Бабочка-либочка села пообедать

И открыла она для меня  источник вдохновения

ТРИ ДНЯ хозяйничал в округе дождь, не выпуская людей на сенокос, а скосившим травы всё глубже загонял в души тревогу за исход разворачивающейся столь важной для деревни кампании. Люди то и дело поглядывали на прохудившееся небо, надеясь отыскать там хоть какие-то обнадёживающие приметы ясной погоды. Лишь вечером намекнуло закатывающееся за горизонт солнце, мол, завтра обойдётся без дождя; и птицы своим поведением этот намёк подтвердили.

В отличие от человека, истосковавшиеся по влаге огороды в эти дни с наслаждением впитывали дождевые струи; заметно в росте прибавило всё, что могло напиться воды; особенно же повеселели цветы.

ОСВОБОДИВШЕЕСЯ от дождевых туч солнечное утро четвёртого дня щедро дарит людям свою радость. Достаётся и мне весёлый солнечный зайчик, и я тут же спешу на дачу – к цветам, бабочкам, да жучкам-паучкам. В дождь прятавшиеся по своим уголкам, они, как виделось мне, устроят сегодня представление по случаю окончания водной блокады.

У двух маленьких прудиков на даче, что всего в трёх минутах ходьбы от нашего дома в деревне, встречает меня уже раскрывшимися цветками ярко-жёлтая ишольция, протягивает мне их, чтобы я с каждым поздоровался, поговорил, и я восторженно отмечаю случившиеся тут и там перемены.

Первая белая лилия распустилась; в окружении ишольции и других цветов смотрится она королевой на царском балу. Слегка покачиваясь, свысока посматривают саранки, и в ещё не высохших росинках на причудливо изогнутых лепестках отражается множество солнышек. Вытянувшись рядком, гордо смотрятся сиреневые и синие цветы дельфиниума многолетнего, стоят стенкой - никак взглядом не обойти.
Обособленно, кружочком разместившиеся у прудика, утренней прохладе радуются жёлтые энотеры; множество васильков в ярких платьицах разных расцветок дополняют дачный ковёр, удачно сочетаясь с турецкой гвоздикой.

Большая родня у этого семейства: алые, бордовые, розовые, розово-белые, ало-розовые шапки турецкой гвоздики почему-то особенно впечатляют бабочек-крапивниц.

МНОЖЕСТВО РАЗ ВЕСНОЙ и в июне пытался я сфотографировать греющихся на солнышке крапивниц, но они так и не подпустили меня настолько близко, чтобы можно было посмотреть на них «глаза в глаза». Присядет крапивница на секунду на цветок ли, на тёплый ли камешек или горячую стенку деревянной избушки, подождёт, пока начну приближаться, и взлетает, быстро меняя высоту и направление полёта.
Только бабочкой став, смог бы я полететь вместе, поиграть, как это они часто делают, но не дана человеку способность перевоплощения, поэтому я лишь восхищённо любуюсь крапивницами. Особенно хороши они с развёрнутыми крыльями: красный с чёрным рисунок - будто развевающееся платье кружащейся в задорном танце русской красавицы.

Вероятно, проголодавшиеся в дождливые дни крапивницы сегодня не очень хотят обращать на меня внимание, недосуг им бояться меня, и я это благодарно подмечаю. И тут же замечаю: севшая на турецкую гвоздику бабочка кружится, то и дело наклоняясь. Это напомнило мне раскланивающегося на арене цирка клоуна: повернётся в одну сторону – наклонится, повернётся в другую – опять наклонится в приветствии. Любопытство овладевает мной; я тихонько, в полшага, приближаюсь, а крапивница, к радости моей, не реагирует, продолжает свой волшебный танец. Отложив фотоаппарат, чтобы не мешал, и едва дыша, уже опустившись на колени, несколько секунд наблюдаю за поведением бабочки, потом, совсем осмелев, пододвигаюсь и замираю в каких-нибудь пяти сантиметрах от гостьи.

О! Это надо видеть! Это надо чувствовать, чтобы в полной мере понять неописуемое состояние моего восторга! Вращаясь и по-прежнему регулярно наклоняясь вплотную к цветку, крапивница – так во всяком случае кажется – смотрит на меня, задерживаясь иногда, чтобы получше рассмотреть моё лицо. Я едва перевожу дыхание и снова замираю, боюсь, вспорхнёт моя бабочка, но она, и это чудно, перестаёт двигаться, тоже замирает, потом я вижу, как она удобнее расставляет все четыре ножки, запускает хоботок в цветок и быстро-быстро собирает пыльцу с тычинок – сначала одной, потом другой, третьей. Тычинки едва заметно подрагивают, и остаются без пыльцы, словно оголённые. Бабочка заканчивает сбор, распрямляется, и тут я вижу невероятное: крапивница, это чудо природы, словно очищает свою головку от пыльцы! Мне кажется, она пыльцу поедает, и при этом смотрит на меня, довольная. Любуюсь её миниатюрными глазками, рассматриваю хоботок, два усика и стройные высокие ножки, покрытые редкими крошечными волосиками; они тоже в пыльце.

Прилетает вторая бабочка; несколько мгновений я вижу их рядом, но та, новая, запустив хоботок в один цветок, потом в соседний, понимает, что опоздала, и улетает ни с чем; я даже не провожаю её взглядом. Мне интересна сейчас сидящая передо мной и наслаждающаяся жизнью. Вот она поворачивается; наши взгляды снова встречаются. Я опять не дышу: посиди, прошу, ещё немножко, расскажи о себе молча, крапивница! Она несколько раз поднимает и опускает крылья, будто проверяя перед взлётом их рабочее состояние, а, может, и попрощается со мной таким образом.

Секунда, и крапивница взлетает, а я слежу за ней, не поворачивая головы, чтобы не спугнуть других, возможно, собравшихся сесть рядом со мной. Знакомая моя бабочка облюбовала цветок сантиметрах в двадцати, но тут же устремляется за товаркой; они кружатся в полёте и скрываются за избушкой.

Сегодня, чего не случалось ранее видеть, настоящее пришествие крапивниц; мои глаза буквально разбегаются. Я осторожно возвращаюсь за фотоаппаратом и готовлюсь к съёмкам.

Выбираю среди нескольких бабочек крайнюю от меня и начинаю сближение. Она или не замечает меня или решает посмотреть, кто же такой большой её рассматривает. Ближе, ещё ближе; я присаживаюсь на колени и по обыкновению теперь стараюсь не шелохнуться, замерев. Новая знакомая стоит ко мне боком; я замечаю под мордочкой малюсенькое колечко, шучу, мол, оно для того, чтобы в случае необходимости тащить крапивницу на сцепке… Но тут колечко начинает расправляться по спирали, вот уже она похожа на тыквенный усик, такой же нежный и тонюсенький, а потом и совсем вытягивается ниточкой. Ба! Да это же хоботок! Прилетела, развернула, а перед отлётом снова свернёт колечком! Крапивница запускает хоботок в цветок, собирает нектар, и тут я, наконец, начинаю фотографировать!

Бабочка не спеша демонстрирует свою работу, и, убедившись, что сделала её чисто, без огрех, приветствует меня крылышками и улетает.

Придя в себя от удивительного утреннего общения с крапивницами, смотрю на часы – пора же браться за работу – и удивляюсь: прошло не более пятнадцати минут! Этой подзарядки мне хватит на весь июльский день.

Завтра я снова приду сюда, своему источнику вдохновения. Посижу у прудика, наблюдая за лягушкой – вон как она удобно пристроилась у камешка, греясь на солнышке.