Царь Соломон играет соло

"Тем, кто еще помнит и иногда слушает…"

  -Почему у них все песни про любовь? Хорошо, что мы с тобой не знаем английского, наверняка бред какой- то насочиняли. Ты видел фотки с концертов, там одни девчонки сопливые и ни одного парня. Не пойму почему от них все так балдеют.
  Это мой друг Жак. Мы живем рядом и знаем друг друга с раннего детства. А вот настоящими друзьями мы стали в пионерском лагере. Всего один стакан киселя сблизил нас на всю жизнь. Вы слышали когда-нибудь какой звук издает обычный пионерский горн? Совершенно отвратительный. И этими звуками будили детей по утрам, как солдат по тревоге.  Не знаю, что бы я сделал, если бы эта дудка попала мне в руки.
   И вот однажды послали нас с Яшей дежурными в столовую. Ну там ложки- вилки по столам раскладывать. Вы я думаю догадались. Яша это и есть Жак только еще маленький. Так было со всеми нами мы росли и меняли имена на те которые нам нравились. Ну не совсем так. О!.. Да я забыл представится- «Песня». Как- то не очень? Да мне тоже. Все дело в моей фамилии, не имеющей к вокалу никакого отношения. А вот две ноты подряд в ней есть. Догадались? Ну, конечно. «Ляляев».
  Рядом со столовой была комната пионервожатых. Дверь приоткрыта и там нет никого. А на стене висит он, весь блестит с желтой бахромой. Яшу забрали повара что- то им помочь, а я пробрался в эту комнату. На следующее утро весь лагерь спал, горн молчал, началась суматоха. Вожатые бегали по отрядам, будили детей. Закрутилось следствие и привело к нам с Яшей. Нас потащили к начальнику лагеря.
  -Кто залил кисель в горн?
Отпираться было бесполезно, я признался. Жака допросили и выпроводили за дверь.
   -Ты хотя бы представляешь, что ты натворил. Ты опорочил символ пионерии. Тебя же поставят на учет в детскую комнату милиции если мы сообщим.
  Но тут в дверь постучали и в комнату проник Жак. Опустив голову и глядя в пол, он глухо выдавил:
  -Я тоже вылил стакан киселя в горн.
  Второй стакан туда не входит, проверено, но он этого не знал и начальник тоже. Нас хотели выгнать из лагеря, но потом решили, что мы будем дежурить в столовой до конца смены. Это было самое лучшее время, проведенное в лагере. Самая веселая смена. Когда у всех был сончас мы шли купаться, ныряли вниз головой с перил, что категорически запрещалось. Уплывали далеко на лодке, пекли картошку в костре, курили. Так как мы заочно были изгнаны из рядов славной пионерии, то все сборы, линейки и построения нас не касались. Если нас не было в отряде, то мы должны были быть в столовой. А в столовой мы говорили, что нам нужно рисовать стенгазету. Сами же шли за территорию на луг играть в футбол. Коровы на лугу так коротко подъедали траву, ну точно футбольный газон. Вы никогда не играли босиком в футбол? Я понял вы любите смотреть футбол, а не играть.
  Зато дома, нас ушастых и обгорелых, поставили на линейке перед всей школой и торжественно выгнали из пионеров за осквернение святыни. Как сказала старшая пионервожатая «пожизненно».
  Мы лежим с Жаком на диване и разглядываем фотографии. На стене висит вырезанная из журнала фотка губастого чернокожего с трубой. Отец у Яши трубач, его друзья говорят, что хороший. Не один раз бывало, уснет на этом диване с сигаретой. Сам вроде ничего, ну ожоги там разные, это все заживает. А вот его любимый диван пострадал сильно, стали выскакивать пружины. Приходилось после каждого очередного пожара подкладывать еще один кусок фанеры. Честно признаться неудобный диван, вся мягкость старое стеганое одеяло. Отец принес от друзей переносной проигрыватель и одну пластинку 45 пятку. Беру в руки читаю.
  -Луи Армст…, Луи Армстронг, «Се си бо», «Хелоу дарлинг».
  -Это он на фотографии?
    -Да он.
     Ставим пластинку. И этот голос такой же колючий и шершавый как носки из овечьей шерсти ручной вязки. Он также хорошо согревает душу.
  -Ты знаешь старина как мне хочется постоять на этом переходе. Ты посмотри это же как рояль, клавиши черные и белые, а они по ним шагают. Хотел бы ты пройти по этим клавишам как они, босиком? Никогда нам туда не попасть, это все равно, что до Марса пешком. Вот ты думаешь кто они?
  -  Музыканты, конечно.
  -Они, старина, «волосянщики».
  -«Жуки-волосянщики»?
  -Да нет. Струна -это волос.
  -Понятно. А те, что на духовых лабают?
  -Эти, брат мой Песня-«смурляги».
  -???
   -Берешь, надуваешь воздушный шарик и следом еще два. Почувствуешь легкое головокружение, станешь смурным. Смурлягой, одним словом.
  -Значит, Луи-смурляга.
  -Яркий представитель. Музыканты так друг друга подкалывают.
  Беру в руки следующую фотографию. Не ней четыре головы две сверху две снизу без полутонов.
  -А что, если нам попробовать вырезать трафарет и перенести на майку. Я так наносил номера для соревнований. Нужно оставить перемычки чтобы все не развалилось, а потом их закрасить. Если постараться может получиться неплохо.
  -Номера проще. Но если постараться.
   Расскажу вам немного о Паше, об отце Жака. Он, когда с кем то знакомится, то всегда называет себя разными именами, то Давид, то Соломон, то Моисей. Проверяет как люди реагируют на иудеев. Хотя у самого такого в крови намешено. Вот вам случай, Давид исполняет соло без трубы.
  В третьем классе училка выставляет Жака у доски и спрашивает:
  -Объясни нам Яша, почему ты регулярно приходишь в школу в разных носках.
  Один носок был в клетку, а другой красный. Ее это страшно раздражало, просто выводило из себя. Она взяла себе в голову, что он это делает ей назло. Жак не стал вертеть хвостом мол перепутал и больше не повторится, а взял и выпалил, глядя ей в глаза:
  -Весело ведь. А то ходим все как инкубаторские.
  Классная онемела от такой дерзости, выпучила глаза и вылезла из-за стола.
  -Ты как разговариваешь с учителем, ты почему мне хамишь. Повеселились уже, выгнали вас из пионеров. Вы сюда приходите получать знания, а это достигается упорным трудом.  Какое может быть веселье. Скажи своей матери пусть зайдет в школу.
  -А можно отец придет?
  -Отец? Отлично. Я думаю это будет гораздо полезней для твоего воспитания. Марш на место.
  Скажите, часто ли ваш отец приходил в школу? А если уж он там побывал, то приходил такой злой, что готов был разорвать свое чадо на куски. Затем начиналось перевоспитание резиновым шлангом от стиральной машинки «Советская Киргизия».
  И вот в школу является Давид, опоздав минут на двадцать. Без стука входит в класс и подойдя к столу, произносит:
  -Позвольте отрекомендоваться, Соломон.
  -Как?
  -Соломон. Как царя.
  -У нас не было такого царя.
  -Да это не у вас, это у других.
  -Елизавета Никандровна. Я вызвала Вас вот по какому поводу.
  -Я прошу прощенья, вызывает следователь по повестке. А вы я полагаю приглашаете.
  -Дело вот в чем, товарищ Соломон. Ваш сын систематически приходит в школу в разных носках. У нас учебное заведение, а не шапито, не балаган. Мы здесь не клоунов готовим. Школа -это храм науки. Учитель здесь непререкаемый авторитет. А ученики должны внимать и слушать , внимать и слушать.
 


  Она встает и выходит из-за стола.
  - Ответственнее нужно подходить к воспитанию сына, гражданин Соломон. Все начинается с мелочей. Разные носки, затем длинные волосы и короткие юбки. А это дикое увлечение всем западным, жевательными резинками, джинсами и этим как его, рок-и-ролом. Все это разлагает неокрепшие души.
  Она обходит стол и бросает взгляд на его закинутые одна на одну, ноги. На нем черные выцветшие кеды с красной подошвой. Носков нет никаких.
  Давид ловит ее выражение лица с полу открытым ртом и неторопливо выдает:
  -А я из носков не делаю культа. Русский суровый климат располагает к лежанию на печке и к небрежности в туалете. Как сказал Антон Палыч.
  Беседа потеряла всякий смысл. Впервые в своей практике она не смогла повернуть разговор в нужное русло.
  -Да вы не волнуйтесь, Елизавета Никаноровна.
  -Никандровна.
  -Не принципиально. Я с ним проведу воспитательную работу, чтобы он вам нервы не расшатывал. До следующей встречи.
  Классная подходит к окну и видит, как от школы удаляются две фигуры. Одна в кедах с красной подошвой другая детская. В одной руке у большой, портфель, другая рука лежит на плече у маленькой фигуры. Они оба оберегали свою маму как могли.
  Давид ярый противник любого принуждения. Сменил массу разных занятий, но всегда играл на своей любимой трубе. Остановился на котельной, пристанище всех вольных. А что, график удобный и на трубе можно поиграть, соседей то за стенкой нет. В свободное время, по вечерам, лабает в ресторане с друзьями или ходят на «жмура» когда приглашают. Сменщик у него в котельной Кондрат. Человек бывалый, судя по татуировкам. Если услышит от кого-то матерное слово сразу осаживает: «Не пыли». Терпеть этого не может. А нужное слово всегда подберет
 для каждого. Вот дали всем премию к «7 ноября», а им с Пашей нет. Он неспеша собирается и идет в контору, а там какая-то планерка. Подходит к начальнику берет этого дядю двумя пальцами за лацкан, все притихли. Негромко так задает вопрос:
  -Все получили премию, а мы в котельной что, «прокляты в утробе»?
  Премию получили на следующий день.
   Девчонка. Сзади очень похожа. Невысокая стройная с короткой стрижкой ее часто принимали за школьницу. Мама у Жака совершенно была непохожа на других женщин.
  Косметикой не пользовалась и пышных начесов не делала, наряды были скромные.
  Отсутствие красивой одежды похоже ее ничуть не тяготило. Казалось, что она всегда в хорошем настроении, улыбается, здоровается. У нее такой открытый взгляд, будто она рада только тому, что проснулась и вновь открыла глаза. Еще она повязывает легкую косынку на запястье, так не делает никто из женщин кроме нее.
   Более чем скромные доходы вынуждали относится к одежде бережно. Яша всегда был одет опрятно, пуговицы все на месте, дырки заштопаны и никаких оторванных карманов. Рубашки поношенные, но всегда свежие и часто отутюженные. Мама всегда ставила мне его в пример:
   -Посмотри на Яшу какой аккуратный мальчик, а ты ходишь как оборванец.
  Похоже у Сары нитки были прочнее чем у моей мамы. Как- то собрались идти в кино, я зашел за Жаком. Стою в прихожей, жду. И вдруг слышу, как он свою родную маму называет на ВЫ. Это резало слух. Никто так не обращался к своей матери, как будто она чужая. В их семье это было естественно, а для меня странно. Еще одну тайну я не услышал, а увидел. Когда мама закрывала за нами дверь, я мельком взглянул на ее руку. На запястье вместо косынки я увидел татуировку. Это были пять цифр. Она застеснялась и быстро опустила руку. Раскрыть тайну мог только «специалист». Кондрат меня подробно расспросил и дал ответ:
    -Она побывала в концлагере. Со мной «чалились» мужики с такими номерами. Из немецкого концлагеря прямиком в наш родной. Чтобы прочувствовали всю тяжесть содеянного и гуманность советского закона. 
    -Так она же в войну маленькая была?
   -Евреев гребли всех и стариков, и детей. Судя по всему, она одна осталась родни то у нее нет. Ты вот что Песня метлу свою не распускай, понял.
   -Могила.
     А вот еще пассажир из нашего купе. Знакомьтесь-«Чиполино». Рыжий конечно. Прозвище ему не нравится, детский сад вторая группа, зовите говорит меня «Чезарио».
  -Чезарео -это цезарь, царь. Нам придется называть тебя «Ваше величество Веревкин первый».
  Наконец мы с Жаком вырезали трафарет. Экспериментируем на старой майке, кажется что то получается. Теперь тоже самое проделываем с новой белой майкой.  Все нормально, осталось только закрасить перемычки. У меня есть единственная беличья кисть для акварели, я макаю ее в тушь и прикосаюсь к майке. Кисть взяла слишком много туши, и она растеклась каплей, отдергиваю руку и размазываю каплю.
Получилась черная вытянутая слеза под очками. Все испорчено. Но тут Жак меня выручает.
   -Подумаешь какая- то капля туши. Зато такой майки больше ни у кого не будет только у меня.
    Во дворе попадается Чиполино. И упирается взглядом в грудь Жака.
  -Вы где такую майку оттопырили? Есть отличные хипарские джинсы отдам за три такие же.
 -Неси посмотрим. Захвати еще кассету, помнишь слушали, где «Сори Сюзанна».
  Вот мне у них все песни нравятся, а эта моя самая любимая.
   Чиполино быстро возвращается и достает из холщовой сумки джинсы. Таких убитых портков мы еще не видели. Мало того что на ляжках были заплаты, так еще задние карманы были спороты и пришиты между ног. На их месте выделялись темно-синие пятна. Ветхости были предельной. Начал Жак с итальянским акцентом.
  -Послушай старичило, это уже не джинсы -это рвань, одни заклепки остались, скажи Песня.
  -Да в этих портках уже трое умерло. Три отличных майки, за половую тряпку да ты окабанел. Кассету и портки за две майки. И все.
 -  Только как друзьям, себе в убыток.
  -Завтра суббота, идешь на танцы?
  -Конечно, мне нужно одного перца поймать он у меня третий месяц на векселе висит.
  Танцы у нас в субботу и в воскресенье в гор саду. Но перед этим все собираются на Броде, занимают лавочки и глазеют на проходящий народ, обсуждают, оценивают. Иногда кто- то встает и идет в кусты. Нет не затем, о чем вы подумали. А совсем наоборот, выпить. Портвейн хорошо поднимает настроение и развязывает язык. Это важно если хочешь с кем -то познакомится. Жак надел на танцы новую майку, а я «хипарские джинсы» и мы двинулись по Броду в сторону гор сада. Народ толпился у входа. Здесь встречались знакомились, влюблялись и расставались. Один теплый летний вечер мог изменить жизнь. Музыканты уже начали играть и все хотели попасть на площадку.
  И тут вдруг все стремительно куда- то понеслось. Метрах в десяти от входа люди стали разбегаться в стороны. Над толпой пронеслось как выдох- «нож». Образовался небольшой пятак, а на нем здоровый парень держал за майку пацана.
  -А ты че лезешь волосатый? Ты телка или тип? Щас посмотрим какого цвета у тебя ливер.
  Парня скрутили, но черный трафарет на белой майке стал красным. Скорая приехала быстро и Яшу отвезли в больницу. Человек десять друзей, включая нас с Чиполино отправились следом. Прибежали родители. Сара сидела, опустив голову и закрыв ладонями лицо. Она не рыдала она молилась. Прошло часа три, вышел хирург и сказал, что они сделали все что могли, но он от нас ушел.
 Она изменилась сразу. От бессонных ночей появились темные овалы вокруг глаз. Взгляд куда- то в пустоту. Ходила по городу никого не замечая, натыкаясь на прохожих. Синий рабочий халат с оторванным карманом висел на худом теле. Паша бегал по городу разыскивал ее и приводил домой. Она стала похожа на полоумную старуху. Та тетка с косой за ней не охотилась она сама ее искала, чтобы подставить свою тонкую шею. Большая грузовая машина сбила ее насмерть. Давид остался один. Совсем один. Все что было дорого для него, исчезло. Рухнуло в бездну в один миг. Нет больше на свете тех двух человек ради которых он жил. А что ему здесь делать без них. Исход для него был ясен. Он теперь все время проводил в котельной, дома жить не мог. Стал пить. Все понимали, что так продолжаться это не может. И как- то утром придя на работу, Кондрат нашел Пашу в дальнем углу возле душа на трубе. На нем была чистая аккуратно заштопанная рубашка со всеми пуговицами брюки и единственные туфли на босу ногу. Он пустился в путь вслед за своими любимыми.
  Третий день идет мелкий противный дождь. Осень неотвратимо надвигается на город. Все живое попряталось и затаилось. Невидно ни людей, ни собак, ни птиц. Дома сидеть просто невыносимо, беру зонт и выхожу на улицу. Ни одной живой души. Медленно бреду по тротуару без всякой цели. В полуподвале котельной горит свет. Прохожу мимо, но за спиной хлопает дверь. Кондрат смотрит на меня и кивает головой «зайди». Спускаемся вниз.
  -Присаживайся. Покажу кое- что.
 Рукой поднимает лежащую на столе газету. Под ней слиток красновато-желтого металла в виде большой кляксы.
  -Знаешь, что это? Это его труба. Я ее из топки достал. Забери если хочешь.
  -Нет не надо. Отломаю небольшую каплю.
  Прощаюсь с Кондратом и выхожу на улицу. Стемнело и к дождю прибавился ветер. Пусто во дворе, пусто в карманах, пусто в душе.
  Чиполино живет через два дома и как-то попался на глаза.
  -Послушай старина, сон мне был. Будто разглаживаю я мягкую белую фланель рукой, а потом что -то в нее заворачиваю. И так несколько раз. Младенец? Откуда? Есть одна бабка сны толкует.
  -Сходи, она тебе лапши навешает. А я тебе так скажу. Это, ваше величество, портянки.
  Мы молча курим и унылые расходимся в разные стороны.
   
                ЭПИЛОГ
    Привет старина. Не узнаешь меня? Да, трудно узнать человека через столько лет. Посмотри, видишь на тротуаре стоит «пенс» подняв в верх седую голову. Это я- Песня. Я все таки добрался сюда. Это тот самый рояль. А ты говорил как до Марса пешком. Прошло всего каких то пятьдесят лет. Давай сыграем на нем что ни будь в миноре. Я на черных, а ты на своих белых клавишах. А Соломон, на своей любимой трубе, сыграет соло. Я вынимаю руку из кармана и на ладони блестит маленький кусочек латуни. Нет ну, что ты это просто дождь, город такой здесь постоянно идут дожди. Кто это там с тобой в круглых очках? Впрочем, я уже догадался. Простите меня чуваки, видит бог, не хотел я Вам ничего пророчить. Просто дрогнула однажды в моей руке беличья кисточка.
 Позже я узнал, что Сара не могла иметь детей из-за концлагеря.
  Я смотрю Вы загрустили. Не надо. Поверьте, жизнь на самом деле короткая, проверено. Радуйтесь каждому дню как Соломон. И однажды встаньте рядом… Если сможете.