День не перешедший

 
можно чуть иначе, день не прошедший, разве возможен такой день.

1.
На улице день, переходящий в вечер, обычный переход, совершается каждый день.
На улице, раньше сказали бы, за окном. Но если выйти на улицу, что там, за окном, на окне, что-то белое, всего лишь занавеска. А здесь на улице? По соседству, соседний подъезд, хозяйка развешивает на веревке белье. Тазик возле ног, наклонилась, достала. Далее все просто, набрасывает на веревку, ставит прищепки. Снова к тазику, достает, снова набрасывает. Что здесь необычного? Обожает ручную стирку, хотя бы раз в неделю. Понятно, простыни вручную стирать не будешь. А потому все вещи небольших размеров, майки, футболки, впрочем, одна рубашка. Да и число вещей невелико, стоило ли? Наберется побольше, от грязного белья не уйти, в машинку, развешивай, суши. Но любит ручную стирку, любит стирать руками, не может отказать себе в таком удовольствии. А нужно ли, я о том, чтобы отказывать себе в таком удовольствии. Интересно, а как же стирали в недалеком прошлом, когда машин еще не было и не предвиделось, те же простыни. Если старые писатели не ошибаются, на стиральных досках. Поневоле вспоминается, основоположник единственно верного учения тоже прибегал к услугам прачечных, хотя и с немалыми трудностями, почему? Отказывались, дружно, принимать его рубашки, у нас только руки и мыло в ограниченном количестве, не отстирать, надо же так заносить. Люди, как будто те же, пачкают, занашивают, может рубашки тогда были прочнее.
Основоположник, или основатель, кажется, я уже смешиваю.
Что касается учения, наверное, создал, несколько огрубляя, заложил.
Основатель, выступал и в этой роли, свидетельством чему первое международное товарищество рабочих, приложил руку, вернее, слово. А если бы его товарищество победило, обрело власть, допустим такое, он как прежде сдавал в прачечную свои рубашки, вернее пытался. И там, как прежде, отказывались принимать, вернее пытались. Сдавать сдавал бы, как делал это прежде, с чего отказывать себе в такой мелочи. Но вот, чтобы там отказывались принимать, такое вряд ли. 
…
На улице день, переходящий в вечер, далее только ночь.
За день по меньшей мере три подобных перехода. Утро, переходящее в день. День, переходящий в вечер. Между ними, начало дня, переходящее в полдень. Кто-то может оспорить, утро и есть начало дня, никуда оно не переходит, скорее, просто уходит. Возможно и так. На мой взгляд, не может ночь сразу перейти в день, иначе бы ночь не отличалась от дня. А день был бы подобен ночи, подобен? кажется, я заговорил старым стилем. Что там говорил основатель, ничто человеческое, сюда? Рубашки, прочее белье, прочая одежда. Как всякие человеческие покровы, первый среди них наша кожа, пачкаются, заменять, мы же не заменяем свою кожу, придумали стирку. Понятно, стирали руками, потом заменить руки, заменили. Но привычка стирать руками сохранилась. А какие еще есть привычки, вернее, какие сохранились. На примере того же основателя, мир надо изменить, на ученом языке, стать субъектом истории. Но такой субъект уже есть, заменить. В возрасте 31-го года он отправился на Остров, то место, где еще принимали неприкаянных революционеров. Прибыл, оставался там до конца жизни. Как человек, уже сложился, меняться не желает. Жертвовать привычками, зачем?  Если сжать,
мне негде жить,
я не могу ждать,
я буду искать.
Коль свершилась революция экономическая, следом неизбежно последует политическая.
Понятно, реальность выглядела чуть иначе, не могу, не должен, не хочу. Впрочем, последнее, буду искать, он заменил сразу, я должен взять. И вот это: заменить, наверное, самая устойчивая привычка человека. Если должен взять, нужно ли работать, он взвалил на себя особую работу, ту, которую называли, и сейчас называют, умственным трудом. Взять, пусть даже и штурмом, что? Историю, из нее выход в будущее. А откуда можно выйти в будущее мира, только из истории самого же мира. Договорился с редакцией, две статьи в неделю, на выходе, место проживания есть, но не могу жить, надо содержать семью. Выручил друг, вернулся к отцу, стал работать в конторе, высылает переводы. Заменил друга, в труде, его труд — своим трудом. Чтобы друг? Мог вступить в борьбу, с прошлым, которое хватает его в настоящем. Титан. Как миновать настоящее, скачок из прошлого — сразу в будущее, на то и умственный труд. Не зря же сказал, пролетариям нечего терять. Это и есть скачок, из прошлого — в будущее. Пример оказался заразительным. А как войти в историю, спорить, начинай, благо есть кому возражать, они тут же начали возражать.
Отсюда? Все те же привычки. 
Не могу слушать, понятно, возражений.
Нужно место, где он будет бесспорным, понятно, речь о его суждениях. Тот круг, где с ним не спорят, все что сказал, бесспорно уже потому, что сказал он, горячо поддерживают, потому что будет прав в любом случае. Таким местом виделось товарищество, оказалось, там как раз место главных споров, с главными спорщиками. Выйти из спора, стать недоступным для оппонентов, как стать таким? Конечно, надо стать легендой. Таковой, или таковым?.. он и стал. Не могут еще люди обходиться без легенд. Критики? Верно, сочтут вышесказанное упрощением, возможно, чрезмерным. А посему, в дополнение к вышесказанному, небольшой параллельный сюжет.

2.
Рука к перу, перу тесно на бумаге, так или примерно так говаривал поэт.
Какой именно, ныне редко вспоминаемый. Чтобы день не прошел, какой нужен день, бесконечный. Но даже если бы такой день был, какой человек сумел бы бодрствовать в течение бесконечного дня, бесконечно. Сумел, смог, но есть же люди, лишенные сна. Заменить сон? Человек, к чему он расположен, впрочем, не только человек, заменять то, что дано. То, что есть. А что ему дано, руки, еще ноги. Где руки, там плечи. Где ноги, там бедра. Их он и пускал в ход, в дело. Или не по делу, бывает и такое. Все? Еще то, благодаря чему он может заменять свои руки и ноги, голова. В самом деле, что можно заменить раньше всего, конечно, руки и ноги. Свои руки и ноги, к своей выгоде. Надо только дойти до мысли о такой замене, дошел, радуйся, от мозолей избавлен. Интересно, что появилось раньше, руки и ноги? или своя выгода, независимая от наличия рук и ног, от силы этих рук и ног. Сила? Производная размера. Кто-то дошел, как он это увидел, почему мои руки, когда рядом есть такие же руки. Вот пусть эти руки будут вместо моих рук.
А как насчет головы?
На эшафоте, или на виселице, без проблем.
Но если серьезно, когда речь шла о наказании палкой, десяток-другой, сотня-другая палочных ударов по спине, такая замена делалась. Понятно, для королевских особ. Удары принимал на себя, на свою спину, слуга, специально предназначенный для такой роли. Назначенный, доверенный? приходилось подбирать, далеко не каждый соглашался на эту высокую, хотя и трагическую роль. Какая у него была спина. Наверное, дело не в спине, может в палке? Тогда скорее, в руке, которая держала палку, и сжимала ее, в момент удара. Очень это тонкое дело, сжать палку нужным образом. Подбирали, и здесь находились мастера. Случается такое, встреча двух мастеров. Один, должен заставить, выбить, выдавить крик, стоны. Другой, должен устоять. В конце, по завершении, что их ожидало, обоих.
…
Кричите, хорошо хоть кричать не запрещали, даже поощряли. Но особым уважением пользовался тот, кто стоически выдерживал все удары.
Сбросил рубашку, лег, на лице тень, переходящая, во что может перейти тень на лице?
Один вариант известен, многократно обыгран в литературе, конечно, в свет. На лицо легла тень, и вдруг, как по мановению известной палочки, свет. Ложится, на лице тень. Палка прекратила свой танец, встал, на лице свет. Той же улыбки. Кем надо быть, какой-то писатель утверждал, преданным. Таким способом преданные обретали счастье. Реже обратный переход, света — в тень, впрочем, обыгрывался тоже не раз. Но если бы не было перехода света в тень, не было и желанного перехода, тени — в свет улыбки. Переход, желанный для кого? Для того, кто его совершает. Или для того, кто его ожидает. Переходы, начинаются еще в детстве, еще с детских страхов. Тень страха — улыбка надежды.
По аналогии, день страха — улыбка ночи.
Позволю себе парадокс, страх дня — ночь улыбки, дрожать весь день, чтобы потом улыбаться всю ночь. Повезло. Ждет, когда начнется переход. Совершает давно ожидаемый переход. Один и тот же человек. Ждать, совершить. Дождаться, суметь совершить. Или дождаться, и не суметь, так обычно и бывает, исходят в слезы, в рыдания. Или в проклятия. Ложится сам, самостоятельно, знал, на что шел. После окончания, встал, что-то попытался изобразить на лице, как сказать, бывает проще, оттащили, не волнуйся, доктора пришлем. Спасибо и на том. Эти два мастера, чтобы они могли сказать? Мы не в силах ничего изменить, абсолютно ничего, кавычки опущу. Глядя друг на друга, сказать, мы ничего не можем изменить. Один говорит другому, ты не можешь разжать руку, тот соглашается. Дополняет, а ты не можешь прогнать тень. Первый кивает, она будет, даже если это тень улыбки. Второй мог бы добавить, не значит ли это? Что мы с тобой лишь тени. А где же мы сами, и кто мы такие, как правило, до таких вопросов уже не доходили. И правильно делали, если увлечься, напрашивается печальный вывод, может быть, нас вообще нет.
…
Сменить тень — на свет, ненависть — на улыбку.
Сначала надвинуть тень, на кого? другой вопрос. Если не наложить, нечего будет снимать, нечего будет менять на свет, на улыбку. Чтобы совершился переход, нужны тень и свет, ненависть и улыбка. В голове, тень и свет, далее? всего лишь дать имена. Впрочем, они уже есть, подходящие имена. Скажем, если задан капитализм, тень, значит рано или поздно должен состояться переход, к свету. Как назвать этот свет, социализмом. Если переход неизбежен? Глаза сияют, в них гордость, известно ли вам, а что нам должно быть известно? На свете существуют двенадцать миллионов организованных рабочих, кавычки опущу. Организованы, представляют силу. Конечно, говорят это исторические персонажи, те самые, которые собирались некогда совершить переход из мрака — к свету, ведь классик доказал неизбежность такого перехода.
Их объединяет, я о персонажах? Конечно, ненависть.
Нужно лишь выбрать подходящий момент, таковым может стать? Конечно, война. Странно, ненавидеть войну, и ждать войны? Чтобы похоронить войну, заодно того, кто несет миру эти войны. Одним словом, война войне. Это и есть новая жизнь, заря, свет новой жизни воспринимался уже как сама новая жизнь. В некотором смысле адепты этой будущей жизни уже жили новой жизнью, приобщились. Счастливые люди,
для них наступил день, который уже никогда не окончится, не пройдет.


3.
День, который не может окончиться, хотя бы истечь, а может только длиться.
Такой день не может сгинуть, день, а человек? Наверно, он может сгинуть даже при наличии такого дня, бесконечного дня. Где вынужден остановиться человек? Перед бесконечностью, неважно, дня или ночи. Жить благодаря бесконечности, чтобы сгинуть по вине бесконечности.
Проблема всякого конечного существа.
…
На смену старым мастерам пришли новые мастера, может ли быть иначе.
А куда мы без мастеров, кто-то должен уметь сжимать руку. Особенно, если требуется сжать ее в кулак. Особенно, если сжать нужно не свою руку, а руку миллионов, как заметил все тот же поэт. Тот, кто рожден быть революционером, он и собирается сжимать руки миллионов. А как быть с тем, кто рожден быть основателем. А как быть с теми, кто предпочитают разжимать руку, протягивать не кулак, ладонь. Они подойдут к основателю, вернее, к претенденту, протянут руку, поддержат, откроют ему дверь в будущее. Не в свое, в его будущее, как быть с ними. Проще всего, с основателем, он признает, а значит обещает, лишь:
чистую правду,
чистый разум,
чистую победу, потому ему и протягивают руку.
Кто же откажется от чистой победы чистого разума. До чистых рук дело еще не дошло, дойдет. И тогда? Чем отличается основатель, он уверен в своей способности изменить мир. Он готов изменить мир. Сам мир, может переживать состояние готовности к собственному изменению. Совпало? И основатель меняет мир, так он полагает. Что остается тем, кто протянул ему руку? Интерпретировать изменившийся мир. Что они и делают, с той или иной степенью глубины, а значит, с тем или иным успехом у широкой публики.
…
Чью победу, пояснять не требуется. Критики, правда, выражаются чуть иначе, голая правда, голый разум. Наверно, это не слишком приятно, предстать перед миром голым, даже если речь идет о голом разуме. На чем настаивает основатель? Чудовищной силе можно противопоставить столь же чудовищную силу, ничего более.
…
Иначе? Человек беззащитен.
А как представить эту беспощадную силу, деньги, конечно. Нужно уточнить, человек бессилен и потому беззащитен. Если бы сила была на его стороне? О чем говорить, явил бы наш герой свою ярость, кому? Миру, конечно. А так, он скорее представляет собой мираж, правда, внушительных размеров.
Бессилен, как результат или взамен?.. внешнее существование.
Труд для человека может быть таким внешним существованием, вне человека и независимо от него. Но таким внешним существованием может стать и государство. Даже то, которое называли народным, позднее, общенародным.

Некоторые пояснения
1.
В центре, кампания нестарых людей, врачи, к ним приходит молодой человек, формально журналист, на деле социалист. Как всегда, эти молодые врачи плюс журналист становятся центром спора, горячо спорят. Хотят обрести истину, не без того, но чаще, отстоять свои взгляды, позиции. Доказать, обосновать, конечно, убедить. Или просто довести до сведения, не слишком утруждая себя доказательствами, бывает и так. Поначалу немного их, десяток, не более, всего? Верно, нужно сместить акцент, почти десяток, собрались, уже возможны десятка два точек зрения. На практике? Хватает трех. Вокруг этих трех точек и крутится спор. Ход спора, зависит от состава участников, начинают шесть, потом их дополняют. Врач, в чьем доме они собрались, вводит пожилого человека, профессор, все врачи в гостиной в свое время были его студентами. Проходит еще какое-то время, появляется новое лицо, гос-служащий, по службе имеет дело с иностранными подданными. Все в сборе, можно спорить. Что интересно, первый обмен мнениями, спорщики обозначают исходные позиции, если так можно сказать. После появления хозяина дома с профессором, начинается своего рода второй раунд разговора, в центре профессор, благодаря ему спор несколько стихает. Далее, когда входит служащий, начинается третий раунд, характер спора меняется, внимание на служивого, спорят с ним, как всегда, каждый остается при своем мнении, даже статисты. Теперь персонально, условно, насколько вообще возможна условность в данном случае.
Первое лицо, хозяин, врач, молодой еще человек, 30 лет.
Паренек, тоже врач, еще моложе, внешне юный, потому и называют пареньком.
Активист, он же социалист, молодой человек, в голове убеждения.
Пацифист, врач, коллега, чуть постарше хозяина, ярый спорщик.
Дежурный врач, очередной врач, очередной коллега.
Бородатый доктор, веселый, простой, в роли статиста.
Глазной врач, земляк Императора, статист, хотя иногда говорит.
Служака, постарше, за 40, сотрудник министерства, имеет доступ к некоторым тайнам.
Старый врач, он же профессор, ироничен, скептичен, активный участник прений, даже молча.
Иногда появляется технический служащий, бывает в нужный момент.

2.
Жизнь, о которой можно сказать, прежняя, несколько спорных деталей.
Паренек не раз бывал в соседней стране, участвовал в гонках парусных судов. Такая привычная жизнь, добираешься на вокзал, поезд, посадка, чего проще. Не желаешь ехать, есть лицей, поступай, получай степень. Но то прежняя жизнь, на сцене жизнь новая, она же настоящая? Угроза со стороны Молодой империи, вышла на политическую арену недавно, потому и молодая. Угроза войны, кому? Республике, это ее граждане настаивают, мы не хотим войны, но готовимся. Давно ли? Тому лет десять уже. Холодная тогда была осень, зима суровая, случилось неизбежное, приняли. Активист удивлен, почему? Ответ прост, свести счеты. Хочешь быть, готовься. Отсюда? Главные действующие лица, они же суверенные государства, на политической арене.
Молодая империя, мощная держава, претендент на мировое господство.
Республика, пыталась, каких-то 40 лет назад, помешать пришествию Молодой империи.
Центральная держава, весьма почтенное лицо, с затянувшейся историей.
Береговая держава, считается царицей морей.
Северная держава, занимает восточный край континента, сама как континент.
Полу-Азиатская держава, еще одно политическое лицо с долгой историей, больна.
Балканская держава, считает себя таковой, вернее, пыжится, кто ей позволит.
О каком континенте речь? О том, который можно назвать Старым континентом, именно на нем возникла самая великая держава древности. Перечисленные державы, сто лет назад судьбы всего мира зависели от них, потому относили себя к мировым державам. Прочим? Отводилась вспомогательная роль. Понятно, в тот тесный круг уже стучались другие страны, войти в клуб избранных, пустят ли.

3.
Защита Автора, как всякий Автор, он имеет бесспорные права, я на них не покушаюсь.
Напротив, соблюдаю. Сразу укажу, это такой Автор, который не нуждается в защите. Выше сказанное, я о пояснениях, было изложено Автором примерно 90 лет назад, понятно, в другой, более привлекательной форме, говоря коротко, эпопея. Я не переписываю сказанное им. Я использую сказанное им, чтобы решить некоторые свои задачи. Среди этих задач на первом плане сквозной разговор о сущности, что есть? Первый шаг, конечно, к пониманию, иногда удачный, чаще спотыкаешься.
Разговоры, понимание?
Разговоры, взаимопонимание?
Споры, взаимонепонимание, преодолеть непонимание или усилить?
Или так, чтобы преодолеть непонимание, его надо усилить, довести до предела, тогда появится шанс. Та же выгода, данное понятие используется, чтоб показать, что представляют собой правительства, все возможные правительства. Но кто-то, использует это же самое понятие, чтобы разделить, есть одни правительства, и есть правительства народные. Собственно говоря, персонажи Автора, или герои, кому как ближе, и занимаются в своих спорах в основном выяснением сущности того или иного явления. На то и спор, чтобы отстоять свою позицию, некоторые товарищи думали иначе, победить.
Истина или победа, где они сейчас, эти  товарищи.
Впрочем, есть еще вожди, есть и были, есть и будут, по крайней мере, одного из них можно обозначить как вождь номер один. Или за номером один. А то и вовсе, вождь, который неизменно считает себя первым вождем, тем вождем, который над прочими вождями, всегда. Считал сам, и требовал от других, считать так же. Соглашаются? Значит, непонимание преодолено, далее практика. За этим, простой тезис, любой вопрос может быть доведен до предела, доведем, дойдем.

4.
Ход спора, в некоторой части, Глазной врач что-то говорит о людях и органах управления,
вернее, сравнивает людей и правительства, оказывается, правительства руководствуются выгодой. Как ни удивительно, люди в этом не отличаются от своих правительств, для них выгода — тоже на первом месте. К чему он ведет? Выгоды для всех, одной на всех, для всех быть не может, кому-то достанется невыгода, кто-то выигрывает, кто-то проигрывает.
Было, будет, ход вещей, который называют естественным, что далее?
Есть мир внутренний, кажущийся ограниченным. И есть мир внешний, кажущийся безграничным. Из одного привычного следует столь же привычное другое, есть силы внутренние, есть силы внешние, одни силы в нашем распоряжении, другие силы распоряжаются нами. За этим или, напротив, перед этим два понятия, выгода или интерес. Понятно, выгода была проведена по ведомству мелких хозяйчиков, интерес возвышен до уровня больших общностей. На первом плане, конечно, интерес классовый. Самое знаменитое притязание, известное всем, пролетариям нечего терять, кроме своих цепей, обретут же они весь мир. Как будет обстоять дело с интересом, предполагалась гармония, интересно всем, интересно каждому. И обратное, интересно каждому, интересно всем. Естественно, речь о материальных интересах. Потому надо говорить чуть иначе, есть интерес всех, общий, есть интерес каждого, личный. Общее действие в интересах каждого, действие каждого в интересах всех, называлось это общенародным интересом, понятно, такой интерес не может висеть в пустоте. Есть носители, отдельные люди, группы людей, классы.
На сцене новое лицо, оно же новый носитель общего интереса — партия,
что нового внесла в практику эта новая партия, стала единственным носителем общего интереса. Как заметил вождь, партия всех контролирует, все исправляет, все решает. Отдельный человек, перефразируя все того же вождя номер один, не путайся под ногами у партии. Исключение? Оставлял за собой.

5.
Мир человека, он же человеческий мир, сущность этого мира.
И далее, человек труда, труженик, трудящийся, рабочий, как считается, обладатель или носитель силы, которую называют рабочей силой. Вот эту силу он и пускает в ход, чтобы мог совершаться процесс труда. Странность? пускает в ход, на деле просто выполняет обязанности. Таких странностей здесь немало, доберемся и до них, хотя и нескоро. Интересно, когда человек выйдет из процесса труда, полностью, что будут понимать под рабочей силой. Или, допустим такое, окажется в среде, где ему будет обеспечены условия существования, те же продукты питания. Что тогда относить к рабочей силе. В любом случае, даже такая сила, как рабочая сила, остается и действует в мире человека. Как всякая сила, которая действует в этом силовом мире, она может быть внутренний или внешней.
А значит, подчинена, подчиняемся, кто кому?
Главный вопрос всякой революции, мы помним слова первого вождя, по совместительству основателя, вопрос о власти. Я бы сказал, вопрос этот имеет продолжение, в чьем распоряжении будет внешняя рабочая сила. Вождь не сомневается, для того и создавалась партия нового типа. Военный коммунизм, НЭП, Великий перелом, так постепенно, через рывки и отступления, единственная партия стала единственным владельцем рабочей силы, которую привычно называли общенародной.
…
Личный интерес, разделение на мелких хозяйчиков и хозяев?
Мелкое хозяйство, крупное, мелкие предприятия, крупные, мелкие производители, крупные организации, через всю историю. На мой взгляд, интереснее другое разделение, на внутреннюю и внешнюю рабочую силу, это разделение неискоренимо, скажу так, уничтожению не подлежит.
История цивилизации?
Одни пытаются уничтожить внешнюю рабочую силу. Другие, а что им остается, пытаются сохранить эту внешнюю рабочую силу.
Историческая эволюция?
Создание предпосылок для перехода от внутренней рабочей силы — к внешней рабочей силе. Вопрос? На деле, их несколько, один выглядит примерно так, социалистический эксперимент, был обречен, почему? Надеюсь, по ходу дальнейшего изложения мне удастся, увернуться? Было бы неплохо, но вряд ли получится, придется, если не вернуться, то хотя бы повернуться к этим вопросам.