Керженские Зори

Главное в жизни выбрать верную дорогу. Вот я например, по обкурке не в ту дверь постучался да, и судьба моя вообще по-другому сложилась.

Я поваром хотел стать. Не, ты чё прикольно. Судовым поваром- коком! Вообще здорово. Представляешь на теплоходе- каждый день новый город, девчонки, река свежий воздух.

          А я чё-то тогда в шарагу речную пошёл устраиваться, а мы курнули перед этим. Я зашёл, смотрю: две двери одинаковые. А я накуренный в хлам. И  чё то  стучусь- стучусь в дверь, ни кто не открыл.

          Потом на следующий день узнал, что это гардероб был. Пришёл, а мне говорят, что типа парней уже набрали. Ну то есть там лимит был: семь человек –пацаны, остальные девчонки, прикинь.

          Предложили другую специальность: судоводитель- механик.

Не, прикольное время было. С утра завтрак- бесплатный. Талончики выдавали. В столовую ходили. Заставляли ещё завтракать. Кто тебя сей час завтракать бесплатно поведёт?

Помню, пришёл с утра на завтрак на раздачу. Стою в очереди, а у меня пакет: там тетради и бутылка водки открытая и пиво ещё. И знаешь как спалился? Повар на раздаче увидела, что все ученики какао с подноса берут, а я в место какао, раз- пустой стакан на поднос себе.

Присел за дальний столик. Запеканку , хлеб масло разложил, типа культурно завтракаю, а сам  из пакета пузырь достал, и в стакан налил водяры, хотел вмазать. Как вдруг ко мне мастачка наша- женщина, раз, подсаживается. Мой стакан сразу хоп- нюхает- водка типа, иди сюда голубчик! Сразу пакет открывает, видит там, среди тетрадей: и пиво и водка полный боекомплект юного алкоголика. Ну тут конечно родителей вызвали на следующий день. В наркушку направление дали.

 Ну прикинь ученика- с пузырём водки на завтраке поймала.

Не, ну хорошая женщина была, всё равно, вот сей час вспоминаю, такая она и симпатичная была и понимающая и строгая в меру и статная такая. Лет тридцать ей было.

И по математике - Диана Кастровна, помню звали, тоже хорошая была. Она и строгая и в тоже время самому хотелось становится лучше что ли, стыдно было как то перед ней.

Тогда помню, накуренный пришёл на геометрию, а там контрольная, и вдруг что то меня на стыд пробило. Стрёмно списывать стало. Ну по обкурке то обостряются чувства. И я думаю, что ж ладно, попробую я сам решать эту задачку. И чё то думать по- приколу стало- интересно и как я задвинул всё своими словами представляешь. Про треугольники и биссектрисы. И что самое интересное- нематематическим языком- доказал теорему, прикинь обкуренный?! Четыре поставила!

-Гм,- подумал я.

С той поры и закралась мне мысль, что от учёбы тоже можно кайф ловить.

Всё- таки своим человеком  она для нас была. Я помню даже стихи такие написал тогда, не, ну не читал ей конечно.

Зачем мне учить арифметику

За чем мне учить грамматику

Я лучше сяду над книгой

Высшая математика.

Это наука точная

Где всё верно в ответе

Сколько яблок у Маши

Сколько я блок у Пети.

Даже учу я с девками

Высшую математику

Сколько ночек со Светкою,

Сколько ночей я с Катькою.

Даже мы учим с дядькою

Высшую математику

Сколько бутылок с Валеркою

Сколько с самим же дядькою.

А в армии, когда был, то ей письма писал, а она мне отвечала.

Что было очень приятно.

Я писал, что другим человеком стал, что осознал свою жизнь. Что другой жизненный путь выбрал.

Она отвечала, что читала мои письма вслух ребятам. И что она гордится мной!

 Верила она в меня что ли. Я даже после армии пришёл в шарагу и специально к ней зашёл, мол, за ум взялся, на работу устраиваюсь, не пью и не курю. Уважал я её. Вот педагоги были какие!

Ещё Кирпич был, помню- мастер Кирпичёв. Здоровый такой, морда кирпичём, деревенский- из затона. Невзлюбил он меня как то сразу. То с сигаретой в туалете спалит, то ещё где ни- будь выследит.

Однажды, в столовой мне он говорит, типа ты поднос не убрал за собой. А я честно убрал свой поднос. Он ни в какую.

Говорит:- Не убрал ты и всё тут.

И в дверях встал, ну типа не уберёшь не выйдешь.

Я- Ладно. И раз так,  спокойно поднос беру, несу так потихоньку. Кирпич успокоился, видит, что я послушался его и от двери только отошёл. Как я  этот поднос бросаю на стол ближайший, резко разворачиваюсь и бегу к выходу. Кирпич спохватился и скорей за мной. В тамбуре скользко было мы вместе с ним падаем, грохот такой, того гляди деревянная столовая в щепки разлетится, Кирпич то здоровенный был. Я быстрее поднялся и бежать, а когда падал, с меня шапка слетела, ондатровая, он её взял и говорит, типа не унесёшь поднос- не получишь шапку. Ну чё- пришлось относить.

А со Светкой у меня ни чего не было. Стеснительным я был. Именно свою стеснительность считаю причиной, по которой я выпивать начал.

Выпьешь, и смелость появляется, и к девчонке подкатить можешь.

Светка на борт- проводницу училась.  А я под квасом вломился к ней на урок и в любви признался при всех. Потом разговоров было в шараге. А я типа не при делах пьяный был типа и всё тут. А в нутрии огонь горит  радости и стыда, что знает она, что я её люблю…

          Были у меня периоды в жизни- периоды одиночества. Это когда ни друга рядом, ни подруги. И опять тут водка ложную помощь оказывала- выпьешь и все вокруг друзья!

Не зря говорила мне мать, что не друзья это всё, а собутыльники.

Когда было мне лет пять, вот тогда был у меня друг Колька. Мы с ним не разлей вода были- дружили.

Колька в однокомнатной квартире с бабушкой и дедушкой жил. Очень интеллигентные люди были: Мария Ильинична и Иван Тимофеевич их в подъезде по имени отчеству называли. Уважали очень их соседи. В квартире у них всегда чисто было. Мама у Кольки рано умерла. Отец всё время в тюрьме сидел и брат тоже по тюрьмам.

Помню, как Колька радовался. Пришёл отец его из тюрьмы, всего на один день, он Кольку на велосипеде учил кататься. Колька такой радостный был я его таким не разу не видел. Колька мне говорит:- Смотри кто пришёл!

У самого улыбка до ушей, на отца показывает…Даже про своего лучшего друга забыл- про меня то есть, мне даже обидно было чуть – чуть.

Как потом оказалось, это были его последние часы общения с папкой.

Потом его отца забрали.

А через какое то время заходит ко мне Колька домой и говорит:- У меня папка умер.

Я спросил:- А от чего?

А он ответил, что мочевой пузырь разорвался и селезёнка порвалась.

-Пойдём, посмотришь, -говорит.

Мы пошли к нему домой. Его отца из тюрьмы в гробу привезли домой, что бы на свободе похоронить.

 Стоим мы с Колькой перед гробом, Колька платочек приподнял с губ покойного, а там струйка крови запёкшейся…

-Смотри,- говорит мне Колька…

Только став старше я понял, что отца его до смерти забили в тюрьме…

А кто? Неизвестно? Толь зеки, толи сами мусора?…Даже следы насильственной смерти скрывать не стали…

И через какой то, не большой промежуток времени Колька с бабушкой и дедушкой переехали. Так больше мы с ним и не виделись.

Я взрослел. Уходили из моей жизни люди, которые добрым вниманием и весёлым словом радовали моё детское сердце.

Это были: соседи по дому, пожилые фронтовики, друзья моего деда, это были родственники. Это бабушка Римма, это её двоюродные сёстры которые будто окутывали своим вниманием меня, словно тёплым пледом. Словно сказочные феи появляющиеся от куда то из волшебных сказок они приезжали к нам из своих малых городов.

В приступе ложного одиночества, когда моего друга забрали в армию я первые свои три стопки водки выпил- на проводах.  Да и то после того как Максима уже не было дома, на следующий день.

Его отец не уследил за мной, и я, пользуясь его рассеянием, махнул прозрачного, алкосодержащего веселящего яда.

Всё закружилось во- круг, мне стало беспричинно весело и заиграли лживыми красками хмельной радости звуки, чувства, мысли и фантазии.

 Серый ковёр на полу сделался ярким и живым знакомым предметом, на который можно открыто плюнуть не шухерясь, под общие аплодисменты хохочущей толпы хмелевших товарищей.

Я стал вытворять дикие поступки: громко разговаривать, петь, танцевать не к месту.

Хмельной хохот старших приятелей- собутыльников казался мне одобрением моих неадекватных поступков и открывал мне ворота во взрослую жизнь. Полную разгула, пьяной самоуверенности, жестокой похотливой взрослости и свободы.

Я был готов на всё! Жажда удовольствий и приключений по пьяной лавочке вела меня по тонкому лезвию к похмельной встречей с милицией или к неприятным разборкам с пацанами из какой ни- будь бригады.

Однажды я в любился в девчонку Лену Шмелёву, из своей школы, Она была на два года младше меня.

Я ловил её взгляды на переменах. Это переросло в потребность. Осмелится и выразить свои чувства открыто- я не мог. Чувство стыда, или гордости, а может, просто стеснение было сильнее моей любви к ней.

Я ждал. Ждал, мечтал, фантазировал о близости с ней. Но не мог даже вымолвить слова или приблизится к ней на два шага.

 Та подростковая любовь растворяла мой твёрдый внутренний, формирующийся каркас мужского характера. И характер делался всё жиже и жиже пока окончательно не вступил в реакцию и не растворился в спирте «RoiaI». И в результате биолого- психо -химического синтеза образовав скелет смелости нового образца- «под квасом». И любой поступок можно было совершить, находясь «под квасом».

Наступило лето. Мой объект бурных подростковых фантазий- Лену отправили в пионерский лагерь. А так как я являлся иногда заводилой и подстрекателем на какие ни- будь нехорошие дела, в своей дворовой компании. То мгновенно мы стали  готовится к походу.

 И уже через несколько дней после начала смены, сотрудники пионерского лагеря Керженские Зори стали замечать странных,  и иногда не трезвых молодых людей на своей территории.

Наш бивуак располагался на берегу реки Керженец. Близ территории лагеря.

Лагерь был очень большой- двадцать два отряда. Что помогало первое время нам «нелегалам» легко затеряться среди отдыхающих. В одном из отрядов был и наш приятель Серёжа. Его мама отправила в лагерь на отдых, подальше от друзей пьяниц и придурков.

Мы часто наведывались к нему в гости, сливаясь с шумной толпой бывших пионеров. К тому времени пионерской организации уже в школах не было.

По началу , когда ещё сотрудники лагеря не запомнили своих воспитанников в лицо, нам удавалось даже завтракать и обедать нелегально присев за свободное место в столовой.

Несколько раз кого то из наших нелегалов просили назвать фамилию и номер отряда. Приходилось врать. И даже спасаться бегством от физрука Крысина.

Вскоре, на в ходе в столовой был установлен фейс- контроль. И нами было принято решение не светиться в дневное время в лагере.

Днём на берегу холодного Керженца мы удили рыбу, пели песни под гитару, готовили на костре пищу, обсуждали план вечернего выхода на дискотеку.

За время наших вылазок на территорию лагеря я успел заметить Лену. И я знал, что и она заметила меня, поймав её взгляд, я прочитал в нём удивление. Она мне показалась ещё красивее. Я разглядел её фигуру, уже настоящей девушки, в лёгком летнем наряде. Её голубые глаза, русые волосы, пухлые губки и джинсовый костюм совершенно сносили мне крышу.

Она мне показалась чудной, манящей, американкой, словно сошедшей с  календаря, который в то время  вешали в на дверях в туалетах хрущёвских квартир.

 Сам себе я казался героем- хулиганом, который ради встречи с любимой девушкой способен преодолевать расстояния и преграды, хоть и виде забора пионерского лагеря, а так же трудностей походной жизни. И контроля фейса опасного физрука Крысина.

После походного ужина с тушёнкой и спиртом мы решили отправится на лагерную дискотеку. Дискотечная музыка уже пробивалась сквозь узкую полоску керженского леса.

Вечер  и темнота это было то что нужно для нас. Ангар в котором проходила дискотеку казалось вмещал всех девчонок пионерского лагеря. Нам захмелевшим от всего сразу, казалось, что они все будут наши! Мы ощущали себя королями этого лагеря.

Ещё бы, пьяных незнакомцев побаивались. Можно было вести себя свободно, курить не шифруясь, пригласить на танец любую девочку.

Вдруг, голос ведущего лагерной дискотеки провозгласил:- А теперь музыка , для любителей рок- н- ролла!

Это была музыка королей! Мы растворились в ней. Наша кампания потерпела фиаско! Как наполеоновская армия в Москве. Мы, совершенно забыв о мерах предосторожности, кружились в танце. Вытворяли бесстыдные движения телом. Я начал срывать с себя рубашку, майку, зашвырнул их в толпу. Вскоре образовался круг, в нутрии которого танцевали только мы! Мы-нарушители порядка пионерского лагеря! Нам казалось, что мы поразили танцами под рок-н- ролл всех девчонок дискотечного ангара. Я верил, что Ленка непременно восхищается мной, где то в толпе и ревнует уже к другим девочкам «пионеркам».

Тут голос ведущего среди огней, музыки, внутри просторного дискотечного ангара, среди дремучих керженских лесов  объявляет нас победителями! Вот он уже уточняет, в каком отряде живут настоящие короли рок-н- ролла?…

Каково же было наше разочарование, когда мы полураздетые счастливые, пьяные, расслабленные, запыхавшиеся от заводного танца вместо огоньков влюблённых девичьих глаз увидели во круг себя серьёзных физруков с первыми резиновыми дубинками.

И удар дубинки физрука Крысина, по кому то из наших, уточнил номер нашего отряда.

Началось волнение. Некоторых из наших задержали. Мне и ещё нескольким пацанам с помощью какого то пьяного везения удалось слиться с толпой и скрыться.

Я вырвался из ангара. Кое где мелькал свет карманных фонарей физруков. Слышались их охотничьи окрики среди ночного леса. Началась охота.

Я через темноту керженской чащи добрался до нашей палатки первый. Но уже следом за мной замелькали фонари. И слышались суровые крики физруков и моление о пощаде наших пленённых ребят.

Физруки заставляли полупьяных подростков показать место расположения нашей палатки.

Чуя неминуемую опасность я неосознанно схватил две литровые бутыли со спиртом и  бросился ближе к берегу реки напролом.

-Лови! Лови его! Окружай!- кричали физруки услышавшие треск веток.

Они разорили всю нашу стоянку. Перерыли все наши вещи.

Я шёл вдоль берега реки. Спрятал спирт под прибрежной корягой в темноте и спрятался сам. Опасность миновала. Так я проспал до утра в ночном лесу на берегу Керженца.

Наступило холодное и влажное керженское утро, нужно было согреется. Во круг всё было сырое, костёр и не думал разгораться, комары словно маленькие пионеры- горнисты трубили «подъём». Нужна была сухая бумага для костра.

Я вспомнил Ленку и вчерашний вечер. Я думал о ней и это согревало меня и проясняло мысли. Я представлял как она со своим отрядом идёт на завтрак, как весь лагерь обсуждает нашу вчерашнюю вылазку. И мне не смотря на опасность хотелось встретить её и может быть даже заговорить с ней!

Вскоре я встретил среди прибрежной полосы керженского леса своего собрата по несчастью, которому тоже удалось убежать от физруков.

Вместе сделалось ещё веселее. Подойдя к месту нашей стоянки, мы увидели и остальных наших товарищей, которых физруки отлупили дубинками и настоятельно посоветовали исчезнуть с территории Керженского заповедника.

Тяжеленную, отсыревшую, брезентовую палатку мы перенесли в другое место. Мы сами были сырые насквозь от обильной утренней росы. Нам нужен был огонь.

Тогда я решил его раздобыть, что бы спасти своих промокших товарищей от холода. Потому что я один знал, где в пионерском лагере находилась библиотека, потому что она была рядом с корпусом Ленкиного отряда. И ещё мне представилось как Лена, может быть после завтрака, непременно, зайдёт в читальный зал, и мы с ней обязательно встретимся.

Вот тут то мне и пригодились  школьные истории про Ленина как он кушал чернильницы и как он перехитрил жандармов.

Зайдя в библиотеку, я представился воспитанником двадцать второго отряда. И попросил книгу про Ленина, попросил самую толстую.

Библиотекарь оглядела меня удивлённым взглядом, но записала мои данные и  дала мне книгу про Ильича. Название я не помню.

Но когда я вышел из библиотечного корпуса на улицу и прошёл несколько метров в сторону Ленкиного корпуса надеясь хотя бы увидеть русую головку, я услышал в след:- Молодой человек, а я вас, что то, не припоминаю.

Я обернулся,  увидел библиотекаря и рядом с ней стоял физрук Крысин, который мгновенно бросился за мной вдогонку.

Книга была тяжёлая, но бросать её было не по -Ленински. Я бежал к забору. По десантному перекувыркнувшись через него, я выбежал за территорию кинулся в знакомые керженские леса, где благополучно ушёл от преследователя- жандарма Крысина.

Но уже ближе к вечеру, на новом месте расположения нашей палатки, уютно потрескивали дрова, разожжённые от искры Ильича. Мы разогретые Ленинским пламенем и спиртом весело переживали события нашего похода. Встречая вечернюю зарю.