Ушаковка
Где- то через месяц в далекой Москве соответствующие должностные лица должны были подписать приказ о присвоении мне звания «майор», а еще через пару месяцев оттуда же ожидалось прибытие официальной бумаги, извещавшей о том, что я включен в число кандидатов на поступление в Военно- Инженерную академию имени В.В.Куйбышева.
Некое чувство окрыленности, вызванное ожиданием таких судьбоносных изменений в моей жизни, буквально сопровождало меня все последнее время, а мысль типа «я все могу», разумеется, не оставляла меня ни на мгновение.
Вот именно в таком настроении и состоянии души я вышел утром из подъезда дома по улице Третьей Советской, в который мы переехали буквально месяц назад с моим бывшим соседом по четырехкомнатной квартире, удачно разменяв ее на отдельные квартиры: трехкомнатную,- для него и двухкомнатную,- для нас. Так что этот месяц я все еще, как говорят, «привыкал» к своему новому месту жительства, и хотя Третья Советская расположена не так уж и далеко от исторического центра (славный город на Иркуте вообще- то невелик), все же, выходя каждое утро из подъезда, я ловил себя на мысли: куда повернуть,- налево, к реке Ушаковке, или направо,- к трамвайной остановке.
Дело в том, что штаб дивизии внутренних войск, где я тогда служил, буквально за пару месяцев до этого переехал на территорию головного полка, в район с названием Рабочее Предместье, и туда (правда, довольно кружным путем, да еще с пересадкой на центральном городском рынке) можно было доехать на уже упомянутом трамвае минут за пятнадцать- двадцать.
Маршрут движения через Ушаковку был раза в два короче, но времени занимал больше, так как был пешим и пролегал по тропам и мосткам, устраиваемых местным населением каждую осень, и, разумеется, особым комфортом не отличался.
Надо сказать, что речка- невеличка Ушаковка каждую весну не оставляла от этих мостков абсолютно ничего, но такой уж народ иркутяне: с окончанием паводка все эти мостки и настилы восстанавливались, как ни в чем не бывало.
Октябрь в Восточной Сибири, а, тем более, его вторая половина,- уже зима, и шагать в морозную погоду через всегда ветреную пойму реки,- удовольствие небольшое, поэтому я повернул направо, к трамваю.
До остановки оставалось еще метров пятьдесят, когда раздалось характерное бренчание, и подошедший трамвай гостеприимно распахнул свои промерзшие двери.
Прикинув, что на него мне уже не успеть, я приближался к остановке размеренным шагом, когда заметил, что значительная часть желающих уехать все еще топчется у входной двери трамвая, то есть у меня еще есть шанс успеть уехать на нем. Я «рванул» к проезжей части (трамвайная линия разделяла ее здесь на две равные половины).
Подбегая к дороге, я успел краем глаза отметить, как, готовясь сорваться с места, одновременно выпустила облачка выхлопных газов стайка автомобилей, нетерпеливо ожидавшая сигнала для начала движения. В следующий миг трамвай тронулся с места, а его входные двери, готовясь закрыться, пришли в движение. Рассчитывая все же успеть проскочить в них, я в прыжке оттолкнулся от асфальта и … ударившись плечом в закрывшуюся таки дверь трамвая, упал на проезжую часть. Последнее, что запечатлела память,- это плывущая совсем рядом с моей головой колесная тележка трамвая, и какая- то неестественная сила, влекущая меня, помимо моей воли, прямо под эту громыхающую конструкцию.
В последний момент мне удалось оттолкнуться от нее свободной рукой, и я даже сделал попытку откатиться в противоположную сторону.
Завизжали тормозами тронувшиеся было автомашины, залязгал сцепкой дернувшийся и тут же замерший трамвай.
Заботливые руки помогли мне подняться с асфальта, кто-то принес мою отлетевшую в сторону шапку, кто- то отряхивал меня от снега, беззлобно матерясь при этом, а я уже знал главное: я остался жив и здоров!
…Закрыл двери и ушел трамвай, сели в автомобили и уехали по своим делам помогавшие мне подняться водители.
Следующий трамвай (я это уже знал) мог притащиться не ранее, чем минут через десять- двенадцать. Ждать его смысла уже не имело. К тому же хотелось поразмышлять о случившемся, может быть даже побыть в одиночестве, что ли.
Еще раз оглядев себя на предмет прилипшего к одежде снега, я повернулся и направился… мимо своего дома вниз, туда, где за домами «частного сектора» и находилась пойма Ушаковки.
Было ясно, что на работу я приду с опозданием, но это существенным уже не казалось. Мелькали и сменяли друг друга мысли: «-А если бы попал под трамвай!? А если б не насмерть, а калека!? Кто бы похвалил, сказав что то вроде, «вот какой молодец,- на работу спешил!».
Морозец подгонял, мысли продолжали роиться в голове, а череда картин, выстраивавшихся перед мысленным взором, все четче и четче прорисовывала мрачную перспективу, которая могла стать определяющим фактором и моей последующей жизни и жизни моей семьи.
Между тем, частный сектор на подходах к Ушаковке кончился, и ноги уже несли меня сначала по мосткам, вмерзшим в лед, а потом и по, собственно, льду.
Где- то слева промелькнуло памятное место, где, по твердому убеждению иркутян, в восемнадцатом году прошлого века была прорубь, принявшая тело Александра Васильевича Колчака, самовольно расстрелянного тюремными караульными. Вот тоже странный выверт судьбы: человек прошел морские сражения на Балтике, исследовал немерянные глубины Арктики, а смерть принял на льду речушки, которую летом переходят вброд даже куры.
Я уже шел по коридору второго этажа штаба дивизии, когда меня окликнул полковник Чекуров: Полуэкт Наумович осваивал обязанности недавно введенной должности общего заместителя командира дивизии и с особой тщательностью контролировал прибытие офицеров на службу.
–« Ты что, только- только прибыл на работу!?»,- с явным желанием внести меня в список проштрафившихся спросил он.
Пришлось поведать ретивому начальнику приключившуюся со мной историю.
Выслушав мое сбивчивое повествование, черствоватый и обычно не отличавшийся излишним человеколюбием Чекуров, к моему изумлению, ограничился коротким и предельно емким резюме: «-Я бы на твоем месте вообще ходил бы пешком. И на работу, и с нее!».
Прошло тринадцать лет. Я таки уехал тогда в академию, закончил ее, некоторое время служил в дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, в СКБ внутренних войск, а в конце семидесятых был назначен в Центральный аппарат внутренних войск МВД СССР.
В начале 1983 года погода закрыла для меня, тогдашнего куратора расквартирования внутренних войск в зоне Байкало- Амурской магистрали, все аэродромы в Приамурье.
Пришлось зарегистрироваться на самолет, летевший в Иркутск, чтобы уже оттуда самолетом местных авиалиний добраться до столицы БАМа,- Тынды.
Бывшие сослуживцы прислали за мной в аэропорт служебную «Волгу», и по дороге в город я просмотрел все глаза, пытаясь разглядеть и узнать в предрассветной мгле знакомые места (как известно, иркутский аэропорт «стоит», как говорится, прямо на окраине города, и «парадная» магистраль города,- Проспект Декабристов,- начинается едва ли не от взлетной полосы).
Но, к моему изумлению, мы ехали уже не менее пяти минут, а за стеклом продолжала мелькать зеленая зона, смахивающая на самую настоящую тайгу. Я уже было открыл рот, чтобы похвалить городское начальство за непомерные усилия отгородить жилые кварталы от аэропорта хотя бы зелеными насаждениями, как вдруг автомобиль выскочил на мост (скорее, мостик!) через неширокую, с характерными (и, что самое главное, узнаваемыми!) очертаниями берегов, речку.
-«Ушаковка!»,- ахнул я. –«Так точно!»,- невозмутимо подтвердил солдат-водитель. Через минуту я уже знал, что, как говорится, «за время моего отсутствия» от аэропорта в город проложили новую дорогу, что прошла она в обход Проспекта Декабристов, через Ушаковку, и, как оказалось, всего- то на пару километров выше места, по которому в свое время я пересекал ее, идя на работу.
А автомобиль уже катил по Рабочему Предместью, и еще через пару минут мы въезжали в хорошо знакомые мне ворота головного полка.
Через сутки что- то в погодных условиях Восточной Сибири, как говорят, «сдвинулось», начала принимать самолеты Тында, служебный автомобиль отвез меня по уже знакомой дороге обратно в иркутский аэропорт, а неутомимый труженик Ан- 26 доставил в столицу БАМа.
Более побывать в Иркутске мне не довелось, а через сорок лет после той памятной неудачи со штурмом трамвая, на телевизионные экраны вышел сериал «Адмирал».
Конечно, я с понятным интересом ждал отражения в этом повествовании иркутского этапа в жизни главного героя.
Но то ли авторы посчитали эту страницу жизни Александра Васильевича Колчака не главной, то ли декораций не хватило, но только не узнал я тех памятных мне мест. Да и вообще последние часы жизни адмирала показались мне рассказанными так, как будто об этом повествовал человек с туго набитым ртом.
2009 год
Свидетельство о публикации №218072301567