прости

ПРОСТИ

Полина сидела в трамвае у окошка. Рядом с ней кто-то тоже сидел, но она даже и не запомнила - кто это был. В городах вообще не рассматривают, с кем ты рядом идешь, сидишь, кто напротив, навстречу... Вот и Полина не посмотрела, кто был рядом.
И вдруг место освободилось. Поля осталась сидеть одна. И вообще, многие вышли, потому что метро. В вагоне осталось несколько человек.
Темнело уже. Осень. Люди возвращаются с работы.
Полине нужно было выходить через одну. Она собралась пересесть на освободившееся место ближе к проходу.
Но на сиденье она увидела клочок бумажки. Записка. Самая настоящая записка, каких она давно, наверное, со школы, не видела. Записи были сделаны синей ручкой.
Полина не стала проявлять глупую деликатность. Она прочла.
«Пожалуйста, позвони, слышишь! Я прошу, умоляю! Я ночей не сплю! Может, ты потеряла мой номер?» И дальше были огромные отчаянные цифры. А после них много восклицательных знаков.
Первое, что почувствовала Поля, была неловкость. Она вторглась в чужое. В очень личное! Но, с другой стороны, она не виновата. Нет рядом никого, кому можно было бы отдать записку. Видимо, рядом сидела какая-то девушка, видимо, какой-то парень без ума от нее. Видимо...
А вот эта девушка... Она прочла? Она собиралась звонить? Или она нарочно оставила эту записку за ненадобностью?....
И что делать с этой запиской?
Полина чуть не проехала свою остановку. Опомнившись, она выскочила уже почти перед закрывающимися дверями и даже немного подвернула ногу.
Трамвай уехал. Она постояла, пережидая боль в ноге. А записка выпала из ее рук на асфальт.
«Вот прыгучая какая записка!»- подумала Поля и подняла ее.
Так или иначе, а Поля ничем не могла помочь в этой ситуации. Любовь, лямур, тужур... Эти три понятия уже были Полине по горло. Она еле развязалась с мужем, от воспоминаний о котором ее потрясывало до сих пор. Никаких романов она заводить в ближайшее время не собиралась. Поэтому записку сунула в сумочку.
И дни потекли своим чередом.
А женская сумочка - это... это ЖЕНСКАЯ СУМОЧКА. Маленькое и изящное вместилище ВСЕГО! Для особо необходимого и часто вынимаемого у Поли в сумочке был особый кармашек. Там лежал кошелек, в кошельке лежало все остальное: проездной, карточки, визитки, фото, скидочные карты и даже деньги. Еще в кармашке был паспорт и ключи. Все остальное было в недрах сумочки и могло валяться годами. Иногда, засунув руку за кошельком, но сразу не попав в кармашек, Поля натыкалась на старую карамельку или бывшую когда-то влажной салфетку.
В общем, та записка полетела в эти недра. 
Но забыть ее содержание Полина не смогла. Она уж и так, и сяк отгоняла от себя эту записку, пыталась махнуть рукой и убедить себя, что ей это фиолетово, лилово и зелёно. Но...
Но однажды она извлекла записку из сумки.
Это случилось дома за чаем. Она смотрела какой-то сериал. И там был влюбленный мужчина. Такой этот мужчина был влюбленный! И так невпопад! Так невзаимно! Что Поля заплакала!
Слезы придали ей решимости, и, не успев оробеть, она набрала указанный номер.
Трубку схватили после первого же гудка. Голос на том конце был не юношеским вовсе. И этот голос встревожено сказал:
- Але!
- Але. - осторожно согласилась Полина.
И тут вдруг...
- Доченька, это ты? Милая, это ты? Ты простила меня? Я не знаю, сможешь ли ты мне простить, но ты сделала мне царский подарок, позвонив мне! Я готов услышать от тебя все, что угодно. Ты можешь начать меня ругать и оскорблять. Но это будет музыка для меня! Важно, что ты позвонила! Никто больше не знает этот номер! Я ждал тебя, родная моя девочка!  Как ты живешь? Как ты живешь!!!!??
Голос кричал и надрывался.
«Что мне делать?» - подумала Поля. И решила, что лучше ничего не придумаешь, как рассказать правду. И она начала было:
- Здравствуйте. Я живу нормально, но, видите ли...
- Боже! Какой голос! Господи, спасибо Тебе! Да, доченька, прости, что перебил. Я эгоистом был - эгоистом и помру.
- Вы погодите умирать, Вам еще придется набраться терпения, потому что...
- Солнышко мое, Полюшко мое!
- Полюшка?
- Мое милое цветастое Полюшко! Родная моя девочка! Как бы я хотел еще пожить. Теперь бы и жить, раз ты позвонила, но...
- Что? - со страхом выдохнула Поля.
- Я говорил тебе. Но тогда это было неточно. В общем, я рад, что дождался тебя, твоего звонка! Я ничего уже не вижу, я не могу ходить. Я ухожу, милая. Прощай, будь счастлива. И молю: прости меня, дурака грешного!
Полина ужаснулась. Что же делать?
- Вы где?
- А что? Неужели ты приедешь ко мне?
- Да! - твердо сказала Полина.
- Адрес прежний, моя девочка.
Полине было уже не до церемоний:
- Какой? Я записываю!
На следующий день с утра она входила в грязный подъезд.
«Если он не ходит, то как же я попаду к нему?»
Но дверь его квартиры была открытой. Она вошла. Запах в квартире был неприятным.
- Доченька, это ты?
- Да! - ответила Полина.
Она вошла в комнату. Там лежал нестарый еще человек. Под его кроватью стояла утка. Чистая, что странно.
Небритый, но явно причесавшийся человек. Чужой человек, так ждавший ее прихода.
- А как дверь оказалась открытой? - спросила Поля.
- Я открыл.
- Вы же не ходите!
- Не хожу. Но пока ползаю.
- В каком смысле?
- В прямом. Я сползаю с кровати. И потом ползу. Если не ползать, то весь в грязи зарастешь. Кто за мной утку уберет? Руки еще пока сильные, хотя, кажется, уже не очень. Подходит смертушка. Но это неважно!
- Вы мне ползком дверь открыли?
- Да. А как же! Да я бы, если б не ползком, так... так летать бы научился, но тебе бы отпер! Родная моя! Девочка моя! Полюшко мое!
- Давайте я Вам поесть сготовлю!
- Нет, родная, не надо! Я не хочу. Я хочу только одного.
- Чего?
- Дай мне руку. Вот так. Пальчики, мои нежные пальчики! Такие же музыкальные, как и ты сама! Ты моя музыка! Ты самая красивая музыка! Хорошо, что я успел ее записать. Ты ее возьми потом. Она записана на дискете, видишь?
- Да, вижу.
- Ага, возьми. Это тебе. Я старался, но уже слепой играл. Поленька моя, только одно, умоляю: ПРОСТИ!
Полина молчала. Она просто не знала, что ей делать. Нереальность какая-то. А голос? Как он может спутать ее голос с голосом своей дочери, ведь он, кажется, композитор!
- Мой голос... - она осеклась.
- Твой голос оказался именно таким, каким я и представлял! Я слышал тебя только грудную, я предал тебя и маму. Девочка моя бедная! Ты мне в тот раз не захотела ничего говорить. Но мама сказала, что у тебя все хорошо.Она сжалилась, она обещала передать записку!  Я... мне...Мне не надо ничего, кроме...
Он заплакал.
- Папа...
Он перестал плакать. Теперь он смотрел слепыми глазами куда-то вперед и ЖДАЛ! Его ожидание того, что она скажет, было осязаемым.
- Папа, я простила! Я всегда тебя... Я... простила!
Он закрыл глаза и очень тихо произнес:
- Ныне отпущаеши.
И он уснул. Поля вслушалась: дышал он ровно.
«Я позвоню ему вечером», - решила она.
Дома она включила музыку.
Рассказать музыку невозможно. Но Поле казалось, что ничего более щемящего, трагичного и красивого она никогда в жизни не слышала.
Когда музыка смолкла, она услышала теперь уже знакомый голос: «Ты простила».
Поля долго звонила... отцу. Трубку не брали. Она поняла, что завтра ей предстоят грустные хлопоты: похороны ОТЦА.

Н. Ж.