Часть Первая-4

***
"Утро вечера мудренее"-так часто говорилось в сказках. А Нина не любила утро. Ночь любила, а вот утро по ряду причин- нет. И нынешним  утром, когда бабушка велела собираться и ехать в Весёлый Посёлок, особенно тяжким показался утренний подъём...

  Уже в автобусе она почувствовала неладное. В транспорте её обычно не укачивало, но когда они с бабушкой сели в двадцать седьмой автобус, стало очевидно: поездка не будет приятной.

 Казалось, должно случиться что-то нехорошее. Нина с утра ощущала слабость и недомогание, и даже отказалась завтракать. И в автобусе она чувствовала себя весьма неважнецки, но так как была девочкой воспитанной, со своим недомоганием боролась всеми возможными способами. В конце концов, она не малышка-трёхлетка, чтобы позволить себе всякие пакости вроде тошноты и рвоты в общественном месте, а "взрослый ребёнок" умеющий держать под контролем свой капризный организм.

В автобусе Нина ещё держалась молодцом. Села у открытого окна и жадно глотала воздух. Тошноту это слегка приглушило, но слабость и головокружение продолжались, а тут ещё бабушка Лиза обнаружила, что неправильно рассчитала маршрут. Надо было сесть на другой автобус, "пятнашку", или хотя бы на трамвай-семёрку, он бы довёз почти до места назначения, а этот делал здоровенный крюк и останавливался на другом конце района.

...Из автобуса Нина с Елизаветой Петровной вылезли прямо в пыльное жаркое пространство Весёлого...  Пешком по полуденной жаре предстояло идти как минимум минут пятнадцать-двадцать, если не все полчаса. Хорошо ещё бабушка догадалась оставить вещи в гостинице, чтоб вернуться за ними позже.

И тут же Болезнь, эта Серьёзная, Коварная, Подлая и Злая Болезнь, тянувшая свои лапы аж от самой Москвы, нашла подходящий момент...

 Мерзкая, противная, вяжущая по рукам и ногам, предательская слабость будто захватила в плен, не давая дышать полной грудью и идти вперёд, подстерегла на пыльной пустой дороге и как бы говорила "Не выйдет! Не пройдёшь! Не проедешь!"

  Слабость атаковала ... перед глазами заплясали зелёные пятна, и будто кто-то повернул ручку громкости и изображения, как в телевизоре... Нина без звука опустилась на землю. В рыхлую тёплую дорожную  пыль.

-Нина! Ниночка!- отчаянно закричала Елизавета Петровна. -Кто-нибудь, помогите!-но на дороге было пусто.

 Рабочий полдень-все на рабочих местах. Кто услышит?  Ни машин, ни людей. И жилые дома довольно далеко.

 Болезнь будто издевалась, играла, как кошка с мышкой, сперва вроде дала о себе забыть, а сейчас  снова бросила в обморок, как тогда, на хоровых занятиях.

Но и Город не спал. Болезнь говорила "не уедешь, не уйдёшь!" А Город как бы ответил "Кхм! Вррёшь! Не пррройдёшь! Не возьмёшшшь"... 

Лёжа на обочине дороги, Нина слышала какие-то звуки будто сквозь положенную на голову подушку... Звуки напоминали кашель, чихание и какие-то доносящиеся издалека фразы и слова...

 ... Из-за угла, в облаке пыли, чихая и кашляя,  показался автомобиль. Старый, ещё военных времён, защитного цвета с брезентовым тентом, он, несмотря на кажущуюся дряхлость, быстро подъехал к мечущейся по дороге женщине, то пытающейся, махая руками, остановить машину, то привести в чувство лежащего на обочине ребёнка... Водитель, мужчина непонятного возраста, с улыбчивым добрым лицом, выскочил из своего старенького "виллиса"...

-Помогите! У меня больной ребёнок!-она бросилась к нему, нервно заламывая руки.
-Вижу,-спокойно ответил мужчина. -Без нервов, красавица.
 
  "Местный!" -поняла Елизавета Петровна по лёгкому акценту. И ещё по особому взгляду. В остальном этот человек мало отличался от русского населения Города. Открытое простое лицо, нетипично светлые для кавказского жителя глаза.

-Так, это кто это у нас тут заболел? Ну-ка поднимайся, поедем в гости! Моя сестра тебя быстро на ноги поставит... -он добавил несколько гортанных слов на Местном языке...

 Бабушка попыталась было возразить, но он посмотрел так, что возражать расхотелось, и пока  забиралась в "виллис", он уже успел привести в чувство Нину, которая заявила, что до машины дойдёт сама.

...Виллис, чихая и покашливая, тронулся с места. Сзади было  оборудовано ещё одно пассажирское сидение, похожее на узкий лежак. Нина удобно устроилась на нём, согнув ноги в коленях и слушала о чём говорят бабушка и водитель.

 Выяснилось, что он Местный, его зовут Магомед Муслимович, иногда его называют Михаил Максимович, а можно просто дядя Миша. И что  Клавдию Петровну (которая "непутёвая" бабушкина сестра) он прекрасно знает, соседи, на одной улице живут. Извинился, что не может разместить у себя, ибо ремонт в доме, а вот его сестра на соседней улице их примет, дом у неё большой. И что к Клаве пока не надо с больным ребёнком-"не те условия". "Успеете  ещё к своей Клавдии, никуда она не убежит!"-сказал он, усмехнувшись в усы.

  Возражений бабушки Лизы он даже слушать не хотел-национальная традиция такая, гостеприимство и помощь тем, кто нуждается. Плюс к тому сестра его работает как раз в поликлинике и всех врачей знает, так что лучше для всех будет оставить ребёнка у неё.

   Ещё он сказал, что у тех, кто с севера или с Москвы сюда приезжает часто случаются поначалу всякие странности со здоровьем а потом ничего, привыкают. И только лучше становятся, сильнее и здоровее.
 И сразу поверил, когда бабушка рассказала, что папа у Нины из испанцев, тех кого ещё в 30х детьми  в СССР вывозили, что однополчанин у него был как раз-таки испанский коммунист. И даже почти один в один повторил слова того самого Профессора из Москвы, что мол "не удивительно, что такой ребёнок в холодной Москве болеет. Такие дети как подсолнухи-к солнцу тянутся."

  Пока Нина слушала, что дядя Миша говорит, она даже успела забыть про остаточное недомогание. И  когда они приехали к дому дядимишиной сестры, Нина даже пожалела, что поездка на чихающей машине закончилась-так хотелось ещё послушать, что он интересного скажет.

 В этом незнакомом, но гостеприимном доме Нину и бабушку приняли, как  родственников. Нине тут же была отведена отдельная кровать да ещё и раскладушка во дворе под раскидистым деревом, для дневного отдыха, чтоб свежим воздухом дышать. Сестра дяди Миши, добродушная полненькая тётенька дала ей кислого холодного молока, а дядя Миша велел отдыхать сегодня и завтра и ждать доктора из поликлиники.
 
  Бабушка поехала с ним в гостиницу за вещами... а потом пошла к сестре Клавдии. Удивительно, но впервые в жизни Нину оставили на попечение совершенно незнакомых людей. В Москве такое было бы невозможно.

 Жизнь менялась. И Нина тоже хотела измениться. Не быть такой, как была раньше.
 Кто-то тронул её за плечо. Девочка лет семи протянула Нине что-то ярко-зелёное... Косынка. Шёлковая.
-У тебя уже волосы скоро большие будут-сказала девочка с акцентом . -А меня мама в пять лет под лысого побрила-добавила она, демонстрируя толстую косу...



>>
http://www.proza.ru/2018/07/20/70