Ну, и ладненько!

   Аркадию Семеновичу новый сосед не понравился с первых же минут.
Подселили его далеко за полночь, можно сказать, уже под утро, когда на стену больничной палаты стала наползать ажурная тень липы, подсвеченной лучами восходящего солнца.
   В палату новичка привела дежурная медсестра Валя, которая, чтобы не будить пациентов, не стала включать ночное освещение, а просто широко распахнула дверь. Но, услышав шум, все больные, кроме бодрствующего Аркадия Семеновича, которого совсем замучила бессонница, как по команде открыли глаза.
   Перед их взорами в тающей ночной темени предстали три фигуры: медсестра, которая поправляла постель для нового больного, сам будущий сосед по палате, держащий рукой за правый бок, и женщина с большим полиэтиленовым пакетом, возвышающаяся в дверном проеме.
   Мужчина повернул голову в сторону женщины.
   – Ты езжай, Зоя! Такси уже, наверное, подъехало. Не волнуйся, все будет нормально. Да чуть не забыл – принеси завтра ноутбук с подключенным к Интернету модемом.
    – Хорошо. Но ты, Толя, завтра обязательно обратись к Сергею Артамоновичу насчет vip-палаты, – вполголоса сказала женщина. – Если не получится, подключим самого Андрея Карловича.
   «Ух, ты! – удивился про себя Аркадий Семенович, – Птица, видать, важная – не хочет с нами лежать».
   Аркадий Семенович поднялся с постели и на виду у всех стал поправлять наполовину наполненную мочой полуторалитровую пэт-бутылку, которую вот уже вторую неделю вынужден был постоянно носить с собой, прикрепив к ноге.
   Женщина окинула его недовольным взглядом и вышла в коридор. За ней поплелся и мужчина. Через минуту-другую он снова появился в дверях.
   – Анатолий Игоревич, – медсестра указала на встроенный шкаф. – Одежду и обувь можете положить здесь. Тут есть свободная полка.
  – Хорошо, – чуть слышно пробормотал мужчина. – Мне полка, может, и не понадобится. Меня, надеюсь, сегодня же переведут в отдельную палату.
   Медсестра пожала плечами, мол, как вам угодно и вышла.
  Анатолий Игоревич довольно долго переодевался в углу. Наконец он выпрямился, оценивающим взглядом окинул палату и лег на кровать.
  Днем Аркадий Семенович повнимательней пригляделся к соседу. Ему, наверное, было лет сорок или чуть больше. Он был лобаст, немного скуласт…Одним словом, простое лицо. Такого человека встретишь на улице и пройдешь мимо, даже не обратив внимания. Но глаза!..Они с головой выдавали нового больного. Анатолий Игоревич, прежде чем заговорить с человеком или что-то сказать по мобильному телефону, всегда бегло швырял взглядом по сторонам, словно боясь, что его могут подслушать, или быстро прокручивая в голове какую-нибудь умную мысль.
По каким-то причинам перевод Анатолия Игоревича в отдельную палату затягивался. Сам он об этом больше не заикался, медсестры молчали, так что новый больной уже через два дня полностью освоился в палате: шутил, лазил в Интернете, болтал по телефону.
    Обитатели палаты относились к Анатолию Игоревичу с некоторым почтением – во всяком случае, с первых же дней стали обращаться к нему по имени и отчеству. Только Аркадий Семенович с ним не общался – Анатолий Игоревич ему откровенно не нравился.
    Все в нем ему не нравилось, но больше всего манера говорить. Нет, Анатолий Игоревич разговаривал нормально – как все, но немного жеманно, то ли дело,  вставляя в свою речь «ну, и ладненько»: «Деньги перегнали? Полностью? Ну, и ладненько»; «Григорьева уволили? Нет?..А что он говорит? Ах, вот оно что! Ну, и ладненько – разберусь»; «Как ты, лапочка? Деньги получила?.. Ну, и ладненько».   
   Вот это – какое-то скользкое, неприятное «ну, и ладненько» – как раз и выводило Аркадия Семеновича из себя. Оно, казалось, вобрало в себя все самое плохое в его жизни: и образ завклубом, который  в далеком детстве ударил его сапогом за то, что маленький Аркаша без билета пролез в кинозал, и главы сельского поселения, пытающегося его через суд оштрафовать за спиленные ветлы возле дома в деревне, которые он с отцом посадил еще будучи подростком, и зятя, бросившего семью ради молодой любовницы, и врача, поставившего ему два года назад неправильный диагноз, из-за чего он сейчас, ахая и охая, лежит на больничной койке; и соседа, выбрасывающего окурки с балкона.
   Аркадий Семенович любил ясность во всем: хорошо – это и есть хорошо, плохо – это и есть плохо. Если плохо, какое «ладненько» может быть? А тут постоянно «ну, и ладненько», «ну, и ладненько».
   Вначале, когда сорвалось переселение Игоря Анатольевича в vip-палату, Аркадий Семенович даже в душе обрадовался, что случился облом, но уже через дня три, когда нахлебался слащавым «ну, и ладненько», жалел, что новый сосед остался в плате. Аркадий Семенович надеялся, что Игоря Анатольевича скоро выпишут, но, оказалось, он зря надеялся. А о том, чтобы самому выписаться из больницы и речи не могло быть – ему  назначили срочную операцию.
    Всю неделю в душе Аркадия Семеновича теплилась надежда, что все обойдется, во всяком случае, лечащий врач ему на это намекал. Но уже понедельник утром боли резко усилились. Срочно сбежались врачи и прямо в палате, вполголоса стали решать, как поступить. То, что операцию надо делать, стало всем ясно, но, как понял Аркадий Семенович, вся проблема заключалась в том, что у него была очень редкая группа крови, а в больнице ее не оказалось.
   – Будем рисковать, – тяжко выдохнул завотделением, – тянуть больше нельзя, в организме больного могут начаться необратимые процессы. Готовимся к операции. Оформите все необходимые документы. Не забудьте взять подпись у больного или у его жены. Конечно, надо было запастить кровью, взяв ее у больного.
   – Федор Петрович, – сказал лечащий врач, – мы хотели, но, увы, сердце – нельзя.
 
    Аркадий Семенович открыл глаза.
   – Я где? – с трудом пошевелил он губы.
   – В реанимационной, – послышался голос медсестры. – Лежите спокойно. Вам нельзя много разговаривать.
   – Хорошо…Только скажите, как прошла операция?
   – Нормально, нормально…
   – Пожалуйста, не врите. Скажите честно: были сложности? Я не успокоюсь…
Медсестра присела на стул, наклонила голову и тихо стала говорить.
   – Операция шла планово, но потом вдруг открылось сильное кровотечение. Его никак не удавалось остановить. Вы потеряли много крови. Надо было переливать кровь, но такой группы, как у вас, в больнице не было.
   – И как же удалось меня вытащить с того света?
   – Прямым переливанием крови. Оказалось, что у одного пациента с вашего же отделения такая же группа крови, как и у вас. Это просто чудо! Он сразу же согласился отдать кровь. Много выкачали из него…
   – А как его звать? Кого мне благодарить?
   – Я не знаю…Спите, вам много нельзя разговаривать.
   – Скажите, сестра, я буду жить?
   – Конечно, конечно!
   – Ну, и ладненько.