Грустная история

           Конец ноября. Снег. Следом пронизывающий дождь с порывами ветра. Погода не для прогулок.  Всё одно- ехать надо. Ярославский вокзал. Как ни спешил, а опоздал. Электричка на Сергиев Посад ушла. Следующая минут через сорок.
  Из подошедшего состава через распахнутые двери вывалилась разноголосая толпа. Шумящая масса людей ринулась в сторону здания вокзала. Ещё минута, и перрон опустел. Воцарилась относительная тишина. Только электричка с распахнутыми дверями, полицейский с шипящей радиостанцией. Мяукающий, кем-то брошенный  кроха-котенок и бомж напротив, на скамейке. Интересно, сколько мужику?  Чуть старше меня? Или моложе? Попробуй тут разбери. Обветренное, красное лицо с бородой и усами. Торчащие в стороны неухоженные седые, лоснящиеся волосы.
  Как так?  Почему стал бомжом?  Дом или квартира, родители, семья, дети?  Наверняка, было. А теперь здесь, укрываясь от снега и дождя под навесом перрона…
– Это нормальный мужик, из интеллигентов. Второй год на вокзале слоняется,– заметив мой  задумчивый взгляд, произнёс постовой.– Говорят, что раньше в университете философию преподавал, а вот так судьба сложилась.
– И что,никак не помочь?
– Были попытки. Старались мужики. Узнавали. Да только ничего не сделать – всё по закону! Ко всему прочему и сам ничего возвращать на круги своя не собирается.
  Мяукающий котёнок ткнулся мордочкой в рваные боты.
– Ты откуда, чудо-юдо лохматое? -  бомж поднёс трясущегося и беззащитного к близоруким глазам и, улыбнувшись, поцеловал.– Не плачь, не плачь! Сейчас обогрею, а потом. Вот только дождик перестанет, найдем чем покормиться. Поковырявшись в карманах, что-то отыскал, разжевал, положил на раскрытую  ладошку  и сунул плачущему котёнку. Дрожащий от холода и сырости пушистый комочек пару раз лизнул и замолчал.
  – Ну, вот и нашли друг друга два одиночества. Вдвоём-то всегда легче, – промолвил постовой. - Только погода пугает. Скоро морозы.  Как закрутит под тридцать градусов – тут этим друзьям несдобровать. Не дай, конечно, Бог. В каком-нибудь скверике ранним утром и найдём обоих, покрытых инеем. Что поделать, но   так бывает и довольно часто. Такие друг друга не бросают. И живут, и умирают вместе, прижавшись и делясь последним уходящим теплом.
 Захрипела рация, срочно вызывающая постового в здание вокзала.
  Электричка тронулась, увозя пассажиров всё дальше и дальше от перрона.  Маленький бездомный котенок уткнулся носом в грудь новому другу, согревшись в грязных лохмотьях одежды, счастливо замурлыкал и задремал. По щеке бомжа пробежала слезинка и спряталась в седой бороде.
И так эта история зацепила нестерпимой болью до самой глубины души, что в голове зазвучали сами собой складывающиеся строки:
Тебе я не позволю плакать
ни светлым днём, ни ночью тёмной.
Сегодня снег, а завтра слякоть,
Терпи. Ты тоже, брат, бездомный.
Шептали треснувшие губы
совсем озябшему котёнку.
Порой душа в одежде грубой
своё лицо скрывает тонко.
И мокрый нос прижался к телу
в лохмотьях, выцветших и грязных.
А сколько их, заиндевелых,
Теплом родных, хоть внешне разных.
Мороз и снег – всё быстротечно.
Фонарь устал от ветра брякать.
Ушли вдвоём куда-то в Вечность.
Тебе я не позволю плакать…