Девушка которая меня любила гл. 7

Глава 7. Правда в том, что я люблю тебя

Я почему-то жутко нервничал, достал пачку сигарет из кармана пиджака и уже хотел закурить, как следом за мной вышла Но Ыль и забрала у меня зажигалку, а сигарету сломала пополам и выбросила в мусорное ведро, стоящее рядом.
– Что ты творишь? – Возмутившись, спросил я у Ыль и достал ещё одну сигарету, но, поджечь её было нечем. Поэтому, я вышел из кабинета и направился в курилку, что находилась этажом ниже, оставив её одну. На этот раз она не последовала за мной, и я смог спокойно покурить.
Когда возвращался в кабинет, мы столкнулись с Но Ыль на пороге. Она неожиданно взяла меня за руку, и, заглянув в глаза, спросила:
– Что мне сделать, чтобы ты меня заметил?
– Ничего, просто исчезни. – Сказал я, закрыв за собой дверь.
– Скажи мне правду! Мне кажется, у тебя ко мне тоже есть чувства, но ты их по какой-то причине скрываешь, я хочу услышать от тебя правду, даже если она мне не понравится. Всё нормально, даже если ты причинишь мне боль. И, даже если я ошибаюсь, прошу, скажи мне.
– Правда в том, что я люблю тебя… Я сказал тебе это, потому что не мог позволить своей недоверчивой эгоистичной натуре взять верх над чувствами и победить.
После этого Ыль молча подошла и крепко обняла меня. Я более чем уверен, что тот, кто однажды попадал в её объятия, больше никогда их не забывал. Она умеет обнимать так, что всё, что было до этого момента, перестаёт иметь всякое значение. Из-за своей нерешительности и чрезмерного эгоизма, люди теряют всё. Но её потерять я не могу, она единственная, кого я хотел бы сохранить в своей жизни. Я немного отодвинул Но Ыль от себя, обхватил её лицо руками и поцеловал.
Буду ли я сожалеть об этом? Возможно. Но это всё, чего я сейчас хочу. И не важно, как далеко это может зайти.
Наш поцелуй прервал раздавшийся телефонный звонок. Ыль поспешила поднять трубку, звонили на наш рабочий телефон. Сначала она молча стояла и слушала, потом неожиданно выбежала из кабинета, ничего не объяснив. Я побежал за ней, схватил за запястье, на выходе из офиса, спросил её, что случилось и куда она направляется. Но Ыль заикалась, её трясло, было видно, что она шокирована новостью, которую ей только что сообщили. Ыль не могла внятно ответить, поэтому, мне пришлось взять её за плечи и попытаться успокоить.
– Посмотри мне в глаза. Тихо, дыши. Объясни мне, что случилось?
– Папа… Он в больнице… Я… Я должна ехать.
Еле проговорила Ыль и заплакала. Я вытер слёзы и обнял её.
– Всё будет хорошо, слышишь? Он будет в порядке. Мы сейчас вместе к нему поедем, и он обязательно поправится.
Но она по-прежнему продолжала плакать. Я приобнял Но Ыль за плечи и повёл в сторону машины. Когда мы уже были в пути до Пусана, я посмотрел на Ыль, она молча сидела и смотрела в окно, её глаза всё ещё блестели от слёз. Я взял её за руку, и мы переплели пальцы, она посмотрела на меня и вытерла слёзы рукавом блузки, сильнее сжав мою руку.
Мне важно, чтобы она чувствовала мою поддержку, даже если я не произношу ни слова. Я должен понять её боль и помочь справиться с ней, ведь она понимала меня даже в такие моменты, когда я сам себя не понимал, поддерживала и оставалась рядом, не смотря ни на что. Даже не смотря на то, что постоянно её отталкивал, о чём сейчас очень сожалею. Зачем я сопротивлялся собственному счастью? Ведь если это не любовь, то, что это?
Несмотря на невероятное волнение, Но Ыль всё же заснула, но по-прежнему не отпускала моей руки. Видимо, она сильно устала. Оно и к лучшему, сон ей сейчас необходим, чтобы успокоиться и набраться сил.
Из-за пробок дорога до Пусана заняла четыре с половиной часа. Я не хотел будить Ыль, но когда мы заехали в город, я попытался аккуратно убрать свою руку от её руки. И как только я это сделал, она проснулась.
Спросив, в какой больнице находится её отец, я включил навигатор. Когда мы прибыли на место, Но Ыль заметно нервничала, она нашла дежурную сестру и узнала, что её отец поступил с чрезмерно повышенным артериальным давлением, ему поставили диагноз «Осложнённый гипертонический криз» и сейчас он находится в реанимации в тяжёлом состоянии. Услышав это, у Ыль начали подкашиваться ноги, я придержал её и усадил на стул. Она смотрела на меня, но не могла ничего сказать. Я видел глаза, полные слёз и отчаяния. Взяв её руки в свои и попросив подождать, я отвёл медсестру в сторону, чтобы Но Ыль случайно не услышала наш разговор. Она сказала мне, что на самом деле врачи сейчас борются за его жизнь, и он находится в шаге от смерти. После этого медсестра ушла и мы с Ыль остались сидеть в пустом коридоре, где было так тихо, что на минуту мне показалось, что я слышу своё дыхание и как бьётся сердце Но Ыль. Я обнял её, но никакой реакции не последовало, как будто она находилась не здесь, не со мной, а где-то далеко. Даже не представляю, что сейчас творится в её душе и мыслях.
Когда из реанимации к нам наконец-то вышел врач, и мы встали, чтобы подойти к нему, Ыль неожиданно схватила меня за руку. Доктор направлялся в нашу сторону, опустив голову и держа в руке какую-то папку. Весь его внешний вид говорил о том, что нас не ждёт ничего хорошего. И стоит приготовиться к плохим новостям. Было видно, что каждый шаг даётся ему с большим трудом, как будто к ногам привязаны гири. Не знаю, заметила ли это Но Ыль, но я заметил. Он подошёл к нам, но так и не решился посмотреть в глаза, вместо этого, он открыл папку, которую держал в руке и уставился в неё взглядом. Я посмотрел на бейдж, прикреплённый на халат. Его зовут Ким Ён Сок.
– Господин Ким Ён Сок, скажите уже, пожалуйста, что-нибудь о состоянии её отца, вы разве не видите, как она переживает?
Сначала он долго молчал, потом закрыл папку и посмотрел на меня, этот доктор выглядел довольно молодо, но у него были невероятно грустные глаза взрослого человека. Наконец-то он осмелился сказать:
– У вашего отца на протяжении последних нескольких лет развивалась артериальная гипертензия, не лечение данной болезни, стресс, переживания, всё это впоследствии вызвало гипертонический криз.
Сначала у него нарушилось кровоснабжение головного мозга, на десять минут произошла полная остановка сердца и наступила клиническая смерть. Начал умирать мозг и мы не смогли вновь заставить его сердце забиться. Время смерти вашего отца – 19:42. Приносим свои извинения, мы сделали всё, что было в наших силах. Нам очень жаль.
После этого он низко поклонился и поспешил уйти, оставив нас в полном недоумении, мы с Но Ыль до конца так и не могли поверить в происходящее. Я считаю, что человеку необязательно знать всех подробностей смерти близких ему людей. Это жестоко и больно, осознавать, что твой родной человек боролся за свою жизнь в одиночку, а ты ничем не мог ему помочь, находясь рядом, но всё же за дверью реанимации. Но, такова специфика врачей, говорить правду, какой бы она ни была. Зная, что это ранит людей, они стараются не пропускать эту боль через себя. Доктора каждый день сталкиваются со смертью, они борются с ней, и, в большинстве случаев, проигрывают. Но, не смотря на всё это, они всегда должны оставаться сильными, ведь в их руки вверена чья-то жизнь. Очень хрупкая и быстротечная, и оттого настолько ценная, жизнь.
Но Ыль потеряла сознание прямо у меня на руках. Прибежали врачи и увезли её на медицинской каталке. Из-за большого потрясения ей стало плохо. Ничего серьёзного не случилось, она быстро пришла в себя, после этого Ыль увезли в отдельную палату. Всё это время, пока она спала, я был рядом с ней. Когда Но Ыль проснулась, первым делом начала искать мою руку, и когда нашла, из её глаз полились слёзы. Она ничего не говорила, даже не смотрела на меня. Я знал, что мои слова сейчас не будут иметь никакого значения, и Ыль не сможет найти в них утешения. Поэтому, я просто молчал и крепко держал её за руку. Моё присутствие и поддержка куда важнее слов. Я понимал, что ей нужно оплакать своего отца, выплакать со слезами всю скопившуюся боль, чтобы после этого успокоиться и отпустить его.
Из-за пережитого Но Ыль ослабла и ей пришлось провести в больнице два дня. Завтра состоятся похороны её отца. И сложилось так, что мне срочно нужно лететь в Лос-Анджелес, чтобы завтра подписать контракт о сотрудничестве с нашими американскими инвесторами. Эта встреча является очень важной для нашей корпорации, и заключение сделки не может сорваться ни при каких обстоятельствах. Я был очень опечален и озадачен этим фактом. Но никто кроме меня не смог бы подписать этот контракт. Знаю, это звучит как оправдание, и моему поступку нет прощения.
Дождавшись подходящего момента я обо всём рассказал Но Ыль. Как ни странно, она отнеслась к этой новости спокойно и сказала, что я должен лететь и что всё будет в порядке, если я не буду присутствовать на похоронах. Она настояла на том, что справится с этим сама, к тому же, с проведением похоронной церемонии помогут родственники. Её главным аргументом было то, что я не знал лично её отца, следовательно, он не будет на меня в обиде. У меня просто не было выбора, я должен был выезжать уже сейчас, чтобы успеть на рейс. Поцеловав и обняв Ыль на прощание, я отправился в Инчхон.