Белым по чёрному. Быль

     Обломок кирпича выскочил из-под кроссовки, и нога тут же провалилась в образовавшуюся ямку. Катя, потеряв равновесие, ухватилась за деревянную балку, один конец которой ещё держался за остатки крыши, а другой упирался в груду строительного мусора, бывшего не так давно стеной. Балка пошатнулась. От неё оторвался кусок обгоревшей доски, и, падая, прочертил на кроссовке линию.
     Чёрным по белому.
     - Катя, ты зачем туда полезла? Мы в комнате завалы пока не разбирали.
     Оказывается, это была комната. Наверное, здесь семья Наташи встречала новый две тысячи четырнадцатый год. Теперь же, спустя полтора года, только полуразрушенные стены могли поведать о планировке навсегда исчезнувшего жилища. Катя вспомнила, как в далёком детстве в Крыму у бабушки во дворе она рисовала на земле дом для кукол-цветов и меблировала его ракушками: воображаемые комнаты, воображаемые вещи, воображаемые… нет, думать об этом не надо. Вон Наташка, живая и здоровая, рассматривает что-то сидя на корточках в воображаемой кухне.
     - Катя, глянь, что я нашла.
     Осторожно наступая на обломки, Катя приблизилась к подруге. Та держала в руках лопнувшую, матовую от сажи трёхлитровую банку, на дне которой лежало несколько обугленных комочков.
     - Это что?
     - Солёные огурцы.
     Воображаемая еда. Катя печально улыбнулась:
     - Пригодились бы завтра для оливье.
     - На оливье тётя продукты купит. Она взяла на себя салаты и напитки. С нас – шашлык и десерт.
     Следующий день был днём Наташиного рождения.
     Катя приехала в Луганск в гости. Она жила в России, и, собираясь к друзьям,  взяла всю свою вполне приличную зарплату. Причин для сомнений и беспокойства не было: пройдёт месяц, и Катя снова получит деньги. А вот для большей части жителей Луганска желание найти работу с более или менее стабильным заработком уступало лишь желанию проснуться и узнать, что война закончилась. Наташа потеряла дом в Новосветловке, работу, даже любимую собаку разорвало во дворе осколками снаряда. Она сама, муж и сын остались живы только потому, что эвакуировались в Россию. Теперь, вернувшись домой, им пришлось поселиться в Луганске в доме её двоюродной сестры.
     Чем Катя могла помочь? Только деньгами. Проблема с одеждой, предметами обихода, игрушками, канцтоварами и даже гаджетами как-то решалась. Вещи собирали люди со всего мира, включая Украину. С продуктами же дело обстояло намного хуже. Из гумконвоев они попадали по большей части в больницы, детские дома, прочие социальные учреждения и… на рынок. Голод, свирепствующий в первый военный год, возможно и сдал свои позиции, но уходить никуда не собирался.
     Кате хотелось устроить этим людям праздник. Пусть небольшой, пусть всего на несколько дней, но такая передышка могла придать силы и вселить надежду на перемены к лучшему.
     Утром подруги отправились на рынок за мясом. Наташа нерешительно подходила к одному прилавку, к другому:
     - Кофе бы надо взять, и макароны закончились, и масла растительного с гулькин нос.
     - Наташ, бери всё, что тебе нужно пока есть возможность.
     Катя шла следом, помогая нести тяжелевшие пакеты. Между полупустыми  прилавками, ненадолго задерживаясь, медленно бродили редкие покупатели. Они все были похожи друг на друга. Жизнь одним днём, когда не  знаешь, чем завтра будешь кормить ребёнка и где положишь его спать, стирала с лица людей радость.
     Старушка приценивалась к булке хлеба. Она пересчитала мелочь в ладони, вздохнула, высыпала её обратно в кошелёк, но не ушла. Возможно, надеялась на милосердие. Катя остановилась, посмотрела на ценник: рубли и гривны. Достала двести гривен:
     - Бабушка, возьмите.
     - Это мне?
     Старушка растерянно смотрела на бумажку с портретом Леси Украинки, и не могла то ли понять, то ли поверить в происходящее.
     - Возьмите.
     Катя вложила деньги в сухонькую ручку и быстро пошла прочь. Через несколько метров свернула в проход и оглянулась. Старушка оживлённо расплачивалась за несколько буханок. Затем, пересчитав сдачу, направилась к прилавку с молочными продуктами.
     У Кати защипало где-то под переносицей. Она догнала Наташу и по сторонам больше не смотрела. Думать не надо.
     - Кать, видишь вон те пакеты без маркировки? Это продукты из белых грузовиков.
     - А как же они на рынок попадают?
     - А вот так. Кому война, а кому… сама знаешь.
     Прилавок, за которым торговали чьими-то жизнями, стоял в ряду последним. Его стенка, вместе со стеной соседнего ларька, образовывала угол. В этот угол забилась пожилая женщина интеллигентного вида. Она смотрела вниз, низко опустив голову, а на её груди висела табличка: «Помогите, пожалуйста. Нужны деньги на лекарство».
     Катя поставила пакеты на землю:
     - Сколько не хватает?
     Женщина сильнее вжалась в угол и чуть слышно прошептала:
     - Я ещё ничего не собрала.
     - Да вы и не соберёте. Кто же так собирает?
     - Я не могу. Я бы и не пошла сюда, но мне нельзя прерывать курс лечения.
     - Сколько стоит лекарство?
     - Триста.
     - Триста чего? Гривен?
     - Нет, рублей.
     - Рублей?!
     Тело охватил нервный озноб. «Думать не надо. Плакать нельзя» (1). Катя достала пятьсот гривен:
     - Вот, берите. Только не стойте здесь, пожалуйста. Уходите.
     Катя умела молиться. Каждое воскресенье читала в храме часы, дома редко пропускала утреннее и вечернее правило, знала наизусть много молитв. Но сейчас в голове крутилась одна единственная нелепая фраза: «Господи, помоги этой бумажке расплодиться».
     Наконец, подруги добрались до мясных рядов. Рядами они были до войны. На расстоянии друг от друга стояло несколько человек, и мяса у них было ещё достаточно. Увидев покупателя, продавцы начали наперебой предлагать товар. Наташа придирчиво выбирала свинину, разглядывая её со всех сторон.
     - Катя, смотри, вот хороший кусок. Но он очень большой. Сколько весит?
     - Три с половиной.
     - Куда нам столько? Нам и двух много будет.
     - Девочки, забирайте весь. Я, если разрежу, то потом не продам остаток.
     - Нет, я возьму только половину.
     Женщины долго торговались. Катя не выдержала. Ей хотелось быстрее бежать с этого рынка. Нервное напряжение обернулось откровенным раздражением:
     - Да бери ты уже весь кусок! Денег хватит. Видишь, человеку продать надо. А у тебя от шашлыка мясо останется. Владьке что-нибудь приготовишь.
     - Сынуля котлетки любит.
     - Вот и хорошо. Положишь в морозилку. А через время раз – и котлетки. Сюрприз. Пойдём. Пакеты руки обрывают.
     Стол накрывали во дворе. Для Кати, жителя городской многоэтажки, редкий случай отобедать на свежем воздухе всегда был маленьким личным праздником. Весёлые ножи выбивали чечётку на разделочных досках, останавливаясь лишь для того, чтобы сбросить в миски разноцветные кубики и брусочки всякой съестной всячины. Разговоры неспешно вальсировали от Наташи к тёте, от тёти к Кате и обратно. Они велись, как водится, обо всём понемногу, но неизменно возвращались к войне, разрушенному дому, к проблемам с трудоустройством Жени – мужа Наташи.
     Тётя присела отдохнуть:
     - Наташа, дом надо бы разобрать.
     - Знаю, но где взять деньги?
     Катя переложила овощи в салатник:
     - Сколько стоит добить дом?
     - Я узнавала: разобрать руины и вывезти строительный мусор – порядка двенадцати тысяч.
     - Гривен?
     - Нет, рублей.
     Катя вздохнула:
     - Пока ничего обещать не могу, но постараюсь найти такую сумму, чтобы хоть какое-то движение началось. А дальше – видно будет. Пути Господни неисповедимы.
     Открылась калитка и во двор вошла невысокая, чуть полноватая, симпатичная женщина. Она вела за собой такую же хорошенькую девочку лет семи, одетую в белый сарафанчик.
     - Ой, Катя, вот и Юлька пришла.
     Женщина с девочкой подошли к столу.
     - Это Юля, моя подруга. А это – её дочь Полина.
     Юля улыбнулась:
     - А вы, наверное, та самая Катя?
     - Да.
     Полина прижималась к маме и украдкой смотрела на Катю. В её глазах, таких же, как у Юли, чёрных, удивительно живых, с лёгкой задоринкой, таилось любопытство. Катя поняла, что девочка стесняется, и не стала приставать к ней с противными взрослыми вопросами.
     - Владик, Полинка пришла.
     Из дома выбежал сын Наташи - ровесник Полины, и отвлёк внимание подружки на свои очень важные дела.
     За столом дети долго не сидели. Владик вернулся к компьютеру, а Полина подошла к маме и что-то прошептала. Юля достала из сумки коробочку с цветными мелками, девочка взяла её и убежала вглубь двора.
     Катя и Юля с самого начала отказались от официоза в общении.
     - Катя, а как ты и Наташа нашли друг друга?
     - Как только началась война, я дала номер своего телефона в группу помощи беженцам с Украины в «Одноклассниках». Звонков получала много. Помогала, чем могла. Осенью позвонила Наташа и попросила помочь вернуться домой в Луганск.
     - Помню, Наташа рассказывала, что в Нижнем Новгороде Владик начал болеть, и вылечить его так и не смогли. Климат, скорее всего, не подошёл. Тогда им с Женей пришлось попроситься в Белгород.
     - Да, но к осени в Белгородской области, как и других приграничных областях, все программы помощи закрыли. Город был переполнен, рассчитывать на какое-нибудь устройство Наташа с мужем уже не могли. Они нашли в интернете мой телефон, я наняла перевозчика и оплатила дорогу домой. Вот так, собственно, и состоялось знакомство.
     Наташа крепко обняла подругу:
     - Теперь вот в гости к нам приезжает. День Победы в мае вместе праздновали, а сейчас, в июне, - мой день рождения. Ой, девочки, кажется шашлык готов. Пойду Женьке помогу.
     Подбежала Полина и, как обычно, тихо-тихо что-то сказала Юле.
     - Катя, Полина рисунок свой хочет тебе показать.
     На асфальте возле ворот широко раскинулась радуга. Над ней – облака, под ней – букет цветов и улыбающаяся рожица.
     - Это солнышко?
     Полина молча покачала головой и снова потянулась к Юлиному уху.
     - Доченька, тогда подпиши, чтобы всем было понятно.
     Девочка взяла белый мелок и написала слово.
     Отведав по кусочку шашлыка, дети разбежались кто куда. Взрослые долго ещё вели за столом беседы, прогуливались по огороду, перебрасывались с соседкой соображениями о его благополучии.
     Солнце бросило на землю длинные оранжевые половики. Катю освободили от мытья посуды, и она решила посмотреть, что там ещё нарисовала Полина. На чёрном асфальте белым мелком был разбит на клетки длинный прямоугольник.
     - Это классики?
     - Нет. Вы смОтрите вверх ногами.
     Катя обошла. Теперь она увидела, что четырёхугольник сверху украшали башенки, а внизу стояла принцесса и говорила какие-то слова.
     - А, зАмок.
     - Да нет же. Это дом для тёти Наташи. Это мой подарок на день рождения.
     Катя рассмотрела, что принцесса говорит: «Здравствуйте, я Наташа», и вдруг поняла: дом не воображаемый. Дом был настоящим. Маленькой девочке в белом сарафанчике очень хотелось, чтобы у тёти Наташи, дяди Жени и Владика снова появилось собственное жильё, и она не видела никаких препятствий исполнению своего желания.

     Катя уехала домой. А уже в августе две тысячи пятнадцатого года в ЛНР была принята республиканская программа «100 домов», в рамках которой планировалось построить в Хрящеватом, Новосветловке, Чернухино и Георгиевке «под ключ» по двадцать пять новых жилищ взамен полностью разрушенных в результате обстрелов киевскими силовиками летом две тысячи четырнадцатого года. Наташа попала в число двадцати пяти счастливцев. В начале следующего года дома были введены в эксплуатацию.
     Катю известие не удивило. Вера и надежда наполнили её сердце. И не только потому, что у Наташи появился дом, а ещё и потому, что там во дворе под первым рисунком Полина написала слово «МИР».
     Белым по чёрному.


    (1) Семён Липкин. Военная песня