Вечер

Время  неспешным ходом  близилось к  восемнадцати часам,  поток посетителей несколько иссяк, а это значило, что наконец-то близился вечер. И маленькая станция, с работающими на ней, – могла чуть перевести дух.

Перевести дух, в контексте работы в ветклинике означало, что санитарка должна была в темпе намыть полы, врачи быстренько привести рабочие столики в порядок, закинуть инструменты в Автоклав и… дружно отправиться пить чай с сушками, с маком, коие сегодня на работу приволок Николаша.  Чем несказанно обрадовал коллектив, которому задерживали выплату премий, а посетитель, как назло, шел  косяком исключительно не богатый, сам еле сводящий концы с концами и подкормить коллектив даже шоколадкой,  не мог.

 Так что народ на станции обитал вот уже несколько дней в полу голодном состоянии. И Николаша с его сушками, ими воспринялся почти Спасителем, если не всего человечества, то уж точно обитателей данной клиники.
 
Единственной преградой для сего приятного занятия, были два мешочка с усыпленными кошаками*, стоящими дружно, как когда-то вместе и жили у хозяйки, на полу в Хирургии.
 
Нет, эти два кота, совершенно  не заслуживали эвтаназии.  Они  были правильной живностью: честно ловили мышей, защищая небогатые хозяйские запасы. Честно мурлыкали, когда старушка, чуть дрожащей рукой, гладила их по спинкам.  Честно гонялись за клубком, когда хозяйка пыталась вязать.  Вызывая ее смех и создавая ей хорошее настроение. И честно грелись у печки,  свернувшись пушистыми шарами. Чем создавали уют в небогатом жилище женщины и вызывали чувство умиротворения в ее душе.

 Им втроем всего хватало. И все они делили на троих.  Коты помнили и теплые руки женщины, вытащившие их из-под бани, в лютый мороз, куда они со страху забились, кинутые, полуторамесячными,  кем-то неприятно и остро пахнущим водкой и табаком, прямо через забор,  на ее участок.

Помнили и соленые дорожки слез на ее лице, которые они слизывали, обняв ее за шею мягкими лапами. Коты не понимали, что женщине только что сообщили, что погиб ее единственный сын и что она осталась совсем одна. Они просто понимали, что ей почему-то плохо и старались утешить со всей теплотой кошачьей души.

 Они помнили и маленькую тарелку с молоком и вымоченными  в нем кусочками черного хлеба, которые ели втроем.  И свои попытки угостить ее только что пойманными мышами и птичками.  От которых она, смеясь, почему-то отказывалась, лишь крепко прижимая котов к себе и целуя в лохматые щечки.

 Они ни разу не поцарапали хозяйку, позволяя ей с собой делать все, что она считала нужным.

 Они вместе согревались под одеялом в полу холодной постеле, когда у женщины не было денег на дрова.
 
Нет, на котах не было вины. Была лишь беда: на днях умерла их хозяйка. И… им было по тринадцать лет.

Соседи, у которых и так было по нескольку котов,  у каждого и совсем не много денег, поняли, что ни кормить, ни взять к себе осиротевшую живность они не могут, пристроить, в силу возраста – тоже, а обрекать их на медленное умирание от голода и холода – не хотят.  Потому, скинувшись деньгами, всем миром  и выдвинув уполномоченных представителей – привезли двух пушистых братьев на эвтаназию.

Бумаги были заполнены, уколы сделаны и два мешка теперь  стояли в Хирургии, ожидая отправки в Морг.

Так что,  не откладывая дело в долгий ящик, пока Николаша занимался Автоклавом,  а Евгения Никитична заполняла  журналы,  Дашка и Рэншен, прихватив пакеты,  - пошли  в Морг.

- Почти как в древние времена. – сообщила санитарка фельдшеру.
 - Это как? – с интересом откликнулась Дашка, поднимая с пола пакет с котом.
- Ну, раньше ж часто жен, слуг, утварь хоронили с умершим господином.  – пояснила свою мысль санитарка, распахивая дверь на улицу.
- А, ну да. – согласилась с ней фельдшер, замирая на пороге.
 
На дворе стояли морозы.  Что было почти редкостью, для промозглой,  сырой и капризной Питерской зимы.
 
К Крещенским же, в кои веки,  и снега намело немало.  Так что во дворе станции лежали огромные, пушистые  сугробы. Ветки деревьев  были сплошь  усыпаны снегом.

В черном, прозрачном Небе, полном миллиардами звезд,  висела почти белая, полная Луна.

Снег искрился и переливался голубоватым цветом,  в ее свете, создавая сказочное настроение.
 
- Красота какая. – восхитилась Рэншен, вдыхая жгучий, морозный воздух.
- А то.  Словно в другой мир попали. – согласилась с ней Дашка.

В мире царили тишина и покой.

Лишь снег потрескивал под сапогами двоих, по узкой тропинке, между черными стволами деревьев,  пробирающимися к Моргу.
 
Несмотря на выпавший снег, под ногами то и дело попадался  лед, так что идти приходилось осторожно – ноги постоянно  пытались разъехаться в разные стороны.

Наконец,  цель была достигнута и фельдшер, сняв замок с ворот, первой вошла в предбанник, ведущий к холодильнику.

Под ногами был сплошной, сверкающий темным светом,  лед.

- Конечно. - проворчала санитарка, пытаясь ухватиться за покрытую инеем, скользкую стенку, что б как-то удержаться на разъезжающихся ногах.-  Талая вода сюда затекает, как на дворе оттепель. И замерзает – когда мороз. А снег сюда не сыплет. И песка нет, что б посыпать. Вот и стоим, как коровы на льду.
Дашка лишь вздохнула в ответ. И медленно подкатившись к холодильнику, потянула на себя тяжелую дверь. Ее ноги скользили и разъезжались, так что она рисковала скорее укатиться под агрегат, чем открыть толстую, железную дверь.

 Видя это, Рэншен, поставив пакет котом  между ног и кое-как ухватившись за стенку одной рукой, другой держала ее за пояс, медленно подтягивая к себе, вместе с так же, медленно, открывающейся дверью в Морг.
 
Наконец  дверь поддалась.
 
В открывшимся черном пространстве, у самых дверей, до верху, все было заполнено огромными черными мешками.

Санитарка щелкнула выключателем и в углу холодильной камеры зажглась неяркая, желтая лампочка.

- М-дя. – философски заметила Рэншен.
В открывшейся при свете лампочки, перспективе, стало понятно, что площадь у дверей холодильника действительно занята большими собаками и что место есть, только у его задней стены. Так что два пакета надо было как-то пристроить именно туда. Иначе, при открывании морга,  они каждый раз будут просто вываливаться наружу.

 Оценив задачу, Дашка задумчиво хмыкнула и сообщила санитарке:
- Я встану на край холодильника, нагнусь пониже и опущу сначала свой мешок туда, а потом ты мне дашь свой и я его туда же закину. – оптимистично сообщила она Рэншен.
Та,  согласившись, что иного пути нет, оторвавшись  от стенки предбанника, подкатилась ближе к Моргу.

  Еле удерживая равновесие  с помощью Рэншен, которая одним  плечом  уперлась  в стенку предбанника, поставив ноги так, что  если куда-то вдаль рванет одна,  то можно будет перенести равновесие на другую и упасть не сразу.  А  другой рукой, с зажатым в кулаке мешком с котом,  упиралась  ей  в поясницу,  Дашка  на широко раздвинутых ногах, качаясь и пытаясь мешком с почившим котом, как веером канатоходца, удержать равновесие - залезла - таки, наконец, в холодильник.
 
Где и выяснила, что пол и тут скользкий, а самое главное, она оторвалась от рук, поддерживающей ее попу санитарки и теперь совсем осталась  без опоры, о чем и сообщила товарке.

Рэншен на секунду задумалась и полезла следом, предложив Дашке упереться рукой в ближайший собачий труп, и вытянувшись как можно дальше вперед, опустить в первый же обнаруженный между почившей живностью просвет  - кота, в то время как она, будет поддерживать ее сзади, держась за стенку Морга.
 
Дашка, не раздумывая, согласилась.

Сказано – сделано.

Скользя по полу, фельдшер подкатилась поближе к горе черных  мешков, следом подъехала санитарка.

Не успела та, принять положение: «упор стоя», как Дашка упершись руками о верхнего обитателя Морга, прицелилась и… размахнувшись…  - укатилась вместе с котом в  задний угол Морга, съехав вниз  со сложенных  трупов, как с горки.
- Ты куда? – потрясенно спросила у нее Рэншен.
Дашка, клубком сложившаяся у стены Морга, с котом, оказавшимся на ней сверху,  чуть просунула  под пытающуюся найти опору, но постоянно соскальзывающую с заиндевевшей стены, сложенную углом руку,  голову и кротко сообщила санитарка:
- Туда.

Рэншен на секунду задумалась, а затем предложила фельдшеру:
- Слушай, если уж ты уже там, то там и побудь.  Че те торопиться?  Давай я и своего кота тебе туда кину. Своего то ты уже ж пристроила.  Пристрой и моего. А потом я тя за руку вытащу.

Дашка, приостановив попытки превращения себя из модели для художника-кубиста, обратно в подобие человека, задумалась, а потом, признав правоту  санитарки, согласилась с ее доводами:
- А давай. – сообщила она ей.

 Рэншен, на разъезжающихся в разные стороны  ногах;  осторожно скользнула к горе мешков, осторожно  оперлась рукой о заиндевевший  труп, оттянула руку с котом назад и резко выбросив ее вперед…  укатилась к задней стенки Морга,  с кряхтеньем плюхнувшись  на спину,  рядом с Дашкой.

Та, глядя на нее из-под согнутой руки, огромными глазищами, пару раз моргнув,  спросила задумчиво:
- А ты чего, тоже сюда решила?

- Дык. - поводив носом, вздохнула санитарка. – Я  так подумала: че те тут одной то котов пристраивать?  Вместе и пристроим. – радостно заключила она.
На долю мгновения воцарилась тишина,  затем раздался дружный смех.

А затем удивленный голос Николаши, звучавший откуда-то сверху:
- А вы чего там делаете? Я вас там чай пить жду. А вы тут….
Он задумчиво наклонил голову набок.
 
Две особы, чуть вывернув головы вбок, с интересом посмотрели назад.

 В дверном проеме Морга возник темный силуэт врача.
 
- А мы тут трупы проверяем. – ехидно-радостно сообщила ему фельдшер.
- Зачем? – оторопело уточнил у них врач.
- Затем, что тут скользко.  - пыхнув сигаретой хохотнула Евгения Никитична. – И эти две дурынды, не удержались на ногах.
Она снова гоготнула, выпуская стройный ряд  колец  дыма изо рта.
 
- Да? – пораженно уточнил Николаша, у двух, тщетно пытающихся развязать тот клубок, в который они превратились, коллег.
- Да. – синхронно вздохнули обе.

 А затем возмущенно взвыли:
- Да вытащите нас уже отсюда!
-Тут вообще - то холодно! И неуютно!

Евгения Никитична заржала в голос.
 
Николаша с укоризной глянув на нее, протянул руку….
- Та погоди ты. – остановила она его. – Сейчас за куртку ухвачусь, а то там же окажешься.
И она покрепче ухватилась за кожаную куртку врача.
 
Через несколько минут «операция по извлечению двух Дурынд», как окрестила ее Евгения Никитична, была закончена и коллектив дружным гуськом отправился по тропинке обратно, на станцию.
 
Горячий чай и сушки с маком так и манили к себе проголодавшихся   работников  ветеринарии.
* - сленг.