и командир Самуйло Салтанов.
Его место занял капитан Михачевский, который был ранен несколько раз и передвигаться самостоятельно уже не мог, его на себе выносили солдаты, прорываясь к своим.
С наступлением темноты турецкие командиры приказали прекратить преследование.
Еще где то звучали одиночные выстрелы, и крики раненых, но сам бой по защите побережья Ялты был закончен. Турки радовались и пели победные песни, восхваляя Аллаха, султана и Али-Бея.
Только Гаджи-Али-Бей был мрачен и чернее тучи, хоть у него еще оставалась надежда на успех, но за два неполных дня с десантом в 30 тысяч человек, он сумел захватить, только узкую полоску суши потеряв при этом более тысячи человек и несколько кораблей.
Это была Победа турецкого десанта, но первоначальные цели достигнуты не были и она выглядела как проигранной.
Дальнейшее развитие событий показали, что благодаря непомерному мужеству русских солдат, простых рыбаков и торговцев, был сорван план по захвату Крыма, было заторможено продвижение вражеских войск в глубь территории, захвату основных перевалов и дорог, поддержка поднятого татарами мятежа.
Оставшиеся в живых защитники Ялты пробились к Ак-Мечете, где были сосредоточены основные силы русских войск.
Из всего гарнизона Ялты пробились 17 человек – капитан Михачевский, подпоручик Ачкасов, восемь мушкетеров, три канонира и четверо казаков, а также 12 ополченцев. Ни одного русского мушкетера турки не смогли захватить в плен. В Ялтинском бою погибли офицеры - Салтанов, Берлизев, Батавин, лекарь Шульц, 12 унтер-офицеров, 228 мушкетеров, 7 казаков, 16 канониров, а также ополченцы.
Через два дня русские войска разбили основные силы десанта. «Непобедимая» турецкая армия бежала с поля боя. Все захваченные территории были освобождены.
Защитники Крымского побережья не знали, что. 10 июля 1774 г. в ставке Российского командования, в местечке Кючук-Кайнарджи, был заключен мир. Согласно его условиям, Крымское ханство становилось независимым от Турции. Степь между Бугом и Днепром, а также часть азовского побережья и крепость Еникале на Керченском полуострове отходили к России. Ее торговые суда впервые получали право свободного плавания по Черному морю и прохода в Средиземноморье через проливы Босфор и Дарданеллы .
XIII. Калиста
В саду небольшого дома, где росли кустарники крыжовника и смородины, Калиста собирала ягоды в медную миску.
Шел август месяц ягоды уже перезрели и много крыжовника валялось на земле.
С тех пор, как они ушли с Ялты никаких известий о Матисе и ее любимом Андрее не было. Вокруг только и говорили, что никто из Ялтинского гарнизона не вырвался. Сплетни рассказывали одна страшней другой.
Но Калиста не верила в гибель самых близких ей людей, она ощущала, каким-то только понятным влюбленным женщинам и матерям чувством, что они живы.
Каждое утро она бегала на базар, чтобы услышать от торговок и прибывших купцов какие ни будь обнадежённые новости.
Она всегда подходила к торговке рыбой, у которой муж ходил на баркасе вдоль побережья и приносил свежие новости.
- Доброе утро, не было ли каких новостей, как все обстоит в Ялте и Алуште? Что говорят в Ак-мечете о бое в Ялте, про живых не слышно,- стала она сразу задавать вопросы.
- А моя девочка.
- Пока никаких для тебя известий.
- Как отец? Здоровиться ему.
- Да, спасибо, чувствует себя хорошо.
- Сходи к Акопу, мастеру, что черевики делает, у него будка на южных воротах.
- Говорят к нему вчера какой-то родственник из Ак-мечети приехал, буд-то под Ялтой был.
- Вы думаете, - и не договоривши Калиста помчалась в направление южных ворот.
Расспросив, она нашла деревянную будку на двери которой были нарисованы смешные туфли и сапог.
Постучав в дверь, она осторожно вошла, пахло дегтем и кожей, не удержавшись она чихнула.
Из-за занавески показался старик возраста ее отца.
- Здравствуй дорогая, какие туфли хочешь, сапожки любые.
- Спасибо уважаемый Акоп, говорят к вам родственник приехал, он в Ялте воевал.
- Да, а тебе дочка зачем, какой интерес - и он присел на ящик стоявший в углу.
- Брат у меня там был, мы с отцом нечего не знаем о нем, отец переживает, места себе не находит – глаза Калисты покраснели и наполнились слезой.
- Три раза собирался попасть в Ялту, да возвращали назад, везде солдаты, разъезды стоят, дальше Балаклавы не морем не пешком не пускают.
- Только в Ак-мечеть.
- Мы туда собираемся, тётя там живет.
- Пойдем дочка на воздух, сейчас он придет, что ни будь узнаем, да вот и он идет.
Глаза Калисты с отчаянием смотрели на идушего, Милосердный Боже, скажи что ни будь хорошие, ужасные мысли она гнала прочь.
Акоп рассказал мужчине, с чем пришла девушка.
- А как звали твоего брата?
- Матис, Матис, наш отец Агазон, у нас баркас был.
- Знаю, знаю Агазона, вот радость, живы значит и Матиса знаю, мы с ним в начале боя в одной траншее были, потом потерялись.
- Когда через лес пробирались я его видел, он казака толи раненного толи убитого на себе нес.
Легкий крик перебил его, Калиста с мольбой протянула к нему руки, глаза ее с ужасом смотрели на него.
- Потом я был ранен, еле спасся, в госпитале в Ак-мечете лечили.
- Так там вроде и он был только, точно не скажу, много народу там было.
Девушка села, опять вскочила и стала ходить по небольшому двору.
- Ради бога, где этот лазарет? Как попасть туда?
- Скажите, как звали казака, видели ли вы их дальше?
- Нас человек двадцать или двадцать пять спаслось, все раненые.
Калиста поблагодарив, выскочила прежде, чем он успел ей ответить, где находится лазарет.
Добежав до дома, где они жили с отцом у его старого друга, Калиста стала его звать.
- Отец, Отец!
Ее уже ждали, с волнением она подбежала к отцу и обнимая его стала целовать.
За последний месяц его лицо изменилось, не смотря на солнечный день, оно было бледным, видно было, что от переживаний он постарел за последние время.
- Что случилось дочка? Не ужели есть новости об Матисе и Андрее, на тебе лица от счастья нет.
- Я тебя уже давно такую счастливую не видел.
- У Акопа родственник из Ак-мечети приехал, он видел их обоих.
- Они в лазарете в Ак-мечети, едим отец, едим.
- Я знала, что они не погибли, правда – она опустилась на лавку обливаясь слезами, правда он не уверен.
- Последний раз говорит видел, как пробираясь через лес Матис нес на себе казака.
- Я уверена, что Андрей, едим же отец.
- Погоди, стрекоза, надо лошадей подготовить, поутру и поедим, давай собираться.
- Только Завтра?
- Да,- прозвучал короткий, но жесткий ответ.
Еще до рассвета, не спавшая все ночь Калистра вывела лошадей.
Агазон с поклоном поблагодарив друга за гостеприимство, сел в экипаж и медленно выехал из ворот.
Смотря на Калисту, он испуганно думал, сто если вдруг их там не окажется? Или еще хуже.
Два дня они добирались до Ак-Мечети, везде были посты и карантины, шли войска и приходилось по долгу стоять на обочине дороги.
Наконец они добрались до города и расспросив где находится госпиталь, направились по указанному направлению.
Госпиталь находился в старом замке, солнце обливало пурпуром зубчатые стены, крыши и башни замка. Проезжая по дороге с лева виднелось большое православное кладбище, и сейчас там хоронили солдат умерших в лазарете.
- Отец давай быстрее проедим это страшное место.
У входа в ворота, караул старался удержать все прибывавшую толпу, здесь было человек пятьдесят, которые искали своих родных. Кто не нашел выходили из госпиталя и тихо стояли на некотором расстояние от ворот обдумывая дальнейшее действия.
Отсчитав двадцать человек караул пропустил их вовнутрь.
Агазон с Калистой с замиранием сердца стали ждать своей очереди.
Наконец они попали в заветную двадцатку и прошли вовнутрь, где их встретил дежурный офицер, который сидел за столом с двумя капралами.
- Кого ищем? Откуда будете, воинский будет чин или гражданский?
- Матис торговец, в Ялте с гарнизоном остался.
- Калиста не выдержав – казак Донской Скирба Андрей, тоже с Ялты.
Офицер долго листал книгу и не отрываясь сказал капралу.
- Посмотри среди умерших, по-моему вчера казака схоронили.
Ноги у Калисты подкосились, она закрыла лицо руками и зарыдала.
- Есть казак господин ротмистр, но не Скирба, Дегтярев Иван, из Оренбургского казачества.
- Ну-ну не плачьте барышня, сейчас найдем, если у нас и живы то найдем, если нет то извините.
Он позвал солдата – сбегай братец в лазарет кликни, ополченец Матис торговец из Ялты и казак Донской Скирба, давай быстро, - солдат побежал выполнять поручение.
- Следующий, так откуда, воинский или гражданский, продолжал он говорить не поднимая глаз от книг «жизни» и «смерти».
Калисте показалось вечностью это время ожидания.
Сначала вышел Матис, был он бледен и худ, голова была перевязана, а на левой руке не хватало двух пальцев отстрелянных турецкой пулей.
Агазон бросился на встречу сыну, обнимая и целуя сына.
Все стоявшие обратили взоры радости на них.
Калиста обняла брата, ее большие глаза искали ответа.
- Вот я и живой, вернулся, как обещал.
- Андрей жив? Тихо спросила сестра.
- Жив, жив, только ранен сильно, лежит в лазарете, я договорился, нас проведут к нему.
Она едва могла идти, Матис поддерживал ее. Пройдя длинным коридором переходящим сразу в большую залу, где было множество деревянных нар на которых лежали раненые. Лавируя среди них Матис подвел их к Андрею.
Когда Калиста увидела Скирбу, лицо ее дрогнуло, она тихо опустилась рядом на колени, он лежал с закрытыми глазами.
-Андрей, - взволнованно проговорила она и взяла руку казака. Рука оказалась неожиданно горячей, у него был жар.
-Дорогой, любимый – прошептала она.
Скирба открыв глаза, долго смотрел не моргающим взглядом, потом с большим трудом улыбнувшись, что то прошептал.
Матис смочив платок водой поднес его к губам казака.
- Калиста, - произнес тихо Андрей, слабо сжав ее руку.
- Как хорошо, что ты здесь.
- Калиста, пойдем, а то больше не пустят – сказал Матис, но она прижав руку не могла оторваться от казака.
Калиста не ушла с госпиталя, оставалась до полного выздоровления Андрея сестрой милосердии.
В госпитале Матису и Андрею Скирбе вручили серебряные медали с надписью «Победителю» . Войску Донскому было пожаловано знамя "За отличную службу против турок" 1774 год.
Агазон жил у сестры до сентября, дождавшись выздоровления Матиса они направились в свой дом в Ялте, правда частично он был уничтожен и разграблен, но свои сбережения Агазон под черешней нашел, чему был несказанно рад. Сразу же начал строить планы построить новый баркас и открыть торговую лавку.
После выписки Скирбе дали несколько месяцев отдыха и они с Калистой обвенчавшись отправились на Дон, где Андрей хотел представить свою жену родителям, родственникам, станичникам. Калиста ехала с тревогой, как воспримут не свою, не казачку? Чужую.
Казак въезжал на родное подворье с тревогой, более трех лет он не был на Родине, его встречала вся родня, соседи. Сняв папаху и перекрестившись, Андрей вошёл в родной дом. По обряду перекрестился перед святым углом, сделал три земных поклона и целовал иконы, повторив это троекратно. Затем обнял отца, деда, мать и остальных членов семьи. Семья Скирбы была большая – дед, бабушка, отец, мать, три младших брата казака и сестра казачка Наталья. Дед у Андрея был высокого роста, широкий в груди, рыжеволосый, бабушка - среднего роста, кареглаза, с черными волосами, отец под стать деду.
Калиста сразу пришлась семье по душе, умела вязать, шить. Не отказывалась от работы, на базу или в хлеву, чинила нехитрую казачью одежду – шаровары и рубахи.
Особенно у Калисты сложились добрые отношения с младшей сестрой Андрея. Шел ей пятнадцатый год, они много времени проводили вместе, вечерами Наталья учила петь казачьи песни, Калиста много рассказывала о море, разных морских рыбах и красотах Крыма. Андрей обещал когда подрастет взять Наталью на полуостров, показать Ак-мечеть и Ялту, познакомить со своим названным братом Матисом, который спас ему жизнь вытащив его всего израненного на себе. Он обещал Агазону, что если Матис и Наталья друг другу понравятся, то будет просить свою семью о благословении их на свадьбу.
Погуляв и справив свадьбу, отдохнув с недельку, Андрей принялся за мирные занятия хозяйственной жизни. Ему и Калисте на казачьем сборе был выделен надел паханной земли и место под строительство своего куренья.
Не смотря на отдых и небольшое затишье в военном деле Андрей всегда был готов по первому приказу атамана двинуться в поход.
Защита родной донской земли и России всегда были для казачества делом чести, пропитанным огромным чувством патриотизма. Сабли на Дону не ржавели, удаль и отвага не вымирали. От отца к сыну, от деда к внуку переходил один и тот же завет: любить родную землю, истреблять её врагов.
XIV. Заключение
Андрей Скирба будучи уже старшим урядником участвовал в 1779 году в усмирении бунтовавших в Крыму татар. С 1783 по 1785 года имея немалый боевой опыт в чине хорунжий ходил в военные походы за Кубань, для усмирения «непокорных» горцев.
В июле 1787 года Турция вновь предъявила России ультиматум, потребовав возвращения Крыма, восстановления своего влияния над Грузией, права досмотра русских кораблей, проходящих через Дарданеллы. Ультиматум был отклонен, и в августе 1787 года Турция объявила России войну.
И снова Донское казачество поднялось на защиту Отечества. Первое сражение произошло в сентябре 1787 году на Кинбурнской косе, русским войсками командовал А.В. Суворов, в их составе находились донские казачьи полки. В ходе боя Скирба со своим отрядом ударил по османам с фланга, рубя их саблями и поражая пиками. Заметив, что турки побили обслугу и хотят увезти две пушки, казаки развернувшись ринулись отбивать артиллерию. Положив с десяток янычар вернули пушки – самый ценный трофей в бою. Позже за этот бой Андрей был награжден медалью с отчеканенной надписью «Кинбург. 1 октября 1787 года».
После Кинбурнского сражения военные действия переместились под сильную турецкую крепость Очаков, куда были перерешены казачьи полки под командованием Василия Орлова, Матвея Платова, Андриана Денисова. В отряде под командованием донского есаула Дмитрия Кутейникова Скирба штурмовал крепостные стены, один из первых вскарабкался по лестнице ведя за собой казаков. Очаков был взят.
Однако Турция не сдавалась, а вся компания должна была решиться под стенами крепости Измаил. В сопровождении всего одного казака сотника Андрея Скирбы 2 декабря 1790 г. Суворов показался под Измаилом. Армия с восторгом встретила своего любимого полководца. Все были уверены, что с Суворовым они возьмут неприступную крепость.
По плану, утвержденному Суворовым, армия делилась на девять штурмовых колонн. Донские казачьи полки во главе с Платовым и Орловым были сосредоточены в четвертой и пятой.
Достигнув рва возле Бендеровских ворот Скирба с казаками по штурмовой лестнице полезли на батарею неприятеля, достигнув ее уничтожив пушкарей, захватили несколько пушек. Ворвавшись в крепость, встретили сильное сопротивление, из-за угла стены на Андрея кинулись несколько янычар, выстрелив из пистолета, убив одного, стал биться на саблях с двумя.
Долгий бой и старая рана руки стали сказываться, но казак бился, несмотря на боль и усталость, вот уже второй и третий враг пали изрубленными. На солдат и казаков остервенело бросались вооруженные ножами и саблями подростки, женщины, старики. Муллы в белых чалмах страшными криками разжигали ярость мусульман. В предрассветной мгле раздавались вопли и крики раненых. Сверкали сабли и ножи, выстрелов почти не было слышно, казаки во главе с сотенным командиром пробивались по узким улицам Измаила. Вокруг громоздились кучи трупов, слышались стоны и вопли раненых. Казалось, битве не будет конца, бой шел внутри города. К четырем часам дня вся крепость оказалась в руках россиян, хотя окончательно сопротивление было подавлено только спустя сутки. Русская кавалерия с казаками Платова и Орлова довершили дело.
Измаил пал! Андрей Скирба был дважды ранен в ногу и его в бессознательном положение казаки вынесли в лазарет. Врачи вынуждены были срочно сделать раненному ампутацию ноги.
За Измаил Скирба получил чин есаула и золотую медаль с надписью «За отличную храбрость при взятие города и крепости Измаила. 11 декабря 1790 года». Войско Донское, внесшее огромный вклад в эту победу, было награждено большим белым знаменем с изображением двуглавого российского орла и дарственной надписью Екатерины Великой.
После ранения и скитания по госпиталям Скирба вернулся в родную Донскую станицу, где ждала его любимая Калиста и пятеро детей – трое казаков и две казачки. Проживали они на родине, в казачьей станице, ведя жизнь очень простую, ничем не выделяясь среди своих земляков, но пользуясь неприкасаемым уважением и почтением, помогая молодым казакам постигать трудное военное дело.
После смерти Агазона, Матис с Натальей и детьми перебрались в станицу к брату и сестре, где Матис занялся торговлей между Крымом и Доном.
Содержание
I. Версаль 1
II. Встреча в Порте 3
III. Скирба 4
IV. Тревожные дни 7
V. Наврузбай 9
VI. Укрепление позиций 13
VII. Тревожная ночь 16
VIII. Высадка 24
IX. Бой у дороги 32
X. Оборона 34
XI. Редут 43
XII. Прорыв 49
XIII. Калиста 55
XIV. Заключение 60
XV. Литература 62
XVI. Литература
1. Справка о бое под Алуштою в 1774 году //Фонд А.Л.Бертье-Делагарда в Центральном музее Тавриды. КП-23050/Д-8765
2. Андреев А. Князь В.М.Долгоруков-Крымский. Документальное жизнеописание. Историческая хроника ХVIII в. М., 1997
3. Записки генерал-фельдмаршала князя А.А.Прозоровского. 1756-1776. М., 2004
4. Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты. М. 2005, т. 2, с.130
5. Приложение №8 // Справка о бое под Алуштой…
6. Материалы для истории Новороссийского края. Возмущение татар, ЗООИД, т.8, 1872, с.190
7. Широкорад А.Б. Адмиралы и корсары Екатерины Великой. М., 2006, с.147
8. Ткаченко В. Об уточнении некоторых вопросов по сражению при д.Шума // Military Крым, № 10, 2009, сс.39-56
9. Ялта и её ближайшие окрестности. Справочная книжка. Ялта, 1897, с.6
10. Паллас П.С. Набюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествм русского государства в 1793-94 годах. М., Наука, 1999, с.82 37 Материалы.., с.190
11. Ведомость о убитых, раненых и безвестно пропавших военных чинах. Записки, с.586
12. План атаки против турок, вышедших на берег при деревне Алуште, российскими воисками, под командою генерал-поручика графа Мусина-Пушкина, июля 24 дня 1774 г. РГВИА, ф.464, оп 1, д.39, л.1
13. Ткаченко В. Об уточнении некоторых вопросов по сражению при д.Шума // Military Крым, № 10, 2009, сс.39-56
14. Керсновский А. История русской армии 1700-1881. Смоленск, 2004, с.110
15. П.А.Румянцев. Документы, с. 344-345
Проигранная Победа
© Copyright: Андрей Волохов 2, 2018
Свидетельство о публикации №218071901887
Свидетельство о публикации №218071901887
Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.