Колобок

Вместо предисловия

Что можно сделать, имея под рукой десять слов? Можно составить пару бессмысленных предложений. Можно сломать кому-нибудь мозг, попросив его найти, что между ними общего, а можно объединить два в одном и написать целый рассказ.

В качестве эксперимента я попросила друзей дать мне такой список, плюс одиннадцатое слово для названия рассказа.

Вот, что я получила.

Десять слов:
1. Уши
2. Двадцать
3. Хомо сапиенс
4. Хром
5. Азбука
6. Дендрарий
7. Зубило
8. Шоколад
9. Химия
10. Световодозвуконепроницаемость

И слово "Колобок" для названия.

Итог:



Колобок

Колобок! Вы представляете, они окрестили меня «Колобком»! Нет, я, конечно, все понимаю — метафоры, аналогии, ассоциации, специфика секретности… но чтобы так?! А ведь производили впечатление серьезных людей из солидной организации!..

На плеере сменилась мелодия, и я вздрогнула от ударивших по ушам громких звуков. Черт, что это?! Чайковский? Что он вообще здесь делает?! А, он с той папки, что скинула Алиса… понакидала мне сюда всякой ерунды! Ладно, потом удалю.

Над дверью дернулся колокольчик, и я прикрыла экран ноутбука. Звуковые волны неприятной рябью пронеслись по телу. Ненавижу этот звук! Он неприятен, даже когда его не слышишь, поэтому в магазине я всегда сижу в наушниках. Посетитель подошел к стойке, и я, передернув плечами, обернулась. Надо завязывать садиться спиной к двери, шестое чувство — дело хорошее, но только не в сочетании с манией преследования…

«Брюнетка, волосы прямые, глаза карие, рост выше среднего, двадцать — двадцать пять лет; черный плащ, бежевый свитер, темно-синие джинсы…»

Мозг на автомате считывает информацию. От этого тоже пора отучаться — слишком уж много лишнего болтается потом в голове. Концентрируюсь на губах.

Азалия. Красный цвет.

Поднимаюсь со своего места, и ставлю на стойку горшок с цветком:
 
— Четыреста рублей. Упаковать как подарок?

Я не слышу своих слов из-за играющей в наушниках музыки, но мне это совершенно не мешает. Девушка неуверенно кивает и пристально вглядывается в мое лицо — она приняла наушники за часть слухового аппарата.

Ненавижу участливые взгляды. Сочувствие, жалость, участие… всего лишь формы страха, а еще — ненависти. Представители вида хомо сапиенс считают ущербными всех, кто хоть чем-то отличается от подавляющего большинства. Стоили ли тогда хоть чего-то миллионы лет эволюции, если вся суть человечества свелась к примитивному закону стаи?..

Обертка, ленты, бант, вежливая улыбка. Noblesse oblige. Сдача, чек, стук каблуков, тихий шорох открываемой двери и жалостливый взгляд, брошенный напоследок сквозь стеклянную дверь. Девушка уже скрылась из виду, а я все еще продолжала смотреть на хромированную ручку двери.

Металл, стекло и белый цвет. Участливые взгляды. Страх… страх — вот только… чей?
 
Мысли путаются…

Я зажмурилась и села обратно на стул; запахи растений стали резче в несколько раз. В том месте, где меня раньше держали, не было цветов. Не было музыки и удобной одежды. Не было простых прохожих. И — отчасти — не было меня.

Металл, стекло и белый цвет. Но «белый» — это лишь цвет, а хром — только металл, и ничего более. Меня сделали слишком рациональной, чтобы я боялась подобных вещей.

Они сделали.

Я сделала глубокий вдох, открыла глаза и взяла в руки ноутбук.

Смешно сказать, мне понадобилась каких-то тридцать минут, чтобы взломать базу данных Института. У них слишком логичные и последовательные шифры — никакой фантазии или хотя бы намека на нелинейное мышление. Право слово, в азбуке и то архаизма больше…

Итак, что тут обо мне. Кроме «Колобка».

Номер личного дела, жутковатая фотография, имя...

Взгляд метнулся к бейджу, прикрепленному к одежде, — на нем сейчас совсем другое имя, потому что это было первым, о чем позаботилась Алиса.

Так, продолжаем… Имя, пол, возраст, данные метрики. Уровень интеллекта… Хм, недооценили они меня. Впрочем, я при них не особенно-то умничала, так что… Характер — перепады настроения, замкнутость, бла-бла-бла. Стандартный бред психоаналитиков. И наконец раздел «девиации»: управление электро-магнитным полем. Пф! И это все?!

Со второго этажа, из мастерской Алисы, донесся подозрительный шум, и я быстро захлопнула ноутбук.

Почти десять лет меня обследовали, изучали, просвечивали рентгенами, кололи всякую гадость в попытке излечить от моей «болезни». Словом, спасибо, что не препарировали. Но судя по тому, что числилось в моем досье, все это мало что им дало. А жаль, я надеялась увидеть там хоть что-то полезное…

Я сидела за стойкой и вертела в руках свой бейдж — лаконичный прямоугольный кусочек черного пластика с серебряными буквами в две строчки. «Евгения». Неужели я похожа на Евгению? Имя придумала Алиса. Ей, наверное, виднее. Под именем заглавными буквами написано название магазина: «ДЕНДРА». Это сокращение от слова «дендрарий». Название, на мой взгляд, не совсем подходящее, поскольку это всего лишь цветочный магазинчик, но Алисе нравится. Возможно, здесь имеют место какие-то личностные ассоциации, я не знаю. Я стараюсь не лезть в ее мысли. Это единственная доступная мне форма вежливости.

Я девиант (так нас называли в Институте), класс «Эн». Я «чувствую» энергию. В любом ее проявлении. Электричество, тепло, свет, радиация, звук… психокинетика. Для меня мысли действительно материальны. Благо, в институте об этом так и не узнали.

Алиса тоже девиант — мастер геолокации. Наверное, поэтому она так увлекается скульптурой. В ее руках все эти многочисленные зубила, стамески и молоточки превращаются едва ли не в волшебные палочки, которыми она творит настоящие чудеса…

А вот интересно, если я «колобок»… Значит, родители — это «бабушка» и «дедушка», от которых я убежала. Правда, я бы не сказала, что они особенно страдали по этому поводу. То есть страдали, конечно. Но не потому что я сбежала.

Они меня боялись. Им хотелось, чтобы я была обычным ребенком. «Нормальным», как говорил отец. Поэтому, когда я ушла, часть их сознания не хотела, чтобы меня нашли. Им куда проще было оплакивать ту, «нормальную», пропавшую дочь, о которой они так мечтали и которой у них никогда не было. Я чувствовала это, хоть и не осознавала так, как сейчас. В конце концов, мне было всего пять лет…

«Заяц». «Зайцев» было много. Агенты Института гонялись за мной по всему городу. Свора охотничьих зайцев. Как бы глупо это ни прозвучало. На собак они не тянули.
«Волк...» Майор. Пожалуй, самое благородное существо, что мне встречалось.

Я сбегала из Института четыре раза. В первый раз — в восемь лет. Я была слишком ребенком, и поэтому не нашла ничего лучше, как пойти в полицию. Впрочем, если бы я не сбежала из участка, все могло бы закончиться иначе. Я не помню даже, чего именно испугалась. Думала, что так будет лучше, а на деле — только дала им время, чтобы подделать документы о какой-то там редкой болезни, от которой меня якобы лечили в институте (с письменного разрешения моих родителей, естественно).

И наконец, Институт, то есть — «медведь». Милый, добродушный мишка, от которого сложно убежать, и еще сложнее вырваться из его железной хватки.

Но я же «Колобок...»

Но тогда получается, что Алиса — та самая «лиса», что должна съесть меня в конце этой сказки. Хм, кто знает? Мне о ней почти ничего неизвестно, кроме разных мелочей, что я успела узнать за последние два месяца. Что она любит шоколад, кружки в форме пиал и домотканые коврики; ввиду своих способностей неплохо разбирается в химии и любит читать статьи про археологические раскопки. Но это сложно назвать информацией. Мне не известно ни ее настоящее имя, ни откуда она знает об Институте. И уж тем более — как ей удалось меня найти и зачем ей, скрывающемуся ото всех девианту, все это делать? И если честно, я не хочу этого знать.

Сверху снова донесся стук и невнятные шорохи. Иногда мне кажется, что когда-нибудь она провалится в магазин прямо сквозь потолок!..

Хм.

Что ж, пусть будет «лиса». Я готова сыграть в эту сказку, отыграть свою роль до конца. Потому что хочу хоть недолго, но жить — по-настоящему, — а не сидеть до конца своих дней как подопытная мышь в коробке с повышенной световодозвуко- (и не известно, чего еще) –непроницаемостью.

А еще — потому Алиса меня не боится.