Доктор, помогите!

                Доктор, помогите!

          (маленькая повесть о хорошем человеке, в стиле 60-х)

Утро складывалось как надо. Просто образцово-показательное утро. Она хорошо выспалась, сделала зарядку, приняла контрастный душ. Пока сушила и укладывала волосы, сварила себе овсяную кашку, а после укладки волос  еще и отжала апельсиновый сок.  Включила новый диск с джазом, который ей в подарок привезли из Нового Орлеана. Классная музыка еще больше подняла настроение.  Лена с душой накрасилась, брызнула на себя духи, в которых была и свежесть, и приятные цветочные нотки.  Надела яркое платье с восточным рисунком,  оранжевые туфли на каблуках, взяла любимую маленькую сумочку оливкового цвета и  вышла на улицу. Майское утро встретило  ее  солнечными зайчиками, гвалтом воробьев и  легкой  приятной прохладой.  Лена шла к метро, внутри себя, напевая мелодии  старого доброго Нового Орлеана.
На следующей остановке в метро зашли  три парня и три девушки в джинсах и почти одинаковых белых футболках. Они разошлись по вагону и начали лаять, снимая друг друга на айфоны. Каждый из пассажиров  чуть поднял глаза, чтобы оценить степень угрозы жизни и потом сделал вид, что ничего не видит и не слышит.  Молодые люди упивались своей смелостью, яркостью и талантливостью. У них блестели глаза, было видно, что весь оставшийся день они проведут хорошо,  обсуждая свое творчество в интернете.
                ***
  Приближаясь к работе, Лена всегда испытывала странное чувство перехода в другое измерение.  Как в сказке, когда Машенька бросается за ведром в колодец.  Как бы не жил и  как бы не волновался большой город, перейдя большие старинные ворота  их больничного парка, она оказывалась в другой реальности. Все было вроде бы то же самое, но  звуки глуше и таинственнее, воздух более плотный и прохладный. Парк словно готовил ее к тому, что она через несколько метров  столкнется с другой жизнью и другим миром. Каждый день она испытывала легкое волнение, и каждый день ей хотелось развернуться и убежать отсюда, чтобы не видеть того, с чем она встретится  за дверью.
   Белый халат и волосы тщательно убраны под белый колпак, маска на лице, очки, хотя у нее легкая дальнозоркость и  она могла бы без  них обойтись, но, как советовала мама лучше на обход ходить в них: и вид солиднее, и никакие капли в глаза не попадут. На руках  одноразовые резиновые перчатки.  Вот так просто, каждый день, подобно мифическим персонажам и превращается Лена в Елену Васильевну, но впрочем, это все пустяки, сказка, как известно чем дальше, тем страшнее. 
  Первый визит в светлицу девиц-красавиц.  Просторная палата на 6 человек обильно залита широкими  солнечными лучами. Елена Васильевна со всеми поздоровалась,  не слишком ожидая ответ. К ней повернулась, только двадцатилетняя Наталья Грибушкина и сказала: «Баба Рися ночью умерла».  Елена Васильевна об этом знала и уже заметила пустую, аккуратно застеленную постель.  На  бледном лице Натальи  промелькнула  тень печали,   но эмоции у нее быстро выключились, и она погрузилась в свой туманный,  размытый мир.  В этой палате лежали самые тяжелые больные со сложносочиненным диагнозом: СПИД, туберкулез и гепатит Б.  У этой заразы два способа распространения: наркоманская игла и половые связи.  Среди пяти наркоманок, баба Рися со своими разложившимися от туберкулеза  легкими  и шизофренией была  образцом разумности и жизнелюбия. Обычно  пациентки друг на друга никак не реагировали, каждая лежала  и внутри себя, рассматривала картины своего мира.  Баба Рися,  попав к ним в компанию, сразу оценила обстановку, определила их как бесовок, и дабы уберечься от влияния злой силы, всякий раз, когда не спала и не отлучалась покурить, крыла их  площадным матом.  Как ни странно, все в палате  полюбили  бабу Рисю, видимо своими громкими криками она других пациенток частично приводила в реальный мир.  Когда на ужин были сосиски, все в палате  отдавали их бабе Рисе.  Баба Рися другую еду не принимала, а сосиски любила и ела их с удовольствием, но даже за это доброе дело, бесовок презирать и ругать не переставала
    Елену Васильевну она  называла девонька  и просила после смерти поставить за нее большую свечу.  На сложный вопрос, какого она вероисповедания, Раиса Моисеевна Абаева ответить не могла, но о свече всегда просила.  И вот, баба Рися умерла…
   В этой палате Елене Васильевне всегда казалось, что она общается с призраками. Реакцию мозга тормозят не только лекарства, которые она им выписывает, но и те препараты, которые они сами приобретают ночью, не особенно таясь. Всем в больнице известно, что с 10 вечера у ворот стоит заветный черный джип, в котором всякий может приобрести наркоту.  И почти половина пациентов к этому джипу наведывается, а сотрудникам надо делать вид, что они ничего не видят и не слышат. После того, как 15 лет назад, голову предыдущего главврача нашли у порога клиники, этот порядок остается незыблемым.
 Елена Васильевна присела на кровать Натальи  Грибушкиной.  Наталья села и задрала  ночнушку.  Доктор послушала ее  легкие:  хрипы оставались, но не усиливались, сердце билось ровно. Наташа легла на спину и оголила большой живот.  Елена Васильевна послушала сердце плода. Оно  стучало  часто и  хотело жить.
- И зачем вам все это надо? – как из преисподней раздался тихий голос Наташи.
- Не кури и за калитку не ходи.  Мы его еще можем спасти. Иногда чудеса бывают.
- Да на фига? Мои родители его не возьмут. Они СПИДА бояться.
- Тебя же они не бояться.
- Да ну их.
- Ешь хорошо?
- Нормально.
- Тошноты нет?
-   Да, че тут поймешь, есть или нет. У меня в голове все время шумит.
- Постарайся быть хорошей девочкой.  У тебя получится.
- Зачем? Я все равно умру.
- Мы все умрем рано или поздно. Важно как мы живем.  Ты мать, он на тебя надеется. 
- Да ну его. Я  его не просила в моем животе поселяться. Теперь это его проблемы.
- Нет, Наташенька, это ваши проблемы. Он без тебя никак не справится.
  Если бы Елену Васильевну кто-то спросил, что объединяет ее пациенток, кроме прозрачно-белого цвета кожи, мутных, ничего не фиксирующих и не выражающих глаз, то есть признаков внешних, часто встречаемых и при других болезнях. Она сказала бы выдающийся  эгоизм,  который невозможно не заметить.  Обеспеченные, ухоженные матери семейств с высшим образованием и подростки-проститутки, выросшие в подворотне, все они садились на иглу от бесконечной, ничем непоколебимой любви к себе. Это было парадоксом.  Любя себя, они медленно себя убивали и ничто, никто не мог их остановить.  Героин или какая-то другая дрянь оказывались притягательнее, интереснее самых близких людей и в итоге самого себя. Поучительные беседы с Натальей казались бессмысленными, но проводить их все же было необходимо.  Результат был маленький, но все же был, как сегодня. 
  Елена Васильевна сменила перчатки и присела на кровать к  Лиле Толоконниковой.  Тридцатипятилетняя женщина, со следами былой красоты, мать двух мальчишек 10 и 12 лет, домохозяйка.  Три недели назад, Лиля почувствовала себя лучше и сбежала из клиники.  Дома не появилась. Где болталась и что делала неизвестно. Домой приползла уже из последних сил. Обратно в больницу ее доставили на носилках. Поначалу Елене Васильевне показалось, что она спит. Но по глубокому замедленному дыханию, пульсу, она поняла, что это уже последняя стадия агонии. Она вышла из палаты и позвала санитаров, чтобы принесли  отгораживающую ширму.  Когда все пришли в палату, ширма уже не понадобилась.  Прикатили носилки, и тело увезли в корпус номер 6, так деликатно назывался морг. 
  Елена Васильевна  сняла спецодежду и вышла прогуляться по больничному парку.  Она уже давно приучила себя не плакать при виде смерти, но привыкнуть к ней не могла. Она, как-то специально съездила к своему институтскому преподавателю, престарелому почтеннейшему Петру Семеновичу, легенде московской медицины, которому шел 102 год и который оперировал еще  во время второй мировой войны. Она задала ему один вопрос: «Как он привык к смерти?»  Старый доктор лишь усмехнулся, посмотрел на собственноручно сделанную копию картины «Охотники на привале», а потом медленно ответил: «Да никак, деточка. Я до сих пор не выношу, когда мне о ней говорят. И более того, я не могу взять в толк, что сам скоро умру. По всем медицинским показаниям, знаю, что это скоро случиться. Но ты не представляешь,  как хочется жить! Хоть еще немножечко!»
  По ветвям старых кленов бегали две белки. Птицы заходились в весенних трелях. Мудрая  природа призывала всех на праздник жизни.  И лишь гомо сапиенс за блестящими окнами клиники, отгородившись от общего течения, отвергнув изощренными человеческими мозгами инстинкт самосохранения, ждали и хотели смерти….  Но лирика лирикой, а надо было работать дальше. Идти в терем к богатырям.
  Трое богатырей, одетые в футболки позитивных цветов: один в сиреневой, другой в небесно-голубой, четвертый в желтой, резались в картишки, между двумя кроватями поставив табурет.  Леша Кузнецов лежал под одеялом  с плеером в ушах,  и слушали радио.  Дима  Зайкин,  надев наушники, чтобы смех картежников ему не мешал,  читал книгу.  Желтый Сергей Иванович лежал, скрючившись, и старался ни на что не реагировать. Если бы сейчас кто-то в этой плате  сделал снимок, и заретушировал капельницы, то его вполне можно было разместить в интернете  с надписью, типа  «российская команда байдарочников на сборах  в подмосковных Липках».  И девчонки бы лайкали эту фотку, и спорили, кто из парней лучше.  Но никому из них уже не сесть за весла байдарки, никому не гонять на велосипеде и никому не побеждать на ринге.  И крупно повезло тем девчонкам,  которые их не любят и не делят с ними постель.  СПИД, туберкулез, гепатит Б. Все обитатели этой палаты получили  заразу половым путем.  Мачо, Дон Жуаны, проказники, -  будь другое время, может быть,  и прожили бы длинную, беспутную жизнь, полную приключений и ярких эмоций. Но время не выбирают, выбирают свое место и свое поведение в нем.
Все дружно, как с учительницей, вошедшей в класс, поздоровались с Еленой  Васильевной и она с ними. И сразу подошла к  Сергею Ивановичу.
- Как у вас дела?
- Всю ночь рвало.  Температуру утром измерили  38 и 5. И за что мне это? Я ведь не наркоман, не бабник. – Сергей  Иванович жалобно посмотрел на Елену Васильевну. Спустя месяц после  постановки диагноза, он все же надеялся, что врачи ошиблись. Елена Васильевна тоже хотела бы, чтобы диагноз был неверным, но все повторные анализы строго констатировали, что этому крепкому, средних лет мужчине,  почтенному отцу семейства,  осталось жить в лучшем случае год, а в худшем дни или даже часы. Его рвота показывала, что печень уже сдалась и хочет выбыть из борьбы.
- Что вы ели вчера вечером? -  спросила Елена Васильевна, чтобы настроить пациента на более легкий лад. Люди меньше бояться привычных неприятностей.
- Да ничего я не ел, только воду пил. Меня уже с обеда мутило. Дежурный врач омез выписал, вроде полегче стало, поспал два часа и опять началось.
Пока пациент говорил, Елена Васильевна осмотрела его глаза. Теперь осторожно, чтобы не причинять лишней боли, осматривала живот.
- Вы правильно сделали, что ничего не ели.  Мы вам сейчас капельницу поставим,  вы много воды потеряли, и кое-какие укольчики сделаем. Вам должно стать полегче.
- Да не мучь меня доктор. Скажи лучше правду, -   сколько осталось?
- Я не Господь Бог. Только он один знает, кому сколько жить и когда умирать. Мое дело жизнь поддерживать и облегчать, по возможности.
- А почему на меня медсестры так косо смотрят? Мне неприятно. Я ведь не бабник и не наркоман.
На этот раз картежники захохотали, впрочем,  делая вид, что смеются над игрой. Всем присутствующим в палате было великолепно известно, как передаются эти болезни.
- Не важно, как вы заразились. Важно вас вылечить. – как можно мягче сказала Елена Васильевна.
- А вас молодые люди я бы попросила не шуметь. Вы видите, как человеку плохо. Будьте терпимее
- Да нам не лучше чем ему!  Хоть в картишки поиграем, пока ползать можем.
Елена Васильевна  обратилась за помощью к заведующему отделением. Посовещавшись,  они решили перевести Сергея Ивановича  в реанимацию и проводить интенсивную  терапию.  Передав Сергея Ивановича в надежные руки реаниматологов,  Елена Васильевна вернулась в палату, чтобы осмотреть  остальных.  Дима  Зайкин порадовал своим стабильным состоянием. Больше всего хотелось помочь этому хорошему, веснушчатому, рыжеволосому парню.
  Он с третьего класса любил девочку с голубыми глазами и льняными косичками. Когда девочка почти выросла, ей было пятнадцать лет, то захотела жить хорошо. Взрослый богатый дядя не пожалел ее юности и невинности. СПИД, туберкулез, гепатит Б.  Когда к ней пришел влюбленный Дима Зайкин, то она тоже не стала жалеть его юности и невинности. Ни в чем не отказала. Той девочки уже нет на свете. 
   Елена Васильевна осмотрев Диму, положила ему руку на печень  и помолилась, чтобы Бог сохранил Диме жизнь,  чтобы  изобрели новые лекарства,  и  он смог прожить  еще долгую жизнь вне больницы.  Дима уже привык, что Елена Васильевна так делает.  Некоторые пациенты просили ее с ними посидеть, им становилось легче и спокойнее. Некоторых эти ее молчаливые сидения раздражали, все девицы из светлицы, попросили  Елену Васильевну так не делать, и она их не нервировала.
  Осмотрела остальных богатырей. Состояние стабильное, никому за прошедшие сутки не стало хуже. Это уже хорошо.
  В палате, где лежали туберкулезные больные играло солнце, на подоконнике стоял букет кустовых роз.  Женщины,  лежали на  застеленных  кроватях  и все впятером, слушали анекдоты по радио,  смеялись. Троих уже готовили к выписке, осталось сделать  последние контрольные анализы. Двоим оставалось долежать пару недель.  За долгие месяцы пребывания в больнице они все подружились, засыпали в одно время, просыпались в одно время, когда бодрствовали травили анекдоты и занимались вышивкой. Одна стена в их палате, в нарушение, санитарных правил была увешана разноцветными яркими вышивками под стеклом.  Елена Васильевна всегда оставляла посещение этой  палаты напоследок, чтобы подкрепить  упавшие силы, поверить, что она реально может помогать людям. Ни у кого никаких жалоб не было. Лишь одной нужно было назначить слабительное.
Прием окончен. Осталось дописать  истории болезни и  подготовить документы на  смерть Лили Толоконниковой. Когда Елена Васильевна уже заканчивала писанину, в кабинет без стука, вошел сухонький, сморщенный,  с остатками длинных коричневых волос по краям костлявой лысины, заведующий  пожарной безопасностью.
- Лена, мне плохо!
- Что случилось?
- Давление. Умираю.
 - Садитесь, измерим.
Зав по пожарной безопасности быстро скинул рубаху и обнажил сухопарое,  жилистое,  с дряблой  стариковской кожей  тело.
 -  Валентин Петрович, немедленно оденьтесь и закатайте рукав.  Мне Ваши обнажения ни к чему.
Валентин Петрович не слишком охотно повиновался.  И смирно сел на стул рядом со столом доктора. Елена Васильевна измерила давление.
- Давление в норме. Я бы вас попросила, в следующий раз стучаться при входе в кабинет, у меня может быть прием.
- Лена, давай сходим в ресторан. Пива попьем, посидим.
- Я вас умоляю,  Вален Петрович, бросьте эту лирику.  И называйте меня по имени отчеству.  Мне нужно работать. До свидания.
- А я вам рассказывал, что служил в ракетных войсках?
- Рассказывали. Мне нужно работать.
Валентин Петрович вздохнул, окинул печальным взором кабинет и вышел.            Спустя  пять минут  в кабинет вежливо постучали.  Елена Васильевна предположила, что это  Валентин Петрович с очередным приступом и решила не жалеть «ветхого днями» и жестко выставить, но  после разрешительного «Войдите!». В дверях появился заведующий отделением  Александр Сергеевич «Не Пушкин».
-  Елена Васильевна, Вас сегодня ждут на научной конференции от нашего заведения.
- Почему сразу меня, я в прошлый раз была.
-  В прошлый раз ездил я с Мариной Владимировной. В позапрошлый  Максим Леонидович с Алексеем Домиановичем. Теперь ваша очередь отдуваться, поскольку Надежда  Алексеевна в отпуске, а  Серафима Ильинишна  на больничном.
- Что будет?
- Околонаучный балабол о всасываемости белка, как-то там сцеплено с  нашей чахоточкой и спидиком.  Но будут люди из департамента, надо засветиться, хотя бы часок. Взять брошюрки для коллег, чтобы знали общую тенденцию балабола и далее на усмотрение.  Разумеется,  отсюда можешь уйти пораньше.
 - Океюшки.  Съезжу.  Вот документы на Толоконникову.
-  Спасибо.
Александр Сергеевич взял бумаги и вышел из кабинета.  Елена Васильевна сняла колпак и халат, сменила больничные белые сабо  на оранжевые туфли на каблуках,  расчесала волосы, накрасила губы. Закрыла кабинет и вскоре вновь оказалась в больничном парке. Автомобили, мелькающие в проеме ворот парка,  звали окунуться в обычную жизнь здоровых людей. 
   Недавно, за воротами больницы открыли небольшую белую церковь.  Елена Васильевна часто в нее заходила, особенно в те дни, когда профессиональные проблемы перекрывали всю остальную жизнь. Зашла и сейчас. Купила самую большую и дорогую свечу и  две обычные свечки. Большая свеча вспыхнула радостно и ярко, ровно разгорелась.  Елена Васильевна едва отыскала подставку, чтобы пристроить ее на поминальном кануне. Прими Господи новоприставленную рабу Божью Раису, какого бы вероисповедания она не была, прости ей прегрешения вольные и невольные, пусть упокоиться с миром  в твоих обителях. Маленькая свечка долго не хотела зажигаться, кое-как лениво,  с треском начала гореть. Упокой Господи новоприставленную Лилию, прости ей ее загубленную жизнь, пусть она обретет счастье, к которому так страстно стремилась.  Третью свечку поставила на подсвечник пред иконами целителей Космы и Дамиана Римских и «Прибавление ума», которые висели рядом друг с другом.
  Церковь действовала на нее успокаивающе. Это тоже был другой особенный мир, со своей жизнью отдельной от жизни большого города. Но он не пугал, в нем не нужно было ежеминутно принимать важные решения. Здесь можно было побыть таким как все: маленьким, грешным, но защищенным высшей силой.
               
                ***

  На конференции было скучно, хоть крынки с молоком выставляй, чтобы скисли.  Один профессор теоретик распинался перед другим профессором-теоретиком, о кальциевом обмене в клетках прямой кишки. Тема доклада устарела, как и оба замшелых мужа науки. Они оба уже давно забыли, что такое живые страдающие люди.  Елена Васильевна задала вопрос профессору, чтобы ее присутствие запомнили, едва дождалась перерыва, собрала в холле брошюрки, и с чувством выполненного долга удалилась.
  Позвонила Борьке, хирургу из Н-ской больницы, в большом зале которой проходила конференция. Борька ответил, что уже освободился и через минуту примчится. Лена  купила носки в больничном киоске и пошла в кафе неподалеку от клиники, чтобы не светиться на виду у сотрудников. Себе купила пиццу   с грибами,  ему с мясом и артишоками и большой чайник зеленого чая на двоих. Только устроилась  за столом, как  в кафе вошел Боря.  Стройный, подтянутый, среднего роста, загорелый, как будто вышел не из белых больничных стен, а вернулся с пляжа. Если бы не серьезный взгляд и общее выражение лица человека, который привык соболезновать, его можно было бы принять за фитнес тренера. Голубая рубашка выгодно подчеркивала цвет его больших глаз, дорогие светло серые брюки сидели идеально. Идеальный парень из идеального мира.
- Здравствуй дорогая. Прекрасно выглядишь! – сказа Боря, целую Лену в висок. -  А, запах! С ума сойти!  Где только такие духи достают!
- Не будь  таким галантным! А то я опять начну думать, что могу о тебе думать.
- Я всегда твой друг. Но тебе нужен друг-мужчина. Поверь мне, не все парни спидоносцы и чахоточники. Влюбляйся, живи!
- Не лечи меня, папочка, я сама доктор. Садись, покушай.
- Вот если бы мне нужен был совет, я бы к тебе обратился и прислушался. Но у меня все проблемы решены, а у тебя нет.
 - Не выводи из терпения терпеливого человека. Ешь и поехали.
  Как хорошо, что у Борьки в машине всегда  валяются запасные ролики.  С ним в любую минуту  можно встретиться  и  покататься по  набережной Лужников.
Ветер в волосах. Ветер охлаждает голые ноги, путается в платье, которое немного мешает кататься. Но как же здорово!  Солнечные зайчики пляшут по волнам реки, в которой отражается голубое небо. Воробьи чирикают как сумасшедшие. Цветет сирень Все тело наполнено силой, скоростью и полетом. Ради таких простых радостей и стоит жить!
  Они решили кататься наперегонки три круга объезжая пластмассовые пирамидки, чтобы их не задеть и не сбить.  Сначала чуть опережала Лена, но все же выиграл Боря. Смеющиеся они подъехали к скамейке, чтобы сесть и отдышаться.
- Как я тебя сделал? А?! Красиво?! Красиво?!
- Тебе  просто сегодня повезло! Это случайность!
- Сейчас посидим и посмотрим случайность это или закономерность.
- Мне бы воды испить глоточек и тогда  я установлю истину!
 Боря поднялся и  проехался на роликах  к ближайшему киоску, купил две бутылки воды.
Когда возвращался к Лене, то разговаривал по мобильному. Протянул бутылку воды, закончил разговор, сел рядом на скамейку. Лена без слов поняла его состояние.
- Тебе надо торопиться.
- Через два часа. Успею.
- Гормоны и феромоны полетели засорять окружающую среду.  Тебя так и тянет придаться плотским первобытным инстинктам. 
-  Что за безумный мир! Ведь рядом со мной самая красивая женщина Москвы и Московской области. А я тем временем…
- Не зуди.  Это не мир безумный. Это мы с тобой несколько того, как доктор доктору, говорю. Уже одно то, что я люблю тебя, говорит о тяжелейшем клиническом случае идиотизма. Не правда ли,  коллега?
- Не правда. Ведь я умный, красивый, талантливый. Меня невозможно не любить!
- Ты гей, педрила, гомосек несчастный! Но я тебя все равно люблю.
- Это пройдет. Как только ты встретишь настоящего мужчину, достойного моего доверия.
Боря поднялся и предложил Лене руку, чтобы она могла опереться, когда вставала со скамейки. Держась за руки, ровно, синхронно отталкиваясь ногами от асфальта,  как счастливая пара молодоженов, они подкатились к машине. Лена села на заднее сидение сняла ролики и носки. Не стесняясь, как жена перед мужем, одела и расправила по стройным ногам  шелковые чулки, которые  крепились клейкой резиночкой на бедрах. Надела туфли. Все это время Боря стоял рядом с открытой дверцей машины, целомудренно закрывая Лену от посторонних взглядов.
- Классные шузы и цвет крутой.
- Они повышают мне настроение. А ты видел мою сумку?
- Сумка тоже супер. Какая женщина!
- Поехали. Мне еще с Ципиной надо встретиться.
-  Она, по-прежнему, держит груз этого несовершенного мира на своих хрупких плечах?
- Кто-то же должен делать эту нелегкую работу.
- Передавай привет от меня.
 Ждать Ксению Ципину, сидя в «приличном, но не слишком дорогом» ресторанчике было одно удовольствие.  Ксения, наверное, за полгода забронировала самый удобный столик у окна. Заранее согласовала и заказала  блюда, которые они будут есть. Так что Лене оставалось только прийти, плюхнуться в мягкое кресло, вытянуть ноги, и, попивая через соломинку из высокого бокала свежевыжатый апельсиновый сок, смотреть на людей за окном.
 Когда в кафе вошла Ксения, мир вокруг стал строже, яснее и надежнее. Высокая, худощавая, в розовом костюме с оторочкой черным шитьем, реплике костюмов Шанель. Волосы  уложены в идеальный завиток ракушку. Черные удобные туфли на невысоком каблуке. Квадратная кожаная  черная сумка среднего размера не оставляла сомнений, что в ней лежат лишь нужные вещи в идеальном порядке. Черная оправа очков делала Ксению еще более суровой и неприступной. В присутствии такой строгой дамы, казалось, с одинаковой скоростью умирали и  непристойные шутки, и  вредные мысли и болезнетворные бактерии.  Никому бы и в голову не пришло назвать ее молодой симпатичной женщиной. Хотя она была и красива и молода.
Ксения пришла ровно за десять минут до назначенной встречи, чтобы убедиться,  что все ее распоряжения в точности выполнены. Увидев Лену, улыбнулась и ее лицо вдруг стало милым, сияющим личиком простой, доброжелательной девчонки, которая не прочь подурачиться и порезвиться.
- Привет! Ты уже здесь? А я немного задержалась.
- Ты не задержалась, ты пришла вовремя и даже раньше, чем надо. Привет! Садись. Рассказывай.
- Подожди. Ты же знаешь мне надо сначала запустить процесс.
Ксения позвала  официанта и подтвердила сделанный по интернету заказ. И сказала, чтобы сразу принесли минеральной воды.  Она пила ее за 30 минут до еды. Так советовали доктора и медицинские журналы.
Лена спросила как дела.
- Да дурдом на выезде! – Другого ответа Лена и не ожидала. Ксения была неисправимой идеалисткой. Отличница, единственная любимая дочка пожилых родителей, она с детства была приучена все делать на пять с плюсом, но, к своему несчастью, искала и даже требовала такой же идеальности в других людях.  Многочисленные иногда болезненные разочарования были неизбежны. Но при всех ударах судьбы  Ксения держалась молодцом.  В двадцать три года вышла замуж за грузного, скучного сорокапятилетнего мужчину и сразу родила мальчика, чтобы не быть пожилой первородящей, а такой статус дают в двадцать четыре года. Через пять лет, потому что это оптимальная разница между детьми, родила дочку. Быстро вышла из декретного отпуска и до тридцати лет успела сделать карьеру.  Была коммерческим директором фирмы производящей программное обеспечение.
 -  Ты себе не представляешь, какой кошмар твориться в школе! Кто составляет эти учебники и программы?! Задача в первом классе у Юли: На дереве сидели 7 птиц. Пять птиц улетели, сколько стульев осталось на дереве? Зачем такую дурацкую задачу давать первоклассникам? Как ее решать? Что в ответе писать?
- Все не так глупо, как кажется на первый взгляд. Детей учат жить в обстановке абсурда. Ты не представляешь, сколько раз в день мне приходится решать подобные задачи.
- Но хотя бы в детском возрасте люди имеют право жить по установленным правилам?!  И решать задачи, которые им по силам.
- Невозможно определить возраст,  когда нужно привыкать нелогичной  реальности. Вот и приучают с детства. Надо с юмором к этому относиться.
- Мне чувство юмора изменяет, когда моим детям вливают заведомо ложную информацию! Например, в Окружающем мире, определение: « насекомое - это животное у которого 6 ног». Получается, что гусеница - сороконожка не насекомое? Мокрица тоже не насекомое?  Над чем тут можно посмеяться? В чем урок?
- В том, что жизнь сложнее и разнообразнее, чем об этом говорится в  учебнике, больше и сложнее, чем это укладывается в жесткие формулы. Расслабься!
- Просто удивляюсь, как ты можешь в очевидной глупости и нелепости находить какую-то соль!
- Материя состоит из одних и тех же атомов, просто они создают разные комбинации, поэтому природа так разнообразна.
- Когда я с тобой разговариваю, мне начинает казаться, что все хорошо!
- Мир вообще прекрасен! Если отображать его в цвете, а не в негативе.
Официант поставил на стол две порции салата. Разлил по бокалам красное вино и бесшумно удалился
- Выпьем за любовь! – неожиданно предложила Ксения.
-  То есть?
- Повод есть. Но об этом никому.
После вина и хорошего плотного ужина, Ксения рассказала, что влюбилась в юного программиста и он вроде бы отвечает ей взаимностью. Но пока ни до чего не дошло. Да и как можно?! Она ведь замужем. Лена предпочла промолчать и предложила сходить на концерт фламенко. C Ксенией действительно происходили какие-то глобальные изменения. Она решилась пойти на концерт сразу же легко и просто, не думая об этом событии пару месяцев.   
 
                ***

Лена возвращалась домой в десятом часу, размахивай сумкой и напевая мелодии фламенко. Вечерняя прохлада бодрила и добавляла энергии.  У подъезда Лену поджидала встревоженная соседка с третьего этажа грузная, пожилая  Тамара Федоровна с растрепанными короткими кудряшками, одетая  в давно устаревший синий плащ и домашние клетчатые тапочки, с дыркой на большом пальце  правой ноги.
- Леночка, наконец-то, ты пришла. Нашей бабушке плохо, ждем тебя.
- А что же скорую не вызываете?
- Вызывали, да только они не едут. Бабушке 92 года не допросишься.
- Что с ней?
- Кашляет. Задыхается.
- Хорошо, я сейчас приду.
Лена поднялась к себе в квартиру на второй этаж, взяла стетоскоп, тонометр и сумку с лекарствами. Зашла в квартиру к соседке. Посмотрела горло, послушала легкие.  Поняла, что у нее приступ астмы на аллергической основе. Клетку, с недавно приобретенным  попугаем, выставили на лестничную площадку. Тамара Федоровна опрыскала квартиру водой из распылителя для растений, чтобы осели перышки и принялась мыть полы.  Лена сделала бабушке укол антигистаминного препарата. Села в кресло по соседству, чтобы понаблюдать. Вскоре маленькая сморщенная старушка перестала задыхаться,  кашлять и мирно уснула. Лена выбралась на кухню.
- Все в порядке. Бабушка уснула. Попугая больше не заносите. Завтра с утра дайте еще, на всякий случай, димедрол.
- Спасибо Леночка, что бы мы без тебя делали. – И Тамара Федоровна расплакалась после нервного напряжения.
Лена подошла, прижала и погладила по голове шестидесятилетнюю женщину, словно шестилетнего ребенка. Тамара Федоровна благодарно прижалась, вскоре успокоилась, вытерла слезы.
- Спасибо тебе, родная.
- Все будет хорошо.  Успокойтесь и ложитесь отдыхать. Утро вечера мудренее. Спокойной ночи.
Тамара Федоровна проводила Лену до выхода и закрыла за ней дверь.
Зайдя к себе в квартиру Лена почувствовала, что устала и ей очень хочется спать. В комнате разрывался телефон. Лена  к нему подбежала.
- Леночка, где тебя все время носит?! Я тебе третий раз звоню!
- Тогда почему бы тебе не позвонить на сотовый, мамуля? Ведь достаточно одного раза!
- Потому что у меня серьезный разговор.
- И ты полагаешь, что от серьезного разговора, сотовый взорвется?
- Я полагаю, что это я виновата, что ты до сих пор не замужем. Надо было выгнать твоего отца, пока ты была еще в бессознательном возрасте и ничего не понимала. Наши ссоры на тебе плохо отразились. Теперь ты  не можешь завести серьезные партнерские отношения.
- Мама, ты не в чем не виновата. Ты самая добрая, мудрая и красивая.
- Не смей на этой лирической ноте бросать трубку!
- Мам, я только что пришла, даже не переобулась и безумно хочу спать. Если что-то конкретное я слушаю, если нет, зачем воду в ступе толочь. Жизнь сначала не начнешь, хорошая она или плохая – это уже прошло и поэтому не важно.
- Как не важно?! Важно. Из прошлого растет настоящее.
- Мам, у меня сегодня двое умерли. У меня нет сил, сокрушаться о давно ушедших днях.
- Я тебе давно говорю, бросай этих задохликов. Ни карьеры не сделаешь, ни серьезного мужчину там не найдешь. Зачем ты там работаешь?
- На дереве сидели семь птиц, две птицы улетели, сколько стульев осталось на дереве?
- Что за бред?
- Не бред, задача для первого класса в учебнике федерального значения, других бы Ципина не допустила. Ты не представляешь насколько важно найти ответ. Сколько стульев осталось на  дереве? Ответ «нисколько» не принимается.
- Не морочь мне голову.
- Из таких задач состоит вся наша сегодняшняя жизнь. Если бы я хотела карьеры, пошла бы работать чиновницей. Если я работаю врачом, то должна думать  о пациентах, а не о карьере. Успех врача измеряется здоровьем пациентов.
- Ты в свои тридцать, как семнадцатилетняя мечтательница, ей Богу. Так нельзя. Я специально для тебя квартиру выделила, чтобы ты жила отдельно, чтобы  не мешать.  Чтобы у тебя личная жизнь сложилась. И в результате понимаю, что лучше бы мы жили вместе, а твою квартирку сдавать.
- Давай об этом поговорим завтра. Я тебя люблю. Ты у меня самая лучшая мама.
- Я знаю эти твои фокусы.  Но не думай, что я отстану.  Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Лена вернулась в коридор, переобулась в тапочки. Затем разделась, положила платье в бак для белья. Пока принимала душ, включила новый диск с джазом, который слушала утром. После душа, выключила музыку, голая легла на прохладную кровать, и с удовольствием вытянула ноги. За окном на березе  разливался соловей. В небольшую щель приоткрытого окна лилась освежающая ночная прохлада. В голове прокручивались события сегодняшнего дня. Словно прошла маленькая жизнь.
Завтра будет новый день. Его не назовешь счастливым, потому что он снова будет связан с болью и несчастьем людей. Его не назовешь несчастным, потому что этим людям можно и нужно помочь. Обычный день. Поскорее бы уснуть.   
 28 марта 2014 г.