Бирюзовый мак

Бирюзовый мак. Рассказ.

Пушистые облака густо покрывали синеву весеннего неба. Прогуляться вдоль леса по кромке поля в прекрасную погоду было моим любим занятием. А тем более сейчас, когда весь простор был покрыт алым шёлком, раскачивающихся на ветру, лепестков. По весне именно маки являлись моими любимыми цветами. Казалось, что этот красно-зелёный ковёр упирается своим краем в горизонт. Умел бы цветочный ковёр летать, я бы обязательно легла на него, поднялась в небо и рассматривала красоту необъятной земли с огромной высоты. Облака напоминали мне сахарную вату, тогда я представила как подлетаю на ковре-самолёте к ним, отщипываю кусочек и кладу его в рот. Закрываю глаза и наслаждаюсь лёгкими паутинками сладкого волшебства. Я обязательно вернусь сюда, когда цветы отцветут и коробочки наполнятся до краёв маковым семенем, соберу достаточно, чтобы испечь душистый рулет по старинному рецепту моей бабушки и угощу им всех соседей - думала я. И вдруг между зелёно-красного совершенства мелькнуло нечто другое, а именно ярко-голубое. Я уже почти прошла этот участок поля, но заинтересовалась и решила вернуться. Подойдя ближе к предполагаемому месту я увидела мак необычной раскраски, цвета насыщенного ясного неба, он выгодно выделялся на общем фоне цветочного покрывала, чем и привлёк моё внимание. Тут я вспомнила про последнее бабушкино письмо, в котором она обмолвилась про какой-то небесный цветок, способный изменить мою судьбу к лучшему. И мне сразу же захотелось перечитать это письмо. Я расплела косу, и повязала свою сиреневую ленточку на этот удивительный, и так непохожий на другие, особенный цветок. Не знаю, почему я это сделала. Может быть тем самым я хотела кому-то доказать, что первая его обнаружила, а значит на находку претендую. Я твёрдо решила после прочтения письма вернуться сюда, на это самое место. Для чего именно, в тот момент я и сама ещё не знала, однако внутри меня ожило какое-то странное, незнакомое ранее чувство, что это важно, и что вот-вот в моей жизни могут случиться какие-то долгожданные, а главное хорошие перемены.

Перед тем, как пойти домой, я заскочила на торговую площадь, в выходной день здесь было довольно оживлённо. Люди общались, смеялись, продавали и покупали. Эта атмосфера поглощала собой настолько, что нужно или не очень нужно, но глаза желали больше, чем ты могла себе позволить, и приобретения делались эмоционально и практически бесконтрольно. Через некоторое время, осознав, что денег у меня остаётся в обрез, на одни только булочки с хлебом, я прекратила осматривать торговые прилавки. Взвалив на себя тяжеленные пакеты с едой, я поспешно покидала рынок, пока не потратила последнее. Туда, где меня ждал аромат свежевыпеченного сдобного теста. Булочная находилась по пути к дому, а потому я оставила самое приятно напоследок. Но даже если бы не так, я бы всё равно находила повод, чтобы заскочить в этот рай сладкого и беззаботного, напоминающего само детство, счастья.

Переложив все пакеты в одну руку, я повернула ручку двери. Тут же прозвенел колокольчик и возле прилавка как по волшебству возник старый пекарь с добрыми и грустными глазами.

- А, моя любимая сластёна пришла, нашла всё таки время навестить старика! - сказал он хитро прищуривая правый глаз.

- Куда же я без ваших шедевров и произведений искусств! - засмеялась я в ответ.

- Искусств! Шедевров! Скажешь тоже, хлеб да булочки. Тебе как всегда?

- Да, пару завитушек с корицей и вашего фирменного ржаного хлеба. Как же я его люблю!

Тут пекарь в который раз указал мне на стену, где располагались фотографии его предков и начал снова свой рассказ о том, как ранее его прадед занимался этим важным, а ныне не очень престижным делом, как затем его дед продолжил идти по родовой стезе и успел передать секреты мастерства и старинные рецепты его отцу, и как уже его отец с малолетства научил всем тонкостям и премудростям его самого. Я слушала эту историю будто впервые, кивала и улыбалась. Тут он осёкся на полуслове, посмотрел ещё раз на фотографии предков и продолжил: "А когда-нибудь мой сын разместит здесь и мою фотографию. Может быть даже в скорости". И опустил глаза в прилавок. Пауза затягивалась, пакеты с покупками в руках казались неподъёмными гирями.

- Можно я пакеты с продуктами поставлю на прилавок с краешку? - спросила я украдкой.

- Конечно, дочка. Ставь скорее. Умаялась наверняка тяжести таскать. Тебе бы жениха путёвого, чтобы за тебя под пакетами горбился.

- А мне тогда чем заниматься? - засмеялась я.

- А ты для него будешь наряжаться. Ну и детей растить.

На этих словах я почему-то засмущалась. Разговоры про всяких мифических женихов и возможное замужество давались мне с большим трудом. Не знаю я почему он частенько называл меня дочкой, может быть он ко всем молоденьким девушкам так обращался. Мне хотелось побыстрее перевести неудобную тему на что-то другое, но тут он продолжил...

- Вот и косу расплела, наверняка для жениха!

- Да нет у меня никакого жениха! И не было никогда! - смущенно продолжила я.

- А где же твоя ленточка, потерялась? Али подарила кому в знак признательности?

- Да нет же, нет. На поле её специально оставила, на особенном месте повязала, чтобы кое-что важное не забыть.

- Что же получается, ты такая же забывчивая как и я? Ну мне то, старому хрычу, прощается. А у тебя по что память девичья?

- Так девицам положено девичью память иметь! - схитрила я малость.

- Ой, кому угодно зубы заговоришь, языкастая! Вот бы мне такую невестку, горя бы не знал.

На этих словах я засмущалась ещё больше. А пекарь начал раскладывать хлеб и завитки с корицей в бумажные пакеты. Потом он достал откуда-то из-под прилавка мягкий ирис.

- На вот, сластёна, с чаем пожуешь! - сказал он, пододвигая пакеты всё ближе ко мне.

- А за ирис то я с вами не рассчиталась, сколько с меня причитается?

- Так я его не продаю. Это тебе так, сладкий подарочек! - замахал руками пекарь.

- Мне так неудобно. Как так?!

- Да бери, не отказывайся. Когда что-то дарят, то надо брать, и головой ответно мило кивать!

Я смущённо закивала головой, поблагодарила пекаря и собралась уже было уходить, как вдруг он напоследок спросил: "Будешь ещё сюда приходить?"

- Конечно. Где вы и ваши шедевры, там и я.

- И как меня не станет будешь приходить?

Этот вопрос прозвучал неожиданно и насторожил своей откровенностью. Я замешкалась с ответом, и только сейчас, рассматривая его внимательнее, смогла заметить болезненную худобу и бледность, на фоне которых его ярко-синие, добрые и грустные, глаза ещё сильнее выделялись.

- Да не тушуйся ты, у каждого из нас свой срок годности, который однажды истекает. Мы уходим, а дело наше живёт, продолжается в наших детях. Вот и на моё место встанет однажды сын. И тогда здесь кое-что переменится. Некоторые старинные рецепты, надеюсь, останутся. Но жизнь не стоит на месте. Так и здесь всё станет совершенно иным! - на этих словах голос его осёкся.

- Но ведь перемены это чаще всего к лучшему! - сказала я, с намерением поддержать не столько разговор, сколько тонкий лучик надежды в нём самом.

- Обязательно, всегда к лучшему. Любишь французские багеты и круассаны? - оживился немного пекарь.

- Обожаю! 

- Вот и замечательно, мой сын привезёт сюда вскоре кусочек самой Франции. Вот увидишь!

Он в последний раз посмотрел на меня, стоящую у самой входной двери с тяжеленными пакетами и тихо промолвил:"Беги уже! Нашла тоже занятие, старика развлекать разговорами!". На этих словах колокольчик вздрогнул и разнёсся по пекарне звонким чарующим эхом. Прямо навстречу мне в булочную входили новые посетители. Перешагнув тогда порог этого приятного во всех отношениях заведения, одного из лучших мест в нашем мало чем примечательном городке, я и не знала, что видела эти ярко-синие глаза в последний в жизни раз.



Доковыляв до дома и распределив по законным местам, купленные мной на рынке многочисленные продукты, я заварила себе чая с травами. Разложив на прикроватном столике завитки с корицей и ирис, а на самой кровати коробку с письмами от бабушки, я принялась доставать наружу конверты и старые фотографии. Бабушка часто с самого моего детства писала мне письма. Я всегда удивлялась этому, зачем писать письма, которые не станешь потом отправлять, раз уж адресат живет под одной с тобой крышей. Но она говорила мне, что настанет время, когда я её затею по достоинству оценю. И оно наступило, практически сразу после её ухода. Когда мне становится грустно, и остро не хватает её присутствия, я достаю эту коробку и перечитываю письма, адресованные когда-то мне. Они как дружеский и родственный привет из прошлого, как тонкая ниточка, что связывает до сих пор оба мира, мир живых и мертвых воедино. И хотя она невольно покинула этот свет, она всегда остаётся здесь, настолько близко ко мне, насколько это только возможно. Она живёт в её фирменных фразах, в ласковых словах, в смешных прозвищах, что давала мне всю мою жизнь, она живёт в воспоминаниях, её дельных ненавязчивых советах, в кухонных рецептах, в расписных разделочных досках и настенных кухонных часах. В кружевной тюли на окне, через которую неровно проникают солнечный лучи, оставляя на полу и мебели тончайшую паутину, рождённую в игре света и тени. Она живёт здесь даже сейчас, когда её уже давно нет.

В детстве и юности я много рисовала, и этих рисунков скопилось огромное множество. Но когда бабушки не стало, однажды в порыве эмоций я порвала почти все свои работы, даже самые ранние, очень детские и милые. Осталось всего лишь два последних рисунка, что бабушка спрятала когда-то на самом дне этой коробки для писем. На одном из них я изобразила себя с бабушкой, а на другом - наш дом. Я развернула рисунки. От них исходило тепло, даже сейчас спустя долгое время я помнила, что для меня значили эти разговоры, посиделки за чаем, её сказки на ночь, что она всегда придумывала на ходу. На рисунке где были мы с бабушкой, мы обнимали друг друга, а на наших лицах красовались широкие и благодарные улыбки. Развернув второй рисунок я сначала опешила, но затем начала рассматривать внимательнее, нет не дом, а цветы перед ним. В нашем саду никогда не было таких цветов. Прямо перед фасадом дома я, оказывается, нарисовала целое поле голубых маков. Бабушка всегда подписывала мои работы. На обратной стороне рядом с моим именем был указан возраст - восемь лет. А внизу листа бабушкиной рукой было написано плюс двадцать. А ведь и правда, с тех самых пор прошло уже очень много времени. Странно было рассматривать рисунки двадцатилетней давности.

Я покопалась в коробке, чтобы отыскать последнее бабушкино письмо, вроде бы именно в нём и говорилось о каких-то особенных цветах, способных изменить мою судьбу. Не знаю почему, но я давно не перечитывала этих писем, более пяти лет уж точно, я часто садилась на кровать, ставила на колени эту коробку, гладила её, но открыть вновь так и не решалась. Сложно смириться с потерей самого близкого человека. От подобных мыслей сердце сжимается будто металлическими тисками, что ещё долго потом не удаётся глубоко вдохнуть.

Я отыскала нужный конверт, на нём стояла дата, ровно за три дня до её смерти. Неужели она чувствовала, что может уйти, а может это просто совпадение. Так или иначе, она успела написать это письмо. И вот я вновь его читаю...

Перечитывая в этот раз письмо я заметила, что в нём она будто прощается со мной. И почему я раньше не обращала на это внимания?! В этом письме она много говорила о том, как хорошо нам с ней всегда было вместе, о прощении тех, кто навсегда отвернулся и причинил много боли, о тех кто ушёл и пропал без вести, о безграничных возможностях жизни, и о том, что жизнь обязательно повернётся ко мне своей удачливой стороной, в своё время. Что я не должна ничего бояться и что в сценарии моей жизни всё сложится благополучно.

Тут я добралась до того самого места, где она рассказывала про цветы, и зачиталась... 

"Помнишь про тот рисунок с нашим домом, я его положила на самое дно коробки, чтобы он не потерялся. Ты нарисовала тогда на нём голубые цветы. Именно эти цветы проложат путь в твоё счастливое будущее, я это чувствую. Ищи эти знаки, они помогут тебе в нужный момент. Не пройди мимо, не отмахнись. И помни, настоящее счастье всегда рядом с нами, оно не где-то там за горизонтом. Оно ходит поблизости. Смотрит на нас своими ясными глазами и ждёт, когда мы обратим на него внимание. Всё что нам нужно, у нас уже есть. Не забывай об этом. И будь счастлива!".

Перечитав ещё раз внимательно концовку письма я прослезилась.

- Как же мне не хватает тебя, бабушка! Как же я по тебе скучаю! - сказала я, глядя в потолок. 

Я надеялась, что она это слышит, ну или хотя бы об этом знает.

Тут я почему-то вспомнила, как она проколола мне уши. Мне исполнилось одиннадцать лет, и я упросила её сделать это самостоятельно, зная что раньше она прокалывала уши и другим. Помню, как она накалила огнём толстую иголку, дважды. Это было больно, но желание носить серьги пересилило страх. Как мочки еще целую неделю не заживали, и их приходилось несколько раз в день обрабатывать. А я ходила с красными опухшими ушами довольная и гордая собой. И как она подарила мне свои золотые сережки с рубинами, единственную драгоценную вещь, которая у неё была в жизни. 

Тут на меня обрушились потоком воспоминания про родителей, про которых я сама ничего без рассказов бабушки не помнила, и заплакала ещё сильнее. Вспомнила. как по её словам, отец уехал на заработки, когда мне было всего два года и как ещё через год от него прекратили приходить письма. Как мама, мучаясь и не находя себе места, ещё несколько лет подавала многочисленные запросы в розыск. Но всё оказалось безрезультатно. Как спустя еще пару лет она сама, отважившись, отправилась в то место, откуда пришло от него последнее письмо. И как еще две недели спустя нас с бабушкой уведомили о несчастном случае, произошедшей с ней в тех краях. Так к шести годам я стала круглой сиротой и меня взяла официально под опеку моя любимая и дорогая, единственная в моей жизни - бабушка.

Когда я начала самостоятельно зарабатывать, то съездила туда, в то злосчастное место, забравшее у меня раньше времени моих обоих родителей, и возложила цветы к могиле матери. Останки её так и не вернули на родину, и она осталась похороненной на чужбине. И сколько бы я не наводила справки об отце, о нём мне тоже так и не удалось ничего узнать, будто бы он сквозь землю провалился. 

Я смирилась с положением вещей, с тем что я одна, и жила без оглядки в прошлое. Старалась не думать о плохом, а смотреть вперёд, и преимущественно позитивно.

Погруженная в свои воспоминания я откусила кусочек от мягкой ириски, затем от завитушки с корицей. Отхлебнула глоточек уже порядком остывшего чая и решила доделать работу, которую мне предстояло через несколько дней везти на областную выставку, в город, гораздо больше нашего, с интересным вакансиями, перспективными работами, с крупными заказами.

Закончила я работу только тогда, когда на улице уже полностью стемнело. Встреча с особенным цветочком откладывалась, как минимум на один день. А возможно и на гораздо больший, непредвиденно больший срок.

 

Рано утром я получила телеграмму о том, что выставка начинается на один день раньше, и меня с моими прекрасными работами будут ждать там уже в среду утром, вместо запланированного ранее четверга. А потому с учётом дороги у меня в запасе оставалось всего два полных дня, времени в которых терять было нельзя ни минуты. Перед сном я думала об этом странном бирюзовом маке, вспоминала слова из письма, свой детский рисунок, любимую бабушку, думала о том, как всё бы успеть совместить. Но времени на всё желаемое мне катастрофически не хватало. И тогда я решила сосредоточиться на главном.

Проснувшись ранним утром в среду я собрала огромный саквояж со своими работами и побежала на первый, идущий из города, автобус, отходящий от центральной и единственной станции нашего маленького городка. Мне пришлось сделать еще несколько пересадок, прежде чем я оказалась на месте. Пока я ехала, то смотрела в окно, долго, как в детстве, жевала остатки подаренного пекарем ириса и размышляла о том, что с моим драгоценным цветочком ничего страшного не приключится всего за одну неделю. А если даже, вернувшись, все лепестки на маках уже опадут, то я сумею его узнать по своей сиреневой ленточке.



Я приехала, чтобы участвовать в выставке текстиля и декора, а рядом проходила смежная большая выставка декоративных растений и садовых цветов. Времени у меня ни на что больше не хватало, кроме как на свою непосредственную работу, зато заказов я успела получить очень много, возможно даже на целый год вперёд. И всё же в день закрытия я успела заглянуть на пять минут на соседнюю, интересующую меня, выставку. Подойдя к одному из крайних стендов я увидела пакетики с семенами декоративных маков. Каких там только расцветок не было, не то что обычные дикие красные. С картинок семенных пакетиков на меня глазели и белые с фиолетовой серединой, и нежно-розовых и лососевых оттенков, и тёмно-сиреневые, и ярко-лиловые, но голубых оттенков на этом стенде, к моему сожалению, представлено не было.

- А что по поводу бирюзовых? - быстро спросила я у представителя.

- Чего бирюзовых? - не понял меня сначала хозяин стенда.

- Бывают ли у вас бирюзовые маки?

- А, маки, были бирюзовые, но их разобрали в первый же день.

- Очень жаль! - ответила я с крайней досадой в голосе.

- Приезжайте на следующий год или просто закажите, я вам вышлю по почте! - сказал бойкий продавец, и протянул мне свою визитку.

Запихнув быстро визитную карточку в карман я побежала на рейсовый автобус, который отходил от станции уже в ближайшие пятнадцать минут. И только когда я села у окошка,  предварительно разложив свои вещи на полочках для багажа, я немного успокоилась, и сумела выдохнуть, чтобы проанализировать всё, что мне посчастливилось пережить за последнюю неделю.

Не было ещё в моей жизни ни одной настолько результативной и плодотворной недели, как эта. Я получила контракт с несколькими фирмами, занимающимися дизайном, взяла большое количество частных заказов, познакомилась со многими профессиональными людьми из областей смежных и для меня интересных, с возможностями дальнейшего сотрудничества. Сказать, что я была довольна, это не сказать ничего. Я была по-настоящему счастлива.

Потом я вспомнила про выставку цветов, на которую удачно забежала всего лишь на пять минут, и похлопала себя по карману с визиткой цветовода. И здесь я смогла кое-что важное разузнать и на всякий случай подстраховаться. Я была настолько довольна, что не замечала ни чихающего рядом сидящего со мной соседа, ни подкашливающих спереди и сзади меня людей. Сердце моё пело, душа моя ликовала, а автобус нёсся уже на всех скоростях по трассе, ведущей прямиком к родному дому.

По дороге с остановки я решила зайти в булочную, побаловать себя вкусной и свежей выпечкой, но пекарня была почему-то закрыта. Я еле-еле тащила за собой тяжеленный саквояж и сил разузнать, что к чему, у меня уже не было.

Я открыла ключом дверь, ввалилась, бросила на пол вещи, скинула обувь и тут поняла как сильно я устала, и соскучилась по родимым пенатам. Прямо не раздеваясь я упала на кровать в своей комнате, накрылась сверху кусочком покрывала и заснула, вплоть до самого утра.

 

На рассвете я проснулась от барабанной дроби дождя, отбивающей стройный ритм по деревянной раме окна. Небо заволокло стальными тучами, было очевидно, что пришедшая в наш городок непогода продлится не один день. С закрытыми глазами я отыскала ногами под кроватью свои мягкие тапочки, просунула в них ноги, встала и чихнула. И только сейчас я заметила, что у меня заложен нос, а температура тела выше положенной. Этого еще не хватало! Я всё таки умудрилась заболеть. Уж не знаю, какими бациллами чихал на меня сосед по автобусу, но пыталась выздороветь я не меньше недели. Да и после этого проблем не убавилось. Почтальон принёс мне заказное письмо, в котором один из клиентов настойчиво просил поскорее приступить к заказанной им работе. И я включилась в процесс. Да так усиленно, что выходила подышать воздухом только утром и вечером перед сном на пару минут, а всё остальное время усердно работала дома над объемным и очень престижным заказом. Пришлось приплачивать соседскому мальчишке, чтобы он мне приносил раз в неделю с рынка свежих продуктов. Тот был конечно же рад, ведь родители не могли выделять ему денег на карманные расходы. Мальчишка оказался предприимчивым, и потому даже среди недели заносил мне то огурцов, уж не знаю с чьего огорода, то зелени и листьев салата, то яблок, то капусты, то молодых початков кукурузы.

В один из выходных я попросила его сбегать на базарную площадь и купить творога, сыра, курицу и хлеба. Он вернулся через час, принёс всё кроме хлеба-булочных изделий.

- А где же хлеб? - спросила я его.

- Так не работает уже давно булочная. А на базаре привозной не успел купить, весь разобрали ещё с утра.

- Что, до сих пор не работает?

- Так теперь непонятно когда... - сказал он и осёкся.

Я хотела его побольше расспросить про пекарню и доброго пекаря, но он, забрав причитающуюся ему за услугу купюру, тут же скрылся за проёмом двери. 

Через несколько недель я закончила одну работу, отправила её по почте заказчику и принялась за следующую. Так могло бы пролететь всё лето, пока я не решила выбраться за пределы двора и хотя бы немного для пользы здоровья прогуляться по окрестностям. Я помнила про свою ленточку и цветок, а потому решила его навестить. Тем более время созревания семян уже давно подошло.

Я шла вдоль поля в прекрасном настроении в коротком ситцевом платье в цветочек, распустив свои длинные до пояса волосы. Мимо меня промчался молодой человек на велосипеде, я обратила лишь внимание, что не помню такого. "Наверное не местный" - подумала я, обернувшись ему вслед. Тут велосипедист тоже обернулся, посмотрел на меня, и не справившись с управлением полетел с дороги в ближайшую канаву. От неожиданности я закрыла лицо руками. Когда я всмотрелась туда, где минуту назад потерпел крушение молодой человек со своими колёсным транспортным средством, то заметила, что его пшеничного цвета взлохмаченная макушка резко взметнулась над канавой и уже пытается выбраться на дорогу. "Живучий!" - подумала я. Выдохнула и отвернулась, а когда повернулась снова, заметила, как он потирает ушибленное колено и осматривает повреждения на велосипеде.

- Эй! У вас всё в порядке? - крикнула ему я на всякий случай.

- Да вроде жив! Чего не скажешь о велосипеде.

Я присмотрелась получше, велосипед и правда выглядел слегка помятым, особенно в районе переднего колеса.

- Может быть вам требуется помощь? - продолжила кричать я со значительного расстояния, вместо того чтобы подойти поближе.

- Да нет, ничего страшного, я сам справлюсь. Спасибо.

Ну нет, так нет - подумала я и направилась дальше, туда, где ещё совсем недавно раскрывал мне свои объятия зелёно-красный цветочный ковёр. Маки уже давно отцвели, более того стебли их высохли, а внутри семенной коробочки приятно шуршали заветные семечки. Я примерно помнила то место, где оставляла ленточку, но пройдя вдоль всей кромки дороги её обнаружить не сумела. Может ветер её сорвал, не зря проливные дожди недавно зарядили. Я поискала подальше в округе, но так ничего и не нашла. Тогда я решила собрать все семенные коробочки поблизости от того места, где я предположительно свою ленточку и цепляла. Вернулась я домой с огромной охапкой маковых стеблей. Уставшая, но довольная. На веранде перед входом в дверь, я ещё раз потрясла над собой эту увесистую связку, и услышав приятное шуршание семян, тут же успокоилась. Они были полными. Так же как и я, была наполнена ожиданием неминуемого счастья.

- Я вас на будущий год посажу перед домом, и буду надеяться, что один из вас всё же тот самый, мой особенный - бирюзовый! - сказала я вслух. 

Маки в ответ ничего не ответили. Но я знала, что они не против.

Продолжение следует...

Costa Maria


"Бирюзовый мак" из серии рассказов "Палисадник".