Приговор виновен. Глава 15

Глава 15

Black Veil Brides- In the end

- Пожалуйста, расслабься, Стейси.

Джо подошел сзади и нежно обнял девушку за талию. Стейси глубоко вздохнула. Она уже минут пятнадцать не могла вдеть вторую сережку, так сильно у нее дрожали пальцы.

- Я представляю себе всю эту мрачную толпу и чувствую, как у меня пропадает голос,- Вильямс покачала головой. Упрямая кудрявая прядка вновь выбилась из тугого пучка на затылке и торчала в сторону, как рог у молодого козленка. Девушка зло заправила ее обратно, с усилием надавив на голову.

Джо поцеловал ее в затянутое черной плотной тканью плечо. У погоды тоже был траур: температура от почти тридцати резко упала до семнадцати градусов, дул холодный пронизывающий ветер, а небо затягивали свинцовые тучи, тяжелые и обрюзгшие, как старый полный человек.

В зеркале в маленькой, мило обставленной комнаты мисс Вильямс отражались фигуры двух подростков. Юноша, высокий и подтянутый, казалось, только что сошел с рекламного постера новой коллекции классических мужских костюмов Hugo Boss- само воплощение мужского стиля и элегантности, эдакий современный принц, которому белого коня заменила черная «Камри». Девушка же, маленького роста, в очень узком, наглаженном черном костюме и с одной бриллиантовой сережкой в ухе, огромными испуганными глазами оглядывала себя со всех сторон, беспокойно поворачиваясь то тем, то другим боком. Но вовсе не внешний вид был причиной тревоги Стейси, а то, что ей предстояло выступить на огромную аудиторию с мягко сказать неоднозначными заявлениями.

- Давай я помогу тебе,- не выдержал Джо. Он взял ее ладонь в свою, коротко поцеловал запястье и мягко разжал дрожащие маленькие пальцы. На белой мягкой ладошке лежала крохотная блестящая сережка-гвоздик, бриллиантик, разбрасывающий вокруг едва заметные белые пятнышки. Джо на секунду замер, по привычке придирчиво разглядывая камень- так всегда делала его мама. Наконец, он кончиками пальцев взял драгоценную крупинку и без проблем застегнул сережку в ухе девушки.

- Теперь ты не так похожа на Скарлетт Йохансон из того фильма про художника.

Стейси нервно улыбнулась. Она не удержалась и уткнулась лицом ему в ключицу. Джо мягко гладил ее по плечам кончиками пальцев. На какой-то миг Вильямс отчаянно захотелось снять с себя этот узкий неудобный костюм, снять с него пиджак и новую, с иголочки сшитую черную рубашку и просто лечь рядом, свернуться калачиком у его плеча и убедить себя, что все хорошо, что двадцать первое июня- выдуманная страшилка, что нет никакой Кайры Тимбелл, выставляющей истории, где она обедает с семьей Саммерс, нет никаких напряженных взглядов и смешков.

Но реальность никуда не исчезала- она плотными свинцовыми тучами давила на голову, на плечи и руки девушки, заставляя ощущать эту странную тревожность и страх без видимых на то причин.

В комнату постучались. Стейси оттолкнула Джо в грудь ладонью и открыла дверь. Там стояла мама, как всегда безупречно одетая и с уложенными волосок к волоску светлыми волосами. Миссис Вильямс помяла в руках черный кожаный клатч, прежде чем сказать дочери:

- Стейси, уже без пятнадцати. Я думаю, пора ехать.

- Я тоже так думаю,- кивнул Джо, засовывая руки в карманы. Стейси коротко кивнула и, схватив сумку и планшет с заправленными в него бумагами, с готовностью выпрямилась в струнку.

- Я… я готова,- двузначно произнесла она. Джо понял это как то, что девушка была готова ехать; но мама, как женщина, прочувствовала настроение фразы.

- Джо, сходи пока с Лиамом, заведите машину. Он ждет внизу,- она немигающим взглядом уставилась в лицо Джо. Тот немного замялся и поспешно вышел из комнаты.

- Детка,- Хилари взяла дочь за обе руки. Контраст ее белой кожи рядом с молочной Стейси смотрелся очень экзотично.- Я хочу сказать тебе вот что: что бы ни произошло, мы в тебя верим. Мы любим тебя и гордимся тобой. Я понимаю твое волнение из-за выступления, тем более, тебе поручили не просто составить красивую речь, но, можно сказать…- мама не смогла подобрать нужного слова.- В общем, мы с папой за тебя, что бы ни случилось. И даже если ты забудешь все до единого, что хотела сказать, мы все равно будем тебя поддерживать.

- Хорошо, мам,- Стейси выдавила вымученную улыбку. Хилари сверкнула белоснежными зубами, как у детей в рекламе пасты Paradontax, и поцеловала дочь в лоб.

- Ну, пойдем,- мама накрутила на палец ту самую непослушную прядку и ловко вправила ее в пучок. На то она и мама- больше волосы не выбивались из прически до самого вечера.

***

Заметив знакомую черную «Камри», Кейт заставила себя приподнять уголки губ. Она вообще старалась изо всех сил вести себя по возможности спокойно и жизнерадостно в присутствии Стейси; но в этот день, казалось, обстоятельства поставили себе целью вытащить из нее весь жалкий остаток нерастраченных эмоций. Воспоминания о прошлом лете не покидали ее с того самого дня, как она отправилась в Пристанище; всю неделю Робинсон подскакивала ночью в кровати от страшных снов- и страшными они были потому, что они не были плодом ее воображения. Ровно год назад она видела эти картины собственными глазами, она принимала участие во всеобщем хаосе.

Мало того, так еще и наступила та самая пятница. День посещений. В глазах Робинсон сложилась окончательная картинка происходящего; она теперь уже знала наверняка, откуда у шерифа взялась сигарета Хьюста и как это связано с его же фляжкой у Бобра. Если бы не церемония, Кейт отправилась бы в участок с первым лучом рассвета, но это было бы крайне подозрительно. Робинсон приходилось изо всех сил скрывать свою косвенную причастность к делу Рейеса, и пока что ей это удавалось на славу.

Из толпы вышел Джейсон. Он был одет теплее всех, в громадной черной дутой куртке и вязаном свитере под ней. Робинсон, в своем шелковом платье-футляре, казалась дюймовочкой на фоне этого громилы.

- Джейсон, ну в самом деле,- Кейт усмехнулась, оглядев его с ног до головы.- Ты оделся так, как будто мы идем лепить снеговика. Тепло же на улице.

- Что-то я не заметил этого по твоим плечам,- он улыбнулся, снял куртку и накинул на плечи Кейт. Та попыталась было вывернуться, но БигБанни крепко сжал ее руками.

- Я не позволю тебе мерзнуть. Дует северный ветер, отец говорит, в такую погоду легче всего заболеть,- в голосе Джейсона слышались нотки материнской заботы. Кейт сердито фыркнула.

- В таком случае, принеси мне мою косуху, я отдала ее маме. Я ценю твою заботу, но тебе куда больше идет этот костюм снеговика после Апокалипсиса.

Джейсон с готовностью отправился исполнять волю своей дамы, а Кейт осталась стоять ждать Стейси со всей четой Вильямс и Джо. Ей было стыдно признаться самой себе, что в куртке Джейсона она чувствовала себя словно под любимым одеялом в морозный зимний вечер.

***

Встретившись с Робинсон, Стейси быстро поцеловала подругу в щеку и уткнулась в чтение своей речи. Она занималась этим все последние три дня; штудировала написанное, декламировала перед зеркалом, прокручивала в голове, раз за разом повторяла себе под нос шепотом в ванной, за едой, в машине, на улице. Со стороны могло показаться, что Вильямс сошла с ума; чуть приподнятая бровь Кейт свидетельствовала о том, что Робинсон именно так и думает. Но теперь Стейси было уже все равно, как она выглядит со стороны; момент выступления близился с чудовищной скоростью, а чувство уверенности в себе таяло прямо пропорционально количеству людей, заполняющих городскую площадь перед зданием мэрии.

Наконец, в толпе произошло оживление- приехала семья мэра вместе со Сьюзан Аткинс. Джо стиснул пальцы Стейси. Девушка кивнула в ответ на его сожалеющий взгляд; ей очень хотелось, чтобы он остался, но долг перед семьей был важнее. Ричард, как истинный джентльмен, собственноручно помог старой даме выйти из машины, в то время как его сын мягко взял под руку сестру. Стейси удивили перемены, произошедшие в малышке Рите; она сильно осунулась, побледнела, и в этом легком черном пальто ее головка, замотанная шелковым платком, казалась неправдоподобно круглой и маленькой. Валери Саммерс мяла в пальцах вышитый красными розами платок. Ее лицо выражало смесь напряжения и печали.

- Мне скоро надо будет идти,- прошептала Стейси, и от собственных же слов девушке за долю секунды стало очень холодно. Подошел Райт, бережно несший на вытянутых руках кожанку Робинсон. Лицо Кейт вдруг стало очень жестким, казалось, все его черты заострились; губы цвета спелой сливы сжались в линию. Она быстро сбросила тулуп Джейсона и профессиональным модельным жестом натянула косуху.

- Слушай меня внимательно,- Кейт сжала плечо Стейси. В такие моменты вообще было трудно на что-то отвлекаться. Вильямс подняла глаза на подругу и про себя не смогла не отметить, какая же удивительная внешность досталась Робинсон. Каждый миллиметр ее кожи, казалось, изображал непобедимую силу духа.

- Ты собираешься выступать перед толпой людей, из которых больше половины пришли сюда только потому, что боялись осуждения соседей. Они пришли сюда не по зову сердца, они стоят только затем, чтобы потом сказать по телефону какой-нибудь двоюродной тетушке, какие они молодцы, сходили на траурную церемонию, отдали дань памяти погибшим. Поэтому, скажу тебе так- держи в своем поле зрения не больше десяти человек. Ты выступаешь для нас, а не для тех, кто мыслями дома на диване. Ты выступаешь для меня, для мамы, для папы, для своего лошка-парня…- Стейси прыснула. Правый уголок губ Кейт пополз вверх, а глаза задорно блеснули.- И немного для миссис Аткинс и нашего горячо любимого мэра. Вот для этих людей постарайся, а про других забудь. Даже если они будут смеяться над тобой- знай, это не от большого ума.

Стейси послушно вздохнула. Кейт напряглась, вглядываясь куда-то за ее спину. Наконец, Робинсон порывисто обняла подругу.

- Аткинс тебя зовет. Если что, мы с твоими родителями рядом с семьей мэра.

Сьюзан уже ждала Стейси чуть в стороне от семьи Саммерс. Робинсон, гордо выпрямив спину, встала рядом с Ритой. Вильямс успела увидеть, как к ним неторопливо подошли ее родители- высокую и крупную Оливию было сложно не заметить.

- Мисс Вильямс… я обязана спросить, Вы все помните из того, что я говорила?

Ледяной порыв ветра распахнул короткую строгую куртку Сьюзан, но она даже не заметила этого, продолжая внимательно вглядываться в лицо Стейси, словно силясь прочитать в нем обман.

Вильямс с готовностью кивнула.

- Да, миссис Аткинс. Вы ведь сами видели отредактированный вариант. Я скажу все слово в слово, как там.

Директриса старшей школы Сейдона удовлетворенно улыбнулась, плавно качнув головой на тонкой морщинистой шее.

***

- Миссис Аткинс, я все равно не понимаю… я не могу говорить с уверенностью, что убийцей был сам лесник. Это же немыслимо… задушить собственную жену и двух маленьких дочерей!

Это была третья попытка отредактировать речь Стейси. До траура оставалось три дня, а Вильямс продолжала сопротивляться директору.

- Я не могу говорить о том, чего не знаю наверняка. Вся моя семья, все мои друзья, кто был здесь во время всех этих событий, все говорят, что убийцами были некие неизвестные мужчины, которым удалось избежать правосудия.

Миссис Аткинс устало вздохнула. Она подошла поближе к девушке и, облокотившись о стол, обратила на Стейси свой всезнающий взгляд. В такие моменты Вильямс как зачарованная ловила каждое ее слово и была готова поверить во все, что говорит эта женщина- таким уж мудрым и глубоким был ее взор.

- Позвольте мне рассказать Вам кое-что о личности лесника,- Стейси заерзала на стуле. Миссис Аткинс, глубоко вздохнув, отвернулась к окну и начала свой рассказ, разглядывая задний двор школы, где ученики, развалившись на разноцветных пледах, вместе делали домашнюю работу или смеялись над чем-то в интернете.

- Я знала Тома Хиггиса, лесника. Тогда я только-только начинала свою преподавательскую карьеру, вела биологию здесь же, в этой школе. Том перевелся из другой школы, бог его ведает по каким причинам, хотя я догадываюсь… это был очень странный юноша. Он почти ни с кем не общался, на переменах все время смотрел в окно в коридоре, мог часами сидеть, не шевелясь и уставившись в одну точку. Ребята его не трогали, многие опасались приближаться к нему. Кто знает, что было на уме у такого крупного мрачного парня. Он оживлялся только на моих уроках. Поверьте, мисс Вильямс, я многое повидала за свою жизнь, но никогда я не встречала такого алчного рвения к препарированию животных. Вы понимаете, о чем я?

Стейси кротко кивнула. Она сама никогда не препарировала лягушку на уроках биологии; за нее это всегда делала Кейт, да и та старалась не смотреть на стол.

- Все чувствовали, что с ним что-то не так. В один момент в Сейдоне стали пропадать домашние животные- кошки, собаки, кажется, у кого-то даже куры. Для жителей такое положение дел оставалось большой загадкой, пока однажды не произошел жуткий случай на перемене.

Мальчишки играли в футбол в коридоре скомканным куском бумаги. Мимо как раз проходил Том, как всегда со своей гигантской залатанной спортивной сумкой, в которой он носил учебники. Один из парней, увлекшись игрой, случайно толкнул Тома; тот отлетел к стене, а сумка упала на пол и расстегнулась. Из нее выпал изуродованный труп кошки.

Миссис Аткинс вновь сделала эффектную паузу, спокойно глядя на то, как лицо Стейси меняет краски быстрее, чем светофор переключает огни. Девушка вся сжалась на стуле, представляя себе эту ужасающую картину.

- То есть… это он похищал домашних животных?- шепотом спросила Вильямс, чувствуя, как горлу подкатывает комок. Сьюзан пожала плечами.

- Никто не смог доказать его вины. Сам Том утверждал, что никогда не трогал животных, а эту кошку ему подбросили. Впрочем, ему и тогда никто не поверил. Тома выгнали из школы, выдав справку на получение пособия. Как оказалось, все это время они с сестрой жили в хижине в лесу. Эмилию я тоже помню- ей тогда было двадцать с лишним лет, совсем молодая, красивая и славная девушка. Ее можно понять, жить под одной крышей с таким чудовищем было для нее невыносимо, и она переехала сюда, в Сейдон, стала жить отдельно в мотеле возле автозаправки. Сейчас на месте этого здания пустырь, и где живет Эмилия, я не знаю. Удивительные порой встречаются сердца, мисс Вильямс,- Сьюзан подравняла папки с бумагами, что лежали на столе.- Она, хоть и съехала от брата, навещала его каждый вечер, работала в две смены, чтобы покупать ему вещи и еду. Я бы не смогла пересилить себя, чтобы каждый вечер отправляться в лес с фонариком в хижину этого монстра.

- Но ведь потом он нашел семью,- Стейси тряхнула головой.

- Нашел. Ему удивительно везло на сострадательных женщин,- миссис Аткинс кривовато усмехнулась.- Я понятия не имею, как он встретил свою жену, и уж тем более мне не понять, как у этой женщины хватило смелости… или безумия, чтобы согласиться жить с ним под одной крышей. Впрочем, итог мы видим- зверь-таки проснулся в нем. Я бы рада найти оправдание его жуткому поступку- задушить молодую женщину и двух малюток, трех и пяти лет,- но не смогу. Я работаю с детьми, мисс Вильямс, на протяжении около тридцати лет, и хоть за это время я повидала много разных случаев- даже таких, как сам Том Хиггис,- я не устану повторять, что детские души невинны, и никто не заслуживает быть убитым в столь раннем возрасте.

Они некоторое время сидели в тишине. Вильямс, опустив голову, разглядывала пальцы, переплетая и заламывая их. Ей нужно было время, чтобы переварить и обработать услышанное.

- Если все было так очевидно, что Том не в себе и с раннего возраста был способен на убийство, то откуда тогда взялась история про тех двух мужчин?

Миссис Аткинс сжала губы в линию и сурово сверкнула глазами, словно Стейси этим вопросом нарушила какую-то строгую договоренность между ними.

- Эта история- ни что иное, как выдумка шерифа Томпсона и мэра Саммерса. Вы ведь знаете, Стейси, что наш город считается одним из самых безопасных в штате. Чтобы получить дополнительное финансирование, им никак нельзя было терять лицо. По официальным данным, лишь Том Хиггис и его сестра Эмилия числятся как горожане Сейдона. Если бы шериф отрапортовал, что убийство совершил житель Сейдона, как то было на самом деле, то город потерял бы свой статус. Тогда мэр Саммерс пошел на хитрость- они обнародовали заявление полоумного Хиггиса о неких двух мужчинах, которые якобы были проезжими в городе. Им удалось провернуть это дело…

- Вы хотите, чтобы я своей речью фактически пошла против отца моего парня?- Стейси нахмурилась. До нее потихоньку стало доходить, во что ее пытаются втянуть.

- Я всего лишь хочу, чтобы люди перестали носить розовые очки, мисс Вильямс,- Сьюзан тяжело вздохнула, вновь обратив лицо к окну.- Наш город безопасен лишь на официальных бумагах.

***

Вновь и вновь прокручивая этот диалог в голове, Стейси на дрожащих ногах поднялась на импровизированную сцену, где до этого уже выступал шериф Томпсон и мэр Саммерс. Девушка едва не выронила микрофон- он показался ей таким тяжелым, что потемнело в глазах. Ричард испытующе заглянул ей в лицо; видимо, Вильямс была так бледна и выглядела так напугано, что в его глазах промелькнуло что-то, отдаленно напоминающее жалость.

Стейси подошла к самому краю. На нее смотрели несколько сотен глаз. Кейт была права; далеко не у всех читалась искренняя заинтересованность во взгляде. Вильямс сглотнула слюну, понимая, что если пройдет еще хотя бы секунда, у собравшихся возникнет чувство, будто она забыла, зачем пришла. Нужно было срочно начинать говорить.

- Дорогие сограждане!- начала Стейси и наконец-то смогла выдохнуть. После первого сказанного предложения у нее как будто гора с плеч сошла.- Сегодня- двадцать первое июня две тысячи восемнадцатого. Ровно год прошел с момента той страшной трагедии, что унесла пятнадцать молодых жизней. Я думаю, что многие из Вас были лично знакомы с погибшими; эти юноши, этот благородный мужчина, что пытался помочь остановить бесчинные зверства на улицах нашего города, все они пали жертвой ужасной несправедливости и животной волны ненависти и агрессии. Из-за обычного нежелания принимать происходящее, мы никогда не узнаем, кем они могли бы стать. Мы никогда не увидим, как они выпускаются из школы, как они женятся, воспитывают детей,- мы никогда не увидим их в преклонном возрасте, ведь им попросту не оставили выбора. Но стоит ли обвинять тех, кто открыл огонь по беснующейся толпе?- Стейси встретилась глазами с шерифом Томпсоном. Его лицо с пугающей скоростью вытягивалось.- Нет.- Девушке показалось, что она услышала, как шериф с облегчением выдохнул.- Нет, потому что каждый из тех полицейских, что всю ночь боролся с беспорядком на улице, выполнял свою работу и ни каплей больше. Вы спросите- кто же тогда виноват? Из-за кого я потерял друга, брата, парня, сына, внука, соседа или просто знакомого?

Стейси оглядела толпу. Она заметила своих- мама и Оливия Робинсон держали ладони у груди, отцы стояли, плечом к плечу, Кейт широко распахнутыми глазами глядела прямо в лицо Вильямс; Валери Саммерс слегка улыбалась ей, а Рита и Джо, удивительно похожие в такой напряженный момент, сжимали ладони друг друга. Вильямс позволила себе мысленно расслабиться; значит, все хорошо. Значит, она говорит то, что надо… Сьюзан Аткинс, чей взгляд Стейси поймала последним, коротко кивнула головой. Она призывала девушку переходить к основной, самой сомнительной части.

- Я думаю, что смогу ответить на ваш вопрос. Мы потеряли этих людей не из-за двух загадочных мужчин, которых и вовсе не было,- Стейси отвела взгляд на горизонт, туда, где свинцовые тучи сливались в одну линию с землей. Она живо представила себе лица собравшихся. В толпе стало пугающе тихо.

- Вы не ослышались,- назад дороги уже не было.- Вас заставили поверить в фантастическую выдумку, в сказку, созданную для того, чтобы отвлечь Ваше внимание от истины. В чем же она кроется? Она кроется в том, что наше легкомысленное отношение к безопасности, наш потерявшийся за розовыми огнями инстинкт самосохранения не доведет до добра. Мы перестали думать о завтрашнем дне и живем своей американкой мечтой, в то время как по ночам наши улицы громят толпы бунтующих и поджигают чужие дома.

На этом месте Стейси вновь сделала небольшую паузу. Шепоток, ходивший среди зрителей, набирал силу, превращаясь в настоящий гул. Вильямс поглядела поверх голов, но не заметила в толпе Льюисов. Это несколько удивило ее; мистер Льюис, хозяин крупной сети аптек, был хорошим знакомым, можно сказать, другом мэра Саммерса, и их семья никогда не пропускала подобные мероприятия.

- Нельзя оставаться равнодушными, нельзя и дальше игнорировать тот факт, что Сейдон- не Ноев Ковчег, не Земля Обетованная, а такой же город, как и те, про которых в новостях рассказывают, что там происходят убийства и кражи. Нельзя и дальше считать, что пришли плохие люди и убили семью Тома Хиггиса. Пора уже взглянуть правде в глаза и признать, что один из нас, один из горожан Сейдона и в самом деле зверски убил свою семью!

Стейси поняла, что сказала что-то ужасное, когда ясно прочитала страх на лицах родных. Вильямс словно под дых дали; мэр Саммерс взирал на нее с другого конца сцены с презрением и яростью, как будто девушка должна была сказать что-то очень умное, а сморозила небывалую чушь и опозорилась на весь город. Судя по всему, так и было; люди разворачивались и уходили, возмущенно жестикулируя и посылая в сторону сцены взгляды, полные отвращения. Стейси почувствовала, как слезы заполняют ее глаза; она не дошла и до середины речи, но говорить дальше в любом случае не смогла. Стыд придавил ее громадной бетонной глыбой; все, чего ей хотелось, это чтобы кто-нибудь сказал, что это все был просто ужасный сон, но, к сожалению, все происходящее было более чем реально.

Стейси окончательно потеряла контроль над собой, когда мэр Саммерс, натянув восковую маску удовлетворения, забрал у нее из рук микрофон. Он очень красноречиво посмотрел ей в глаза; Вильямс окончательно растерялась, не зная, как растолковать этот взгляд. Мэр продолжил говорить за девушку, пытаясь какими-то общими фразами настроить людей на нужное настроение, но их лица выражали лишь недовольство и зло, и все эти эмоции были направлены на сжавшуюся Стейси, глотающую слезы обиды и страха. Девушка не могла толком сообразить, что ей делать; наконец, кто-то подошел сзади, мягко взял ее под руку и вывел со сцены. Когда Стейси оказалась внизу, там, где ее ждала их импровизированная группа поддержки, она разглядела сухие крючковатые пальцы на своем запястье.

- Миссис Аткинс,- всхлипнула Стейси. Она краем глаза видела шокированные фигуры мамы, отца, семей Робинсон и Саммерс. Сьюзан же вся сияла. Директор крепко обняла девушку и погладила ее по голове.

- Терпите, дитя мое,- прошептала она.- Терпите… путь истины всегда тяжел, но сегодня Вы показали этому городу, что среди нас еще остались трезво мыслящие люди!

Стейси разрыдалась у нее на груди. Девушка никак не могла успокоить бесконечно идущий поток слез. Ей казалось, что едва она покажется на люди, ее забросают камнями. Ужас от сказанного сковывал ее изнутри, заставлял все ее внутренности как будто бы перемещаться по кругу.

Первым к ней подошел отец. Лиам мягко оторвал ее от миссис Аткинс и обнял за плечи. Директор пыталась делать спокойное лицо, но гордость и счастье то и дело проскальзывали в ее блестящих глазах. Никогда Стейси не видела эту величественную даму такой радостной

- Перестань, дочка,- убитым голосом проговорил отец. Он подвел Вильямс к остальным.

Эту картину Стейси запомнила на всю оставшуюся жизнь. По лицу мамы текли молчаливые слезы. Оливия и Стивен Робинсон смущенно переминались с ноги на ногу, не зная, что сказать чужой дочери. Валери Саммерс прожигала Стейси ненавидящим взглядом; у Джо на лице читалась мольба ни в коем случае не продолжать отстаивать эту точку зрения. Его сестра по-детски вытирала слезы кулачком. Джейсон Райт просто смотрел на нее, тупо раскрыв рот от шока.

Хуже всего дело обстояло с Кейт. Она пыталась скрыть свои чувства, но Стейси явно видела, что своей речью она задела подругу до глубины души- задела и разочаровала. Возможно, Робинсон ничего не сказала потому, что понимала, кто стоит за этими заявлениями, но ее опущенная вниз голова и чуть подрагивавшие губы выдавали истинное настроение девушки.

Стейси отчаянно захотелось убежать от сюда. Бежать, не останавливаясь, пока хватит сил, бежать от своего стыда, от тайны, в которую она очень зря влезла, от миссис Аткинс с ее истиной, от Саммерсов с их яростью, от недоумевающих родителей. Но папа держал ее за руку очень крепко- возможно, он понимал, что если отпустит дочь, она полетит дальше вниз.

***

Пока семьи Вильямс, Робинсон и Саммерс находились в дороге к главной площади, Мейсон Льюис, придирчиво оглядев себя в крошечное зеркало прихожей гостевого домика, с раздражением постучал ногой в отполированном остроносом ботинке. Его дочь, Анна, сообщила, что пойдет в их бывший дом, чтобы забрать кое-какие вещи из непострадавшей гардеробной, но ее не было вот уже больше получаса.

Во время стройки Льюисы переехали в маленький гостевой домик, где обычно останавливались их друзья, когда приезжали на Рождество и другие праздники. Одноэтажное строение имело всего три комнаты,- большую общую спальню, крохотные кухню и ванную, и нечто по типу гостиной, где почти все пространство занимал гигантский диван. Непривыкший жить в таких скромных условиях, Мейсон каждый день упрямо возвращался в свой кабинет в их основном доме, хоть рабочие и предупреждали, что после пожара там крайне опасно находиться- кое-где просевшие балки могут в любой момент не выдержать и упасть, завалив проход или, того хуже, обрушиться прямо на голову хозяину.

Эта-то мысль и сподвигла мистера Льюиса с изменившимся выражением лица торопливо направиться в дом. Проходя мимо гостиной, он заглянул в приоткрытую щель двери- там его жена напевала одной ей известные мотивы и вязала гигантский шарф, как она это называла, «Чтобы Отец видел ее вклад в Общество».

Мейсон прекрасно помнил то замечательное время, когда они были нормальной семьей- он, молодой преуспевающий бизнесмен, умело перенявший дело отца и расширивший его; красавица-жена, бывшая модель с нежным именем Лана, и плод их страстной, красивой любви, малютка Анна. Они часто ездили во Флориду, в дом его родителей, порой отдыхая целый месяц на золотых пляжах Майами. Во время одного такого отпуска и случилось то, что навсегда изменило жизнь семьи Льюисов.

Когда Мейсон подал карту в супермаркете, чтобы расплатиться за бутылочку воды, что взял для ребенка, оплата не прошла. Он попробовал снова, и снова, и снова- маленькая Анна хныкала на руках у матери, что хочет пить, а Лана, обеспокоенно поглядывая на мужа, целовала дочку в лоб и пыталась отвлечь ее внимание на яркие обложки журналов со стенда рядом. Наконец, с пятой попытки продавец не выдержала и сообщила Мейсону, что никакой ошибки быть не может, и на его карте либо нет средств, либо она заблокирована.

Тем же вечером Мейсон Льюис, поглядев на себя в зеркало после сорокаминутной беседы по телефону со своим менеджером, обнаружил у себя седую прядь. Все его счета, акции и активы были заблокированы за неуплату какого-то налога, который, по словам заикающегося менеджера, вовсе не было.

Как оказалось позже, налог был- но хитрый менеджер, посоветовавшись со знакомым юристом, в течение пяти лет удачно обходил его, складывая суммы, направленные на выплату, себе в карман. Мейсон был настолько зол и растерян, что даже не стал выяснять, как его менеджеру удалось обойти закон. В суде, однако, ничем особо не помогли; они бросили менеджера за решетку, но долг потребовали выплатить в ближайшие сроки. Таких денег у Льюисов не было; когда Мейсон наконец-то раскрыл карты жене, ее увезли на скорой после сильнейшего срыва. Лана, дочь владетеля крупного медиа-холдинга, с которым случилась аналогичная история, знала, чем заканчивают такие семьи. Она ясно видела своего мужа в тюрьме так же, как видела в возрасте шестнадцати лет своего отца. Лана Льюис так же увидела себя на месте своей бедной матери, которой приходилось идти на большие унижения и жертвы, чтобы прокормить семью. Она вырвалась из этого кошмара десять лет назад, и вернуться в то же состояние было для нее самым страшным сном, который, судя по всему, сбывался.

После срыва для Ланы назначили курс реабилитации, который, опять же, стоил немалых денег. Мейсон Льюис продал всю их недвижимость за границей, не особо задумываясь об истинной цене товара. Наконец, осознав, как сильно он продешевил почти во всех сделках, почти обанкротившийся бизнесмен схватил на руки плачущую малышку Анну и отправился к одному из своих старых школьных товарищей- тогда еще начинающему мэру Саммерсу.

В то время, только-только вступивший в должность Ричард, сам не имел больших средств, но услышав о беде друга, в тайне от своей молодой жены Валери снял почти все их сбережения и отправил на счет Мейсона. Совместными усилиями им удалось погасить долг «Льюис- Фармаси», крупной сети аптек, но денег на то, чтобы вытащить из состояния глубокой апатии юную Лану не было вообще.

Мейсон навещал ее в лечебнице с ребенком на руках. Лана обычно никак не реагировала на его появление, тупо глядя в окно. Надежда на то, что она сама справится со своим состоянием, таяла на глазах.

Как-то раз, во время одного из своих визитов, Мейсон встретил в палате своей жены незнакомого бородатого мужчину. Тот сидел на постели возле Ланы и что-то тихо насвистывал, а она, как зачарованная, слушала его, приоткрыв пухлые губы. Увидев Мейсона, мужчина встал, поклонился и представился как отец Патрик.

- Очень приятно,- с подозрением ответил Мейсон, пожав руку отцу Патрику. Тот был очень похож на какого-нибудь еврейского буржуя из старого кино.

Отец Патрик обладал удивительным певучим голосом. Слушая его, Мейсон уносился мыслями далеко-далеко, на поросшие мягкой травой луга, где пахнет медом и свежестью, где всегда хорошая погода и легкий теплый ветерок. Видимо, Льюис и сам на тот момент попал под влияние этого сектанта; ведь это он согласился подписать договор, по которому его жена должна была временно посещать некие занятия, направленные на то, чтобы помочь ей выйти из апатии.

Лана поправилась спустя две недели интенсивного курса. Когда Мейсон пришел к выводу, что жена вполне здорова, он самолично явился в хижину отца Патрика, которая находилась в соседнем с Сейдоне городом, и сообщил, что его жена здорова, и они бы хотели перестать посещать занятия. К большому удивлению Мейсона, отец Патрик спокойно и с улыбкой согласился. Только потом, когда его жена грозила, что перережет себе вены, если он не пустит ее обратно к людям из Общества, Льюис осознал, что отец Патрик с самого начала знал, как сложно будет вырваться из этой клетки.

Вот уже одиннадцать лет Мейсон Льюис вынужден скрывать правду о своей жене; люди, конечно, судачили разное, ведь бывшая красотка Лана внезапно превратилась в некое подобие затворницы и религиозного фанатика. Мужчина даже не подозревал, что когда он войдет в дом и увидит свою дочь, рыдающую на полу в своей комнате с красными обоями, ему придется скрывать на одну тайну больше…