Ветер жизни фрагмент

В этой повести – мое сердце,
вся сила чувств, которые обрушивались на меня вновь и вновь, как волны бескрайнего океана.



Часть 1
15 мая 2000 год. Ещё утром на майскую зелень выпал снег.
Вика медленно шла по тротуару, погруженная в свои мысли, в свой мир, где слились времена года, и само время исчезло, потерявшись в этом густом снегопаде. Снег медленно опускался на ярко-зеленую молодую траву, так старательно, изо всех сил тянувшуюся навстречу солнцу.
Казалось, что вокруг всё дремлет: и деревья, уходящие вершинами в небо, и замолчавшие, притаившиеся птицы. Пробираясь вперед в этом полусне, Вика представляла себя то принцессой, окутанной тайной, то одинокой странствующей воительницей, случайно очутившейся в этом сонном краю.
Вика миновала пятиэтажные кирпичные домики и свернула на аллею, по сторонам которой росли вязы, раскидавшие по небу свои ажурные ветки с маленькими жесткими листочками, каждый из которых был строго расчерчен множеством прямых линий. В конце аллеи она перешла дорогу на пустынном перекрестке, свернула в частый сектор и вышла на небольшую уютную улочку, ведущую к реке.
Вика жила в большом деревянном доме в конце улицы, за ним дамба, а там Енисей. Этот дом выстроил ещё Викин дед вместе со своим отцом, а её отец его немного расширил. Вика остановилась перед крыльцом, чтобы ещё раз посмотреть вокруг, она протянула вперед ладонь и минуту наблюдала, как на неё опускаются снежные хлопья, тут же тая от прикосновения к живому теплу.
Наконец, Вика нырнула в уют и тишину дома. Сняла туфли, как обычно, отодвинула их в угол ногой, запнулась о чью-то обувь и поспешила укрыться в своей комнате.
Младшая сестра Саня, выкрикивая слова какой-то песни, прыгала в зале под музыку. Она мечтала петь в какой-нибудь знаменитой рок группе, или хотя бы для начала в поп группе, или, на худой конец, ходить по подиуму.
Вскоре хлопнула входная дверь, пришла мама, она работала воспитателем в детском саду, в эту неделю у неё была утренняя смена, с семи до часу. Отец приходил домой поздно, не так давно он со своим братом открыл пекарню и все дни с утра до вечера был погружен в новое дело.
Вика разложила учебники за девятый класс, но уроки сегодня никак не хотели выучиваться и записываться, зато на листок ложились белые стихи:
«В глаза твои посмотрю
И растаю от счастья,
Как майский снег
Под нежным весенним лучом».
Она смотрела в учебник, а видела перед собой Его: зеленые глаза, строгое и спокойное лицо.
Новое, неожиданное для Вики чувство, возникло молниеносно, застав её врасплох. Оно настолько отличалось от всего до этого испытанного, что на душе становилось и радостно и страшно. Он (выяснилось, что зовут его Георгием) появился в их школе недавно, перевелся в десятый класс. Родители северяне выработали пенсию и вернулись на материк.
В первый раз Вика встретила его семь дней назад: почувствовав чей-то взгляд, она обернулась и увидела его глаза: он смотрел на неё. Этого взгляда было достаточно, чтобы вызвать в Викином сердце радость, восторг и сильнейшее волнение.
Георгий  разительно отличался от всех знакомых ей парней. Выражение лица, манера держаться, одежда – всё было необычно. Он был одновременно похож на рок-музыканта и на одного из героев романа фэнтези: зеленые, проницательные глаза, длинные русые волосы, обычно заплетенные в причудливую косицу. Держался он уверенно и независимо. Воображение уносило Вику то в сказочный мир, воссозданный на страницах «Властелина колец», то в далекие времена древних славян или викингов, вспоминались скандинавские мифы, их боги и герои. И даже одет Георгий был необычно: джинсы были очень стильные, с дополнительными строчками на штанинах и со складками на коленях, а на футболке крупными буквами было выведено «Pink Floyd». Эту музыку у них в школе, наверное, никто не слушал, популярностью пользовались группы попроще.
Когда она встречала Георгия, то поневоле принимала гордый, независимый вид, и взгляд становился строгим. А потом часы напролет она припоминала каждую деталь нечаянной встречи: вновь и вновь представляла его лицо, его светлую кожу, зеленые глаза.
Скрипнула дверь. Вика вздрогнула. На пороге стояла мама:
– Уроки делаешь? А вы с Сашей ели?
– Нет ещё.
Мама вздохнула:
– Ладно, тогда пойдёмте обедать и чай попьём. Кстати тётя Люба пришла, принесла нам молоко.
Вика вышла за мамой, она была рада тёте Любе, не придётся говорить о делах в школе. Эти разговоры о школе вводили Вику в нервное напряжение, в последнее время она чувствовала себя в школе неуютно, хотя и училась хорошо. Сейчас ей хотелось просто забыть обо всем, что за порогом дома, стать опять маленькой.
На кухне под болтовню тёти Любы мама принялась мыть посуду, а потом разлила по тарелкам борщ. Посмотрев на мамины руки в мелких морщинках, Вика почувствовала укор совести, она, как всегда, думала лишь о себе, даже посуду не помыла.
Мама и на работе уставала с такой-то оравой, а дома её ждала готовка, уборка, огород. Мама очень любила чистоту, вид грязной посуды, пыльные полы, заляпанные зеркала, разбросанные вещи и скомканная одежда – всё это приводило её в отчаяние. Вику же постоянно окружал творческий беспорядок, она складывала всё так, чтобы было удобно взять: книги в одной куче, тетради в другой, краски кучкой в ящике. Часто надеваемая одежда висела на спинке стула и выглядела просто горой одежды, другие вещи лежали стопочками в шкафу, рассортированные по функциям, хотя для мамы эти стопочки выглядели обычными кучками скомканной одежды. Правда, от Вики мама уже отступилась, так как после каждой уборки Викиного шкафа, дочь бегала по комнате и психовала, не в силах найти нужную вещь. Но мама продолжала поддерживать остальные комнаты в идеальной чистоте, она не могла спокойно лечь в постель, пока где-то не вытерта пыль или не вымыт пол у порога.
Вика старалась помочь, и мама, конечно, была рада, но в семье сложилась установка поменьше нагружать ребенка, так как через два года дочери поступать в университет (Вика была сильна в точных науках), ведь нужно получить хорошее образование, найти перспективную работу. Такая ставка родителей на неё и бесконечная учеба приводили Вику в отчаяние. Но учителя в школе, одноклассники, – все вокруг только и твердили о том, что нужно закончить вуз, найти хорошую работу в городе, обрести материальную независимость. Мама постоянно отсылала дочь заниматься. Вика недовольная шла в комнату, но заниматься не получалось, она сидела над учебником, а думала о чём-то очень далеком от учебы. Потом брала карандаши, краски и рисовала, её мучила совесть, что она (гордость и надежда семьи) не занимается, а мама в это время готовит ужин или драит полы, но она не могла по-другому, не могла оторваться и бросить кисть, она рисовала и рисовала.
Сейчас Вика ела борщ, и это занятие ей нравилось гораздо больше, чем подготовка к семинару по истории. После борща жизнерадостная и шумная Саня убежала к подружкам на улицу, а Вика осталась пить чай, лишь бы потянуть время и подольше не возвращаться к учебнику. Тётя Люба, мамина школьная подруга, рассказывала о своей семейной жизни, в очередной раз к ней вернулся муж, он уходил от неё уже трижды к другим женщинам, и каждый раз возвращался. У них была четырнадцатилетняя дочь Таня. Пока муж и отец был с другой женщиной, тётя Люба с Таней жили отлично, дружно, и денег на продукты уходило меньше. И блузку, и кроссовки новые какие-никакие могли купить – никто не указ (ее муж был ещё и скуп до невозможности). Но каждый раз, как муж уходил от очередной любовницы, тётя Люба принимала его назад, ей было жалко с ним расстаться, хотя Таня и просила не пускать его больше.
Вика слушала, и ей было жаль тётю Любу, милую, простую, душевную женщину, жаль её дочь. Вика негодовала, как можно так к себе относиться, пускать его назад, унизительно просто! И вообще как можно было так выйти замуж! «У меня всё будет иначе», – думала Вика. Она это знала, чувствовала, была в этом уверена. И в то же время голос внутри неё говорил, что в юности все уверены, что у них будет по-другому, не как у всех, а на самом деле получается так, что банальнее не придумаешь. Как чеховская «невеста», которая покидала родной городок, «как полагала, навсегда». От этих мыслей Вике становилось тоскливо, хотелось, обернувшись птицей, улететь вдаль, туда, откуда приходит ветер. Ветер – это отдельная история, тайная любовь.
До Вики откуда-то издалека доносился голос тёти Любы, сегодня не хотелось её слушать, и Вика старалась не пускать этот голос в свои размышления. Вика любила чай со сгущенным молоком. Она грела руки о горячую кружку и делала маленькие глоточки, наслаждаясь ощущением растекающегося внутри тепла. От чая становилось уютно, всё вокруг окрашивалось в теплые тона. Вика подняла глаза и стала рассматривать своё искаженное отражение в металлической супнице: лицо, волосы, руки, тонкие пальцы, державшие кружку. Она была красива, стройна, изящна, утончённые черты лица, синие глаза, тёмно-русые волосы, которые она оберегала и ни за что не согласилась бы подстричь.
Вика искренне полагала, что эта внешность досталась ей за безупречное поведение в прошлой жизни, или даже нескольких жизнях. Почему именно так она не знала, просто была уверена в этом. Её мучило сознание того, что она в настоящем пользуется всеми преимуществами этой внешности незаслуженно, не стремится к самосовершенствованию, бездумно проводит свою жизнь. Вероятно, что возможность иметь такую внешность, а ещё и благополучную семью, была заработана тяжелым трудом, непрестанным духовным совершенствованием. Может, всё то хорошее, что ей досталось при рождении, собиралось и накапливалось по крупицам; а она теперь лишь растрачивает всё это, занятая лишь сиюминутными потребностями, радостями и огорчениями. Подобные мысли часто приходили к Вике, она любила размышлять над причинно-следственными связями событий, над вопросами, касающимися случайностей, законов жизни, смысла существования. Как и многих подростков её привлекало всё таинственное, необычное, скрытое, а не лежащее на поверхности.
Вика какое-то время ещё смотрела на своё отражение, и ей уже казалось, что она видит себя другую, вневременную, незнакомую, и в то же время незримо присутствующую всегда внутри.
Вика сделала ещё один глоток и встала.
– Мам, я пойду к себе? Уроков много, – сказала Вика.
– Конечно.
Вика помедлила и решила помыть за собой и Саней посуду. Стоя у раковины, она смотрела на струю воды, ощущала кожей рук её прикосновение. Вода – это ведь огромный живой организм на нашей планете. Как чувствует себя она, заточенная в трубах, и вынужденная смывать грязь с наших кружек. Или ей всё равно, ведь она рано или поздно попадёт опять в реку, а потом в океан.
– Викуля, ты не заснула? Иди, я домою, – послышался голос мамы. Вика скорее домыла кружку и вышла.
Придя в комнату, Вика бросила взгляд на учебники, которые с полок кричали, что она бездельница и лентяйка. Но она взяла краски, прикрепила новый ватман к планшету на мольберте, подаренному бабушкой три года назад и ставшему за это время Викиным лучшим другом и помощником.
Больше всего на свете Вика любила рисовать, она рисовала красками, карандашами, ручками; дома, на улице, в школе. На последних страницах её тетрадей причудливые линии сплетались одна с другой, закручивались в танце вихрей, превращаясь в лица людей, склоненные над рекой деревья, кометы, прорезающие путь сквозь бесконечность космоса. Когда Вика брала краски, то могла забыть обо всём, её заполняло ощущение свободного полета и счастья. Она рисовала Вселенную, сказочные миры, ветви яблони за окном, реку, осенний дождь, туман, обнимающий болотные кочки. Ещё ей нравилось изображать физические законы в действии, атомы, кружащиеся в своём бесконечном танце. Атомы – целые Вселенные, а Вселенная такой же атом в составе чего-то грандиозного, например, в клеточке одного из лепестков божественного цветка.
Но сейчас Вика рисовала лицо Георгия, линии его волос на бумаге переходили в потоки ветра. И невозможно было понять, то ли на листе изображен ветер в своей человеческой сущности, то ли он всего лишь на мгновение принял очертания любимого лица, и вот-вот из этих линий сложится другое изображение. Что бы Вика ни рисовала, почти во всех её рисунках присутствовал ветер: еле заметные или четкие линии причудливо изогнутых узоров. Она изображала сухой летний или сверкающий зимний ветер; ветер, кружащий осенние листья, и ветер, приносящий запах весны.
Вообще ветер – это отдельная история любви. Это тайная жизнь, этим Вика делилась только с Сашей, по сути, своей самой близкой подругой. Часто перед сном Саша прибегала к Вике в комнату, и они долго разговаривали, иногда так и засыпая на полуслове. В раннем детстве у них вошло в привычку перед сном сочинять интересные истории, не придумав очередную сказку, они не могли заснуть. И до сих пор продолжали фантазировать. Саша обожала солнце и тепло, она радовалась хорошей погоде, как самому желанному празднику,  а летом при любой возможности грелась под жарким солнцем. Саша искренне верила, что солнце делится с ней своей силой, они с Викой даже придумали свою историю о сестре Солнца, которую старший брат после долгих уговоров отпустил на Землю. 
А Вика любила ветер, и, как ей казалось, он тоже любил ее. В раннем детстве она любила подставлять лицо под поток сильного ветра, от чего у неё захватывало дыхание и сердце начинало громко биться. Особенный восторг она испытывала, когда сильный ветер дул в спину, и она бежала, почти летела, вперед, навстречу приключениям. Однажды, когда Вике было пять лет, в посёлок примчался почти что настоящий ураган, гигантские тополя, которыми были засажены улицы, нагибались почти до самой земли, ветки ломались и летели вниз, деревья выворачивало с корнем. Вика с мамой шли из детского сада, они бежали домой, и маме было очень страшно. А маленькая Вика, не понимая ещё всей серьезности происходящего, радовалась этому ветру, кричала и смеялась, что есть сил, а потом побежала вперед, разведя руки в стороны, как птица, она была уверена, что ветер не причинит им вреда.
Вике нравилось фантазировать, что ветер помогает ей. И он действительно помогал, бережно дул в спину, когда она опаздывала в школу. Когда было грустно, она подставляла ветру лицо, и он уносил с собой её печали и огорчения, ласково перебирал волосы, осушал слезы. Иногда она слышала его песни, которые он постоянно напевал, в раннем детстве она даже могла разобрать их слова. Песни были всегда разные, о прекрасных странах, о волшебстве, о любви, а иногда о событиях очень древних, и часто для Вики непонятных. Она даже завела тетрадь, куда записывала песни ветра, так и назвала «Песни ветра», а ещё она рисовала эти песни, смешивая до бесконечности краски, получая различные невообразимые цвета, многоступенчатые цветовые переходы.
Правда, с появлением в её жизни Георгия, Вика совсем перестала общаться с ветром, или просто погода установилась безветренной. Вика решила, что она, видимо, повзрослела, а сопровождающий её повсюду ветер стал всего лишь фантазией.
Теперь каждый день, выходя из дома, Вика только и думала, как бы увидеть Георгия. Будучи прилежной и старательно в учебе, Вика забросила и её, спасало лишь то, что в конце учебного года учителя старались подтянуть проблемных учеников, а Вика просто держалась наплаву за счет старых знаний. Честолюбивые стремления и мечты отошли на второй план. Вика жила как во сне.
Каждую перемену она выходила в коридор, бесконечно изучала расписание или толкалась в столовой в надежде увидеть Георгия. Она покинула своих недоумевающих подруг, которые не понимали, что с ней происходит. Вике не хотелось ничего рассказывать о Нем. Новое чувство стало её мечтой, самым сильным, неудержимым и светлым стремлением сердца. Хотелось сохранить его втайне от всех.
Но уже через неделю оно, это ошеломившее и заставшее Вику врасплох чувство, до того её измучило, что она открылась Саше, с которой можно было поделиться любым секретом и быть уверенной, что даже при самой сильной ссоре она никому и словом о не обмолвится. Правда, Вика тут же пожалела о своём малодушии, сестра, как всегда, начала весело подшучивать над ней и всерьез обеспокоилась, как бы познакомить Вику с её «обожаемым «Гошей».
Но случая познакомиться не представлялось, пока Вика ни увидела как Георгий в столовой поздоровался с Пашкой. Пашка был Викиным старинным приятелем, они с рождения жили на одной улице, вместе играли, а потом пошли и в один класс. Пашка бывало помогал Вике с компьютером, а Вика помогала ему с английским, который Пашке давался с трудом. После восьмого класса Пашка стал настоящим рокером-неформалом, надел черные джинсы, футболку с «Алисой», косуху, знал почти все песни «Алисы», «Наутилуса», «ДДТ», и самые любимые научился исполнять на гитаре. У Пашки была куча приятелей и знакомых, наверное, он знал всех в посёлке. И вот, оказалось, он был знаком и с загадочным Георгием.
Но спросить у Пашки напрямую о своём возлюбленном Вика не решалась, опасаясь, что Пашка к тому же может выболтать её секрет. И Вика, набравшись мужества, попросилась с Пашкой на одну из рок-тусовок, она была уверена, что Георгий непременно будет там. Об этих рок-тусовках Вика знала по рассказам Пашки и одноклассницы Иры Карелиной, которая была настоящей рок-девочкой, знала всё о рок-музыке, ходила только в чёрной одежде и ярко подводила глаза темным карандашом.
Тусовка проходила дома у Жеки Пирогова из 11«А», который жил в трехкомнатной квартире в одной из милых кирпичных пятиэтажек. Его родители как минимум раз в месяц уезжали к старенькой бабушке в деревню, а Жека оставался, чтобы заниматься уроками. В этот раз в квартире собралось человек пятнадцать, это были, по Викиным представлениям, самые яркие неформалы посёлка, среди них несколько девчонок, в том числе, Ира Карелина. Вика поймала себя на том, что ей и раньше хотелось попасть в эту компанию, она тоже любила рок, особенно русский, заслушивалась песнями Наутилуса и Калинова моста. Просто она не чувствовала себя подходящей для таких мероприятий, робела. И теперь, придя с Пашкой, который, похоже, был со всеми на короткой ноге, она даже загордилась.
Среди собравшихся Вика старалась высмотреть Георгия, но его не было. Вика решила, что он придёт позже, не может же он не прийти! Время для неё замедлило свой ход, каждое мгновение разворачивалось в минуту, а минута в маленькую вечность, вечность бессмысленного ожидания. Вика старалась взбодрить, развеселить себя, но от этого становилась ещё грустнее. Пиво не хотелось, она через силу сделала несколько глотков, но сегодня напиток показался ей особенно горьким и омерзительным. Основная часть пришедших собралась в зале, где сероглазый длинноволосый парень, чем-то похожий на Георгия, играл на гитаре всем известные песни. Потом гитару взял Жека, чтобы исполнить песни собственного сочинения, довольно неплохие, даже берущие за душу. Девчонки тут же подсели к нему поближе, а он внимательно смотрел на Вику, а она, стоя у окна, всматривалась в ночь. Она всё ещё ждала Георгия. Но он не приходил.
Долгожданный вечер, на который Вика так надеялась, оказался одним из самых скучных и печальных за всю весну. Ее ожидания и мечты улетели, выпорхнули в надвинувшуюся темноту как потревоженные ночные птицы.
– Ты куда? – окликнул Жека, когда Вика уже открывала входную дверь.
– Домой, – ответила она.
– Подожди, я провожу, – Жека торопливо стал натягивать кроссовки.
– Не нужно, я дойду сама! – крикнула Вика и побежала вниз по лестнице. Ей, конечно, не хотелось идти одной по ночной улице, но ещё больше не хотелось, чтоб её провожал малознакомый и совершенно не симпатичный для неё парень. Вика выбежала из подъезда и, не останавливаясь, забежала за угол дома, лишь бы Жека не увязался за ней. 
Она шла по неосвещённому тротуару и ругала себя за глупость, ну пусть бы Жека и проводил, всё лучше, чем идти одной и пугаться каждого шороха. Ей оставалось миновать аллею вязов и перейти через дорогу к родным улочкам со знакомыми домиками, спящими под треугольными крышами. Сказочно прекрасная аллея вязов ночью казалась полной опасностей и внушала Вике мистический ужас. Она сделала несколько шагов, пока ни заметила впереди фигуру, идущую навстречу. От страха и тревоги стало холодно. Но Вика собрала всю свою уверенность и решимость, продолжая идти вперед, если что она и пинается хорошо, и ключ у неё в кармане длиннющий с острыми зазубринами. Но вот силуэт приблизился, и Вика узнала в нем знакомые черты, чувства закружились вихрем, от волнения Викой овладела мелкая дрожь. Ещё пара шагов, и он приблизится, а ей будет отчаянно хотеться заговорить с ним, признаться в своих чувствах, но она пройдёт мимо, и будет вспоминать эту встречу множество раз, и, возможно, всю жизнь.
Но он не прошёл мимо, а замедлил шаг и заговорил.
– Ты одна, в столь поздний час, – сказал он, как показалось ей, с усмешкой, а потом серьезно добавил, – я провожу тебя до дому.
Вика стояла ошеломленная, счастливая, не веря в то, что всё происходит наяву.
– Пойдем, – наконец, сказала она.
В конце аллеи над вязами возвышались несколько тополей, ветер трепал их макушки, тревожно шелестел листьями, но Вика не обратила на это внимания, она слушала Георгия, и в её сердце рождалась музыка, самая прекрасная на свете.
Вика впорхнула в дом радостная и счастливая, полная надежд и уверенная в том, что все они оправдаются. Мама, разрешив дочери задержаться в гостях, с волнением ждала её возвращения. Вика обняла её и, пожелав спокойной ночи, поспешила в свою комнату, где даже не сняв одежду, начала рисовать. Она рисовала и рисовала, красочные линии сплетались в причудливые, неземные узоры. Спать не хотелось, а хотелось петь, танцевать и рисовать.  Он проводил её до дома, и этого было достаточно, чтобы наполнить Вику счастьем. Ей было страшно и удивительно, как такая хрупкая, маленькая девушка может испытывать такие сильные чувства, как её сердце может вмещать и выдерживать их! Вике казалось, что чувства вот-вот перельются через край её души и заполнят весь окружающий мир.