Если бы горы могли говорить... роман. Глава 1

   
         
               РОМАН

              ГЛАВА 1

      
               
               
  Мрак плотной завесой распростерся над сонной безмятежностью утра и замершая под его покровом дорога, едва высвечивалась пятнами разбросанных микрорайоновских огней.
  Из мягко освещенной темноты со стороны одного из микрорайонов к дороге вышла девушка и размеренным шагом пошла вперед, словно наперекор темноте, далеко мелькая светлым платьем, поверх которого, прикрывая колыхавшимися от ходьбы завитками перекинутую через плечо сумочку, волнами сбегались золотисто - каштановые волосы.
  Вокруг тишина и ни души.И если бы не изредка доносившиеся со стороны молочного магазина ослабленные расстоянием женские голоса и не равномерное постукивание по остывшему за ночь асфальту каблучков ее туфель, то могло бы показаться, что ничто в природе не смогло бы нарушить эту казавшуюся заповедной тишину.
  Погруженная в свои мысли и, ничего не замечая вокруг, она вскоре перешла дорогу и очутилась на узеньком тротуаре, обнесенном с обеих сторон высокими пирамидальными тополями. Мрак постепенно рассеивался и над их верхушками стремительно надвигался запоздалый южный рассвет,с алеющим краешком неба и с  озаренными вершинами далеко синеющих гор.
  Это тихое воскресное утро с прохладной зеленью и с красочно освещенными горами, по ее мнению, не предвещало ничего хорошего. От бессонной и до бесконечности продолжительной ночи, побаливала голова. И мысли, где найти  доступное по цене съемное жилье, неотступно следовали за ней по пустынным улицам города, уводя ее мимо безлюдных остановок общественного транспорта.
  Размышляя над своей незавидной участью, она продолжала свой путь, пока с боку от нее резко не затормозила подъехавшая сзади светлая легковушка, из которой выскочили два здоровенных парня не русской национальности и, резко схватив ее под руки, потащили к открытым задним дверям.
  -Что вы делаете? - испуганно воскликнула она, пытаясь вырваться от них. - Отпустите!
  Но те молча закинули её на сиденье и тут же на ее голову обрушился мощный удар кулаком. За ним последовал другой, третий...
  Девушка в страхе подняла глаза и увидела перед собой искаженное в злобе лицо длинноволосого водителя. Правое плечо его нервно вздрагивало.
  -Деньги есть? - закричал он, блестя красными прожилками глаз. - Кольца, серьги золотые?
  -Денег нет, - с трудом отрывая прилипший к небу язык, сказала девушка. И протянула вперед дрожавшие руки: - Вот часы и колечко. Возьмите. Сережек нет.
  -А что так бедно? - закричал водитель, вцепившись волосатой рукой в её закрывшие уши волосы.
  И, не увидев за ними сережек, резко сдернул с ее руки небольшие женские часики, и следом за ними, чуть ли не вместе с безымянным пальцем, исчезло и обручальное кольцо.               
  После чего, таким же образом, в его руках очутилась и съехавшая с плеча сумочка, которая вскоре, после основательной проверки, пройдясь очередным ударом по ее избитой голове, вместе с опустошённым кошельком и другими находившимися в ней предметами, была выброшена через открытое окно на ходу сорвавшейся с места машины.
  Все это произошло так быстро и походило на страшный сон,от которого невозможно было очнуться. И она, еще толком не успев осознать происходящее, полными ужаса глазами глядела на своих похитителей, перекидывая взгляд с одного на другого, а навстречу стремительно мчавшейся машине, неслась неоглядная серая дорога и все тело колотила мелкая дрожь.
  -Ребята, - отчаянно взмолилась она, - куда вы меня везете? Отпустите, пожалуйста. Ребенок дома остался. Поверьте, я никому ничего не расскажу. Хотите, дам вам свой адрес?
  Плечо водителя бешено задергалось.
  -Заткнись!.. - выругался он. - Ты и так уже ничего никому не расскажешь.
  В глазах девушки потемнело, горло вновь стянули удушливые спазмы. В груди похолодело от предчувствия страшного.
  -Ребята, пожалуйста, только не это. Только не убивайте. Прошу вас... Ради ребенка...
  Очередной удар разъяренного водителя по лицу оборвал ее слова.
  Из разбитого носа фонтаном брызнула кровь, мгновенно заливая лицо, шею, струйкой побежала дальше, оставляя темные полосы на светлом платье. Вокруг глаз образовались красные пятна и, постепенно темнея,разошлись по лицу.
  Девушка от боли и ужаса, обеими руками закрыв лицо, беззвучно прижалась к углу сиденья,будто желая в него зарыться. Но зарыться в него было невозможно, и ей ничего не оставалось делать, как молча подчиниться злобной воле длинноволосого и его двух дружков,один из которых, вальяжно развалившись сбоку от нее, с лицом счастливейшего в мире человека, тупо поедал ее такими же, как у водителя, налитыми кровью глазами. Он даже несколько раз пытался улыбнуться ей, отчего его довольно расплывшееся лицо, казалось еще глупее. Одет он был в светлую рубашку с короткими рукавами.Волосы его были слегка рыжеватые, коротко постриженные и торчали ежиком.
  Другой сидел по правую сторону от водителя и,о чем - то переговариваясь с ним, временами тоже окидывал ее злобно - любопытствующим взглядом. Был он смуглолиц и темноволос, с похожим на клюв хищной птицы носом. На нем, как и на водителе, была такая же темная рубашка, но только с длинными рукавами. У водителя же рукава рубашки были по локоть закатаны, обнажая крупные волосатые руки, наносившие ей беспощадные удары.
  Подавленная и не имея возможности изменить ситуацию, она неподвижно сидела на самом краю сиденья и, вытирая рукавом (платочек остался в сумочке) опухшее и окровавленное лицо, смотрела в окно машины, пытаясь по названиям и расположениям улиц определить ее движение. Но она неслась с такой скоростью, что было не только невозможно различить их названия, но даже вспомнить где они находятся. В голове все перемешалось, все перепуталось. И казалось, что с детства знакомые улицы родного города, были такими чужими и такими далекими от охватившего ее ужаса. Только мысли все лихорадочней работали, выискивая способы избавления из чудовищного плена, но ничего существенного придумать так и не смогли. Ни один из подобранных ею вариантов не смог бы расшатать жестокую волю оголтелой троицы, избавление от которой казалось уже невозможным.
  С осторожностью поглядывая на каждого из них и невольно прислушиваясь к их разговору, она пыталась по обрывкам фраз и отдельным словам определить их национальную принадлежность.
  "Вроде, турки" - будто ударом выстукало в голове, обрастая какой - то неведомой мифической силой, внезапно пробудившей в ней мысль изменить свое отношение к ситуации в целом, хотя бы ради некоторого расслабления их.
  Ждать долго не пришлось. Неожиданно наступившее короткое затишье в машине позволило ей в какой - то степени проверить свое предположение.
  -Ребята, простите, за любопытство, а кто вы по национальности?
  -Чеченцы, - с ухмылкой бросил парень с птичьим носом, срывая с губ сидевшего рядом с ней поток непристойной брани. И, повернувшись лицом к ней, взглядом укротителя в звериные глаза уставился в ее золотисто - карие зрачки. - А ты?
  -Я русская,- через стянутость лица улыбнулась девушка. - Правда наполовину. Мама татарка.
  Лицо парня удивленно вытянулось.
  -Выходит, отец русский. А зовут тебя как?
  -Алина.
  Удивление на его лице вновь сменилось кривой ухмылкой. Загнутый книзу кончик носа задвигался вверх и вниз. Обтянутая черным рукавом рука змеей поползла к избитому лицу, заставив девушку вновь испуганно отстраниться. От нового волнения вокруг темных пятен на лице проступил легкий румянец, придавая еще большую выразительность ее золотисто - карим глазам.
  -Красивое у тебя имя. И сама ты красивая. Я бы сказал, даже слишком, - с той же ухмылкой продолжил он, оттягивая назад змеей надвинувшуюся руку.
  -Значит, мусульмане, - в ответ робко сказала девушка, полагаясь на некое религиозное родство, которое, по ее мнению,должно было бы пробудить в их душах что - то близкое душе человеческой.
  Однако ее старания оставались тщетными. Поскольку эта не в меру распоясавшаяся троица была не только далека от религиозных и нравственных убеждений, но, по всей видимости, также была лишена и элементарных человеческих качеств, полагаясь на которые, девушка вновь и вновь просила  высадить ее из машины, получая в ответ в лучшем случае, или молчание, или ядовитый смех. И чем дальше увозила ее машина, тем неотразимее было желание вырваться из нее.
  А вскоре ее слезная мольба снова привела водителя в бешенство.            
  С неимоверной быстротой, он снова развернувшись к ней, занес над ее головой свою волосатую руку, которая в ту же секунду была грубо перехвачена сидевшим рядом с ней парнем:
  -Завязывай, Фахро!.. Слышь? Хватит дуру гнать! Разуй глаза, светляк кругом! И мусора, не исключено, всполошились уже! Ты уверен, что тот жид копыта откинул? А если, нет?..
  -Тебя вместе с ним урою за то, что какой - то телки ломанулся! - сквозь зубы процедил водитель, выравнивая руль едва было не скатившейся в кювет машины.
  -А я на мокруху не подписывался! - взглянув в зеркало заднего вида, возмущенно воскликнул парень. - Это тебе надо было бы прежде, чем хвататься за руль, хорошенько ознакомиться с навыками вождения. 
  Водитель остервенело расхохотался, с той же остервенелостью гоня машину дальше.
  Мертвенно - бледная девушка, дрожа всем телом, придвинулась ближе к своему "спасителю" и, дотронувшись до его руки, быстро - быстро зашептала:         
  -Миленький, ты самый хороший. Защити меня от них. Век не забуду...
  Туповатое выражение парня вмиг сменилось напыщенной важностью:
  -И что за этим?
  Девушка слегка замялась, но тут же нашлась с ответом:
  -Адрес оставлю, в гости буду ждать.
  -Хорошо, - скосив взгляд в спину водителя, с той же напыщенностью кивнул он. - Скажи адрес.
  Алина назвала придуманный на ходу адрес, в существование которого в другой раз вряд ли поверила бы сама. Да и "спаситель," видать, не слишком - то и был озабочен им и, все же в ответ кивнув, приказал ей сидеть тихо.
  Едва успела она отодвинуться от него, как мгновенно раздавшийся в адрес "спасителя" голос длинноволосого, будто новым ударом прошелся по ней.
  -Что, недоносок,под завязку гнешь? А с тем жидом ты был куда круче. Чуть ли не первым бросился на него. Как собака на кость.
  "Спасителя" едва не взорвало.
  -Ты тоже, помнится, не в стороне от него стоял! И твои действия намного превзошли наши! А пока дуй вперед, пока трасса чистая. До Бурума еще как раком до Харбина. А там, с учетом твоих куриных мозгов, посмотрим, кто куда гнет.
  -Пугаешь?.. - рассмеялся водитель, вонзая в дорогу налитые кровью глаза.
  -Предупреждаю, - без особых эмоций ответил "спаситель", еще удобнее располагаясь сбоку от девушки и вновь устремляя на нее такие же обтянутые краснотой глаза.   
  Кстати, подобное свойство глаз, являлось общим характерным показателем еще одной не из лучших сторон их образа жизни.
****
  А машина, тем временем, уже выбралась из сонных лабиринтов улиц и, проскочив железнодорожный переезд на самом краю города, на бешеной скорости понеслась по открытой ровной трассе, впереди которой синели Бурумские холмы.
  Внутри девушки вновь похолодело. Случилось то, чего она больше всего боялась: ее везли в горы.
  "Это конец"... - подумала она, подводя ко рту судорожно сжатые пальцы, будто закрывая ими ход готовым вылиться наружу слезам.               
  А позади машины, печально и задумчиво отдалялся город и в глазах все большей чернотой обволакивалась утренней синевой засиневшая даль.
  Огромными побелевшими от ужаса глазами, она смотрела в окно мчавшейся вперед машины, а в памяти один за другим проскальзывали отдельные эпизоды из ее трудовой биографии, когда в морг Областной судебно - медицинской экспертизы, в Бюро которой она работала в должности медика - лаборанта, нередко привозили обезображенные человеческие трупы, случайно или не случайно найденные в горах.
  Отдаленные на десятки километров от города Бурумские холмы, исключения не составляли и, являясь зоной повышенной криминогенности, пользовались в народе  не доброй славой. На отдых туда не ездили. Если даже издали они и казались завораживающими, то вблизи было далеко не так. Голые, безликие громады, с мелкой и колючей, как иглы, травой. И ничего живого. Не считая птичьего гама в низинах и однотонного бурления вод по мелким расщелинам. 
  Шанса выжить у нее практически не оставалось.
  Между тем, машина уже почти вплотную приблизилась к горам и совсем скоро, свернув с гладкого шоссе, покатилась по каменистой дороге, все дальше продвигаясь вглубь стеной обложивших холмов. И, наконец, медленно и с ревом вскарабкавшись на один из самых низких, тяжело остановилась.
  Длинноволосый повернулся к ней лицом.
  -Вылезай, - сказал он на удивление спокойным голосом и еще спокойнее добавил: - Попытаешься бежать, задавим.
  И, первым выскочив из машины, бросился к её багажной части.
  За ним таким же образом последовали его дружки.
  Девушка ни жива - ни мертва вышла из машины, уныло огляделась. Бежать, действительно, было некуда. Вокруг одна мрачная затаенность и бесчисленное скопище не подающих надежды каменных громад.
  Водитель, тем временем, поднял вверх крышку багажника, влез глазами внутрь.
  -Сорвался гад!.. Гайку на дверце открутил...Весь багажник замызгал мразь... - процедил сквозь зубы и смачно сплюнул в окровавленное дно.
  -Один из них с нескрытым укором посмотрел на него:
  -Не ищи крайних, Фахро, сам виноват. Не смог грамотно избавиться от него сразу же по дороге от Борзого...
  -Не умничай! - не дав договорить, со злостью оборвал его длинноволосый, тем самым поднимая в нём волну ответной ярости. - Тебя забыл спросить!
  -А что, не так? - близко подступив к нему, воскликнул тот и, размахивая руками, принялся в чем - то горячо и упорно убеждать, явно ударяя словами по его необузданному самолюбию.
  На что в ответ, приниженный и оскорбленный длинноволосый, кинулся на него с кулаками, однако с помощью рук третьего был тут же отброшен в сторону.
  -Завязывай, сказал! Не время вдаваться в пустые базары, когда каждая минута грозит повязкой мусоров!
  Водитель, словно схваченный за рога бык, злобно тряхнув головой, отошел в сторону, на ходу выкрикивая пробуждающим эхо голосом в адрес обоих обвинения в сговоре против себя. Но вскоре смолк, заглатывая слова обратно в зверином напряжении озираясь вокруг.
  На этом, вроде вспыхнувшая было драка остановилась, но снова перешла в шумный спор, из которого девушка, как бы ни напрягала слух, ничего определенного разобрать не смогла. Определенно было одно, что они бандиты и в багажнике своей машины кого - то прячут. Охваченная этой мыслью, она на свой страх и риск, решила осторожно приблизиться к ним, отлично понимая, что заглянуть внутрь багажника ей все равно не удастся, так хотя бы краешком глаза взглянуть на прикрепленный сзади номерной знак машины. С первой попытки разглядеть его не удалось: мешали чьи - то ноги. Немного выждав, она с той же осторожностью взглянула еще и увидела его отдельные фрагменты. С третьей попытки ей удалось увидеть номер целиком и с точностью воспроизвести его в своей памяти. А после, несколько отойдя от багажника, беззвучно и в последовательном порядке, будто глубоко закладывая к себе в мозг, повторять эти с трудом давшиеся четырехзначные цифры. Хотя сомнений в том, что ей они уже никогда не пригодятся, в ней не оставалось. И все же, надежда умирает последней. Если даже средь мертвых глыб зародиться ей было неоткуда.
  В какой - то миг взгляд охватил пробужденное от рассветной дремы небо, высоко раскинувшееся над бело - золотистым сверканием отдалённо возвышавшейся горной гряды. Сердце с болью забилось, призывая жить.
  "Господи, помоги..." - стоном вырвалось из груди и, тут же оборвалось громким окликом сзади, заставившим ее содрогнуться как от удара.
  От очередного ужаса едва держась на ногах, она заставила себя снова развернуться лицом к машине, со стороны которой, к ней грозно приближался длинноволосый водитель. Увидя его, она в испуге отступила назад, но тот резко подскочив к ней, схватил ее за плечи и, дико сотрясая, отшвырнул от себя. Девушка упала, больно ударяясь головой об камни.
  Из рассеченного затылка новым потоком хлынула кровь, разлилась по твердой почве. Перед глазами поплыли разноцветные круги и, ставшим вдруг невесомым тело, с быстротой будто куда - то полетело вниз, в какую - то пропасть.             
  "Мамочка - а..." - откуда - то родным голоском пронизало ослабевший слух и мгновенно рассыпалось в звонких пощечинах.
  Она пытается открыть глаза, а перед ними мельтешит свирепая физиономия длинноволосого и жадный блеск озверевших глаз его сообщников, пытавшихся с болью разомкнуть ей плотно сжатые челюсти и вызывая в ней своими дальнейшими  действиями выворачивающую внутренности тошноту.
  -Подними ей голову!
  -Она в крови.
  -Ты че, урод, крови не видел?!.
  Казалось, будто время потеряла счет и муки были бесконечными.             
  А сквозь это - неподдающаяся краскам неба, чернота надвинутых громад, и сначала тихо и отдаленно, а потом все ближе и отчетливей, гортанный крик кружившей над головой птицы.               
  Но потом все внезапно смолкло. Отступила навалившаяся на тело тяжесть и только к горлу по - прежнему подступала ничем неудержимая тошнота.
  Девушка обессиленно поднялась на ноги, попыталась отыскать глазами упавшую с ног обувь. Но обуться ей так и не пришлось. Занятые общей спешкой бандиты, снова втолкнули ее в машину и та, мигом скатившись с каменистой возвышенности, с новым остервенением припустилась в обратном направлении, оставляя позади себя угрюмые Бурумские холмы, невольно ставшие за несколько минут назад безмолвными свидетелями  чудовищного преступления, не укладывающегося в рамки человеческого сознания.

****
  Она по - прежнему сидела на краю сиденья и отрешенно смотрела в окно, за которым буйно простиралась золотисто - зеленая равнина, вдалеке окаймленная  зубчатой стеной неоглядной тянь - шаньской гряды.               
  Впереди ненавистно скользившей дороги, будоража сердце, проступал город, с родными улицами и перекрестками длиннющих дорог.
  "Выпрыгну у первого же светофора, - твердо решила она, искоса взглянув на по - прежнему осатанелого за рулем длинноволосого. - Город не горы... Кругом люди... Будь, что будет."
  И с этой мыслью, стала незаметно отодвигать ногой стоявший возле дверцы железный бачок с горючим, показавшийся в столь решительный момент излишним препятствием на ее рискованном пути. Однако тот не сдвинулся с места. Девушка в отчаяние подняла глаза. Впереди машины снова показался тот самый, уже знакомый ей переезд, с перекрывшим на этот раз движение деревянным шлагбаумом. Справа от него виднелась небольшая побеленная известью будка, а между ними несгибаемо возвышалась массивная фигура женщины в оранжевом жилете и с таким же оранжевым флажком в руках.
  В груди тоскливо заныло.
  "Стрелочница", - решила она, с тоской глядя в спину женщины.
  Но в этот момент, несколько метров не доезжая до перекрывшего путь шлагбаума, водитель стал слегка притормаживать машину и, мгновенно стрельнув в нее мутно - кровянистыми глазами, выкрикнул во все горло:
  -Дергай!..
  Самый ближний и самый популярный адрес на языке сквернословов, ударив по слуху, заставил ее тут же схватиться за ручку дверцы и выпрыгнуть буквально на ходу вновь развернувшейся назад машины, угождая при этом от потери равновесия в протекающий сбоку дороги арык.
  Холодная вода мигом обожгла избитое и израненное мелкими камнями и колючками тело. Но было уже не до него. Боязнь того, что бандиты могут передумать и снова вернуться за ней, заставила ее поспешно выбраться на берег и, прикрывая изодранными в кровь руками оголенные участки тела из - под разорванного и прилипшего к нему платья, броситься к будке.
  Впереди, громыхая колесами, промчался какой - то пассажирский поезд и следом за ним стрелка шлагбаума мгновенно взлетела вверх.
  Она подошла к стоявшей к ней спиной женщине в жилете и негромко поздоровалась.               
  Та повернулась к ней лицом и, не отвечая на приветствие, с головы до ног обвела его недоумевающим взглядом. Но вскоре недоумение на ее прожженном солнцем лице, сменилось кривой усмешкой.
  -Ты откуда такая?
  Девушка кивком головы указала на удаляющуюся по трассе машину и, коротко изложив связанную с ней ситуацию, в надежде на помощь, доверчиво посмотрела в  бесцветные глаза женщины - стрелочницы.
  -Они бандиты, и в багажнике машины кого - то прячут. Вы не позволите через ваш телефон сообщить о них в милицию? Их нужно задержать.
  Стрелочница молча выслушала, медленно перекидывая взгляд с нее на дорогу, где уже с размер спичечного коробка, мелькала одна - единственная светлая легковушка.
  -Бандиты, говоришь? А зачем ездишь с бандитами?
  Девушку будто обухом по голове.
  -Да не ездила. Они сами по дороге насильно затащили меня в неё.
  Но стрелочница оставалась непреклонной.
  -Все вы так говорите, когда жареный петух клюнет в одно место. А теперь иди, куда шла. Нет у нас телефона. Не работает.
  И, вновь развернувшись к ней спиной, быстрыми шагами пошла в будке.
  -Извините, - упавшим голосом сказала ей в спину девушка и медленно побрела к путям.
  Разгоревшимся зноем струился воздух и едва уловимым гулом, тяжело и заунывно, гудело убегающее в обведенную тонкой синевой даль,стальное полотно.
  Девушка прошла пути и очутилась на краю улицы, с одной стороны которой, на расстоянии в полкилометра от переезда, находилось Бюро судебно - медицинской экспертизы.               
  Сердце снова болезненно сжалось.               
  Внешний вид и отсутствие денег вызвали ряд сложностей на пути домой.
  Конечно, было бы проще дойти сейчас до места своей работы, где имелась возможность переодеться, обуться, привести себя в более менее надлежащий вид и, наконец, одолжить денег у кого - нибудь из сослуживцев, а также без лишних проблем,связаться по телефону с правоохранительными органами. Однако сердце говорило другое. Очень не хотелось лишний раз сталкиваться с дежурившим там сегодня врачом - патологоанатомом, буквально досаждавшим ее своим вниманием.  Встреча с ним была ничуть не желательна. И, особенно, в выходные дни, когда там кроме дежурного врача и двух непросыхающих от пьянства санитаров морга, не было ни единой живой души.
  С этими мыслями, и, прячась от людских глаз, она на какое - то мгновение приостановилась в тени разросшегося ветвями карагача, тоскливо огляделась.
  Впереди, теряя границы, раскинулось густое виноградное поле. И ноги сами потянули к нему, будто зазывавшему какой - то необъяснимой, затаенно - умалчиваемой силой, до краев наполненной беззвучной тишиной.
  Высоко в небе светило солнце, обжигая слепящими лучами высохшую и потрескавшуюся от зноя и ветров землю и голые ступни ног. И только там, где питая и охлаждая ее, журчали полноводные арыки арыки, свет его зеленовато - розовым пламенем растекался по кустам, каждой искринкой, каждым бликом все больше и больше усиливая боль истерзанной и до последней нити разорванной души. И заживет ли она когда - нибудь?.. Об этом не думалось.         
  Тяжесть случившегося не оставляло надежды на выздоровление. Так же, как и мысль о предстоящей встречи там, где ее мало кто ждал.               
  Она возвращалась туда, где прежде царившая атмосфера любви и доброго понимания, в один миг вытеснилась суровой эгоцентричностью сестры, задавшейся целью, вопреки заветам покойной матери, и, переступая все нравственные и прочие нормы, отделить ее от всего того, что в равной степени причиталось обеим. И прежде всего, это касалось занимаемой ими жилплощади.    
  Безусловно, при желании, она могла бы без ущерба для себя разрешить этот вопрос в предусмотренном законом порядке. Но ей было легче умереть, чем придать огласке недобрые отношения в семье. И она без лишних слов, уступив эгоистичной воле сестры, принялась за поиски съемной квартиры, которые и на сегодняшний день, не увенчались успехом и обернулись еще большей бедой, пережить которую едва ли хватит сил.               
  И было нестерпимо горько и безысходно уже не только от совершенного над ней насилия, но и от самой безутешно складывающейся жизни.
  Пройдя какое - то расстояние, она вновь приостановилась, чтобы перевести сбившееся дыхание и снова пошла дальше, душевно замолкая и видя только неотвратимо надвигающееся поле,с еле уловимым трепетом молодых лоз и с ощущением стойкой внутренней тяжести, вмиг затмившим все доступное мыслям и сердцу. И казалось, что и не было никакой радости в том, что осталась живой, и будто бы весь мир повернулся к ней обратной стороной, явно отражая свое пренебрежение к ее существованию.
  Но снова в это тяжелое душевное молчание светлым, животворящим лучиком влился образ ее трехлетней дочки, мысли и боль по которой, не покидали ее на протяжении всего злополучного утра.               
  И кто знает, может быть, благодаря этому крохотному созданию, Господь и избавил ее от неминуемой гибели, вселяя в их жестокие сердца голос разума.
  "Девушка в рубашке родилась",- чуть позже скажут о ней вставшие на ее защиту.
  Мысли о дочке заставили ее ускорить шаг, хотя от каждого проделанного, нестерпимо болела кровоточащая и залитая тяжестью голова. Но она, не обращая на это внимания, чуть ли не бегом прошла оставшуюся часть поля и, по - прежнему прячась от людских глаз, вышла к окрестностям микрорайона, в одном из домов которого и проживала. И вскоре подойдя к нему и, поднявшись на четвертый этаж, дрожащей рукой нажала на кнопку дверного звонка по - прежнему милой сердцу квартиры, и робко вошла в открытую сестрой дверь.            
  Та, не глядя на нее, с демонстративно поднятой головой, прошла на кухню, откуда шел запах приготовленного обеда. А она, не увидев поблизости свою дочь, неслышно подошла к дверям зала и, тихонько приоткрыв их, заглянула вглубь комнаты, где перед экраном телевизора сидела ее маленькая Иришка и, не замечая маму, внимательно следила за развитием доброй детской сказки
  Желание броситься к дочери, было непередаваемым. Однако, повинуясь другому, она снова так же неслышно прикрыв дверь зала, направилась было в сторону ванной комнаты, но раздавшийся с кухни голос сестры, заставил ее остановиться:
  -Квартиру нашла?
  Девушка тяжело вздохнула: 
  - Нет, Дин. С квартирой сегодня не получилось. На днях снова продолжу поиски.
  Прозвучавший ответ не мог удовлетворить сестру. О чем засвидетельствовал и металлический звон оброненной ею посуды.
  -В таком случае, где же ты шлялась до сих пор, закинув свое чадушко на мою шею?
  Алина смолчала. Подавлено, притупленно, не находя слов.
  Похоже, затянувшаяся пауза заставила Дину оторваться от плиты и выйти из кухни.
  Темные, как сама южная ночь, глаза вмиг вспыхнули злорадным блеском, губы скривились в такой же усмешке:
  -Боже мой... Кто же тебя так красиво разукрасил? 
  Алина стыдливо опустила глаза.
  А сестра, будто в свое ненасытное удовольствие, сверлила ее непотухающими глазами и ядовитая усмешка лежала на ее надменно сложенных губах.
  -Ну и поглумились же над тобой!
  -Дина, хватит, - не выдержала девушка, снова поворачиваясь к дверям ванной.
  Но сестра расценила ее шаг по - своему. И тут же, резко схватив ее сзади за слипшиеся в крови волосы, снова повернула лицом к себе. Девушка сжалась, согнувшись. Изуродованное побоями лицо исказилось от боли. А изнутри Дины изошло шипением приготовившейся к нападению змеи.
  -Ты что себе позволяешь, блудница? - И мгновенная оглушительная пощечина заставила девушку с болью отшатнуться.
  -Дина... - только и смогла прошептать она, взглянув на сестру полными горя глазами, невольно вкладывая в одно это слово всю сковавшую сердце боль, выразить и излить которую не хватило бы ни слов, ни слез.
  В это время из зала выбежала Иришка и с радостным возгласом бросилась к ней.
  Этот милый, вновь раздавшийся голосочек, это удивленно открытые глазки, привели ее к какому - то неописуемому материнскому исступлению. Захотелось прижать к груди это благоухающее чистой создание и, не отрываясь, целовать и целовать. Но вместо этого, она сдержано взяла дочь на руки, зарываясь лицом в ее льняные завитушки, и еле сдерживая вырывающийся изнутри стон, с каждым разом усиливающийся омерзительными подробностями едва начавшегося дня.
****
  После нескольких мгновений еще недавно казавшейся лишенной всякой надежды встречи, она мягко отпустила девочку с рук и, оставив ее снова у экрана работающего телевизора, прошла в ванную комнату, где сбросив с себя потерявшую вид одежду, включила в кране воду и с твердым намерением после принятия душа обратиться в правоохранительные органы, осторожно встала под бегущую струю.
  Казалось, что еще совсем недавно она проживала здесь, в ставшем вдруг чужим, доме вместе со своей мамой. Здесь прошли ее детство, школьные годы и незабвенная студенческая юность. Живя здесь, она познакомилась с одним замечательным пареньком из соседнего города,проходившим здесь после окончания высшего учебного заведения преддипломную стажировку, который, вскоре став ей мужем, увез ее в свой родной город, в свой родительский дом, где с нетерпением ждала их его мама. И, несмотря ни на какие сложности, связанные с  переездом, вызвавшим в ней тоску по матери, по сестре, по любимому племяннику, и, наконец, по родному городу и по всему тому, что связывало ее с ним, жизнь с любимым и любящим мужем, казалась в розовом свете,еще больше озаряясь появлением маленькой и такой чудесной, и такой желанной, Иришки.
  Но как говорится, беда приходит неожиданно и чаще всего оттуда, откуда ее не ждут.
  Не успели молодые супруги еще и отпраздновать годовщину рождения дочери, как вследствие  произошедшего несчастного случая на работе, погибает Слава, геолог Гидро - геологической экспедиции.
  Горе потери было неуемным. И она, не справившись с ним, вопреки слезным уговорам несчастной свекрови не покидать ее, с разбитым сердцем вернулась вновь в свой родной город, наивно полагая, что свекровь не сможет долго выдержать своего одиночества и приедет к ней, чтобы впредь уже никогда - никогда не расставаться.
  Мать радостно встретила свою дочь. Однако обстоятельства, вызвавшие ее возвращение, тяжелым отпечатком остались в сердце, усугубляя его болезнь. И все же, несмотря ни на что, нужно было помочь дочери как - то справиться с горем и с восстановлением утраченных сил.
  Однако для Дины приезд сестренки явился громом средь бела дня. И выглядел сокрушающим вторжением в ее, после развода с мужем, прочно устоявшийся быт. 
  И только, благодаря стараниям заботливой и одинаково любящей их обеих матери, ей как-то еще удавалось сдерживать кипевшую внутри ярость, которая от досады и бессилия, тут же обрушивалась на своего ни в чем неповинного тринадцатилетнего сына, с улыбкой реагирующего на все ее буйные выпады:
  -Никак опять не те лекарства хватанула, мам?.. Побочки ошеломляющие, - ха - ха - ха... 
  -Замолчи! - криком визжала Дина, призывая сыну к послушанию.
  Алина, еле сдерживая смех, глядела на них обоих. А потом, подаваясь доброму совету мамы, вместе с Русланчиком уходила в ближайший к дому кинотеатр для просмотра какого - нибудь фильма или просто  побродить по оживленному парку.
  Но однажды раздавшийся в Бюро СМЭ телефонный звонок, с прискорбием известил о скоропостижной кончины матери. Ослабленное жизнью сердце не выдержало дальнейших нагрузок.
  Боль двойной утраты не имела границ.А жестокий эгоизм сестры увеличивал ее.
  -В этом доме, кроме твоего нерадивого чада, больше твоего ничего нет! Забирай его и убирайся подальше с глаз моих! Да так, чтобы и духу твоего впредь здесь не было! - неслось из ее перекошенного злостью рта.
  Скромная от рождения и не в меру стеснительная, Алина не могла противостоять свой властной сестре, упорно взявшейся после ухода матери за ее изгнание. И только молча, белея лицом и губами, переносила все ее нападки. После чего, взяв дочку на руки, неслышно выходила на балкон, простаивая там до глубокой ночи и смутно глядя в овеянное звездами небо.
  ****
  Струйки теплой воды скользили по избитому телу, больно задевая раны. Но постепенно тело привыкало к воде и боль понемногу притуплялась. Только по - прежнему страдала душа, раздираясь приступообразными волнами борющихся в ней чувств, одно из которых настойчиво призывало ее к привлечению обидчиков к предусмотренной законом ответственности, другое наоборот, подавляло, с сознанием неминуемого позора. Но между ними острием вставал вопрос о неизвестном багажнике, который вскоре взяв верх в этом душевном поединке, заставил ее разрыдаться в голос. Благо шум бегущей воды заглушил ее рыдания, не давая им вылиться за пределы ванной и оберегая ее от последующих колкостей сестры.
  Одержимая взявшей верх мыслью (было бы крайне непростительно с ледяным равнодушием оставаться в стороне от чужого горя),она выключила воду в кране и, набросив на себя чистый домашний халат, вышла из ванной.      
  Тело после принятия душа приобрело некоторую легкость, а мысли по - прежнему оставались тяжелыми и мрачными.
  Однако, найдя в себе силы, она прошла на кухню, где за обеденным столом сидела ее дочь и, положив пухлую ручку на белокурую головку, обиженными глазками глядела на индюшкой надувшуюся над ней, тетю Дину.
  -Все никак не угомонишься! Прекращай, сказала, болтать ножками! - грозно шипела она, награждая девочку подзатыльниками.
  Увидев вышедшую из душа маму, она мгновенно соскочила с места и, потирая ушибленное место, подбежала к ней.
  Алина,молча улыбаясь, взяла ребенка на руки, и с ней на руках, присела у раскрытого окна.
  -Мам, а солнышко ночью тоже спит?
  Алина, не отвечая, посмотрела на суетившуюся возле плиты сестру и без тени обиды за нанесенную пощечину,обычным голосом спросила:
  -Руслан где?
  -В Караганде! - не глядя, исчерпывающе выпалила та.
  Она внутренне усмехнулась, не ожидая от сестры услышать ничего более разумного и перевела взгляд в окно, за которым стоял яркий, ослепительный день с тонко хватающим за душу пением озарено стекавшей листвы.             
  К горлу вновь подступил тяжелый ком.
  Внезапно раздавшийся стук открываемой входной двери заставил ее наспех смахнуть выступившие на глазах слезы и посмотреть в сторону прихожей.      
  Там стоял Руслан, ее племянник,родственная любовь к которому не имела границ. Мальчик отвечал ей тем же, неосознанно разжигая внутри матери ревность и еще большую ненависть к ней.
  -Привет, Алин! - весело поздоровался он, сбрасывая с ног обувь и быстрыми шагами направляясь к ней, сначала улыбаясь, а потом все удивленней и все напряженней вглядываясь в ее лицо. - Что с тобой? Почему ты вся побитая?
  Алина в неловкости опустила глаза и вместо ответа, тихонько спросила:
  -Русланчик, ты можешь сейчас пойти со мной в милицию?
  -Могу, Алин, - с готовностью отозвался мальчик, усаживаясь рядом на придвинутый собой табурет. - Только вначале объясни, что с тобой произошло и кто тебя обидел?
  Она вымученно улыбнулась и, подняв взгляд, посмотрела ему в лицо, с милыми, побелевшими вокруг носа и выразительных глаз, веснушками. И, вновь отводя  глаза в сторону, тихонько сказала: 
  -Меня чуть не убили.
  И с этими словами, подаваясь настойчивости племянника, вкратце изложила им о только что произошедшем с ней случае, упуская его отдельные моменты,  говорить о которых просто не поворачивался язык. И тем более, в присутствии подростка,не по возрасту уже потрясенного им.
  А он, с тяжелым вздохом опустив глаза вниз, с какое - то время неподвижно глядя в одну точку. А когда, снова подняв их, и, снова взглянув на нее, то внутри девушки забилось дрожью: его глаза были неузнаваемы, не глазами ее тринадцатилетнего племянника. В них стояла та же самая боль, то же самое неразделимое страдание, что испытывала она сейчас сама.
  -Странно! - после недолгой паузы, громко выпалила Дина.- Как же это так получается, чтобы они, силой затащив тебя в машину, взяли да и просто так выпустили. Тут что - то не вяжется.
  Померкшие глаза сына мгновенно загорелись присущей его возрасту горячностью.
  -А чего бы ты хотела?
  Мать с надменным вызовом посмотрела на него:
  -А чего мне хотеть?.. Скорее всего, твоя любимая тетушка сама остановила эту машину и теперь боится признаться в своем легкомыслии.
  В глазах Алины снова резко покачнулось, надвинулось серым туманом.
  -Нет, Дина, не останавливала я эту машину. Видит Бог, я говорю правду.
  Руслан, мягко остановив ее, сурово взглянул на мать.
  -Пожалуйста, оставь свое мнение при себе и лучше поторопись с обедом.
  Мать,снова демонстративно отвернувшись к плите, принялась разливать обед по тарелкам и ставить их на стол, перед каждым.И с особой "учтивостью" - перед сыном.От полноты материнской любви едва не ткнув его носом в тарелку.
  -Ешь! И никогда не перечь матери,поскольку мал еще и жизни не знаешь.
  -Учту, - не глядя сказал мальчик и, кивнув безучастно сидевшей рядом    Алине на дымящуюся перед ней тарелку, склонился над своей. - Слушай, Алин, а куда ты пошла в такую рань. Сегодня ведь не рабочий день.
  Не находясь с ответом, девушка с новой неловкостью опустила глаза.
  -Что, значит, куда? - утробным голосом выручила Дина.- Мне прикажешь, вместо нее, искать себе жилье?
  Русланчик изумленно посмотрел на мать.
  -О каком жилье речь, мама? Ей что, жить негде?
  Дина готова была взорваться от внутреннего негодования.
  -А тебе нравится жить в этой тесноте? Мне например, нет!
  По лицу мальчика пробежала серая судорога.
  Тяжело вздохнув, он отложил в сторону от себя ложку и, взяв из рук Алины борющуюся со сном Иришку, вышел из - за стола, на ходу бросая матери:
  -Это в душе у тебя тесно!
  А Дина, между тем, времени зря не теряла, и срывающимся от гнева голосом, переключилась на сестренку, которая, так и не притронувшись к еде, и без единого слова в ответ, тоже вышла из - за стола, идя следом за племянником.
  Руслан, положив на кроватку уснувшую девочку, молча отошел к окну, глядя на улицу, где все, до каждой травинки, было обласкано солнцем и и ослепительным блеском высвечивались крыши стоявших поблизости домов. Алина подошла к нему, взяла за обе руки.
  -Русланчик, не груби маме. Устала она. Тебе нужно будет извиниться перед ней.
  Густые брови мальчика сошлись на переносице.
  -Алин... Пожалуйста не надо, - тихо попросил он и кивком головы показал на стоявший в углу неподалеку от окна  небольшой туалетный столик.- Собираться будем?
  -Будем, - ответила она, усаживаясь перед зеркалом.
  ****
  Алина от природы обладала удивительной, редкой красотой, доставлявшей ей наряду с успехом и массу огорчений. Ибо завистников и недоброжелателей было больше, чем добрых, порядочных людей.               
  Весь ее облик представлял собой нечто великолепное, будто тонко и изящно сотворенное из какого - то недоступного человеческому уму материала, излучающего необыкновенный внутренний свет.               
  Ее красота была настолько ошеломляющей, что сводила с ума не только скрытно и воочию преследуемых ее вздыхателей, но и вызывала восхищенные взгляды прохожих.
  "Набрось на нее мешковину, и в ней она будет светиться", - глядя на нее, нередко говорили знакомые или друзья семьи, чаще всего, наведывавшиеся  к ним без всякого на то повода, без всякой на то причины, чтобы просто лишний разочек полюбоваться ее красотой. Чтобы только лишний разочек, сами не ведая того, вогнать ее в краску смущения и вынудить скрыться подальше от их пристально - назойливых глаз.
  -Мама, что им нужно? Разглядывают, как музейный экспонат, - уставшая от надоедливого внимания , жаловалась она матери.
  Мать ласково успокаивала свою любимицу, невольно порождая внутри старшей дочери не скрытую ненависть к ней. И та при возможности, не упускала случая излить на нее весь накопившийся внутри яд.
  Алина, сама не зная того,безумно покоряла сердца своих поклонников. Однако ни одного из них так и не удостоила своим вниманием, целиком и полностью наделив им своего единственного избранника, вскоре ставшего ей мужем. И даже теперь, когда его не стала, она по - прежнему держалась в стороне от своих настойчивых поклонников, с любовью предлагавших ей руку и сердце.
  Она была настолько красива, что даже заметные следы физического воздействия, не портили ее первозданного вида. И все же, несмотря на это, она решила их слегка загримировать с помощью косметических средств сестры, если даже данная процедура и доставила ей не мало хлопот. Но несколько отшедшая от гнева Дина, охотно помогла ей справиться с ними, попутно и чуть ли не слезным голосом упрашивая ее не тревожить сон маленькой Иришки и оставить девочку под ее присмотром. На что в ответ Алина незаметно усмехнулась, будучи уверена в том, что за подобным лицемерием, непременно произойдет очередной взрыв ее не управляемого характера. Однако под воздействием племянника, решила не омрачать волю сестры и, хотя не без надсадного скрипа в сердце, но согласилась.               
  Дина признательно улыбнулась. И даже как - то необычно: по - доброму,по - родственному, с веселым блеском в непотухающих глазах.
  -Еще красивее стала, - не скрывая восхищения, сказал Руслан, глядя на собравшуюся на выход молодую тетю и вместе с ней выходя из дома.
  Золотисто -  лазурным сиянием обтекал день и по - прежнему грустно выводила свою неразгаданную песню тонко трепещущая листва.