истории Разноцветовки. Седьмая

                История Любви.

Никто и не заметил, за своими хлопотами, радостями и печалями, когда, на фоне исторически-мелких пакостей, когда министр финансов Ёжик ещё только ухлёстывал и волочился за Мамой Лимпопо, иначе, предлагал сердце и лапку, а Мама Лимпопо с ещё большим успехом ухлёстывала на колхозное поле и волочила с них мешки с капустой, приключилась эта История Любви. Конечно, истории сами по себе приключались и раньше, обитатели Разукрашенной страны давно и привыкли, и стерпелись с этим. Каких только историй им не приходилось переживать: и весёлых, и грустных, и счастливых, и не очень. Но История Любви, да ещё и приключившаяся, ввергла их в неподдельный страх, отчасти схожий с ужасом.
«Войны давно не видели» - шептались в обитательстве.
«Да уж лучше война» - подытоживали другие.
«Ой! Что будет!» - бежали по домам третьи.
«Беда» - шамкали дёснами старушки.
«Беда» - соглашались старцы.
И только Худая Жизнь ни с того, ни с сего разбесилась, и бегала по всем со счастливыми возгласами: «Скоро свадьба, скоро свадьба! Моя сестра замуж выходит». От Худой Жизни обитатели шарахались как от прокажённой. В стране возникло напряжённое положение. Все обитатели как замкнулись в себе в тягостном ожидании несомненно более худшего, нежели того, что могло только нарисовать им их воспалённое воображение.

- Да как же это так – удивлённо вопрошали себя обитатели – ведь ещё вроде и Свинья На Откорме с Мамой Лимпопо – ещё не совсем как муж и жена. Где же это видано, чтобы яйца и вперёд курицы?!»
- Когда девочки выходят замуж – верный знак большой беды – подытоживали разговоры обитатели.
- Да что ж ей, женщиной что-ли становиться ради этого? – вяло возражал барон Мюнх.
- Ничего ты, собака, не понимаешь – махали на него обитатели и разъясняли – выходят замуж, чтобы стать женщиной, а не женщиной становиться, чтобы замужем быть.
-Совсем ничего не понимаю – говорил, слушая их, озадаченный барон Мюнх и, почёсывая лапой за ухом, с наморщенным лбом уходил восвояси. «И девочкам нельзя, и женщинам вроде тоже» - продолжал морщить лоб Мюнх, и только спасительная блоха отвлекла его от этих трудноразрешимых раздумий. И барон Мюнх принялся старательно вычёсывать блоху.

«История Любви», что может быть прекрасней этого словосочетания! И что может быть ужасней? В Разукрашенной стране словосочетание «История Любви» было ещё и похабным (то есть не очень хорошим). Увы, свершившееся не изменить, а история эта и есть свершившаяся. Как историю вертит БОГ, так Историю Любви вертит бог любви. А бог любви есть козёл, то есть не козёл, а с большой буквы КОЗЁЛ. А КОЗЁЛ, он и есть КОЗЁЛ, против него не попрёшь. Хоть и говорят, что Историю Любви творят ОН и ОНА, но на всё КОЗЬЯ воля. АМИНЬ!

Первым об Истории Любви узнал Свинья На Откорме, хотя история тут же молниеносно разнеслась и по всему остальному обитательству. Дело в том, что после того, как сгорела колхозная свиноферма, и Свинья на Откорме лишился, как говорят, и крова и жилья, он нашёл приют и облегчение в кафетерии «Радужка» у Зелёного Змея. Зелёный Змей тоже благоволил к Свинье На Откорме. Ведь Зелёный Змей был всего лишь арендатором, а полным хозяином «Радужки» был барон Мюнх, чего впрочем никто кроме Зелёного Змея не знал.
- Налей, брат, – сказал Свинья На Откорме Зелёному Змею, зайдя к нему, уже на двенадцатый день как сгорела свиноферма – першит что-то в горле. А детям не говори.
-Что не говорить то? – подсел к нему Зелёный Змей, довольный, что его назвали братом, и пододвинул в закуску брюкву.
- Не говори и всё – приложил палец к губам Свинья На Откорме. Этот палец торчал единственным уцелевшим на обожженной чуть не до лопатки лапе свиньи.
- Поживёшь с моё…и всё… - с этими словами Свинья пододвинул к себе графин с Разноцветовкой.
- Что…всё? – переспросил Зелёный Змей
- Поймёшь! – заканчивал Свинья На Откорме.

Так, время от времени, от случая к случаю, ежедневно на ночлег, так как спать ему всё равно было негде, наведывался Свинья На Откорме в «Радужку», пил Разноцветовку, когда с брюквой, когда с варёной фасолью и рассказывал Зелёному Змею, что тот должен понять. Зелёный Змей слушал, слушал, но так ничего и не понимал, он был не умнее своего хозяина, да и Свинья На Откорме никогда не доводил разговора до конца. А вскоре, после прилёта Кометы Свинья На Откорме всех удивил ещё и своей помолвкой с Мамой Лимпопо. Но и Свинья На Откорме не всё понимал. Он не понимал, что на всём этом фоне исторически складывающихся нескладностей, он прозевал, или прозёвывает Историю Любви.

Но впрочем, кого касается История Любви, касающаяся только двоих?
Любовь касается только двоих, История Любви касается всех. Хотя это и никого не касается.

И вот, когда Свинья На Откорме на радостях зашёл, как невзначай, в «Радужку» отметить свою помолвку и попрощаться со своей холостой жизнью, он и узнал о Истории Любви. Ёжик в это время ещё только начинал обдумывать свой специальный указ и в Радужке оживлённо обсуждали разные положения этого указа. Надо заметить, что в этот раз Свинья На Откорме основательно нахрюкался и не заметил, как вместо сидящего напротив него Зелёного Змея оказался самый настоящий, что ни на есть, вовсе и не Зелёный Змей, а крокодил. И крокодил не вовсе какой-нибудь там, а сам крокодил Тося.
Свинья чуть не упал со стула.

- Наливай ещё – ухмыльнулся сквозь зубы крокодил Тося и чокнулся с ним кружкой об кружку – как-никак скоро посаженным тестем станешь.
- Да как же…как – сразу как очнулся Свинья На Откорме – да тебя же самого вроде как посадить хотят!?
- Да вот так же – сплюнул на пол Тося – оженимся и уплывём. А там пусть кто хочет так тот и сидит.
- Да с кем же, оженимся! – чуть не вскричал Свинья весь подавшись вперёд.
- Толкую я тебе, толкую, а ты оказывается ещё и ни ухом, ни рылом…- снисходительно стал объяснять ему крокодил Тося – да с девочкой Тусовочкой, с кем же ещё?!
- Так она же… она же – зашипел прямо в маленькое ухо крокодилу Свинья – ещё ребёнок.
И тут Свинья закашлялся.
- Плавать что-ли не умеет? – не понял крокодил.
- Да не о том я – продолжал шипеть Свинья голосом Зелёного Змея и вытирая выскочившие слёзы – ты же ей, гад, всю жизнь загубишь!
- Да что мне её жизнь – рассвирепел вдруг крокодил – мы давно друг друга любим.
- Да с каких же пор!?
- А вот с тех ещё – не унимался Тося – когда она мне пяткой два зуба выбила, когда ещё и историй то этих не было, когда и я ещё не был перекрашен в оранжевого.
- Да у тебя ж ещё зубы молочные, вы что ж с ней, как Ромео и Джульетта что-ли?! – хлопал себя по лбу лапой, силясь понять, Свинья На Откорме.
- Хуже батя – рассмеялся раскрыв пасть Тося – мы с ней, как два берега у одной реки. А уж как она меня любит, так – так и Джульетте не снилось. Не веришь, так сам её спроси.
С этими словами крокодил выпил свою кружку Разноцветовки и стал есть фасоль из тарелки Свиньи.
- И ты ещё хочешь, чтобы я был у тебя посаженным отцом? – начинал возмущаться Свинья.
- Не хочешь быть у меня посаженным, так тебя мои друзья посадят – продолжал жрать фасоль крокодил Тося.
- Да как ты смеешь меня… и из моей тарелки – вскочил Свинья На Откорме со стула, но крокодил Тося успел увернуться от удара и одним ловким взмахом перекинул своё тело через стол и выпрыгнул в окно на улицу. И это было вполне своевременно. Так как, к их столику быстро, расшвыривая по пути и столики и стулья, развешивая и направо, и налево оплеухи не успевшим отскочить посетителям, пробиралась команда ШМОНа.
- Ну, мы ещё договорим – пообещал из-за окна крокодил Тося – готовь Тусовочке приданное, а мне пока некогда.
Крокодил ещё раз плюнул уже на подоконник и стремглав бросился бежать в сторону ручья. Недолго мелькала, среди голубых, золотых и зелёных ёлок, его оранжевая фигура и вскоре скрылась в огромном всплеске, всего в радужных разводах от красок ручья Разноцветовки. В этот момент Свинью На Откорме сбили с ног, да так, что у того из глаз посыпались разноцветные искры.
- Гады – завопил Свинья На Откорме и получил новый пинок в несуществующий живот – чтоб вас!...
Через секунду, впрочем всё прояснилось и выяснилось. С закрученными за спиной руками Свинью подняли, поставили на пол, да и отпустили. И, даже, извинились. А История Любви крокодила Тоси и девочки Тусовочки стала достоянием гласности. От ШМОНа её утаить всё равно было бы невозможно.

Обитатели взахлёб пересказывали друг другу эту Историю Любви и поражались и столь длительному чувству, да и силе этого чувства: ведь у многих ещё «пылали» на щеках оплеухи, а у других уже начинали «всплывать» и разноцветные синяки. Стали понятными и непонятные до сего времени, казуистические знаки оставленные во многих подъездах домов: «Т + Т = ТТ». Как не забеливали и не закрашивали эти знаки обитатели, неизменно через некоторое время они проявлялись вновь, иногда, правда и чуть в стороне, а иногда и на другой лестничной площадке, но уничтожить эти знаки полностью не было совершенно никакой возможности. Теперь то всем обитателям стало понятно, что так девочка Тусовочка и крокодил Тося выражали свою любовь. Обитатели даже удивились, как это они раньше не догадались, что все эти знаки, дело рук Тусовочки и Тоси. Стала понятна и особенная раскрашенность девочки Тусовочки – так её труднее всего было обнаружить на берегу Разноцветовки.
- Беда! – впервые прошелестело среди разговоров.
- Беда! – и обитатели подавленные и напуганные этим своим признанием стали молча расходиться по домам.

А Свинья На Откорме только и подумал: «Нет повести печальнее на свете, когда вдруг вырастают наши дети».

                30 июня – 8 июля 1992 год.