Часть Первая 2

2. Поезд Москва-Город, конец мая 1975г.

...Мама и бабушка говорили, что прошлое бывает только у стариков и старушек. А у детей его ещё нету. И воспоминания-это тоже для старых людей, а не для детишек.
 
  Нина в классе втором как-то заикнулась маме, найдя в шкафу своё старое, времён детского сада нарядное платье, что мол, приятные воспоминания у неё о прошлом. А мама рассердилась и  даже накричала. "Ты ещё не старая бабка, воспоминаниями заниматься! Прошлое у неё, видите ли!"

 Интересно, а как тогда объяснить, что сейчас у Нины в её-то 10 лет и правда многое в прошлом осталось. Да почти всё. К чему она с детства привыкла.
 Москва. Школа. Музыкалка.  Дом. Двор.
Здоровье. Даже косички с бантиками. И те в прошлом.
 
 Есть настоящее-в настоящем есть идущий куда-то на юг поезд. Вагон. Купе. Стук колёс. Бабушка Лиза, которая тоже вдруг поменялась. Раньше она была строже и сдержаннее, как директриса школы,  а сейчас как-то мягче стала...

 Ещё есть проплывающие за окном бескрайние поля и деревенские домики.  Города-не такие большие как Москва. Леса-до горизонта.

А ещё есть проводники-взрослая тётенька, даже почти бабушка, и молодой стажёр, почти мальчишка с красивым именем Ахмед.
 Прямо как разбойник из сказки про Али-бабу, только на разбойника он совершенно не похож. Очень добрый, целый кулёк конфет ей дал. Просто так. И таких вкуснейших конфет Нина в Москве не ела никогда, потому что конфеты эти делают в Городе. Они Местные. Как и Ахмед и его пожилая напарница.

 А ещё должно быть Будущее... а какое оно? Про него так вообще ничего не известно. Будущее называлось одним словом: Город. В Городе жила бабушкина сестра, та самая "непутёвая Клавка" о которой бабушка в разговорах со взрослыми отзывалась именно так. А больше ничего про Город Нина не знала, разве только что он на Юге, но моря там нет. Вот и всё.

 Неизвестность пугала и Нина старалась не думать об этом. Вообще-то дальние дороги она всегда любила, потому что это означало либо поездку на море либо в какой-нибудь зимний Дом Отдыха, с мамой они не раз так ездили в каникулы. Но тогда было всё ясно и понятно-куда, на какое время, и что они там будут делать. А сейчас...

 Под мерный перестук колёс хорошо думалось... и вспоминалось...

 Всё ведь началось совсем недавно-а будто много лет прошло. И когда вообще в её жизни появилась загадочная Болезнь, так круто всё изменившая? В феврале? Когда она начала падать в обмороки на хоровых занятиях, вызывая раздражение учительницы и непонимание и насмешки соучеников? Или может раньше? Кто знает... Нина слышала, что её эта Болезнь-Серьёзная и ещё  при этом "Хитрая".

Почему то Болезнь представлялась ей живым существом. Кем-то с внешностью Людмилы Фортунатовны, когда та, будто сняв с лица обманчиво сладкое выражение, с каким обычно ходила по коридорам музшколы, делала строгую и равнодушную мину и твёрдым голосом категорически отказывала Нине в простых радостях (сольной партии, роли в постановке). А Нина, хоть и ребёнок, но совсем не дурочка и уж точно не слепая, не могла не заметить явного злорадства в глазах этой женщины.

Вот и Болезнь такая же. Серьёзная,  при этом хитрая и зловредная.

  Это так сказал пожилой Доктор. К которому бабушка отвела её на осмотр не просто так, не в районную поликлинику, а "договорилась через хороших знакомых". Он не просто Доктор, он Профессор. Это именно он настоятельно рекомендовал более тёплый климат, свежие овощи-фрукты и Главное-Никаких Треволнений! Про эти самые "Треволнения" он несколько раз повторил. Наверно это его любимое слово было. Он произносил это слово, немного картавя, как Ленин. И сам чем-то на Ленина был похож, если бы тот дожил до его возраста.

  А "треволнений" хватало. Одно то, что Болезнь-Серьёзная уже не повод для спокойствия. Плюс голова, безжалостно остриженая под машинку грубой хамоватой нянечкой в больнице. И пусть голова уже не лысая, но всё равно приходится косынку на голове носить. А после всей этой унизительной процедуры, как пыльным мешком по хребту-мама пропала! Точнее она уехала в какую-то очень срочную командировку, потому что "очень нужны деньги, Болезнь-то Серьёзная".

Это бабушка Лиза так сказала, но почему-то лишних подробностей не сообщает. Как будто мама на секретный оборонный завод устроилась и это какая-то Военная Тайна.

Вообще кругом одни тайны да загадки. Даже сама Болезнь, из-за которой вообще всё это закрутилось-завертелось.

У Болезни даже было имя. Какое-то сложное, научное и иностранное. Как слово из итальянского фильма. Звучит похоже на "Мама-мия". Ну или как-то в этом роде. Вот эта самая "Мама-мия" могла потом переродиться в какую-то другую "...мию" которая была вообще совсем  Страшной. 
Так врачи говорили.

Нет. Лучше не думать о том что эта Болезнь может, а что не может. В конце-концов раз Нину из больницы выписали и даже разрешили такое далёкое путешествие, значит всё не так страшно.

 Интересно, что мама сейчас сказала бы. Насчёт того, имеет Нина право на Воспоминания и есть ли у неё Прошлое...

 И вообще на что у десятилетнего ребёнка есть право?

Вот это вопрос. Детство, если так подумать, совсем не "золотое".

 Потому что любой взрослый может тебя безнаказанно обидеть. Нет, не наказать за провинность, если это необходимо, а именно несправедливо обидеть.
Как та нянечка из больницы. Вот так взяла и побрила наголо всё отделение. Правильно, что против неё девочки маленькие сделают? Попробовала бы она себе подобную бабищу так обрить! А ребёнку даже его собственные волосы получается, не принадлежат.

 Или та же Людмила Фортунатовна. Ну видно же на её совершенно взрослом лице с совершенно взрослой причёской какое-то вредно-злорадное выражение, как у хулиганистой злой девчонки-пакостницы.

Когда Раев нинину фамилию неприлично исковеркал, эта гадина(других слов просто нет!) еле сдерживалась, чтоб не рассмеяться!

 Думала небось, что никто не заметил. А Нина всё прекрасно замечала.

И вот поди знай, за что эта чёртова Фортунатовна так её, Нину Генералову, невзлюбила.

 Мама говорила "потому что ты не стараешься, плохо себя ведёшь".

А Нина вела себя нормально, и старалась. А толку-то. И вообще жаль, что эту Людмилу Фортунатовну нельзя отлупить как следует! А ведь есть за что! Только вот она взрослая. А Нина маленькая. Поэтому нельзя.

 Кстати не одна Нина о Фортунатовне весьма нелестного мнения. Кое-кто из старших учеников музыкалки тоже отзывался о ней крайне неуважительно.

 Приходя в себя после того самого обморока в фойе музшколы Нина слышала будто сквозь какую-то стену разговор старших девочки и мальчика:

 "Люсиндра кого хошь доведёт до больнички. Я у неё в младших классах на спевки ходил-та ещё злыдня, если не понравишься ей-изводить будет по всякому! Я на районном концерте должен был солировать а она перед самым концертом взяла и песню мою отменила. А батя с мамкой так ждали, так радовались. А она просто так... не за что-нибудь... а из вредности!"

  Да уж... Люсиндрой и злыдней просто так не назовут. И правда жаль, что нельзя её побить, как обычную девчонку! Чтоб неповадно было одним "за красивые глазки" и пятёрки, и сольные партии, и роли в постановке, а другим выступления резко отменять, ролей не давать и симулянтками обзывать!

 Или нянечка злобная из больницы. Тоже вот ради перестраховки (у какого-то ребёнка привиделись ей гниды)-всех девочек в отделении побрила под машинку. Бабушка Лиза, когда Нину без волос увидела, так чуть в обморок не хлопнулась. А потом выяснилось, что у того "вшивого" ребёнка была обычная перхоть.

И этой злой грубой бабе только выговор за самоуправство. И то потому, что влиятельная мама Оли Мартовой скандал устроила.

...Мама... а мама Нину так и не увидела без волос. Именно в этот день она почему-то не пришла. А ведь обещала. Только на третий день пришла бабушка Лиза и сбивчиво рассказала про мамину эту срочную командировку... и с того времени Нина маму так и не видела. Только  коротенькие, но тёплые и добрые письма и небольшие подарки. И сбивчивые объяснения бабушки.

  Лечение тоже было долгое. Три месяца уколы какие-то, капельницы, витамины... про школу так вообще пришлось забыть, но оно может и к лучшему.   

Стриженую почти под ноль девчонку засмеяли бы. Как говорится "на чужой роток не накинешь платок". 
А без платка ведь и правда, не обойтись.На рот конечно, никому  не накинешь, зато собственную голову прикрыть, так в самый раз.

...Соседка по плацкарте, строгая на вид дама в очках, севшая на поезд где-то на половине пути, увидев тёплые вещи,(в день отъезда было мягко говоря, прохладно, что для московского мая явление частое) сказала бабушке Лизе:

"Вы с ума сошли? Не знаете куда едете? Там же сейчас жара!"

На возражения бабушки она разразилась пламенной речью:

"Не вздумайте кутать девочку, вы что? Это же вредно! Организм не будет бороться с болезнью! Она же не грудничок,чтоб её укутывать, она вполне уже взрослый ребёнок! Я сама медик, я знаю!"

Нине очень понравились эти слова. Взрослый ребёнок-звучит вроде как-то неправильно, взаимоисключающе даже. Вроде "сухая вода" или "юго-северный ветер", но вот ведь как получается: Нина будто сильно повзрослела за эти пару-тройку месяцев. Значит выразилась Серафима Альбертовна(так звали эту даму) очень даже правильно.

 И правда, Нина уже большая, "взрослый ребёнок"(вон уже второй десяток разменяла!),  а не "грудничок" какой-то дурацкий.

Вот тоже слово придумали, звучит как "хомячок", будто и не человек вовсе...

  А вечером бабушка с этой Серафимой долго о чём-то шушукалась, и опять повторялись знакомые слова про какие то "треволнения" и про то что сейчас девочке нельзя отказывать в маленьких радостях... Под этот разговор и перестук колёс Нина быстро и сладко уснула на своей любимой верхней полке.



>>
http://www.proza.ru/2018/07/20/64