Третий сын Часть1

               Этот ребёнок перевернул всю мою дальнейшую жизнь!

    Когда я был молодым, я ощущал только время и то, только в том аспекте, чтобы не опоздать на работу. Я работал на разных предприятиях, но так получилось, что оба предприятия были либо военными, либо относились к Обкому партии. О военном говорить не могу, скажу лишь только, что на проходной на вертушке стояли штамп-часы, которые отпечатывали время каждого работника, прошедшего вертушку.

А что касается предприятия под патронажем Обкома партии, то это была типография, где печатались все центральные газеты, начиная с «Правды» и кончая «Сельской жизнью». В том числе там была и «Комсомольская правда», и «Известия». Была в типографии особая комната, где сидели, в основном, седовласые мужики – представители этих центральных газет, аккредитованные в нашем городе- Волгограде. Они здесь жили и работали. В эти недалёкие времена все газеты передавались по фототелеграфу. Скажу, что годом раньше, как открылся наш фототелеграф, все матрицы газет доставлялись во все крупные города самолётами, а местные типографии производили литьё в эти матрицы и далее печатался тираж. Фототелеграф – это сложнейшее оборудование, которое позволяло отменить все самолёты и получать фотокопии всех газет, из которых потом на месте делались матрицы. Это было большим открытием уходящего двадцатого века. Фотокопии принимались представителями всех газет под роспись у нас – у работников фототелеграфа, где я работал Главным инженером.
Это была настоящая, сложная и очень ответственная работа. Наши кандидатуры тщательно проверялись сначала в КГБ, а затем шли на рассмотрение в Обком партии. После одобрения Обкома мы попадали на эту работу. Малейшее нарушение морального кодекса (был такой) и человека могли моментально уволить. Я проработал там десять лет, и нарушений ни с кем не случилось.
Мне шёл тридцать восьмой год, когда у нас с женой родился третий ребёнок – мальчик.

Наше семейное положение сразу резко усложнилось. Мальчик родился слабенький и требовал повышенного внимания. Жена тоже получила травмы по недосмотру врачей. Здесь на прозе этому посвящены десять глав рассказа «Можно ли судить меня по-человечески».
Три месяца, положенные после рождения ребёнка, предполагали, что женщина должна выйти на работу. У неё была прекрасная должность – начальник цеха полуавтоматики междугородной телефонной станции, который она настраивала вместе с бригадой из Югославии и одновременно обучала новый коллектив наших работников этому заграничному оборудованию. Начальство станции отказало ей в том, чтобы она работала в ночные смены, и ей пришлось уволиться. 
Жизнь разделилась на две половины: до рождения ребёнка и – после рождения ребёнка. Наш семейный корабль наклонился ниже опасного крена, но ко дну не пошёл.

Только теперь в тридцать восемь лет я начал ощущать одновременно и пространство, и время. Я перешёл работать на военный завод, жена устроилась в детский комбинат ночной няней. Человек с высшим образованием лучшего в стране института чистил по ночам вёдра картошки, моркови и свёклы и смотрел за детьми, оставленными родителями на круглые сутки.
Я же ночью оставался с грудным ребёнком один на один до утра. Она сцеживала молоко вечером накануне смены, и я кормил его по ночам. Он часто плакал, я носил его на руках по комнате.
Началась новая жизнь. Двое старших детей один за одним заканчивали школу. Открою секрет: я долго упрашивал жену не рожать этого ребёнка, предполагая, что жизнь повернётся к нам спиной. Но рождение ребёнка спасало её от страшной болезни и становилось необходимостью по медицинским показаниям.
Жизнь моя и её вытягивалась в пространство с необозримым концом. А время, наоборот, как бы остановилось. И вчера он был маленьким, и через месяц он тоже был маленьким. Мамы этого не ощущают. Природа защитила их материнским инстинктом сохранения рода. Болезнь её после родов прошла. Но появилась другая по недосмотру врачей. В вышеупомянутых рассказах об этом подробно написано. А здесь я лишь упомяну, что рождение сына принесло мне потерю жены, как женщины. Нужна была операция. Но лазеры были созданы в Германии много позднее. А ей нужен был именно лазер.
Жена очень любила меня, и, тем не менее, предложила мне выбор: заиметь любовницу, или найти другую семью, как я захочу, чтобы я жил полноценной жизнью.
Конечно я отказался. А кто будет поднимать этого ребёнка?
Опять пространство доставало меня. Я думал, что, ведь, это никогда не кончится. Я буду годами спать рядом с красавицей женой и не иметь её. Она часто и горько плакала из-за этого, сознавая, что ничем не может мне помочь.

Дальнейшие годы нашей жизни втроём и со старшими детьми я опускаю, т.к. потребовалась бы не одна глава для этого описания.  Мы выдерживали наш низкий бюджет: её копейки в детском комбинате, моя зарплата, и мои подработки в двух местах ещё. Новая напасть, навалившаяся на этого ребёнка (врачи советовали срочно уехать в любой город с морским климатом и болезнь его глаз пройдёт).
Дочь вышла замуж, старший сын ушёл в армию. Остались втроём.
Я стал искать обмен, и, к моему удивлению, быстро нашёл его – обмен на литовский город Шяуляй (орфография правильная). Как-то быстро я собрал вещи, приехала машина и увезла, а мы, взяв билеты, уже с семилетним ребёнком пустились в путь в чужую страну  (хотя тогда она была частью нашей страны).
Ночью поезд остановился на маленькой станции и вышли только мы одни. Чёрные свинцовые тучи встретили нас и тихий спящий город. Это была Прибалтика и это был Шяуляй.  Я понял сразу, что это просто Литва и никакая не Литовская ССР. Это была настоящая заграница. И уже на утро это подтвердилось. Кругом на улицах звучала чужая речь. Утром в книжном магазине я купил учебник литовского языка и, одновременно с поисками себе работы, я не расставался с этим учебником. Жену мне удалось перевести переводом на телефонную станцию, где директором был её однокурсник по институту. Её взяли с удовольствием. Тогда было время, когда литовцы лояльно относились к двуязычию в их стране. До начала девяностых оставалось четыре года.
Кратко: работу я нашёл по своему профилю и поступил в университет по изучению литовского языка. Ребёнок пошёл в школу с литовским языком. Встретили его недружелюбно и часто били.
И снова пространство сжалось в узкую пружину выживания в чужой стране, а время полетело с огромной быстротой. Я перестал замечать всё вокруг. Была работа и язык. День и ночь работали дома магнитофоны: один транслировал литовский текст с русским переводом, другой –русский тест с литовским переводом. В университете я оказался лучшим студентом.  Меня заметили, и стали мне уделять особое внимание. На работе с большим пониманием, но ещё с большим удивлением узнали, что я изучаю литовский язык и, всячески меня поощряли.  Я попросил сотрудников не говорить со мной по-русски, а говорить только по-литовски. Они согласились, терпеливо поправляя меня каждый раз. К концу первого года я освоил бытовой язык и свободно общался в магазинах, аптеках, в жко и других организациях. Эти люди смотрели на меня с большим интересом.  Жену учил я сам, но у неё плохо получалось. Сын через год освоил разговорный язык в школе и бить его перестали.  Пружина пространства медленно начала разжиматься, давая возможность вздохнуть и осмотреться по сторонам.
22 июля 2018 год.