Внуки цветы жизни

Намедни, исходя из простой, но неоспоримой истины, что движение это жизнь, к тому же жара в квартире зашкаливала и превышала тридцати двухградусную отметку, Николай Александрович решил прогуляться по вечернему, изнывающему от жары городу.
Шёл медленно, размышляя о бренности бытия. Опираясь на трость и с трудом переставляя правую ногу, из которой когда-то была извлечена пуля, а сейчас, в преклонном возрасте, все былые раны давали о себе знать. Особенно не давала покоя именно правая нога, позвоночник и сердце, которым в последнем бою досталось больше всего, да так, что полученные раны военные медики квалифицировали, как не совместимые с жизнью и выслали матери вторую похоронку.
Первую-то она получала три года назад. Тогда пуля, угодившая в голову, застряла в лобной кости, не повредив мозг. Молодой и бездушный врач, посчитала тогда, что будет лучше, если рядом с сыном будет находиться мать и, вызвал её похоронкой. Мало ли, что произойти может, ведь ранение в голову и операция на черепной коробке это вам не аппендицит удалять…. Благодаря Богу, и молитвам Матери, всё обошлось. Николай Александрович поправился и через год был возвращён в строй.
Вялые, расплывающиеся от жары мысли, плавно перетекающие из одного полушария в другое, уже не волновали, как прежде, не вызывали ни жалости, ни сострадания к себе любимому, они просто жили своей жизнью иногда всплывая на поверхность, а затем снова опускаясь в глубины подсознания. Но всё же полностью избавиться от них было не возможно. Первые года, Николай Александрович, пытался не обращать на воспоминания такого рода никакого внимания, прогонял их прочь и считал, что это было не с ним и совершенно в другой жизни, но однажды понял, что это не возможно и стал складывать их в рифмованные строки и записывать их в виде стихов.
Дойдя, до некогда тенистой тополиной аллее, и посетовав на то, что от деревьев остались одни огромные пни Николай Александрович намеревался повернуть назад, как неожиданно услышал знакомый окрик.
– Саныч! Кого я вижу? Ты ли это.
Николай Александрович поднял свой взор и увидел чиновника городской администрации, некогда протиравшего штаны в штабных кабинетах, а с развалом СССР угодившего прямиком в чиновничье кресло, впрочем, и сам Николай Александрович выйдя на пенсию, занимал не простой пост в областной администрации. Глядя на бывшего штабиста, который был лет на десять моложе, Николай Александрович почувствовал неподдельную радость со стороны чиновника, но не от встречи, а от беспомощности старика, опирающегося на трость и с трудом волочащего ноги.
– Рад! Очень рад, что наконец-то ты угомонился и больше не рвёшься спасать мир. Нутром чую, что страдаешь от не востребованности, от одиноче-ства. Ты же у нас всегда был, бессмертным героем, как тебя звали в разведбате – «заговорённый», а вот теперь с костылём. Многие ведь из наших совсем деградировали, спились, а ты я вижу, пока держишься, – радостно начал чиновник, протягивая руку для приветствия и предлагая присесть на огромный пень.      
– С чего ты взял, что я одинок и не востребован? Ты же знаешь, что я член «Союза военных писателей», через интернет я сейчас связан практически со всем миром, у меня на каждую публикацию до тридцати тысяч просмотров, сотни комментариев  и рецензий, я, как и прежде, работаю по 18-20 часов в сутки, не выходя из дома. Ежедневно с моей клавиатуры разлетается по три – четыре полновесные статьи, так что всё в порядке с востребованностью и занятостью. Иногда и поесть некогда, – спокойным тоном ответил Николай Александрович.
– Но, согласись, ведь ты целыми днями один, а от одиночества любой может свихнуться. Да и что такое полновесные статьи  в интернете? Тебе что за это деньги платят? – Нет! А я в отличие от тебя вот уже и книгу издал о нашей с тобой войне, тиражом в пятьсот экземпляров, – торжественно произнёс чиновник и достал из портфеля книгу в шикарном переплёте в жёсткой бархатной обложке, – это тебе на память. Как прочитаешь, позвони, хотел бы услышать твои отзывы о моей книге.
– Спасибо конечно за подарок. Только я не понял, о какой войне ты можешь написать, ведь ты же в штабе «писарчуком» просидел, бумажки перекладывал с места на место и автомат в руках не держал. Что-то я не припомню твоих боевых заслуг перед Отечеством?
– Ну, знаешь! Ты всегда дерзил штабному начальству, видать не зря говорят, что горбатого только могила исправит. У каждого была своя война, вот и через меня проходили документы о боевых действиях, кто-то же должен был эту работу выполнять. Да не о том мы сейчас говорим дружища! Ты посмотри на меня, я как всегда в форме и при делах, а ты мне – член Союза писателей. Да знаю я, какие сейчас эти самые Союзы, без денег и без ресурсов на издание книг, вот вы и сидите в интернете, а у самих ни одной книжонки не вышло.
– Конечно в отличие от тебя, у меня нет административного ресурса на издание своих книг. Но в Союз тебя не принимаю по тому, как я полагаю, у тебя это первая книга о войне, на которой ты не был, а на вступление в Союз надо минимум две книги. У меня вышло более пятнадцати книг и сейчас ещё две готовы к изданию по пятьсот страниц в формате «А-4». В качестве ответного подарка я тоже вручаю тебе мою книгу со стихами, которую я прихватил с собой, - сказал Николай Александрович и достал из кармана свою книгу.
– Спасибо, не ожидал от тебя такой прыти, – сказал чиновник, разочаровано  перелистывая страницы, – ну что ж, спасибо. Может у тебя есть ко мне какие-то вопросы или просьбы? Скажи, буду рад помочь.
– Было бы грех отказываться от твоего предложения. У меня действительно есть просьба. Только помочь надо не мне лично, а моему внуку, он отучился два года в театральном колледже, был на хорошем счету у преподавателей и руководства колледжа, с первого курса включился в общественную жизнь учебного заведения.
– Ну как же, помню я твоего сорванца, творческая личность, он, насколько я помню, стихи писал, участвовал в конкурсах и даже дипломы получал. Один из которых, я сам лично ему вручал. Так ты что хочешь, на красный диплом его вытянуть?
– Какой красный? Он собрался бросать свой колледж. Два года коту под хвост.
– Вот, – радостно воскликнул чиновник, – я же говорил, что у тебя не всё гладко. Упустил своего внука. Не занимался воспитанием. Тебе же не до него было, ты же у нас гений, член Союза, целыми днями в интернете сидишь, как школьник.
– Может, ты всё же выслушаешь меня, а потом начнёшь рассуждать?
– Ладно, давай выкладывай. Только я вот что тебе скажу. В этом возрасте им ни в коем случае нельзя давать поблажки. Они понимают только жёсткие требования, вплоть до физической грубой силы. Иначе они сядут на шею. Всё, как на войне!
– О чем ты говоришь? Какой войне? Это мой внук и он мне не враг. Просто в коллективе есть подросток, с которым мой внук учился в школе и даже в одном классе. Он всю жизнь всем завидовал. Когда они учились в младших классах, то эта зависть была явной и открытой. У него не было деда – знаменитого мореплавателя, он не умел писать стихов, он ни разу не был на море, а мы с внуком ездили каждое лето.
Сейчас, они волею судьбы оказались в одной группе. На первом курсе, внук увлёкся гитарой и решил создать музыкальную группу. Они начали заниматься, но так как у одноклассника нет слуха, он приходил и тупо долбил по барабанам. Мой внук познакомился с девочкой, которая давно занималась музыкой и завязалась дружба.
И этот гадёныш, бывший одноклассник, ещё с большей завистью стал, настраивает против моего внука ребят. Они пытались, объявить бойкот, за то, что моему внуку доверяют в колледже заниматься озвучкой спектаклей, приглашают участвовать в старших группах, что сын подружился с девчонкой, которая на одноклассника даже не смотрела. Но самое подлое, он подбил ребят и сорвал экзаменационный спектакль, в котором должна участвовать вся группа.
Педсовет разбираться не стал и принял решение отчислить моего внука за то, что не готовился к экзаменам.
– И что ты от меня хочешь? Я-то чем могу тебе помочь, если твой внук не может найти общий язык со своими сверстниками. Он привык у тебя на всём готовеньком. Надо было коньки – пожалуйста, да никакие ни будь, а самые лучшие, велосипед – пожалуйста, ноутбук у самого первого, электро-гитара – выбирай какую хочешь. Конечно у сверстников это вызывает зависть, – не выдержал и возмутился чиновник, – меня может быть то же раздражало поведение таких офицеров, как вы. Вам почёт и уважение, награды и почести за то, что на свежем воздухе да на людях по тылам прохлаждались, а кто оценит кропотливый труд штабного офицера, такого как я, который гробил своё здоровье в пыльных архивах, да в канцеляриях?
Николай Александрович с презрением посмотрел на собеседника.
– Можно, я всё же продолжу?! Не у сверстников, а у одного сверстника, который и настраивает всех остальных. А мой внук ни с кем не ссорится, но и ни перед кем не прогибается. К тому же он ни такой, как я и кулаками выяснять отношения не намерен, ему всех жалко, в том числе и этого малолетнего уродца завистника. Он даже мне, чтобы не расстраивать ничего не говорит и не рассказывает. На вопрос – как дела, отвечает – всё хорошо!
Я сходил к директору колледжа, побеседовал с преподавателями и услышал только положительные отзывы. Когда педагоги собрались у директора, то все пришли к тому выводу, что в группе не здоровая атмосфера и мой внук в этом не виноват и сможет сдать экзамен, в сентябре набрав в свой спектакль первокурсников. 
– Вот видишь, всё же решилось. Ведь парень твой не глупый и педагоги это заметили и пошли тебе на встречу. Чего ты ещё хочешь – развел руки чиновник.
– Всё, да не всё! Сегодня, мне прислали бумагу, что мой внук будет отчис-лен из колледжа с 1 сентября. Директор ушёл в отпуск, а завуч прислал мне письмо. Оказывается завуч, серая мышка, которая так же завидует талантам моего внука и на протяжении двух курсов постоянно его гнобит. Потому он и собрался уходить их колледжа.
– А как ты хотел? Что бы все перед твоим внуком на задних лапках бегали, а он бы лежал и ничего не делал, – чиновник в очередной раз поменял своё мнение на диаметрально противоположное. 
– Вот как был ты штабной крысой, так и остался.  Забудь все, что я тебе здесь рассказал и иди в свой кабинет, протирай штаны.
Николай Александрович поднялся и, опираясь на тросточку, побрел, прихрамывая на правую ногу.
– Да подожди ты! Вот уж любишь ты свой паршивый характер показать. Надо всё обдумать, это ведь ты у нас как компьютер всё в одну секунду решаешь, а у нормальных людей логические цепочки выстраиваются. Какой административный ресурс задействовать, какие силы подтянуть.
Николай Александрович остановился. Развернулся к собеседнику и тихо, но внятно произнёс.
– Ты прости меня старого, да немощного. Я понял, что тебе надо всё основательно обдумать. Если сможешь,  помоги, а нет, так и суда нет! Знаешь, чем отличаемся мы Русские от всех остальных народов проживающих на территории необъятной России?
Тем, что они друг за друга держатся и в беде друг друга выручают, а если кто-то один из них в начальство выйдет, то всему народу помощь оказывает и на ноги встать и образование получить, как Кадыров в Чечне.
А такие как ты, дорвавшись до власти готовы любого своего близкого уто-пить, растоптать, только деньги перед глазами мелькают, да собственную выгоду ищите, а про то, что мы Русские забываете напрочь.    
Чем хоть тебе мой внук не угодил, что ты готов его в самых отпетых негодяев записать?
Николая Александрович махнул рукой, повернулся и пошёл к своему дому.
Достав из заначки деньги, которые он приготовил на свои похороны, отложил несколько купюр, нарядился в парадный мундир и пошёл в театральный колледж, где его давно и с нетерпеньем ждали. Точнее не его, а подарки и деньги…