отрывок из повести Болевой Порог

ГЛАВА ПЯТАЯ
Ноябрь…
 
Глухие деревни и посёлки, где процветает нищета и безработица, всегда были богаты людьми шальными и рискованными. Для тех, кто не нашёл себе простой стабильной и достойной работы после опустошительных приватизаций середины девяностых,;армия явилась последним пристанищем. За службу на Кавказе теперь вручали не только почётный знак, но и неплохие деньги, с помощью которых можно было вытащить себя из болота российской действительности. Мужчины тридцати-сорока лет, имевшие детей и жён, за отсутствием альтернативы брали в руки оружие. Многие знали о войне только с экранов телевизоров или из военной прозы советских писателей. По телевидению нагло сокращали потери федеральных сил, а в советской прозе возвышали до небес непобедимость русского солдата.
По сути своей эти взрослые мужики отличались от молодых парней только возрастом и готовностью нажать на спусковой крючок автомата. Они так же не умели воевать, так же были не готовы к полевой жизни и выполнению приказов. Единственное и ощутимое различие между зелёными пацанами и контрактниками — так это то, что последние умели думать и им было что терять. В массе своей действительно стоящих бойцов среди служащих по контракту было мало. В основном мужики, заключившие контракт с большого бодуна, и беспрестанно об этом жалеющие. Были и целеустремленные индивиды, конкретно зарабатывающие на квартиру. Но мало кто из них шёл до конца. У многих не выдерживали нервы, и контракты рвались так же быстро, как и заключались. Солдатам не раз приходилось видеть, как один танк или самоходная артиллерийская установка тащила за собою  две БМП на тросах. Водила-контрактник мог бросить технику и уволиться, не дожидаясь замены и не объясняя причины. Но были и крутые, выносливые, опытные парни, поучаствовавшие в горячих точках нашей Родины. Они были хорошими наставниками не только для желторотых пацанов, но и для молодых офицеров.
—;Ты смотри, что салаги делают!;—;сказал, засмеявшись, Олег Истомин, обращаясь к Юре Соломину.;—;Они потом взрывчатку в пустые банки из-под сгущённого молока набивают. Вставляют запал и идут рыбу в Тереке глушить.
Контрактники смотрели на то, как Титов и ещё несколько парней из пехоты ковырялись в контейнерах динамической брони танка.
—;Я, конечно, в армии служил, но о танках ничего толком не знаю,;—;ответил Соломин, немного стыдясь своих познаний в армейской технике.
—;Активная броня;—;это металлические контейнеры с взрывчатым веществом, которые навешиваются на основную броню машины. При попадании в танк гранаты вещество в контейнерах взрывается, таким образом отталкивая от себя поражающий элемент,;—;сказал чётко, без запинки Олег. Как будто сам был танкистом, а не пехотой.
Заместителем командира первого взвода ввиду его отсутствия был контрактник. Неплохой мужик. Высокий, плотного телосложения, обладавший странной манерой разговаривать, смешивая высокопарные литературные выпады с отборными матерными словами. Чуть младше ротного. Порой казалось, что образ Истомина сошёл прямо со страниц произведений Шолохова. Он носил усы на казачий манер и иногда, видимо в особенные дни, курил трубку. Его приятель Юра стоял рядом, разминая пальцами отсыревший табак папиросы. Рыжеволосый, среднего роста тридцатидевятилетний мужик с легкой хрипотцой в голосе. Юра был сух и твёрд всем своим видом. С резкими чертами лица. Во взгляде читалась озлобленность и усталость — как следствие непростой судьбы человека.
—;Ох, если командир танка поймает, то трибунал обеспечен,;—;ответил Юра,;—;это ведь получается основная защита танкистов от попаданий гранатомётов. И не боятся ничего,;—;продолжил он,;—;детский сад.
—;А чего им бояться, ну что им грозит? Позорное письмо в родной военкомат;—;это максимум.
—;Дисциплинарный батальон, к примеру,;—;возразил Юра.
—;Да брось ты, воевать некому, по всем областям в военкоматах недобор. Тут и не на такое офицеры глаза закрывают,;—;с жаром пояснил Истомин.
—;Вот и набирают детвору, которые куда угодно и за что угодно,;—;сказал с сожалением Юра.
—;Тут ты не прав,;—;повернулся к нему лицом Олег,;—;здесь дело не в интеллектуальных способностях бойца, здесь вся хитрость в беспечном возрасте. Они до сих пор от родительских команд не отвыкли, поэтому с легкостью и без раздумий выполняют приказы офицеров. По привычке доверяют старшим, понимаешь? Так их дома воспитали, армия ни при чём, вот в чём фокус. А страха нет, потому что терять им нечего по большому счету. Что они о жизни-то знают? Многие баб даже не нюхали. Страх после войны проснётся, когда поживут немного, когда наступит время осознать и переварить всё это.
Истомин встал ближе к костру, грея озябшие пальцы, и тоже достал папиросу.
—;Они ведь даже не знают, что с заработанными деньгами делать,;—;продолжил разговор Соломин.;—;У кого ни спроси, все об автомобилях мечтают. У меня дочке семь и пацану три, пока леспромхоз стоял, так и работа была. Потом блатные из города примчались, директора в окно выкинули и хозяйство за копейки вместе с землёй перекупили. Вот тебе и приватизация предприятия. В общем, я и решил подработать на квартиру и с семьёй в город.
—;А менты чего?;—;удивился Олег.
—;Менты с ними были, стояли рядышком, за порядком следили, чтобы простой люд эту мразь на вилы не поднял. Благодаря приватизации государственных предприятий богатые мира сего нагнули раком всю страну. Ты знаешь, чего руководству не хватает? По совести жить не хватает! Отсюда и войны, и перевороты, как в девяносто первом,;—;закончил Юра, пнув ботинком пустую банку тушёнки.
—;У меня проще всё, я ведь казак потомственный!;—;сказал не без гордости Истомин, глядя на голубое небо.;—;Так сказать, по зову сердца здесь. И в станице моей нет ни блатных, ни ментовских. Мы сами за порядком следим, а непонятливых можем и нагайкой приголубить. У нас сельское хозяйство, лошади, куры, свиньи, бахча и зерновые. Хотя середина девяностых тоже неспокойной была, но ничего, отбились.
—;Я бы этот контингент вместе с их непонятными понятиями всех сюда загнал, а не этих вот школьников,;—;резко закончил разговор Юра, спускаясь по глиняным ступеням в блиндаж.
В блиндажах контрактников чувствовался уют и рука семейного человека. Вместо обычной банки с соляркой, которую использовали для освещения, у них имелась настоящая масляная лампа. Автоматы не валялись у изголовья, как привыкли срочники, а стояли в сколоченных наспех пирамидках. Боеприпасы лежали ближе к оружию, выход не загроможден и свободен на случай внезапного нападения. На стене красовался старенький ковёр, который они нашли на зачистке в брошенной хате. Обмундирование и личные вещи в пехотных мешках. В глиняную стену у выхода вдавлено небольшое зеркало, что само по себе было редкостью в полевых условиях. Крыша блиндажа исполнена в три настила, укрыта плащ-палатками и присыпана песком.
—;Что-то ты злой сегодня,;—;заметил Булат, глядя на то, как резко скидывает с себя бушлат Соломин.
—;А чего веселиться-то? Жена пишет, что в доме мёрзнут. На дрова денег нет, всё на продукты для детишек. Как, мол, мы без тебя три месяца?
—;А зачем отпустила, раз без тебя никак?;—;латая небольшую дырку в тельняшке, спросил Булат.
—;Да не отпускал меня никто. Сам я. Живой останусь, спасибо скажет.
—;Конечно, скажет,;—;перекусывая зубами нитку, сказал Булат,;—;за это время почти целую сотню заработаем, я свадьбу по-людски отпраздную, вас всех приглашу.